– В каком колледже ты училась? – спросила Рената у Клэр.
– В Беннингтонском[29].
Рената нисколько не удивилась. Было в Клэр что-то бунтарское, взять хотя бы, как она нарядилась для званого ужина. Бюстгальтер Клэр не надела, и ее соски вызывающе торчали под тонкой тканью белой футболки. Наверняка Клэр понравилась бы Экшн. Рената попыталась пробудить в себе симпатию к Клэр хотя бы потому, что та была полной противоположностью своей матери и Сьюзен, но безуспешно. Клэр смотрела на Ренату свысока, как будто обладала тайным знанием. Она ходила по дому Дрисколлов с хозяйским видом, хотя на самом деле все здесь со временем должно было достаться ей, Ренате.
– Вермонт очень далеко от Нью-Йорка, – продолжила Клэр. – Так что мы с Кейдом почти не виделись. Кроме одного семестра в Лондоне, в предпоследний год учебы.
– Ты тоже училась в Лондоне? – спросила Рената.
Кейд считал, что польза от учебного семестра за границей сильно преувеличена, но поехал в Лондон потому, что все так делают. Все учатся в Лондонской школе экономики и покупают полный шкаф сшитых на заказ рубашек. Рената догадывалась, что после того, как она выйдет замуж, учеба за границей ей не светит, хотя они с Экшн мечтали о Барселоне. Хотели пройтись в полночь по бульвару Рамбла, пить сангрию и учиться танцевать фламенко. Это было бы куда круче, чем проторчать в холодном, суетливом Лондоне, как Кейд и Клэр.
– Какое совпадение, вы были там в одно время!
Кейд с Клэр уставились на Ренату, как будто у нее выросла вторая голова. Рената осторожно потрогала синяк. Он напомнил ей о Салли.
– Вообще-то мы с Клэр ездили в Лондон вместе, – сказал Кейд.
– Что?
Кейд произнес «вообще-то» по-особому, с подтекстом. Рената бросила на них недоуменный взгляд. Кейд и Клэр стояли рядом, словно у двери в свой дом; казалось, они вот-вот пригласят Ренату зайти в гости. Вдруг ее осенило: они же когда-то встречались, были любовниками!.. Ренате это показалось забавным и милым, ну почти. Она понимала, как много у них общего: родители Кейда и Клэр дружат, а их самих объединяет прошлое. При случае Кейд мог разыграть из себя пламенного либерала. Интересно, отвергал ли он ценности и принципы господствующих классов, когда был с Клэр? Рената представила, как он держит Клэр в объятиях. Хрупкая, похожая на куклу, она весила не больше перышка, Кейд смог бы поднять ее одной рукой. Нравилось ли это Клэр? Касался ли он ее сосков? Целовал ли ее в нос, на котором веснушки видны так отчетливо, что их можно пересчитать?
Рената повернула кольцо камнем внутрь. Уже который раз за день ей стало стыдно. В довершение всего Клэр опять смотрела на нее в упор. Да что с этой девицей такое? Рената вспомнила насмешку из детства: «Глаза сломаешь!»
– Мне нужно в дамскую комнату, – сообщила Клэр и удалилась.
Кейд взял Ренату за руку немного резче, чем следовало.
Где-то в доме зазвенел телефон. Рената высвободила руку и бросила в рот еще горсть орешков. Грубые манеры? Ну и пусть, наплевать. Николь торопливо прошла из кухни на террасу, многозначительно посмотрев на Ренату. Даже Николь знала о Кейде и Клэр, отсюда и внезапная дружелюбность. Конечно, забавно наблюдать, как Ренату выставляют дурочкой. Николь позвала Сьюзен, и та проплыла мимо, бросив Джо на складном стуле.
– Рената, послушай, – сказал Кейд.
– Ты с ней встречался?
– Рената…
– Она твоя бывшая?
Кейд вздохнул:
– Да. Мы то сходились, то расходились, довольно долго. Еще со старших классов.
Рената быстро подсчитала:
– Семь лет?
Он кивнул.
– Мы окончательно расстались после Лондона. Но…
– Что – «но»? – перебила его Рената. – Впрочем, лучше молчи. Не надо ничего объяснять, пожалуйста.
