Кинжал в постели - Романова Галина Львовна 10 стр.


– Так я подумал, что меня снова хотят закрыть. Что мое условно-досрочное закончилось.

Боголюбов пожал плечами, закрыл кастрюлю с курятиной, а то и правда все сожрет. Вытер сальные рот и руки салфеткой и только тогда открыл кран. Тщательно вымыл руки с мылом, умылся, вытерся кухонным полотенцем.

– А с чего это оно должно закончиться? – спохватилась Алика, наблюдая за его перемещениями по кухне.

Он был очень сильным, этот малый. Сильным и грациозным. И опасным, по всей видимости. Но она почему-то его не боялась, хотя Воскобойников и приписывал ему новые злодеяния. К слову, руки его не были расцарапаны. Он закатал рукава по локоть, таская куски курицы из кастрюли. И лицо и шея тоже не носили никаких следов. Кого же тогда расцарапала убитая женщина? И кто она вообще? Не та ли, что звонила ему позавчера?

– Я подумал, что это ты меня решила вернуть обратно в зону. Ты же обещала. Если я накосячу, – пробубнил он, стоя к ней спиной и чрезвычайно тщательно вытирая уже давно сухие руки ее кухонным полотенцем.

– А ты накосячил? – удивилась она.

– Не знаю, косяк ли это. – Боголюбов повернулся и коротко глянул на нее, тут же отводя глаза. – Я переспал с Мари.

– Что???

Ее будто под дых ударили! У нее будто землю из-под ног выдернули, как крохотный коврик. Откровения Алексея не показались ей такими гнусными, как это.

– Ты переспал с этой шлюхой??? – ахнула она вторично и вдруг истерично расхохоталась. – Ты с ней переспал!!! Господи, как же это…

– Противно, наверное, – произнес он вполголоса и тут же уточнил: – Тебе, наверное, противно.

– А мне плевать, знаешь! – заорала она и вскочила на ноги, но тут же спохватилась, подумала, что их могут услышать с улицы, и понизила голос до гневного шепота. – А мне плевать, кого трахает только что освободившийся уголовник! Мне не плевать, как он проводит время, отведенное ему для дела! Ты мне нужен для дела! А ты им не занимаешься! Вместо этого ты… Ты…

Ей вдруг засаднило горло и защипало глаза. Прямо точь-в-точь как тогда, когда она объяснялась с Алексеем.

Гадость какая!

– Алика, не бесись, – спокойно оборвал ее Сергей, подошел к ней и вдруг дунул в лицо. – Сейчас волосы в глаз попадут.

– Не твое дело! – прошипела она, отпихивая его. – И я имею полное право беситься! Потому что, вместо того чтобы выкачивать из нее информацию, ты ее… Гадость какая!

Не такая уж и гадость, мимоходом подумал Боголюбов. Все было просто супер. Если, конечно, не считать того, что Мари проводила его сильно уязвленной. Вот и Алика разозлилась. А с чего? Ревнует?

Ха! Это новости! Ничего себе успех у женщин после семи лет заключения!

– Делом я тоже занимался, и кое-что мне удалось узнать, – пояснил он и сел к столу.

Стоять перед ней, согнувшись, ему не нравилось, будто прощение вымаливал. Он перед ней ни в чем не виноват. И помощи у нее не просил. И знать не знал ее до недавнего времени.

– Делом я тоже занимался. И установил, что незадолго до смерти твой покойный супруг тесно общался с неким Диманом, – проговорил он. И кивнул на окно, выходившее в сад. – Чего менты от меня хотят? Чего следак говорит?

Алика перевела дыхание, пытаясь успокоиться. Но сцены его свидания с молодой брюнеткой мелькали перед глазами. Одна живописнее другой. Одна другой отвратительнее.

История повторяется!

– Следак говорит, что ты убил какую-то женщину, – встряхнулась она, пытаясь прогнать отвратительные видения. – Позавчера вечером ты будто кого-то снова убил. И это женщина.

