У сегодняшней Маргариты были короткие взлохмаченные волосы (честно говоря, она, похоже, стригла их сама), и выглядела она намного старше, чем на фотографиях. На ней было розовое шелковое кимоно, и этот предмет одежды сразу заинтересовал Ренату. Экшн наверняка выбрала бы себе что-нибудь подобное в магазине подержанных вещей. У этого кимоно был свой характер, своя история. Если бы оно принадлежало Сьюзен Дрисколл, та прятала бы его на чердаке и вытаскивала только для костюмированных вечеринок, скажем, на Хеллоуин. Маргарита же вышла в нем к ужину. Стильная женщина, несмотря на небрежную прическу и зрелый возраст. А самое главное, она излучала великодушие, терпимость, доброту, в чем сейчас так нуждалась Рената. Она поняла, что готова рассказать крестной все, как только та спросила: «Ты можешь объяснить, что случилось?»
– В общем, я опять сбежала.
Маргарита с легкой улыбкой кивнула:
– Понимаю.
Рената думала о том, что сейчас происходит в доме Дрисколлов. Интересно, приехал ли ее отец? Заметил ли кто-нибудь, что ее нет? Сколько пройдет времени, прежде чем зазвонит телефон? Рената надеялась, что, сбежав, ясно дала понять – она не выйдет замуж за Кейда. Не собирается подстраиваться ни под его представление о ней, ни под представление Дрисколлов или отца. У нее свой путь в жизни.
– Я сегодня изменила жениху, – призналась Рената. – Переспала с другим парнем.
Маргарита вопросительно приподняла брови. Затаенная улыбка померкла, и Рената пожалела о сказанном. Вдруг Маргарита ее осуждает? Сама Рената чувствовала себя виноватой, но в основном из-за того, что была с Майлзом в дюнах, когда с Салли произошло несчастье. Сам факт секса ее не очень тревожил, хотя приходилось считаться с чувствами Кейда, а теперь и Николь. Каким-то образом секс с Майлзом предопределил вполне закономерный результат всех странных и необычных событий сегодняшнего дня.
– Если я расскажу, вы не будете меня осуждать?
– Господи, конечно, нет!
Маргарита пригубила шампанское и кивнула, взяв мидию.
– Давай, я слушаю.
Часы все тикали и тикали; они отбили без четверти восемь, потом восемь. Количество мидий уменьшилось, зато на краю блюда выросла горка использованных зубочисток. После того как все мидии съели, Маргарита принесла Ренате ломоть хлеба – вымакать остатки соуса. Время от времени девочка вспоминала о хороших манерах и скромно складывала руки на коленях, но потом забывала, увлеченная собственным рассказом, жадно глотала шампанское и до блеска вычистила миску из-под айоли. Маргарита предвосхищала ее желания – подливала шампанское, подсовывала хлеб или чистую салфетку, – а сама старалась не упустить нить повествования. Рената начала с помолвки, которая произошла всего лишь неделю назад: бриллиантовое кольцо в бокале винтажного «Дом Периньон», ресторан «Зонтики». Невозможно отказаться, кивнула Маргарита. Потом Рената перешла к дому на Халберт-авеню и родителям жениха, Сьюзен и Джо Дрисколлам. Спросила, помнит ли их Маргарита. Она не помнила. Рената подробно описала мать Кейда, Сьюзен: рыжие волосы зачесаны назад и завиваются чуть ниже ушей, большие голубые глаза, костлявые руки с позвякивающими золотыми браслетами. Маргарита не вспомнила никого с такой внешностью; за долгие годы работы и бесчисленные летние вечера много их было, таких дамочек.
Маргарите показалось, что она разочаровала Ренату, не вспомнив людей, с которыми та должна была породниться, однако Рената язвительно улыбнулась, давая понять, что ее это радует.
– А как насчет Робинсонов? – спросила девушка. – Она такая маленькая, темноволосая, весит килограммов сорок. А его зовут Кент, и он носит очки-половинки.
