Глава 13 Новая надежда
Николай Николов постучал пальцами по стеклу, затем отошел от окна и набрал нужный номер телефона. Решение было принято.
Вызываемый абонент откликнулся, и Николов сказал:
– Привет, Жора! Давай сегодня вечерком в кафе встретимся, посидим, поговорим.
– Отличная идея! – отвечал его собеседник. – Буду ждать!
Больше ничего говорить не требовалось, и Николов отключился. Состоявшийся разговор был полностью зашифрованным, от первого до последнего слова. Собеседника звали вовсе не Жора, а Василий. Он был одним из давних соратников и помощников Николова. Сейчас, когда создатель пирамид скрывался в Белгороде, Василий, живший в соседнем Курске, стал его правой рукой.
Вера Хохлова на эту роль не годилась. Во-первых, у нее недоставало деловых качеств, некоторые вещи ей приходилось разжевывать. А во-вторых, это было бы опрометчиво – вести дела там же, где находится твое убежище. Да и просто по-человечески подставлять Веру не хотелось.
Николай Георгиевич, правда, уже не жил в домике веселой вдовы. Сразу после отъезда Вити Прокофьева он попросил Веру снять ему квартиру. Только непременно с отдельным входом. Никаких соседей, никаких бабушек на лавочке! Ничьи любопытные глаза не должны были видеть, как часто жилец этой квартиры выходит из дома, когда возвращается.
Вера поручение выполнила быстро и точно. Квартира располагалась в центральной части города, на первом этаже, и хозяева ее перестроили – сделали себе из окна отдельный выход на улицу.
Вера здесь бывала часто. Можно даже сказать, была здесь хозяйкой: прибиралась, готовила, не оставляла жильца без женской ласки. Но только днем. После того как сын вернулся из спортивного лагеря, Вера никаких вольностей себе не позволяла. Костя не должен был подумать о матери плохо. Она и Бориса Сергеевича от дома отвадила, хотя Костя уже привык, что музыкант частенько к ним захаживает. Какой Борис Сергеевич, когда Коля вернулся!
Вернувшись, сын обнаружил во дворе дома потрепанную, но еще вполне живую «девятку». Как и учил ее Николай, Вера объяснила сыну, что машину купила по случаю. И пусть она сама водить не умеет, но будет учиться. Хотя вообще-то машина – подарок ему, Косте, к началу учебного года. Права он сможет получить, когда исполнится 18, то есть через два года. А пока хорошо бы ему поступить в детскую автошколу: и машину досконально изучит, и водить научится, да и гаишники, которые ведут там некоторые занятия, будут его знать.
Машина и в самом деле была подарком. Перед отъездом Прокофьев сходил с Верой в белгородское МРЭО, и там они оформили акт купли-продажи. Выходило так, что Прокофьев продал «девятку» Вере Хохловой. На деле она к тому моменту уже фактически принадлежала Николову. А тот объявил Вере, что дарит машину своему сыну.
Встречаться с Костей Николай не стал. Издали, на улице, поглядел на сына, когда тот разговаривал с матерью, и ушел. На душе у него после этого, с одной стороны, потеплело, радость какая-то появилась. А еще было приятно от сознания, что он только что подарил сыну машину, пусть и потрепанную. А с другой – какой-то мутный осадок был. Сын был похож на него – и лицом, и манерой разговаривать. А подойти к нему, поговорить, поделиться немалым жизненным опытом Николов не мог. И это рождало горькое чувство. Враги все-таки оказались сильнее его: загнали в яму. Ни развернуться по-настоящему он не может, ни даже с сыном пообщаться.
Другие топили подобные горькие мысли в стакане вина. Но Николай Николов к их числу не относился. Он никогда не жалел себя, никогда не предавался воспоминаниям, не размышлял: что было бы, если бы в свое время поступил не так, а иначе. Всякая рефлексия, как и сентиментальность, были ему совершенно чужды. Сознание своего угнетенного положения рождало в нем лишь одно желание: выбраться из него, бороться, исправить ситуацию. Его нельзя было сломить, лишить воли. Уж чего-чего, а воли у него хватало на десятерых.
Поэтому Николов не слишком удивился и огорчился, узнав об аресте счетов многих тысячников. Да, это означало серьезный подрыв доверия к организации «ННН». Вряд ли кто-то теперь понесет в нее деньги. Наоборот, сейчас все кинутся снимать. Надо приостановить платежи, прекратить всякую деятельность, а затем решать, что делать дальше.
Придя к такому выводу, Николов передал это решение зашифрованной эсэмэской в Курск, своему помощнику Василию. А Вася уже запустил эту информацию в сеть. И теперь по всей стране обманутые вкладчики напрасно требовали у своих сотников обещанные проценты, а те в ответ или твердили, что все операции прекращены по распоряжению Николова, или просто скрывались.