И тут же поняла по его вытянувшемуся лицу и изумленному взгляду, что он никого не убивал и даже не планировал.

– К-какую женщину? – спросил, заикаясь, Боголюбов.

У него моментально взмокла спина, хотя в доме было не очень жарко. Во рту пересохло, и все, все, что находилось в кухне, принялось вращаться медленным хороводом.

Нет! Это невозможно! Он отсидел за свой грех, ему за чужое отвечать – резона нет! Он не вернется больше туда, никогда! Он поклялся себе, что не вернется. Что за ерунда?! Или это ментовские разводы? Он наслышан был о беспределе, как на только что освободившихся ребят вешали нераскрытые преступления. Но он-то думал, что с ним этого не случится!

– Я не знаю, Сережа, какую женщину, – выдохнула Алика с облегчением. – Но этот следователь просто уверен, что это совершил ты. Велел молиться!

– Кому?

– Нам с тобой обоим. Меня грозился соучастницей сделать, – фыркнула она и со злостью добавила: – Козел!

– Я никого не убивал, – выдохнул Боголюбов через минуту и крепко сцепил пальцы рук, уложив их на стол. – Я никого не убивал!

– Догадалась, – кивнула она. – И ты не расцарапан.

– Что?! – изумленно вскинулся Сергей.

– Он проговорился, этот умник, что женщина оказывала сопротивление и под ногтями у нее могут быть фрагменты эпителия убийцы.

– Вряд ли он проговорился. Это он сказал намеренно, чтобы я боялся.

– А ты боишься?

– Да. Боюсь, – признался он честно и глянул на нее исподлобья. – Я не хочу туда больше, Алика. Не хочу! Потому что я никого не убивал! Потому что не хочу сидеть за чужое дерьмо, понятно?! А списать все на меня – проще простого. У них это практикуется. Мне нужно…

– Тебе нужно спрятаться, – закончила она за него, встала и тут же быстро вышла из комнаты.

Вернулась быстро с паспортом, который тут же протянула ему.

– Взгляни.

Он раскрыл паспорт на имя Лукичева Ильи Андреевича, рожденного годом раньше, но почему-то имеющего невероятное сходство с ним самим.

– Что это?!

– Это твой новый паспорт, Сережа.

– Откуда?! Он же… Он же фальшивый, Алика!

Хоровод из ее шкафов, столов и стульев закрутился быстрее, превращаясь в гигантскую воронку, норовившую его поглотить.

Что она задумала?! Откуда у нее фальшивый паспорт?! Она сделала его заранее, это ясно. Но зачем?! Что-то предвидела? Или намеревалась использовать это как-то?

В какое дерьмо он влип по ее милости, черт побери??? Вытащила его из тюрьмы на два года раньше срока, заставила искать убийцу ее мужа среди нормальных вполне людей. Послала к Мари. Зачем? Она что, в самом деле думала, что эта девушка возьмет все и выложит ему за просто так, поверив в его смешную легенду? Конечно, ему пришлось с ней спать. Хотя госпожа Верещагина и назвала это гадостью. Может, поэтому и бесится, может, поэтому и менты у ворот?

Можно ли ей верить? Был ли здесь Воскобойников или это очередной блеф? С целью запугать его, лишить уверенности, заставить быть управляемым и безвольным?

– А ты пойди и спроси у него сам, – процедила сквозь стиснутые зубы Алика, когда он отказался от фальшивки и изложил ей свои опасения.

– И пойду! – Боголюбов сдернул с вешалки в прихожей свою куртку.

– И иди! – крикнула она ему в спину. – Только на передачки не надейся и на адвоката тоже!

– Я к ним не привык, – кивнул ей Сергей на прощание. – Мне никто их не передавал, если что.

Она вдруг рванулась вперед, встала у двери, широко раскинула руки, пытаясь его задержать.

