— Что?
— Да так.
— Нет, ты что-то хотела сказать.
— Я подумала о феноменальной способности моего брата строить безупречные логические цепочки. Если в распоряжение Глеба предоставить достаточное количество информации, он сможет решить любую головоломку, не вставая с дивана.
— Так пусть он решит мою!
— Я уверена, что этим он сейчас и занимается.
Они подошли к двери, и Виктор достал из кармана связку ключей.
— Останься здесь, — приказал он Полине. — Если что, беги на первый этаж к Толику Покровскому. И звони в милицию.
Полина шепотом возразила:
— Ты же уверен, что в квартире никого нет.
— Я, безусловно, умный человек, но отнюдь не провидец.
Приоткрыв дверь, Виктор проскользнул внутрь, и через пару секунд до Полины донеслось его возмущенное восклицание:
— Черт побери!
— С тобой все в порядке? — крикнула она.
— Да! Подожди, я проверю кухню и ванную.
Полина дождалась, пока он позвал:
— Можно.
— Вот это да! — поразилась она, останавливаясь на пороге комнаты, где все было перевернуто вверх дном.
— Что-то здесь искали, — констатировал Виктор. — Это классика: доставать вещи и кидать их на пол. Сам так делаю, когда не могу найти бумагу чрезвычайной важности.
— Что, по-твоему, искали? Деньги?
Виктор, уперев руки в бока, огляделся по сторонам:
— Не думаю, что бандиты такие идиоты и решили, будто я прячу деньги дома — в секретере или в письменном столе…
— Ты хочешь сказать, они ищут что-то совсем иное?
— Мешок Санта-Клауса.
— Прости?
— Тот тип, когда звонил по телефону, не уточнил, что я обязан вернуть. Говорит: я твой Санта-Клаус, верни мешок с подарками.
— Нет, но ты сам-то должен знать, о чем речь!
— Ну а я не знаю. Сдается мне, что ни Казаков, ни его деньги здесь ни при чем.
Полина подняла с пола альбомы с фотографиями и водрузила их на стол.
— Посмотри, у тебя ничего не пропало? Может быть, это просто кража?
— Ну, конечно! — усомнился Виктор, но все-таки потратил некоторое время на раскопки.
— Хочешь верь — хочешь нет, но пропали мой абонемент в солярий, контактные линзы и несколько фотографий.
— Н-да, — пробормотала Полина. — Возможно, все это где-то здесь валяется. И что мы теперь будем делать?
— Сначала надо подкрепиться. Надеюсь, никто не отравил еду в холодильнике.
— Смотри-ка, а на кухне все в целости и сохранности. Очень странный был у тебя обыск.
Коллективными усилиями они приготовили омлет с сыром и соорудили гору бутербродов. Две большие кружки кофе с молоком дополнили меню.
— Надо прослушать автоответчик, — спохватился Виктор, отставляя пустую тарелку.
— Иди, а я пока займусь посудой.
Они чувствовали себя наедине легко, несмотря на то что у каждого было кое-что на уме относительно друг друга.
— Странно, — сообщил Виктор, возвратившись через несколько минут на кухню. — Звонил пластический хирург. Говорит, кто-то мной интересуется.
— Пластический хирург? — брови Полины взлетели вверх. — Ты что, делал себе подтяжку лица?
— Я?!
— А! Знаю, ты изменил форму ушей. Я всегда говорила, что у тебя слишком оттопыренные уши.
Уши Виктора немедленно налились краской.
— Ничего подобного. Я недавно на своей тачке в аварию попал…
— О, господи, Витька, я ничего не знала!
Про себя он подумал: «Бьюсь об заклад, ты мной в последние годы вообще не интересовалась», а вслух сказал:
— Ну, правда, ерунда. Пришлось только наложить пару швов на щеку и немного нос поправить.
— А на первый взгляд ничего не заметно.
— Так и задумано. Конечно, это было дорого, но мне всегда нравился мой нос.
Полине тоже всегда нравился нос Виктора, но она решила ему об этом не говорить.
— Зачем, интересно, звонили твоему пластическому хирургу? Что он мог про тебя рассказать?
— Что я раньше был урод, каких мало, а теперь превратился в Алена Делона. Пойдем, сама послушаешь.
В комнате он перемотал пленку и нажал на клавишу.
— Алло, это Соловейчик, врач из клиники пластической хирургии. Я вот по какому поводу. Тут кто-то интересовался Астаховым, я подумал, вам, Виктор, стоит об этом знать. Позвоните мне в клинику или домой. До встречи.
Врач продиктовал телефоны и отключился.
— Если это те же типы, которые убили Алену, — взъерошил волосы Виктор, — то я совсем перестаю что-либо понимать.
— Может быть, их интересуют твои медицинские данные: группа крови, резус-фактор какой-нибудь, кардиограмма…
— Зачем?