Первый шаг был сделан, теперь надо было решать, как поступать дальше. Сначала – подвести итоги, уяснить создавшееся положение. Итак, что мы имеем? Дружба с правительством не получилась. Как сообщили по ящику, симпатичный мальчик, с которым он вел переговоры, арестован. Теперь ему долго из тюрьмы не выбраться: Николов понимал, как сейчас вцепятся следователи в горло этому клерку. Миллиард, который он перечислил на созданный этим мальчиком счет, можно сказать, пропал зря: ему не удалось купить на эти деньги ни новые возможности, ни общественное положение.
Что же делать? Начать в прессе кампанию по защите своего детища, фирмы «ННН»? Да, это сделать надо, и средства для этого есть. Но ясно, что нужного результата это не даст: подорванную репутацию фирмы вернуть не удастся, и новые вкладчики вряд ли появятся. А без них, без притока дополнительных средств, не удастся возобновить выплаты. Значит, выход один: надо создавать новую организацию. Все начать заново, с нуля.
Но правда ли с нуля? А может, новая организация сможет принять на себя обязательства старой? Это бы значительно повысило его репутацию. Тут надо просчитать…
Николов сел за компьютер и погрузился в расчеты. Он считал долго – был хорошим финансовым аналитиком. Результат получался неоднозначный. Выходило, что, если все вкладчики «ННН», имеющие на руках выпущенные им «николики», сразу после образования новой организации потребуют возврата своих средств, пирамида рухнет. Но если они будут делать это не одновременно, а постепенно, то выплаты удастся осуществить без значительного ущерба для новых участников. Значит… значит, надо ввести очередность по времени вступления в «ННН». Очень простая и логичная вещь. И государство так делало, когда возвращало людям средства по вкладам в Сбербанке, погибшим от инфляции в начале 90-х. Сначала получали те, кто сделал вложения в 70-е годы, потом те, кто в первой половине 80-х, а затем те, кто вкладывал после 1985-го. Вот и он так сделает. Осталось записать выступление, в котором он объявит о создании новой организации, и придумать для нее название. С названием слишком мудрить не надо. Оно должно быть простым и легко запоминающимся. Можно, конечно, назваться «ННН-2012», по примеру его первой организации. Но это будет повтор… Нет, не то… А, вот!
Николов открыл на экране новый файл и написал вверху печатными буквами: «НАМ НУЖНА НОВАЯ НАДЕЖДА». Поглядел на нее некоторое время и остался доволен. Затем взял листок бумаги, набросал тезисы выступления. Это был очень важный момент. Он никогда не зачитывал свои речи по бумажке: так терялось ощущение искренности, доверительности. В любом выступлении – что вживую, что в записи – нужен момент импровизации.
Он добавил в текст еще две-три фразы, затем взял в руки видеокамеру, прошелся по квартире. Где произвести запись? Что будет служить фоном? Это не пустой вопрос. Для тех, кто будет смотреть на домашних компьютерах его обращение, важен будет не только он сам, но и окружение, в котором он находится. Снимать обращение на фоне шкафов и диванов – значит совершить грубую ошибку. Нет, обращение должно быть записано на фоне природы. Это значительно усилит его воздействие. Стало быть, ему понадобится помощник. Точнее, помощница. Николов взглянул на часы. Что ж, ожидать прихода помощницы осталось недолго.
Действительно, спустя двадцать минут дверь (предусмотрительно отпертая) открылась, и в квартиру вошла Вера. Как всегда, когда она спешила на свидание с Николаем, она была раскрасневшаяся, оживленная, помолодевшая лет на пять. Он подхватил у нее сумку с продуктами, поцеловал в уголок рта, но от второго поцелуя – страстного, огненного – уклонился. Сказал:
– Верунчик, у нас есть дело.
– В банк, что ли, сходить? Или на почту? – спросила догадливая помощница.
– Нет, не в банк. Скажи, где у вас в городе или в окрестностях самые красивые виды? Чтобы как на открытке?
– Ну… – Вера задумалась. – Самые красивые, наверно, на Донце.
– А это далеко?
– Километров двести, наверно.
– Нет, не годится. А ближе?
– Ближе – в городском парке.
– А там народу много бывает?
– Если сейчас, к вечеру, то много.
– Нет, это не годится. Давай тогда так договоримся: завтра утром, часиков в восемь, сможешь подойти?
– Смогу, отчего нет, – отвечала Вера, все еще не понимавшая, в чем дело и чего добивается ее возлюбленный.
– Вот подходи, и пойдем в ваш парк. Там ты меня снимешь на видео. Мое обращение к вкладчикам. Поняла?
