Среди них нашлась вещь, которой пользуются ученицы в Обители, детская игрушка по сравнению с более сложными и могущественными приспособлениями, но теперь я снова стала ребенком в колдовстве и порадовалась находке. Всё же лучше, чем ничего. Придётся смириться и пользоваться тем, что есть.
Это была деревянная доска с тремя вертикально вырезанными рядами рун. В первом ряду виднелись следы красной краски, теперь едва заметной, золотые слегка поблекшие линии — во втором, а третий ряд был очень тёмным, можно было лишь догадаться, что когда-то он был окрашен в чёрный цвет.
Если я смогу справиться с этим предметом, пусть даже в малой степени, то я смогу ответить на вопросы Айфинга, не прибегая к обману. Оставалось попробовать. Мне захотелось начать с моего собственного вопроса, на который я так жаждала получить ответ. Но с чего начать?
Кайлан, Кимок! Я закрыла глаза, представила их себе — самых близких моему сердцу, моих вторых «я», — и чуть слышно запела слова, такие древние, что первоначальное значение их давно утратилось, но звучание помогало собрать нужную энергию.
Положив доску на колени и придерживая её правой рукой, я коснулась гравированной поверхности пальцами левой руки и повела их сверху вниз сначала по красному ряду, потом по золотистому, а затем — из последних сил — по чёрному. Я три раза повторила эту процедуру.
И ответ пришёл. Пальцы неожиданно остановились на неровной поверхности, словно погрузившись в неё, и тоже одеревенели. Я открыла глаза, чтобы прочесть сообщение.
Золото! Если можно верить гаданию, золото — это жизнь, и не просто жизнь, а вполне благополучная для тех, кого я так старалась достичь. Как только я в это поверила, хватка доски сразу же ослабла, и я смогла убрать пальцы.
Тяжёлый груз, с которым я жила всё это время, спал с меня. Я не могла не поверить, что всё прочла правильно!
Ну, теперь можно подумать и насчёт моего собственного будущего. Бегство… Как? Когда?
С этим было сложнее. Я не могла представить чёткую картину побега в своих мыслях, как делала это относительно братьев. Я могла только сильно пожелать очутиться где-то в другом месте и дожидаться ответа.
Вновь мои пальцы вросли в доску, но на этот раз почти у самого низа красной колонки. Значит, бегство возможно, но оно сопряжено с опасностью, и произойдёт не очень скоро.
В полотнище моего входа кто-то поцарапался.
— Ясновидящая, мы ждём, — сказал голос Айфинга. Неужели моя противомагия потерпела неудачу? Но нет, если бы он пришёл как муж, он не назвал бы меня так и не стал бы ждать снаружи.
— Тот, кто ждёт, может войти, — ответила я формулой Утты и быстро сдёрнула полотнище с кола.
Айфинг был не один: за ним вошли три воина, главные члены племени, входившие в своего рода совещательный совет. В ответ на мой приветственный жест они опустились на колени и сели на пятки передо мной. Говорил со мной один лишь Айфинг.
— Мы должны уйти отсюда. Здесь больше нет добычи…
— Так, — согласилась я. И снова применила формулу Утты. — Куда хочет направиться народ?
— Мы пришли спросить об этом тебя, ясновидящая. Мы хотим снова идти на восток, вниз, к берегу моря, где был наш дом до того, как по воде пришли убийцы. Не принесёт ли это нам зло?
Так и есть, просьба о предвидении, а у меня только доска и пальцы. Придётся сделать всё, что можно, и понадеяться на лучшее.
Я взяла доску. Они уставились на неё с удивлением, как на что-то новое.
— Разве ты не смотришь в Шар Света? — спросил Айфинг. — Утта всегда…
— А разве у тебя то же самое копьё, тот же самый меч, что и у Туана, сидящего рядом с тобой? — спросила я. — Я не Утта, и не пользуюсь тем же оружием, каким пользовалась она.
Видимо, это показалось ему логичным, потому что он только всплеснул руками, но вопросов больше не задавал. Я закрыла глаза и постаралась представить себе путешествие как можно яснее. Но тут тоже сложно было нарисовать мысленный образ. В конце концов я решила, что сделать для лучшего результата. Надо зафиксировать внимание на себе. Вот в этом и заключалась моя великая ошибка!
Я пробежала пальцами по доске, и они довольно быстро остановились. Я открыла глаза. Пальцы находились на середине правой колонки.
— Мы отправимся в путь, — сказала я. — Некоторая опасность есть, но не очень большая. Предупреждение не сильное.
Айфинг удовлетворённо кивнул.
— Пусть будет так. Вся жизнь состоит из опасностей того или иного рода. Но у нас есть глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать, и есть разведчики, которые отлично пользуются и тем и другим. Значит, на восток, ясновидящая. Мы двинемся через два дня на заре.