– Нет, милая, не помню, прости. Если бы я их увидела, то…
Еще один взгляд человека, только что заработавшего призовые очки.
Маргарита выслушала о пробежке Ренаты до «Пляжного клуба», свадебном списке Сьюзен и о том, как Рената рассказала отцу о помолвке, а потом решила поехать на пляж Мэйдкьюкама с этим парнем, Майлзом.
– Да, соблазн был велик, – заметила Маргарита.
– Даже не представляете насколько!
Тон повествования изменился. Голос Ренаты помрачнел, темп речи замедлился. Маргарита услышала о девушке по имени Салли, изукрашенной татуировками и пирсингом, как рождественская елка. Салли взяла в машину доску для серфинга, которая случайно ударила Ренату в челюсть, отсюда и синяк. Вначале Салли не понравилась Ренате, но потом они увидели крест, поставленный Маргаритой много лет назад (Маргарита вспомнила, как озябшими руками заколачивала его в землю молотком для отбивания мяса), и Салли была рядом с Ренатой, когда та опустилась на колени и поцеловала крест. Затем Маргарита услышала о бурном прибое, о том, как Салли вручила Ренате свои солнечные очки и поцеловала ее в щеку. О волейбольном матче, бутербродах, помятых бутылками с пивом, о том, как Рената сидела между Салли и Майлзом, испытывая странное чувство, что ей нужно выбрать кого-то одного. Маргарита услышала о том, как Салли попросила Ренату: «Присмотришь за мной?» А еще: «Смотрите, не поженитесь, пока меня не будет».
– Я пообещала последить за ней, но как только она вернулась к морю, пошла в дюны с Майлзом.
Маргарита кивнула.
– Салли чуть не утонула. Ударилась головой о доску и ушла под воду, а когда ее нашли и вытащили на берег, она не дышала.
Маргарита охнула.
– У меня такое чувство, словно это я вызвала несчастье, – призналась Рената. – Сказала, что послежу за ней, а сама ушла и… а теперь чувствую… чувствую, что поступила плохо, и вообще все случилось из-за меня.
– Ты чувствуешь себя ответственной за то, что случилось, – кивнула Маргарита. – Виноватой.
– Господи, да!
Маргарита встала, чтобы поставить спаржу в духовку. Вина, ответственность – о, эта тема знакома ей не понаслышке. Конечно, Маргарита могла бы предложить слова утешения – «в жизни всякое случается», «мы не властны над судьбой», «не надо винить себя в несчастьях других людей», – вот только сама она им не верила. Чувство вины навсегда поселилось в ее доме, неизменное, как часы.
– Я тебя понимаю, – тихо сказала Маргарита.
Она отрезала два куска тарта и поставила на стол. Рената моргнула, по ее щекам покатились слезы. Маргарита подлила ей шампанского, взяла за руку и спросила:
– С этой девушкой все в порядке? Ее отвезли в больницу?
– Да, сначала в здешнюю, а потом на вертолете отправили в Бостон. Я не знаю, что с ней.
Маргарита втянула носом воздух, словно ведьма или экстрасенс, обладающий даром предвиденья.
– С ней все в порядке, – уверенно сказала она.
– Правда? – доверчиво спросила Рената.
На какой-то миг Маргарите стало стыдно. Казалось, разговор с Дэном произошел много лет назад, но она отчетливо помнила его слова: «Марго, ты для нее как Мата Хари. Она тебя послушает».
– Правда. Впрочем, если тебе станет легче, можно у кого-нибудь спросить. Давай позвоним в больницу в Бостоне.
Рената испытующе посмотрела на Маргариту. Глаза девочки снова наполнились слезами, и Маргарита испугалась. Она была не готова к такому повороту событий. Мгновение спустя лицо Ренаты просветлело, она взяла вилку, взглянула на тарт.
– Выглядит вкусно!