Она чувствовала, что Кейд дал ей нечто очень ценное – законный повод для злости. Теперь можно сердиться из-за того, что за десять месяцев их романа Кейд так и не удосужился рассказать об отношениях с Клэр Робинсон. Периодически он упоминал о своем «школьном увлечении», и Рената подозревала, что их было несколько. Можно сердиться на то, что ее обманом вынудили отказаться от ужина с Маргаритой ради лобстеров в компании Кейда, его бывшей подружки и родителей его бывшей подружки. Можно даже злиться на Клэр – кому приятно оказаться в подобной ситуации?
До Ренаты донеслись обрывки разговора о звонке. Интересно, кто звонил? Может, Майлз? Неужели Салли умерла? Эта мысль была невыносима, и Рената сразу ее отбросила.
– У тебя синяк на подбородке, – заметил Кейд. – Майлз тебя ударил?
– Иди к черту!
– Я хотел все объяснить раньше, когда поднимался к тебе. Но ты меня прогнала.
– Пожалуйста, не надо, – попросила Рената.
– Что не надо?
– Продолжать эту тему. Сейчас я не хочу ничего обсуждать.
Подошла Сьюзен, и снова с полным бокалом вина. Ее глаза возбужденно блестели, казалось, она чем-то расстроена. Всегда идеальная прическа слегка растрепалась, густая прядь волос упала на лоб.
– Рената?
Она вопросительно подняла брови, отчего лицо сразу заболело.
– Звонил твой отец.
Сердце Ренаты ухнуло вниз и подпрыгнуло, как отскочивший от дороги камешек.
– Он уже здесь, на Нантакете! – объявила Сьюзен. – И поужинает с нами!
19.18
Узнав о приезде Дэниела Нокса, все засуетились. Сьюзен велела Николь накрыть стол еще на одного человека – слава богу, она заказала лобстеров больше, чем требовалось! – а потом приготовить западную гостевую комнату.
– С утра там мало солнца, – добавила Сьюзен, – но если мы его хорошенько подпоим, то он этому только обрадуется.
– Расскажем о помолвке, как только он появится, – шепнул Кейд Ренате. – Наверное, будет еще лучше, если я сейчас поеду в аэропорт и поговорю с ним наедине. Я должен был попросить твоей руки. Так принято, ну, ты знаешь. Если бы я не был уверен, что он откажет…
– Он уже знает, – решительно произнесла Рената. – Я ему сказала.
– Что? Когда?
– Сегодня утром, когда ты ушел кататься на яхте. Позвонила и сказала.
– Мы же договорились подождать!
– Не могла больше скрывать. Все-таки он мой отец.
– Так вот зачем он приехал! Хочет тебя забрать.
– Возможно, ты не поверишь, но я уже взрослая, – заявила Рената. – И имею право поступать, как посчитаю нужным. Я не вещь, которую можно отдать или забрать.
– Я никогда не утверждал обратное.
– Ты постоянно на это намекаешь. Мы помолвлены, но это не значит, что я твоя собственность!
Клэр вернулась из туалета. Лицо у нее было мокрое, словно она умылась.
– Наконец-то я поняла, где видела тебя раньше! – сказала она. – Сегодня на пляже. Ты ведь была на пляже Мейдкьюкам, да? Когда эту девушку вытащили из воды?
Теперь настала очередь Ренаты уставиться на Клэр. Клэр была на пляже Мейдкьюкам?
– Рената ездила туда с Майлзом, – торопливо вмешался Кейд, словно почувствовал, что Рената, возможно, начнет отпираться. – После обеда он похитил ее на пару часов.
– Повезло тебе, – хмыкнула Клэр. – Майлз просто красавчик!
– Так что там с этой девицей? – спросил Кейд. – Она выживет?
– Ага. – Клэр повернулась к Ренате: – Ты ее знала?
– Что-то у меня лицо саднит, – сказала Рената. – Пойду смажу ожог кремом алоэ, пока папа не приехал.
На террасе Кент Робинсон спросил:
– Так чем занимается этот Нокс?
– Страхованием, – ответил Джо Дрисколл. – Или перестрахованием.
– Сейчас вернусь, – буркнула Рената.