Глава 7
По правде говоря мне вовсе не хотелось ехать на восток, всё дальше от той части Эскора, которая так много значила для меня. Даже если бы я могла теперь разбить цепи рун и убежать, то между мной и Долиной лягут многие лиги неведомой земли, полной ловушек, хитрых и умных. Но магия Утты лишила меня выбора, и когда вапсалы выступили в путь, пошла и я. Я старалась только запомнить дорогу будущего возвращения.
Пока мы жили возле горячих источников, мы, или вернее я, забыли о зиме. Уходя от них, мы вернулись из начала лета в середину зимы.
Сани и собаки Утты оказались вместе с нею в могиле, но Айфинг, согласно обычаю, обеспечил меня и новыми санями, и двумя хорошо выдрессированными собаками и прислал ко мне служанку своей старшей жены, чтобы она помогла мне собраться. У меня ещё не было служанки из племени, да я и не просила о ней, потому что не хотела, чтобы чьи-то глаза видели мои тщетные попытки овладеть своими былыми способностями. Но теперь я увидела, как много работы во время переходов Висма и Аторфи брали на себя. А поскольку хлопоты с шатром были для меня внове, мне пришлось просить кого-то в помощь.
Как ни мало было племя, в нём, однако, существовали касты, установленные очень давно. Некоторые семьи главенствовали, такие, как семьи Айфинга и других лидеров, другие же семьи повиновались. Самые низшие члены племени, такие, например, как Висма, были пленными или их потомками.
В пути я наблюдала за этими семьями с особым вниманием, так как приглядывала женщину, которую могла бы взять в свою палатку. Мой выбор колебался между двумя женщинами. Одна была вдова, жившая в палатке сына. У неё было тупое, невыразительное лицо, и двигалась она почти также, как рабы колдеров, по рассказам моей матери. Я не думала, что любопытство всё ещё живет в ней, и решила, что она, по всей вероятности, будет честна со мной, если я возьму её из палатки, где она смиренно несла всю тяжелую работу.
Вторая была молодой девушкой, казавшейся довольно послушной. У неё была искалечена нога, что, по-видимому, не мешало ей в работе, но лишало надежды на замужество, разве что её взяли бы второй или третьей женой, то есть скорее служанкой, чем супругой. Но, возможно, она могла оказаться чересчур сообразительной и любопытной.
Я уже научилась управлять собаками голосовыми командами, к которым их приучали со щенячьего возраста, и как только всё было уложено на сани, я заняла своё место в цепочке сразу же за санями домочадцев Айфинга.
Мужчины выстроились с флангов, охраняя тяжело груженные сани, а иной раз и применяя силу, чтобы подтолкнуть или вытолкнуть их. Но мы недолго шли по песку, жаре и камням, и вскоре поднялись по склону на лёд и снег иного мира. Когда собакам стало легче тянуть сани, наш эскорт растянулся вдоль основной массы путешественников, создав защитный барьер для нас на случай нападения.
Мы снова ехали по совершенно пустынной стране, без малейших признаков прежних поселений, какие легко замечались в западной части Эскора. Я снова удивлялась этому. Ведь эта земля даже под заносами зимних штормов казалась очень плодородной, пригодной для земледелия и могла дать кров и пищу для множества людей. Однако нигде не встречалось ни следов полей, ни развалин, свидетельствовавших, что когда-то здесь были замки и земли древних.
На второй день путешествия мы вышли к реке. На ней лежала корка льда, и только в самой середине тянулась широкая тёмная полоса. Здесь я впервые увидела, что всё-таки это не совсем дикая местность: через реку когда-то был перекинут мост, его опоры всё ещё стояли, за исключением нескольких в середине реки. С каждой стороны у моста стояло по две защитные башни, достаточно большие, чтобы разместить в них гарнизон. Одна из башен была не тронута временем, а три остальные сильно пострадали, покосились, и у них отсутствовали часть стен и крыши.
На нашем берегу между двумя башнями стояла огромная каменная арка с глубоко вырезанным на ней узором, так что его можно было ещё разобрать. Этот символ я уже видела в рунных свитках Утты — перекрещённые меч и жезл.
По другую сторону моста снег лежал ровно и гладко, что указывало на наличие мостовой или хорошей дороги. Но племя сочло ненужным воспользоваться этим преимуществом. Хотя я и не обнаружила среди руин ничего от Тьмы, мы сделали широкий обход, чтобы не приближаться к этим покосившимся стенам. Видимо, вапсалы давно усвоили, что такие места могут оказаться ловушкой для неосторожного, и принципиально избегали всевозможных остатков прошлого. А я смотрела на мост и на этот намёк на дорогу и гадала, куда она ведёт или вела когда-то, и что означают эти символы на воротах. Я считала, что этот символ имел не рунное значение, а был когда-то геральдическим девизом народа или семьи. В Эсткарпе давно уже не употребляли таких опознавательных знаков, но некоторые из древней расы, бежавшие от колдеровской резни в Карстене в пограничные районы, пользовались ими.