Она съела кусочек, потом встревоженно уставилась на темную стеклянную дверь, ведущую в сад, словно ждала, что вот-вот появится чудовище.
Помолчав, Рената снова начала рассказывать: о том, как Кейд потребовал, чтобы она осталась на ужин, о Робинсонах, об их дочери Клэр, бывшей девушке Кейда, о которой никто не удосужился сообщить Ренате, и о совместном семестре Кейда и Клэр в Лондонской школе экономики.
– Семестр перед нашей встречей, – уточнила она. – А мне даже словом не обмолвился!
Маргарита подцепила вилкой кусок тарта. Тесто получилось рассыпчатым, начинка из козьего сыра – кремово-сливочной, и, хотя Маргарита не ощущала вкуса, сомнений не было, тарт удался на славу. Рената с аппетитом съела свой кусок, собрала крошки вилкой. Маргарита отрезала Ренате еще один ломтик, совсем маленький, ведь их ждало горячее блюдо и десерт.
– Ох, тетя Дейзи, спасибо! Спасибо за то, что выслушали. Странный день выдался, все было не так, как я ожидала!
– Что верно, то верно, – согласилась Маргарита.
Рассказ Ренаты поразил ее до глубины души. Надо же, Маргарита думала, что у нее был необычный день: она вышла из дома, посетила давних друзей, заглянула в свой бывший ресторан, съездила на ферму, разговаривала по телефону, чистила серебро и пила чай, рассматривала старые фотографии, пожертвовала историями Элис Манро ради старых и никому не нужных историй из собственной жизни, а еще впервые после смерти Кэндес приготовила полноценный ужин. Ха! Сущие пустяки!
– Я рада, что ты сбежала, – сказала Маргарита, почти не испытывая угрызений совести за то, что хвалит девочку, которая сбежала со званого ужина, никого не предупредив и не попрощавшись. – Здесь ты в безопасности.
– Я рада, что ты сбежала, – сказала Маргарита, почти не испытывая угрызений совести за то, что хвалит девочку, которая сбежала со званого ужина, никого не предупредив и не попрощавшись. – Здесь ты в безопасности.
– Я еще не сказала о настоящей причине побега.
– Неужели?
– Да.
– Ладно, – кивнула Маргарита.
Шампанское наконец ударило ей в голову. Мысли путались. Вода, подумала Маргарита, и принесла по стакану воды со льдом себе и Ренате, которая уставилась на стакан отстраненным взглядом.
– Так почему ты сбежала?
– Прилетел отец.
– Куда прилетел?
– Сюда, на остров. Сегодня вечером. Кейд собирался ехать за ним в аэропорт, когда я улизнула.
Маргарита вспомнила, что Дэн грозился приехать, если это будет нужно для спасения дочери. «Ты только посмотри, Дэн, – подумала Маргарита, глядя, как Рената, обгоревшая, с синяком на подбородке, руками без колец убирает шелковистые пшеничные волосы со лба, – она сама себя спасла».
– Папа позвонит, как только поймет, что меня нет, – сказала Рената. – Он придет сюда.
– Да, – кивнула Маргарита. Она вдруг панически испугалась, что не успеет рассказать собственную историю. – Боюсь, ты права.
20.11
Клэр Робинсон первая заметила отсутствие Ренаты и решила, что та поднялась в свою комнату и дуется: видите ли, никто ей не сообщил о семилетних отношениях Кейда и Клэр. А может, просто прячется – боится, что Клэр расскажет о том, как она ушла с Майлзом в дюны. Клэр хихикнула. Вот повезло! А она еще не хотела идти с родителями, злилась: как они смеют предлагать ей поужинать с Кейдом и его новой пассией? Когда Клэр увидела Ренату, в памяти что-то забрезжило. Да Рената – та самая девица, которую сегодня на глазах всех волейболистов пляжа Мэйдкьюкама Майлз увел в дюны. Эрик Монтроуз так и сказал: «А вон Майлз с очередной телкой!»