– Что?! Ну, вот что ты делаешь?! Не веришь мне, да? Не веришь! Не уходи! Я прошу тебя! Будут проблемы! Тебя закроют сразу же! Тебе даже рта не дадут раскрыть! – Она говорила очень быстро, судорожно хватая пересохшим ртом воздух, пыталась поймать его взгляд, но он упорно смотрел поверх ее головы.

– А как же правовая система? – пробубнил Боголюбов и взялся за ее ладони, впившиеся в притолоку. – Я верю в правовую систему, представляешь?

– Идиот, что веришь! – взвизгнула она, впиваясь ногтями в отполированное дерево еще сильнее. – Я столько лет проработала в суде, помощником судьи, знаю много! Знаешь, как сажают невиновных людей, а? Знаешь?!

– Меня посадили за дело. Я был виновен, – проговорил он и отцепил все же ее пальцы от притолоки. – Пропусти, Алика. Я все равно уйду.

Она дышала тяжело, с надрывом, так дышат женщины и дети, когда собираются зареветь. Ее слез он не хотел. И он им не верил. Это были злые слезы, не более.

– Почему?! – Она судорожно сглотнула, но комок в горле исказил ее голос до неузнаваемости. – Почему ты уходишь, Сережа???

– Откуда у тебя фальшивый паспорт с моей фотографией? Зачем он? Что ты задумала, Алика? Ты… Ты хочешь меня подставить? Тоже мстить собралась?

– Тоже??? Что значит тоже??? Кто тебе собирается мстить??? – Слезы все же покатились по ее бледным щекам, губы задрожали. – У меня и в мыслях никогда… Нет! Ни о какой мести речи нет… Просто… Просто я хотела, чтобы мы вместе нашли его, и все!

– Все, меня нет больше в твоем деле, Алика. А паспорт… Паспорт советую сжечь. На нем твои отпечатки.

И он вышел на улицу. Было холодно, кажется, морозило. Когда он выдохнул трижды, чтобы избавиться от жесткого обруча, опоясавшего ему грудь, изо рта вырвался клуб пара.

Надо идти, подумал Сергей. Надо выйти к парням, поджидающим его с другой стороны забора. Выставить руки вперед, чтобы на них надели наручники. А потом постараться объяснить тому, кто жаждет это услышать, очень внятным и доступным языком, что он никого не убивал и не собирался этого делать.

За его спиной хлопнула дверь. Он обернулся и увидел Алику, кутавшуюся в большую куртку ее покойного мужа. Она не обулась, оставшись в домашних тапочках, и от вида ее голых щиколоток ему почему-то сделалось очень холодно.

– Уйди в дом, Алика. Холодно, – приказал он. – Зачем ты вышла?

– Я провожу тебя до калитки. И это не обсуждается.

Она пошла вперед, обошла его стороной, шагнув в охапку подмороженной листвы, но кажется, даже не почувствовала холода. И двинулась по дорожке впереди Боголюбова. Он шел метрах в трех сзади, рассматривая ее неуклюжую фигуру в мужниной куртке, пряди волос, беспорядочно рассыпанные по капюшону, голые икры, бледно мелькающие при ходьбе. И душу раздирало от досады и жалости к ней.

Ну что же она такая нескладная, а? Все вроде бы было у нее. Все для счастья необходимое: муж, дом, работа. И все сквозануло сквозь пальцы, как песок. Мужа увели, работу она оставила, в доме пусто. Его вот зачем-то с зоны вытащила. Зачем? Чтобы он убийцу ее мужа искал? Нашла специалиста! А паспорт, паспорт-то фальшивый зачем? На всякий такой вот случай? Значит, знала, что будет такой случай?