На нашем берегу между двумя башнями стояла огромная каменная арка с глубоко вырезанным на ней узором, так что его можно было ещё разобрать. Этот символ я уже видела в рунных свитках Утты — перекрещённые меч и жезл.
По другую сторону моста снег лежал ровно и гладко, что указывало на наличие мостовой или хорошей дороги. Но племя сочло ненужным воспользоваться этим преимуществом. Хотя я и не обнаружила среди руин ничего от Тьмы, мы сделали широкий обход, чтобы не приближаться к этим покосившимся стенам. Видимо, вапсалы давно усвоили, что такие места могут оказаться ловушкой для неосторожного, и принципиально избегали всевозможных остатков прошлого. А я смотрела на мост и на этот намёк на дорогу и гадала, куда она ведёт или вела когда-то, и что означают эти символы на воротах. Я считала, что этот символ имел не рунное значение, а был когда-то геральдическим девизом народа или семьи. В Эсткарпе давно уже не употребляли таких опознавательных знаков, но некоторые из древней расы, бежавшие от колдеровской резни в Карстене в пограничные районы, пользовались ими.
Реку мы не переходили, и на этой стороне, похоже, не было и следа дороги. Мы шли вдоль реки, которая текла сначала на восток, а затем повернула к северу от тёплой долины. Я подумала, что эта река впадает в восточное море, которое искали мои спутники.
В конце концов я выбрала себе помощницу в палатку и во время нашей второй остановки на ночлег спросила Айфинга, могу ли я взять к себе вдову по имени Вахаи. Он тут же дал согласие. Вероятно, первая жена сына Вахаи была не слишком довольна, потому что Вахаи, несмотря на внешнее тупоумие, была прекрасной работницей. Как только она занялась моей палаткой, всё пришло в тот же порядок, каким окружали нас женщины Утты. И она не выказала никакого интереса к моим занятиям магией. Едва наступала ночь, она завертывалась в свои покрывала и храпела до утра. Я научилась не обращать на неё внимания, занимаясь поисками ключей от своей тюрьмы.
Я продолжала вести поиск всё настойчивее, так как в последние дни почти физически ощущала грядущую опасность. И всякий раз, когда это чувство-предупреждение поднималось во мне, я брала в руки деревянную доску, и она всегда успокаивала меня. Но дело в том, что я снова и снова делала большую ошибку, спрашивая только о себе. Ошибку, о которой до сих пор жалею.
Наш путь вдоль реки вывел нас к морю. Под зимним небом простиралось голое и неприятное пространство. Ветер пробирался ледяными пальцами в каждое отверстие плаща или туники. Но племя искало именно это место, и теперь люди ходили даже под этим пронизывающим ветром с таким видом, словно изгнанники, вернувшиеся домой.
Невдалеке по берегу виднелись руины, которые мы миновали во время пути. Основное укрепление находилось на мысе, глубоко врезавшемся в угрюмое металлически-серое море. Что это было — обычный укреплённый замок, городок, окружённый стенами, или башня, наподобие тех, что салкары строили на побережье Эсткарпа — с такого расстояния нельзя было определить.
А вапсалы держались в стороне от руин. Лагерь их находился в середине бухты, в которую впадала река, а развалины были на северном мысе, за внутренним изгибом в нескольких лигах, и иной раз скрывались в тумане.
В первый раз я увидела, чтобы вапсалы воспользовались остатками каких-то построек: здесь сохранились хорошие каменные стены высотой по пояс, видимо, остатки доков, где когда-то ремонтировали корабли люди древней расы. Наши шатры надстроили эти стены и жилища получились довольно удобными и более тёплыми, что я особенно приветствовала. Я отметила, что племя хорошо знало этот участок и, вероятно, много раз тут бывало, потому что каждые сани подъезжали к определённому ограждению, как к своему дому. Вахаи, не ожидая моих приказаний, отвела наших собак к одному из отгороженных мест, последнему в ряду уцелевших, и расположенному к северу от остальных. Наверное, это было место Утты, когда клан бывал здесь. Я согласилась с выбором Вахаи: это место отвечало моим намерениям, так как находилось в стороне от остальных.
Я пыталась помочь Вахаи, правда, довольно неуклюже, установить шатёр над каменными стенками. Затем она соорудила веник из веток, вымела песок и всякие обломки, и у нас под ногами оказался чистый и гладкий пол из квадратных плит. Убравшись, Вахаи принесла откуда-то огромную охапку душистых веток и разложила их по всему помещению, так что аромат листьев перебил запах каменной кладки.