Клэр на цыпочках поднялась по лестнице, улыбаясь от глупой радости, что владеет такой скандальной информацией.
Слева виднелась дверь в комнату Кейда. С ней Клэр была очень хорошо знакома. Сколько раз по ночам она туда проскальзывала! Голые, покрытые солью после вечернего купания в море, они спали, сплетясь руками, ногами, волосами, пока кто-нибудь из них не просыпался от рева раннего парома или криков чаек. Клэр вздохнула. Конечно, она никогда не сомневалась, что выйдет замуж за Кейда Дрисколла. А теперь ее ждет магистратура в Йельском университете и изучение творчества Эмили Дикинсон. Наверное, нужно радоваться, что они с Кейдом не поженились. Черт, да Клэр сама бы побежала в дюны с Майлзом, взгляни он на нее дважды! Может, она так и скажет Ренате, пусть это будет их тайной. «Не бойся, я никому не расскажу».
Клэр постучала в гостевую спальню. Из-под двери просачивался свет, но в комнате было тихо. Рената, наверное, спит; Клэр видела, как жадно она пила коктейли. Клэр постучала еще раз. Тишина. Приоткрыла дверь. «Рената?» Клэр ни за что бы не призналась, как ей нравится это поэтичное имя, одновременно мелодичное и чувственное. «Возрожденная».
Клэр заглянула в комнату. Никого. Постель заправлена, но слегка помята; на мягкой белой подушке вмятина от головы. Рядом с кроватью россыпь песчинок, а на ней пляжная сумка с монограммой Сьюзен Дрисколл. Внутри Клэр обнаружила мокрое пляжное полотенце и скомканный листок бумаги. Может, взглянуть? В ванной и на балконе тоже пусто.
Клэр осторожно разгладила листок. Какой-то список, почерк явно Сьюзен. А, предсвадебная дребедень! Дурацкий список – цветы, торт, подарки гостям, – но все же у Клэр защемило сердце. Что это? Сожаление? Ревность? Она вспомнила злополучное воссоединение с Кейдом в Лондоне. Тогда Кейд сказал, что любит ее исключительно по-братски, из былых чувств осталась только привязанность. Клэр торопливо согласилась. «Понимаю, я чувствую то же самое». Ложь чистой воды, зато она сохранила достоинство.
Клэр положила список на комод и вдруг ахнула. Там одиноко, словно забытый ребенок, лежало обручальное кольцо Ренаты. Большой, карата три, квадратный камень в оправе от «Тиффани». Клэр посмотрела кольцо на свет. Бриллиант чистой воды, без изъянов. У нее дрожали руки. Осмелится ли она? А почему бы и нет? Уже понятно (хотя пока только ей одной), что Рената ушла навсегда.
Клэр надела кольцо на палец. Оно подошло идеально.
Пятнадцать минут пути от аэропорта до Халберт-авеню стали сущим кошмаром для Дэниела Нокса, которому пришлось выслушать двадцать доводов, почему он должен разрешить Кейду, юнцу, чьи рубашка, часы и машина были куда дороже, чем у самого Дэниела, жениться на Ренате. Дэниел не отвечал, решив, что молчание – лучший способ поставить Кейда на место. Утром Дэниел в смятении «благословил» Ренату. За те четырнадцать лет, что растил дочь, ему никогда не приходилось использовать реверсивную психологию, однако известие о помолвке буквально требовало подобного шага. Рената ожидала, что он воспротивится, и он специально согласился – это должно было ее напугать. Похоже, сработало, во всяком случае, Рената явно ничего не сказала Кейду о доброжелательном настрое отца. Дэниел ликовал, хотя ему быстро наскучило слушать излияния Кейда. Как ни крути, он знает свою дочь лучше, чем эти люди!