— Откуда я знаю? Я просто высказываю предположения.
— Какие-то странные бандиты. Странная слежка, странный обыск, даже убийство странное! Зачем убили Алену? Чего они хотели этим добиться? Я не успел еще толком испугаться, как с ней уже расправились. Простить себе не могу.
— Думаю, нам все-таки, стоит связаться с Глебом, — сказала притихшая Полина.
— Спустимся к моему соседу Толику. Не доверяю я телефону, который пережил квартирный обыск.
Сияющий всеми цветами радуги Толик вытаращился на Полину и тут же предложил ее нарисовать. По ходу дела он шаркал ножкой, суетливо вытирая руки тряпочкой, смоченной в растворителе. Квартиру наполняли запахи краски и олифы.
— Такое впечатление, что ты рисуешь руками, — оглядев грязного Толика, предположил Виктор.
— А хоть бы и руками. За это нынче «Оскаров» дают.
— Он нигде не учился, — пояснил Виктор Полине. — Самородок.
— Боже мой, — пробормотала Полина, остановившись перед портретом бульдога, у которого зубы росли по всей голове, из пасти торчали два языка, а ноги бежали отдельно от туловища.
— Ну как? — спросил Толик. — Впечатляет?
— Впечатляет, — согласилась Полина и добавила:
— Очень… стильно.
— Так я не понял, — обернулся Толик к Виктору, — что у тебя с телефоном? Хулиганы все звонят?
— Точно. Я с горя трубку о стенку шмякнул.
— Ну, ты крутой. У тебя же дорогой аппарат был!
— Я, когда разозлюсь, с катушек слетаю.
— Звони в лабораторию, — поторопила его Полина. — А то опять никого не застанем.
— Глеб! — обрадовался Виктор, когда на том конце провода сняли трубку. — Это я. У Толика Покровского. И, кстати, я не один. С Полиной. Нет, это ты дурак, а не я. Она вернулась вовремя, надо было слушать как следует. Нет, никто нас не преследует. А у вас как? Да ты что?! Не врешь? Нет, правда? С ума сойти! Я должен сам посмотреть. Ты это про кого? Прямо на стоянке? Ладно, мы пройдем через переулок, ждите.
— Что у них? — нетерпеливо спросила Полина.
— У них программа заработала, — выпалил Виктор. — А я тут прыгаю, как шарик в лототроне! Гадство.
— Да черт с ней, с программой, — разозлилась Полина. — Ребята что-нибудь узнали?
— Им не до этого было! — обиделся Виктор. — Результаты же пошли.
Полина завела глаза вверх:
— Вы все кретины.
— Мы ученые!
— Вы ученые кретины.
— Да ты не понимаешь! Мы рассчитывали все закончить к весне, думали, к осенней выставке не успеем. Она через две недели открывается. А тут такие дела! Может, у нас все получится? Тогда вопросы с деньгами будут сняты.
Полина скептически посмотрела на него:
— А ты не боишься, что в преддверии триумфа одного из авторов гениального творения укокошат? Сейчас мы поедем в лабораторию, и уж я задам перцу своему братцу!
— Кстати, за входом в институт следят, — спохватился Виктор. — Глеб сказал, там постоянно дежурит незнакомый темно-серый «жигуль».
— Ты слишком легко ко всему относишься, — продолжала распекать его Полина.
— Я уже как-то привык. Притерпелся. Не забудь, когда я шел к Бобкову, то настраивался на самое худшее.
— Ага, и, когда ничего не случилось, впал в эйфорию.
Толик, который прислушивался к их разговору, внезапно предложил:
— Витек, если у тебя проблемы, рассчитывай на меня. Хочешь, — он понизил голос до шепота, — оставь у меня девчонку, а сам поезжай на разборки. Чего ее с собой таскать?
— Нет, Толик, ты будешь к ней приставать.
— А че, она занята?
— Верно мыслишь.
— А че за хмырь?
— О чем вы шепчетесь? — спросила Полина. — Нашли время для мужских секретов!
— Да мы так… — Толик смотрел на нее с неприкрытой грустью. Ему было жаль, что к ней не удастся поприставать. Виктор очень хорошо его понимал.
— Кстати, пока мы здесь, позвони хирургу, — спохватилась Полина. — Ты ведь записал телефоны?
— Записал. У меня где-то была его визитка, только в этом разгроме я ее не нашел. Или ее тоже украли?
Полина развлекала Толика разговорами, а Виктор накручивал телефонный диск.
— Его нигде нет, — наконец сообщил он. — Ни дома, ни в кабинете никто трубку не берет.
— А в клинике нет секретарши или регистраторши?
— Думаю, сейчас уже довольно поздно. Надо будет озаботиться звонками завтра с утра.