Ой, что-то паршиво как-то. Мутно. И что за баба крякнулась, в убийстве которой его обвиняют? Алика сказала, что, возможно, его телефонная собеседница. Но звонила-то ему Жанка Стрельникова. И когда он от нее уходил, она была здоровее всех здоровых. И он даже если бы и захотел, не смог бы ее убить. Не за что! Она же дружище на сто лет! Она позавчера сама ему позвонила, пригласила для разговора. Напомнила о невыплаченных дивидендах. Он, к слову, так обрадовался. Деньги ему не помешают. Что-то еще потом лопотала про мстителя. Он плохо вслушивался в тот момент, это когда уже домой добрался, призадумался. А призадумавшись, расстроился. А там все больше кабинет ее рассматривал. Нравилось ему в их офисе. И в глубине души копошилась гордость: он ведь это все придумал много лет назад. И даже частично вложился.

Потом они расстались, он поехал домой. И расставались на дружеской ноте. Жанка даже прослезилась, обнимая его.

Больше он ни с кем не разговаривал по телефону. Виделся следующим днем с Мари. Так она и сегодня в добром здравии. Рассердилась на него, конечно, за вранье. А кто бы не рассердился?

Он рванул на себя калитку, шагнул за забор.

– Привет, мужики. – Руки Боголюбов держал на виду, чтобы те с ходу стрелять по живой мишени не начали. – Не меня ждете?

Те сразу напружинились, встали треугольником. Участковый оказался лицом к лицу с Сергеем. Двое других начали медленно обходить Боголюбова с боков. Сейчас начнут ломать руки, пинать, подумал он с тоской. И решил предупредить:

– Сопротивления я оказывать не собираюсь, тихо-мирно сяду в машину и поеду куда пожелаете.

– Тогда садись, – приказал тот, что был слева от него, и сунул руку под левую подмышку, где топорщилась кобура.

– Сажусь, – кивнул Боголюбов и обернулся на Алику.

Она стояла у калитки, съежившись от холода, все же пробрало. И смотрела на него. Было темно в этом месте у забора, но он все равно рассмотрел, что она плачет.

– Не реви, Алика. Все будет хорошо.

– Ага, – кивнула она и шмыгнула носом. Тут же высоко задрала подбородок и громко обратилась ко всем присутствующим: – Хочу обратить ваше внимание, господа, что я жива и здорова! И что гражданин Боголюбов Сергей не совершил по отношению ко мне никаких злодеяний.

– Это ты к чему?! – перепугался Сергей, остановившись у машины, за что тут же получил удар в спину, на голову ему легла растопыренная пятерня и сильно надавила, заставляя согнуться.

– Это я к тому, что, если со мной что-то случится, ты ни при чем, – крикнула она с надрывом.

– А что с тобой?..

Он попытался выглянуть из машины, но ему не дали. Тот, что с кобурой, сел рядом и тут же нацепил на него наручники. Участковый сел впереди справа, второй наблюдатель сел за руль.

Уехали они тут же. На Алику даже никто не обернулся. И слова ее ни для кого ничего не значили. Только он вдруг перепугался. Почему она так сказала?! Ей что, угрожали?! Кто?!

Ни черта он не понял, находясь рядом с ней. Ни черта ни в чем не разобрался! Все, на что хватило ума, это переспать с Мари и заподозрить Алику черт знает в чем. Может, стоило воспользоваться ее предложением и свалить куда-нибудь с фальшивым паспортом? Отсидеться, пока менты не разберутся. А потом…

Судя по довольной роже, представшей перед ним через полчаса в отделе полиции, никто ни в чем разбираться вообще не собирался. Все уже было решено!

– Потому что ты убийца, Боголюбов! Или как там тебя окрестили в зоне? Удав? Классное погоняло, скажу тебе. Удав… Удавка… Ты, оказывается, спецом стал по удушению… Класс!

Воскобойников светился от удовольствия. Успех вдохновлял его на красноречие. Даже его внешность от удачно проведенного захвата – как он доложил наверх – претерпела изменения. Олег Иванович светился! Глаза горели, румянец на одутловатых щеках, волосы взъерошены, и это, как ни странно, его не портило, а как раз наоборот. И джемпер, явно новый, немного ему шел.

Боголюбов его ненавидел. Не за то, что тот его посадил несколько лет назад, нет. Ненавидел за карьерную корысть, за равнодушие к людям. Ненавидел за то, что просто подозревал в нем нехорошего человека.