– Вот теперь поняла, – отвечала Вера. – А сейчас, значит, никуда идти не надо?
– Нет, сейчас не надо, – сказал Николов.
– Ну, тогда давай поужинаем? – предложила Вера, расстегивая блузку.
…На другой день все прошло как по маслу. Пришли в парк, выбрали подходящий вид, немного подождали, пока с аллеи на заднем плане удалится дворник, и Николов произнес свою пламенную речь. В тот же день Николай зашел в один из компьютерных клубов и лично выложил обращение о создании новой пирамиды в Сеть.
Теперь надо было совершать дальнейшие шаги: открывать счета, продумывать схему обращения денег. Всем этим предстояло заниматься ближайшему помощнику Николова Василию. Все инструкции Николов собирался передать ему в ходе вечерней встречи.
Они встречались уже несколько раз. Встречи действительно проходили в кафе, как Николай и сказал своему помощнику. Только кафе это находилось не в Белгороде, и не в Курске, где жил Алексеенко, а в придорожной гостинице, расположенной на трассе примерно посредине между двумя городами. Василий приезжал туда на своей машине, а Николов на такси, по дороге меняя две, а иногда и три машины – для конспирации. Пока что все шло гладко, их никто не засек. Николай надеялся, что так будет и на этот раз.
Открывался новый этап его деятельности. Он снова приступал к работе – полный сил и надежд. И уже не надо было рассчитывать на какую-то помощь со стороны власти. Только на себя. Так надежнее!
Глава 14 Как принимают решение
Татьяна Ивановна снова и снова вчитывалась в текст размещенного в Интернете обращения. Надо же, как врут: обещают от 40 до 60 процентов годовых! Ни один банк столько не даст! За год вклад увеличивается в полтора раза! Нет, вранье, конечно. Она, правда, человек доверчивый, но на такую приманку не клюнет.
Татьяна Ивановна решительно закрыла окно с заманчивой рекламой и нажала иконку своей любимой сети «ВКонтакте». Спустя минуту она уже читала новости, размещенные за последние два дня подругами и знакомыми. Правду сказать, новостей особых не было. Юля выставила фотку внучки, у которой выпал первый молочный зуб. Ленка – кучу фотографий из какого-то очередного похода по алтайским горам. Виды, конечно, замечательные, но что за удовольствие спать на земле и ходить, извините, в туалет в кустики – это понять решительно невозможно. Наташка сообщала, что вставила новые зубы. Тут же прилагалось и доказательство: фотография с улыбкой во весь рот. Да, молодец женщина! Настоящая оптимистка!
Это выражение было любимым у Татьяны Ивановны. Она применяла его ко всем людям, кто не жалуется, не рассуждает бесконечно о всяких проблемах, а всегда улыбается, ищет во всем светлую сторону, ведет активный образ жизни. Кто, в общем, оптимист.
Сама Татьяна Ивановна вела как раз такой образ жизни. Она делала по утрам гимнастику, каждое воскресенье с группой таких же активных женщин ходила на природу, куда-нибудь в окрестности Ярославля, благо таких мест было много; играли там в волейбол, пили родниковую воду, стояли в обнимку с деревьями, впитывая их ауру, много общались, делясь позитивной информацией. Раньше она еще бегала трусцой, но в этом году пришлось бросить – сердце стало побаливать и спина тоже.
А еще она услышала в передаче, посвященной здоровью, что бег не так полезен, как раньше считалось. Более полезна быстрая ходьба. Так что Татьяна Ивановна старалась больше ходить. Благо и поводы для этого были. Внука Коленьку в школу проводить, а потом встретить – это раз. По магазинам пройтись, на почту – платежи сделать – это два. Ну и так, без повода – просто пройтись по набережной Волги, подышать воздухом. И, наконец, на уроки идти – как же без этого.
Хотя Татьяна Галкина уже два года как вышла на пенсию, она продолжала работать: вела уроки истории все в той же школе, в которой проработала последние 27 лет. Без работы она не могла. Не в том смысле, что так уж ее любила, так прикипела к своему предмету, – нет. От всех этих Столетних войн, пирамид, рабов и рабовладельцев Татьяну Ивановну уже давно тошнило. Она бы с удовольствием обошлась бы без всего этого, если бы не деньги. Одной пенсии на нее и внука катастрофически не хватало.
Конечно, какие-то деньги присылал сын Дмитрий. Но это были деньги ненадежные – то густо, то пусто. Мог прислать пять-шесть тысяч в месяц, а мог одну-две. А то и вовсе ничего. Это означало, что сын опять запил и надо было ехать в соседний Рыбинск, где он жил, выслушивать пьяные жалобы, признания, угрозы и самой угрожать, уговаривать, выхаживать, пока он не образумится. Кодироваться Дмитрий категорически отказывался, но уговорам поддавался, и Татьяне Ивановне потихоньку удавалось привести его в норму.