Поднявшись к себе в комнату, Рената вспомнила, что надо дышать. Включила свет и торопливо побросала все свои вещи в спортивную сумку, шепотом обращаясь к Экшн: «Все, сматываюсь. Ни за какие деньги здесь не останусь!» Она уложила влажный купальник и крем алоэ, но оставила пляжную сумку с монограммой, рубашку Майлза и список Сьюзен. Вдохнула, потом выдохнула. Отец, Клэр, Салли. С одной стороны, Рената еще не пришла в себя от того, как разворачивались события, а с другой – все было вполне логично. Может, ее поймают, но это уже не имеет значения. Никто не посмеет ей указывать.
С террасы доносились голоса Дрисколлов и Робинсонов.
– Никогда еще не было, чтобы кто-то приезжал вот так, в последнюю минуту! – негодовала Сьюзен. – Он сказал, что переночует в отеле…
– Да? Сейчас, в августе? Чем он только думал? – сказала миссис Робинсон. – У нас есть свободная комната, Сьюзен, если надо…
– О, комната и у нас есть.
Рената не слышала Кейда или Клэр. Наверняка устроились в гостиной, и Клэр описывает Ренатину измену. «А потом они с Майлзом ушли в дюны и долго не возвращались». Рената уставилась долгим взглядом на обручальное кольцо. Три карата, двенадцать тысяч долларов. Она носила его неделю, однако ни секунды не чувствовала своим. Кольцо снялось с легкостью. Рената оставила его на комоде.
Она выглянула в коридор. Никого. Перекинула сумку через плечо и торопливо прошла по коридору к задней лестнице. В одной из комнат горел свет. Рената остановилась и осторожно заглянула внутрь. От волнения и от того, что приходится удирать, как в кино про бандитов, у нее закружилась голова. Рената едва сдержала нервный смешок. В комнате Николь стелила постель. Натяжная простыня выскользнула у нее из рук и сбилась в комок. Какую-то долю секунды Рената всматривалась в хмурое лицо Николь, на котором застыло отвращение. Рената словно обрела рентгеновское зрение: все, что когда-либо скрывалось в этом доме, вдруг стало ясным. Николь и Майлз живут вместе в квартирке над гаражом. «Мы живем вдвоем». Тогда Майлз так и не признался, с кем делит квартиру. Он спит с Николь. «Прости, – подумала Рената. – Мне правда жаль, что так вышло».
Она выглянула в коридор. Никого. Перекинула сумку через плечо и торопливо прошла по коридору к задней лестнице. В одной из комнат горел свет. Рената остановилась и осторожно заглянула внутрь. От волнения и от того, что приходится удирать, как в кино про бандитов, у нее закружилась голова. Рената едва сдержала нервный смешок. В комнате Николь стелила постель. Натяжная простыня выскользнула у нее из рук и сбилась в комок. Какую-то долю секунды Рената всматривалась в хмурое лицо Николь, на котором застыло отвращение. Рената словно обрела рентгеновское зрение: все, что когда-либо скрывалось в этом доме, вдруг стало ясным. Николь и Майлз живут вместе в квартирке над гаражом. «Мы живем вдвоем». Тогда Майлз так и не признался, с кем делит квартиру. Он спит с Николь. «Прости, – подумала Рената. – Мне правда жаль, что так вышло».
Она на цыпочках спустилась по задней лестнице и вышла через заднюю дверь. «У Дрисколлов есть слуги, – прозвучал в голове голос Экшн. – Они рабовладельцы». Обожженную солнцем кожу сразу стянуло на свежем ночном воздухе. Рената стояла на гравийной дорожке возле мусорных баков, выстроившихся вдоль высокой живой изгороди между владениями Дрисколлов и их западных соседей. Она ждала в полумраке до тех пор, пока не услышала шум двигателя «Рендж-Ровера» и не увидела, как свет фар описал полукруг.
Пора. Давай!
Раздался протяжный звук. У боковой двери мяукал Мистер Роджер. Наверное, хотел, чтобы Рената взяла его с собой.
– До свидания! – прошептала она и рванула прочь.