И теперь, сидя перед ним со скованными наручниками руками, он молчал и очень старался выглядеть равнодушным и спокойным.

– Итак, перейдем к делу, гражданин Боголюбов, – как-то быстро растеряв веселость, грозно провозгласил Воскобойников. – Где вы были позавчера вечером?

– Вас какое время интересует, начальник? – Он с зоновской залихватостью произнес это «начальник», откинулся на спинку стула, широко расставил ноги. – У меня было много дел позавчерашним вечером. Так что…

Воскобойников позеленел от злости.

Честно? Он не ожидал такого спокойствия со стороны только что освободившегося по УДО. Он ждал судорожного дыхания, маетного взгляда, трясущихся рук. А этот сел перед ним, развалившись. И только что не улыбается. Сволота!!! Убил человека, может, даже ни за что, и теперь улыбается!!! Ну ничего, он его быстро обратно спровадит. И заставит тот срок досидеть, и нового добавит. Посмотрит тогда, как он улыбаться станет. Только вот…

Только вот рожа почему у него не расцарапана? И руки, насколько он видит, тоже не носят следов женских ногтей.

– Где ты был в восьмом часу вечера? – взяв себя в руки и обуздав злость, спросил Воскобойников и уставился мужику в переносицу. Везде читал, что это сильно помогает сбить с толку.

– Позавчера? – поднял вопросительно брови Боголюбов.

– Позавчера, – кивнул, скрипнув зубами, Олег Иванович.

Сволота решила взять его измором? Хрен выйдет! Он запасется терпением или станет думать о Валюшке. О ее теплом, шикарном теле, об удобствах, которые она привнесла в его жизнь. Это успокаивает. К тому же ужин на сегодня обещан ею потрясающий. Утка, запеченная с клюквой и сухариками. Он никогда не пробовал, но почему-то думал, что это восхитительно.

– Позавчера вечером я находился в доме Алики Верещагиной. Потом мне позвонила Жанна Стрельникова…

– Кто это? – принялся он терзать черными глазищами боголюбовскую переносицу.

– Это жена моего друга и компаньон в одном лице.

– Чей компаньон? Друга?

– Почему друга? Мой компаньон! У меня, конечно, не половина доли, но кое-что в их бизнесе имеется.

Он должен был об этом упомянуть, хотя и понимал, что ему это не зачтется, а как раз наоборот. Мотив налицо! Явился после освобождения требовать свои деньги. Жанна отказала и…

И он ее убил за это. Глупость, конечно, но ментам попробуй докажи. У них своя жизненная философия. Свой процессуальный порядок.

Сказать он был обязан, они все равно узнают. А узнав, прицепятся, почему не сказал.

– Ага! У вас, стало быть, общий бизнес?! – удивился Воскобойников.

И тут же вспомнил обильно потеющего мужа погибшей. Пот лил с того просто ручьем. Он без конца менял носовые платки, трясся, как судорожный, и плохо соображал, что говорить. С ним разговора у Олега не получилось. Он решил отложить на несколько дней. Но за одно был новоиспеченному вдовцу благодарен: тот назвал ему подозреваемого. Четко, без запинки.

– У вас, стало быть, общий бизнес, – произнес он вторично и неожиданно задумался.

А ведь у этой семейки куда больше было причин избавиться от Боголюбова, нежели у него. Он им мешал, он мог потребовать не выплачиваемые столько лет дивиденды. Может, муженек-то соврал, заявив, что видел, как его жена разговаривала у окна с Боголюбовым?

– Ну, общим его назвать сложно, – Сергей покачал головой. – Я только деньги вложил, причем не очень много. Идея была моя. Бизнес-план был мною составлен. И все на этом! Я сел. Раскручивались они одни. Поэтому я как бы и не претендовал. И когда Жанна позвонила, чтобы переговорить, я сильно удивился.

– Как благородно! – скривил вялые губы Воскобойников.

Назад Дальше