Мог бы помочь ее бывший муженек Михаил. Тем более что жил куда лучше Татьяны Ивановны: имел машину, дачу. Правда, у него уже было двое детей от новой жены Насти, этой уродины. Но бывший муженек ограничивался звонками; в лучшем случае присылал внуку подарки ко дню рождения. Ссылался на то, что воспитание двоих детей обходится очень дорого, да и на машину много денег уходит. Врал, конечно. Если много денег уходит, отчего тогда не продаст?
Татьяна Ивановна все чаще задумывалась: а что будет с Коленькой, если ее не станет? О матери ребенка уже давно не было ни слуху ни духу – как подалась в Москву счастья искать, так и сгинула. Правда, имелась другая бабушка, Римма Викторовна. Она, конечно, может приютить мальчика, накормить, в школу отвести. Но живет она еще беднее, чем сама Татьяна Ивановна. А мальчика и одеть надо, и обуть, и учебники каждый год новые покупать. Да и побаловать его иногда хочется. Надо бы, чтобы у Коли имелись деньги. Не карманные, на мороженое и чипсы, а настоящие деньги. Чтобы у мальчика был счет в Сбербанке, которым он смог бы воспользоваться, когда ему исполнится восемнадцать.
Но откуда их взять? Татьяна Ивановна внимательно изучала внутренние стороны крышек бутылок из-под подсолнечного масла – там иногда объявляли акцию, и тем, кто соберет нужную комбинацию цифр, обещали премию. С той же целью изучала цифры на упаковках с кетчупом и разными другими продуктами. Но желанная комбинация не встречалась ни на масле, ни на кетчупе, ни на «Фанте», которую она иногда покупала Коле.
Татьяна Ивановна просмотрела все новости от подруг, потом открыла собственную страничку и написала очередное сообщение: как они замечательно отдыхали последние выходные, как она научилась подавать мячи – ни одну подачу не смазала! – и вообще как замечательно себя чувствует. (Это была неправда: чувствовала она себя в последние дни все хуже. Но Татьяна Ивановна считала, что жаловаться было бы неправильно.)
Можно было выключать компьютер (новости она никогда не смотрела, разве на «Ленте. Ру» всякие смешные сообщения в рубрике «Из жизни»), но Татьяна Ивановна почему-то медлила. Она снова открыла страницу, где встретила зазывный текст, обещавший 60 процентов годовых. У нее лежали в Сбербанке тридцать с лишним тысяч, скопленные за то время, когда она имела по 27, даже по 30 уроков в неделю, да еще репетиторствовала. Там они лежали, почти не прибавляя в весе. А тут, если отдать на год – что же получится?
Татьяна Ивановна стала считать. В математике она никогда не была сильна, поэтому подсчеты затянулись. Наконец, вывела итог: она получит прибавку 18 тысяч. Это было очень, очень прилично. Нигде больше она не могла добыть таких денег. Риск, конечно. Но где его нет? По улице ходить – разве риска нет? А ведь каждый день ходим.
И название у этой организации какое хорошее: «Нам Нужна Новая Надежда»! Очень оптимистичное название. А что, если она у них деньги на второй год оставит – какая же тогда сумма на счете получится? Татьяна Ивановна еще подсчитала и даже ахнула: почти 70 тысяч! Вот такие деньги можно Коленьке оставить! Квартиру на них, конечно, не купишь, но одеться-обуться можно. А квартиру она внуку свою оставит. Так что все проблемы, можно сказать, будут решены.
Татьяна Ивановна взяла телефон и послала эсэмэску на номер, значившийся в рекламном обращении организации «НННН».
* * *Генрих Шмидт вытер стойку, после чего вышел из лавки на улицу и огляделся. Вечерело. В дачных домиках уже загорались огни, слышалась музыка, веселые голоса. Однако никто не спешил в лавку «Свежее пиво» за новой порцией пенного напитка. Видимо, все уже загодя запаслись и пивом, и сушеной рыбой, и чипсами – всем тем, чем торговал Шмидт. Да, сегодня вряд ли кто еще придет. Можно закрывать.
Генрих обернулся в темноту за стойкой и громко произнес:
– Ксения, ты чего там делаешь? Все, закрываем! Суши весла!
Это была шутка, и данный факт говорил о том, что Генрих Юрьевич Шмидт находился в хорошем настроении. Такое случалось нечасто. Не то чтобы владелец лавки «Свежее пиво» был человеком мрачным, который никогда ничему не радуется. Но шутить, веселиться, участвовать в беседах он точно не любил и не умел. Да и жизнь его к этому не приучила.