19.33
После четырех бокалов шампанского на голодный желудок Маргарите казалось, что все вокруг приобрело какой-то странный вид. Она не могла заставить себя двинуться с места. Налила еще бокал шампанского, заранее страшась головной боли, которая настигнет ее завтра утром. Надо бы достать из холодильника мидии и соус айоли, отломить кусок хлеба – еда как губка впитает алкоголь. Самое печальное в отсутствии вкусовых ощущений в том, что теряется удовольствие от изысканных блюд. Теоретически Маргарита знала, что у мидий привкус океана, а в соусе преобладают дижонская горчица и чеснок, но для нее теперь любой деликатес похож на безвкусную жвачку. За четырнадцать лет Маргарита привыкла к потере вкуса, однако часто думала, каково это – ослепнуть или оглохнуть. Испытываешь ли тоску, когда представляешь картины Брейгеля и Вермеера, зимний закат или лицо собственного ребенка, но сам навсегда заточен в полной темноте, даже если глаза широко открыты? Обидно ли помнить ликующие звуки хора «Аллилуйя» в канун Рождества, гитарные риффы Эрика Клэптона или голос любимого человека, но жить в полной тишине?
Напольные часы в очередной раз отбили половину часа. Семь тридцать: этот миг должен был стать кульминацией сегодняшнего суматошного дня. Вот теперь можно себя пожалеть.
В дверь постучали. Нет, наверное, послышалось. Маргарита посмотрела в сторону прихожей, однако не двинулась с места. Замерла, будто испуганный кролик, прекрасно понимая, что если кто-нибудь заглянет в окно, она будет видна как на ладони.
Снова стук в дверь, еще настойчивее. Маргарита боялась не столько злоумышленников, сколько того, что какой-нибудь доброхот решил ей помочь. Она медленно встала, сориентировалась в пространстве, измерила взглядом путь от обеденного стола до входной двери. Выругалась про себя за то, что не оделась подобающим образом и до сих пор в кимоно. Она вспомнила всех великих людей, которые писали о пьянстве. Пальма первенства принадлежала Хемингуэю с его мехами для вина и рефреном «Он был очень пьян». Тем не менее никто не постиг суть действия четырех бокалов шампанского, выпитых на голодный желудок. Не описал, как бурлит кровь, как глаза то расширяются, то сужаются, и, самое главное, как меняется восприятие мира. Все кажется смешным, странным, преувеличенным. Окружающая обстановка расплывается, становится мягче, но в то же время необыкновенным образом проясняется. Кто-то стучит в дверь, и она, Маргарита, пусть и пьяная, встала, чтобы открыть.
Бывали вечера, когда в ее ресторане много, очень много пили. Коктейли, шампанское, вино, портвейн, ликеры – просто удивительно, сколько выпивали клиенты, да и сама Маргарита. Много раз она брела домой по пустынным улицам, опираясь на Портера и распевая песни. Зачастую ее рассудок туманился, и она говорила глупые, несправедливые и даже жестокие вещи, совершала необдуманные поступки (взять хотя бы случай с Дэмианом Виксом!), но это ее не останавливало. Маргарита до сих пор любила выпить и считала, что ощущение всемогущества, навеянное алкоголем, – чудесный божий дар. Потянувшись к дверной ручке, она вдруг подумала, что ей повезло: алкоголь никогда не побеждал ее, как, скажем, Уолтера Аркейна. Она никогда не глушила дрянной виски в десять утра и не сбивала потом несчастных бегунов, гоняя на сумасшедшей скорости по обледенелым дорогам. От одной этой мысли Маргарита протрезвела и хмуро распахнула дверь, не задумываясь, кто там может быть. Да хоть этот чертов почтальон, который приходит, когда захочет!
– Тетя Дейзи?
Маргарита услышала слова прежде, чем увидела лицо. Она все-таки пришла, подумала Маргарита и, не веря своим глазам, вгляделась в гостью. Рената Нокс собственной персоной, крестная дочь, красная и вспотевшая, стоит, тяжело дыша, слева на подбородке лиловеет синяк. Светлые волосы стянуты в хвостик, одета в белую футболку и розовую юбку, между маленьких грудей врезается ремень громоздкой спортивной сумки. Похоже, Рената бежала в босоножках всю дорогу от Халберт-авеню, но Маргарите она показалась невыразимо прекрасной. Вылитая Кэндес.
– Милая!
– Можно войти? – спросила Рената. – Я сбежала.