В одном углу жилища был устроен очаг, который мы немедленно разожгли. Закончив обустраиваться, я нашла, что, наконец, поселилась в самом удобном и уютном жилище, с тех пор, как покинула Зелёную Долину. Я грела руки у огня, пока Вахаи готовила ужин, и размышляла о людях, строивших этот дом, остаток которого укрывает нас теперь, и давно ли строители оставили деревню во власти песка, ветра, дождя, снега, да редких визитов кочевников, вроде нас.
Не было никакой возможности подсчитать время с тех пор, как Эскор впал в хаос, а остатки Древней Расы бежали на запад, в Эсткарп. Однажды я с помощью братьев породила духа и послала его в прошлое узнать, что же случилось с прекрасной страной, попавшей в западню Тьмы. Мы сумели глазами этого порождения моего разума увидеть историю того, что произошло; каким образом спокойная жизнь благодатного края была исковеркана и разорена жадными, безрассудными людьми, искавшими запретного знания. Годы мы не смогли подсчитать, но, конечно, не меньше нескольких веков лежало между нашим сегодняшним огнём в очаге и первым, загоревшимся на этом месте.
— Это очень старое место, Вахаи, — сказала я. Она встала на колени рядом со мной и поставила на огонь котелок с длинной ручкой, которым мы пользовались на лагерных кострах. — Ты бывала здесь?..
Она медленно повернула голову и слегка нахмурилась, словно стараясь что-то вспомнить или подсчитать, хотя система счета у её народа была крайне примитивной.
— Я помню, когда я была маленькой, — начала она тихим голосом с паузами, будто говорила так редко, что ей приходилось искать слова, — и моя мать помнила тоже. Мы бывали здесь очень давно. Это хорошее место. Здесь много мяса, а рыба в море жирная и вкусная. И ещё есть ягоды, которые можно сушить. Мы собирали их после первых морозов. Это очень хорошее место, на нас здесь никто не нападёт.
— А там, где много камней, — я указала на север. — Ты была там?
Она судорожно вздохнула и внезапно переключила всё своё внимание на котелок. Но несмотря на её явное нежелание отвечать, я продолжала расспросы. Что-то было в этом мысе, открытом со всех сторон ветру и воде, что я должна была непременно понять.
— Так что там за место, Вахаи?
Она чуть заметно дёрнула плечом и испуганно отвернула голову.
— Вахаи! — Я и сама не знала, почему настаиваю на ответе, чувствовала только, что во что бы то ни стало должна получить его.
— Это… странное место. — Она запиналась то ли от страха, то ли просто её тупой мозг не мог подобрать слов.
— Утта однажды ходила туда, когда я была ещё девочкой. Она вернулась и сказала, что это место Силы, но не той, что обладают колдуньи.
— Место Силы, — повторила я задумчиво. Но какой Силы? В некоторых местах этой несчастной страны были омуты Зла, оставленные жившими там или проходившими мимо слугами Тьмы, но были и убежища, в которых такие как я, могли найти поддержку и помощь. А если развалины на этом далёком от центра страны берегу похожи на убежища голубых камней, может ли посещение их укрепить то, чего я достигла?
Но руины слишком далеко, а мне рунные чары вряд ли позволят дойти туда. Время от времени я повторяла подобные попытки, чтобы узнать, как далеко я могу отойти от племени, и расстояние это всякий раз оказывалось небольшим.
Допустим, я уговорю кого-нибудь сопровождать меня хотя бы только до границы того места, раз уж они боятся подойти близко. Удлинится ли мой невидимый поводок настолько, чтобы я смогла исследовать то место?
Однако, если там обитает Тьма, мне нечего и думать идти туда, пока я так слабо защищена. Как жаль, что Утта не оставила никаких записей о своём пребывании в племени. Но если бы даже она и вела такой отчёт, за такое количество лет всё было бы похоронено. Проживая среди людей, которые лишь отмечают немногие события, она, без сомнения, утратила всякую меру времени.
Я вновь подумала о двух загадочных свитках в сундуке Утты. Может, они как раз и взяты из этой цитадели на мысе? А что если эти руины и есть те самые, что я видела во сне?
Свитков было два, но в ту ночь, когда я увидела мага, открывавшего Врата, я держала в руках лишь один из них. Не может ли в таком случае второй свиток содержать какой-нибудь секрет, который даст мне то, чего я хочу больше всего сейчас — свободу? Меня охватило нетерпеливое желание произвести этот опыт снова — постараться увидеть сон и найти в нём нужные сведения. Но я призвала в помощь крепко вколоченную в меня дисциплину. Хоть я и была почти уверена, что Вахаи нелюбопытна и тупоумна, но подобный сон может извлечь дух человека из его тела в иное пространство, а я не хотела иметь тому свидетелей.