— Плохо, — сказала Полина. — Вокруг тебя идет какая-то возня, а мы до сих пор ничего не поняли. Так что, едем в лабораторию?
— Плохо, — сказала Полина. — Вокруг тебя идет какая-то возня, а мы до сих пор ничего не поняли. Так что, едем в лабораторию?
— Да, только по дороге надо не забыть заскочить за фотографиями.
В киоске встревоженная девица сообщила:
— Здесь вышло только два кадра!
— Все нормально, — успокоила ее Полина. — Так и должно быть. Я тогда как раз вставила новую пленку, — пояснила она Виктору.
Не сделав и двух шагов, они достали фотографии и склонили головы друг к другу.
— Фу, какой противный, — сказал Виктор, разглядывая человека, которого Полина снимала через окно.
— А кадры отличные получились! — воскликнула Полина. — Ты знаешь этого типа?
— Впервые вижу. Его легко запомнить, ведь он рыжий.
— Шатен, — возразила Полина. — И весьма эффектный.
— Это у женщин так принято: называть страшных, но шикарно одетых мужиков эффектными?
— Ну, я бы не сказала, что он шикарно одет… — протянула Полина. — Хотя прыгать по кустам можно и в менее заметном костюмчике, согласна.
— Типично бандитские штучки, — фыркнул Виктор, беря в руки второй снимок. — Круглосуточный выпендреж.
Человеку на фотографии на вид было лет двадцать пять — двадцать семь. Худое лицо с длинным тонким носом, большой рот и короткий подбородок. Удручающая внешность, если не считать глаз — больших и умных, как у собаки. На снимках, которые удалось сделать Полине, они выражали тревожную озабоченность.
— Мы его мигом засечем, если увидим еще раз, — обрадовался Виктор.
— И что с того? Неизвестно главное — кто он такой?
— Возможно, это тот самый хмырь, который угрожал мне по телефону.
— Хочешь сказать, он может быть убийцей?
— Да, — нахмурился Виктор. — Вполне.
Когда они добрались до места, уже стемнело. Виктор и Полина молча шли дворами к задней двери института. Левка Емельянов поджидал их в предбаннике, приплясывая от холода.
— Я уже тут обкурился, вас дожидаясь. Привет, Полинка! — Он шутливо отсалютовал ей дымящейся сигаретой. — Как всегда, свежа и воинственно настроена.
— Сдается мне, вы недавно виделись? — как бы между делом спросил Виктор у Полины, когда они поднимались по лестнице. — Или мне показалось?
— Нет, почему? Мы действительно встречаемся время от времени.
Виктор надулся. «Интересно, — подумал он, — почему она с Левкой иногда виделась, а со мной — никогда? После ее замужества не было ни одной случайной встречи. И Глеб ничего о ней не рассказывал. Так, общие слова. Ну, развелась, не сошлись характерами. Ну, учится. Живет одна, муж оставил ей квартиру. Когда родители приезжают из командировок, по две-три недели гостит у них»..
Виктор смутно помнил здоровенного брюнета со смазливой мордой, который бегал за юной Полиной и за которого она позже все-таки вышла замуж. Кажется, его звали Николаем. Виктор не смог прийти на свадьбу, только подарок послал. Вот подарок он помнил — это был английский чайный сервиз, который ему помогла выбрать его тогдашняя дама сердца.
Тем временем они дошли до двери лаборатории, и Полина, ворвавшись внутрь, тотчас же набросилась на брата.
— Значит, вы занимаетесь здесь своей компьютерной хренью? Это важнее, чем помощь другу, да?
— Ну, подожди, а что мы, собственно, могли сделать? — попытался возразить Глеб. Он сдернул с носа очки и усиленно протирал их салфеткой.
— Мы посчитали, что самое лучшее, — вмешался Емельянов, — снять Витьку с крючка. А для этого нужно как можно скорее продать программу и раздобыть денег.
— Ах да, вы же ведь не в курсе, — спохватилась Полина.
— Не в курсе чего? — спросил Глеб, с подозрением поглядев на сестру.
— Я был у компаньона Вовки Казакова, — подал голос Виктор.
Усадив приятелей на стулья, он принялся рассказывать обо всем, что с ним произошло с момента их последней встречи. В том числе и о том, как он скооперировался с Полиной.
— Кстати, почему ты вернулась раньше? — повернулся к ней Глеб.
— Потому что мне уже пора начинать новую работу.
— А что ты вообще делаешь? — заинтересовался Виктор.
— Я занимаюсь каталогами, — коротко пояснила Полина.
А Емельянов тут же расшифровал:
— Ее специализация — ювелирные изделия.
— Старинные, надо полагать, — предположил Виктор, памятуя о том, что Полина окончила истфак.
— Всякие.
— Ну… Тебе очень подходит такой род деятельности, — не мог не признать Виктор. — Ты весьма утонченная натура. И со вкусом.