Уже стемнело, уличных фонарей за пределами города почти не было, но Дэниел все равно смотрел в окно. Странное ощущение – возвращаться туда, где когда-то протекала твоя жизнь. Да, он жил здесь, сперва один, занимаясь «Пляжным клубом», потом с Кэндес, а потом с Кэндес и Ренатой. Он помнил вымощенные булыжником улицы, грязь и песок, запахи восковника и отлива в безветренный жаркий день, гудки паромов и звон колокола на краю мола. Когда-то здесь был его дом… Теперь Дэниел чувствовал себя чужаком.
Кейд включил поворотник и заехал на подъездную дорожку, засыпанную белыми ракушками. Впереди маячил дом – огромный, разукрашенный, с террасой и ландшафтным дизайном, в общем, настоящий дворец. Он сиял огнями и походил на бродвейскую декорацию. Дэн не мог не заметить, что дом выглядит подозрительно новым, скорее всего, нынешние хозяева купили участок, снесли милый летний коттедж и построили это чудовищное сооружение. Доска с названием гласила: «Витаминное море».
– В общем, мистер Нокс, надеюсь, вы благословите нас с Ренатой, – произнес Кейд. – Я понимаю, что она еще совсем юная, поэтому мы отложили свадьбу до весны.
– До весны? – переспросил Дэниел, чтобы показать, что он слушает.
– Да сэр. Поженимся, как закончатся занятия.
Дэниел Нокс промолчал, хотя с языка рвалась речь о том, что «не стоит вступать в брак, пока не объедешь три континента». Его тревожило, что он явился как снег на голову и теперь надо рассчитывать на гостеприимство родителей Кейда, которые, наверное, предложат переночевать у них. А еще ужин… По дороге от терминала к парковке он понял из слов Кейда, что сегодня у Дрисколлов гости. Друзья семьи пришли поесть лобстеров, и это каким-то чудом удержало Ренату от встречи с Маргаритой.
Рыжеволосая женщина с гладким, явно после пластической операции лицом появилась в дверях, взмахнув бокалом вина.
– Добро пожаловать! – воскликнула она. – Милости просим!
– Моя мама, – шепнул Кейд.
М-да. Дэн почувствовал знакомое разочарование. Ну зачем его ровесницы так стараются улучшить свою внешность, что уничтожают всю естественную красоту? Собственно, это была одна из причин, почему Дэн не искал новых отношений после гибели Кэндес: женщины прилагают слишком много усилий. Взять, например, мать Кейда. Красивая ведь дамочка, если закрыть глаза на то, что весит килограммов на восемь меньше, чем следовало бы. Так она точно делает химический пилинг лица, красит волосы и чересчур увлекается косметикой и драгоценностями! При виде подобных особ Дэн сразу с тоской вспоминал Кэндес, какой красивой та была по утрам, сразу после пробуждения, или когда возвращалась домой после пробежки – потная и липкая – и в то же время само воплощение природной красоты и здоровья. Кэндес никогда не стала бы так над собой издеваться. Ее представление о гламуре ограничивалось душем и чистой одеждой.
Мать Кейда чмокнула его в щеку мокрыми губами – ужасная фамильярность, по мнению Дэна. Впрочем, возможно, миссис Дрисколл считает его будущей родней, и вообще, что может быть фамильярнее, чем явиться без приглашения?
– Дэниел, – представился он. – Приятно познакомиьтся.
– Сьюзен, – театрально произнесла она, как будто не называя свое имя, а швыряя его в гостя. – Я так рада, что вы приехали!
– Извините, что неожиданно, – пробормотал Дэниел.
Он не знал, чем объяснить свое внезапное появление, и надеялся, что из вежливости его не станут спрашивать.
– Заходите скорее! – продолжала Сьюзен. – Вы как раз вовремя, у Николь все готово к ужину. Познакомьтесь с нашими близкими друзьями, Робинсонами. Они очарованы Ренатой, и встреча с вами просто как вишенка на торте!