– Да, конечно.
Маргарита впустила девушку в дом, по-прежнему не веря своим глазам. Неужели она все-таки пришла? Маргарита закрыла дверь, а когда Рената бросила на нее встревоженный взгляд, заперла на замок.
– Спасибо, – поблагодарила Рената.
– Тебе спасибо!
Маргарита вытащила из морозильника второй бокал для шампанского, наполнила до краев. Рената бросила тяжелую сумку на пол.
– Можно я останусь переночевать?
– Конечно! – кивнула Маргарита.
Радуясь за себя и за одну из спален наверху, которая наконец-то дождалась гостей, она не сразу поняла очевидное: на Халберт-авеню что-то явно не заладилось. Маргарита вручила шампанское Ренате, та благодарно взяла бокал.
– Давай, выпей сразу. Судя по твоему виду, тебе не помешает. Через минуту сядем за стол.
Маргарита собиралась сервировать закуску в гостиной, но потом решила, что там чересчур чопорная обстановка. Напольные часы будут взирать на них с Ренатой, как вооруженная стража. Значит, стол на кухне. Маргарита принесла туда коктейльные салфетки в горошек, зубочистки, мидии, соус айоли. Она осталась в кимоно, не хотела ни на минуту выпускать Ренату из виду – вдруг девочка исчезнет так же неожиданно, как и появилась?
– Садись, пожалуйста, садись!
Рената рухнула на кухонный стул. Все еще встревоженное лицо девушки горело от солнечного ожога. Она наколола на зубочистку мидию и окунула в густой чесночный соус.
– Ты можешь объяснить, что случилось?
Предполагалось, что сегодня вечером говорить будет Маргарита, и она заранее беспокоилась, как начать разговор. Теперь такая необходимость отпала.
Рената не спешила объяснять. Она ела. Отправляла в рот одну за другой мидии, не замечая, как соус обильно капает на стол. Впрочем, она обратила на это внимание, когда запачкала футболку. Вытерла капли соуса салфеткой, оставив белесые пятна.
– Извините, я умираю от голода.
– Ешь! Угощайся!
– Восхитительно! – пробормотала Рената. – Просто божественно вкусно!
Рената допила шампанское и попыталась расслабиться. Скоро ее найдут. Кто-нибудь обязательно сюда явится, но она никуда не пойдет. Пусть попробуют заставить!
– Милая? – спросила Маргарита.
Рената видела фотографии тети Дейзи в свадебном альбоме родителей. На тех фотографиях крестная была в пурпурном платье, заплетенные в косу волосы собраны на макушке в тяжелый узел, похожий на шляпу. В конце альбома лежали фотографии Маргариты со свадебного приема. На одном снимке ее сфотографировали с распущенными длинными волосами, вьющимися после тугого плетения. Маргарита переоделась в черный свитер с высоким горлом и черные брюки; в одной руке она держала сигарету, в другой – бокал красного вина. Ренатины родители тоже попали на эту фотографию, а еще дядя Портер, дядя Чейз и одна из официанток. Снимок сделали в парижском кафе – все такие сексуальные и слегка улыбаются, окутанные сигаретным дымом. Маргарита выглядела очень эффектно, и Рената сохранила в памяти этот образ: ее крестная, знаменитый шеф-повар с изысканным вкусом, лучшая подруга матери.
У сегодняшней Маргариты были короткие взлохмаченные волосы (честно говоря, она, похоже, стригла их сама), и выглядела она намного старше, чем на фотографиях. На ней было розовое шелковое кимоно, и этот предмет одежды сразу заинтересовал Ренату. Экшн наверняка выбрала бы себе что-нибудь подобное в магазине подержанных вещей. У этого кимоно был свой характер, своя история. Если бы оно принадлежало Сьюзен Дрисколл, та прятала бы его на чердаке и вытаскивала только для костюмированных вечеринок, скажем, на Хеллоуин. Маргарита же вышла в нем к ужину. Стильная женщина, несмотря на небрежную прическу и зрелый возраст. А самое главное, она излучала великодушие, терпимость, доброту, в чем сейчас так нуждалась Рената. Она поняла, что готова рассказать крестной все, как только та спросила: «Ты можешь объяснить, что случилось?»