— Спасибо, — коротко сказала Полина. — Только давай оставим разговоры о моих делах на потом. И займемся твоими. Вот, — она достала из сумочки фото мужчины, которого ей удалось заснять в Соколовке. — Вы не знаете, кто этот тип?
Ни Глеб, ни Левка никогда прежде рыжего не видели. — А что за люди следят за входом в институт? — спохватился Виктор.
— Черт их знает, — смутился Глеб. — Мы, честно говоря, накинулись на работу…
— Их тоже надо сфотографировать, — сказала Полина.
— Только попробуй, — Глеб приподнялся со стула. — Как всегда, хочешь вылезти на передний край?
— Опять воспитываешь? — тихим зловещим голосом сказала Полина.
— Как ты их сфотографируешь? — немедленно встрял Левка. — Близко ведь не подойдешь!
— У нее суперобъектив, — буркнул Глеб. — И все равно ее могут заметить и…
Он не договорил, но Виктор немедленно представил все те ужасы, которые стоят за этим "и".
— Даже если мы запишем номер «Жигулей» и щелкнем тех, кто в них сидит, что нам это даст? — задал он вопрос. — Мы же не милиция, чтобы установить владельца машины по номеру. И вообще… Тут какая-то афера. И никто из нас в глаза не видел людей, которые внезапно воспылали ко мне нездоровым интересом. Толку будет от этих снимков! Так что не ходи на улицу, Полина, не рискуй. Глеб абсолютно прав. Нечего лезть на рожон.
Три с половиной года назад Полина рыдала бы от счастья, прояви Виктор подобную заботу. Но теперь она повзрослела и рыдать не собиралась. Она ушла в пустой кабинет, легла на диван, свернулась калачиком и проспала четыре часа. Глеб с Левкой все это время демонстрировали Виктору результаты своих трудов. Вокруг них могло происходить что угодно — пожар, наводнение, рукопашный бой лаборантов с профессорами, они бы ничего не заметили.
Проснувшись, Полина встряхнулась, словно собака, повесила сумку на плечо, выскользнула в коридор и отправилась на первый этаж. Пожалуй, хорошие снимки можно сделать из окна туалета. На цыпочках, чтобы зря не тревожить охранников, она проследовала в дамскую комнату. Окно оказалось довольно высоким — пришлось лезть на подоконник. Снаружи хныкал дождь, и чумазые машины проносились мимо институтского дворика, въезжая в одну и ту же лужу.
Темно-серые «Жигули» стояли поблизости, и внутри находились два человека — один на месте водителя, другой сзади. Надо полагать, бандиты считали, что когда-нибудь Виктор все же явится в лабораторию. Кажется, им и в голову не приходило, что в институт можно попасть еще и через служебный вход. Впрочем, он чаще всего бывал закрыт, так что неудивительно, что наблюдатели ограничились только парадным. «Водителя, пожалуй, удастся незаметно сфотографировать, — подумала Полина, — а пассажира вряд ли. Вот если бы передвинуться на несколько метров влево…»
Там как раз располагалось окно мужского туалета. Конечно, можно было привлечь к съемкам кого-нибудь из ученой троицы, но Полина решила, что потратит больше времени на препирательства. Сейчас в институте и народу-то никого нет. Если ее застукают в комнате, обозначенной буквой М, она просто скажет, что ошиблась дверью.
Естественно, ей и в голову не пришло, войдя внутрь, проверять кабинки. Между тем в самой крайней важно восседал на унитазе уважаемый человек — профессор Милослав Бенедиктович Рамазанов-Кляппо. Услышав возню и пыхтение, он насторожился. В пустых туалетах всякое случается, надо быть начеку!
Между тем Полина влезла на подоконник и сделала несколько снимков. И тут Рамазанов-Кляппо кашлянул, просто на всякий случай — чтобы предупредить о своем присутствии. Услышав это покашливание, Полина растерялась от неожиданности и сверху, с подоконника, заглянула в кабинку, держа фотоаппарат на весу. Подчиняясь закону подлости, аппарат повернулся, Полинин палец сам собой нажал на спуск, и раздался щелчок.
— А-а-а!!! — закричал профессор голосом снежного человека, которого альпинисты ослепили фонариком. Вернее даже наоборот: голосом альпиниста, ослепившего фонариком снежного человека. — А-а-а!!!
Подхватив штаны, Рамазанов-Кляппо выбил дверь кабинки плечом и, звякая пряжкой ремня, закружил между умывальниками. Полина спрыгнула с подоконника и возмущенно воскликнула:
— Что же вы так орете!
В ту же минуту в туалет ворвались двое охранников. Увидев профессора в полуспущенных штанах и при нем хорошенькую блондинку с сердитой физиономией, они растерялись.