Оба судна должны были загрузиться разными продуктами в ближайшем крупном городе. Денег у командора было достаточно, чтобы наполнить зерном пять таких кораблей, но его серьезно беспокоило другое. Все большие и богатые города, расположенные на западном побережье, принадлежали испанским колониям, а отношения Испании с Россией были не слишком теплыми еще во время отъезда Резанова в Японию. Не трудно было догадаться, какими они сделались теперь, когда Испания стала союзницей наполеоновской Франции. Не было никакой уверенности в том, что испанские колонии захотят вообще вести какие-либо переговоры с российскими мореплавателями.
Поэтому вскоре после причаливания он уже и думать забыл о веселых мексиканцах и лишь досадливо морщился, когда до палубы долетали их звонкие крики. Его терпение было на исходе, и если бы Николай мог, он отправился бы с визитом к калифорнийскому губернатору прямо в день прибытия. Но приличия требовали подождать хотя бы сутки, и Резанов посвятил их разговорам с мексиканцами, чтобы как следует усвоить их вариант испанского языка, и приведению в порядок своих залежавшихся в сундуке парадных костюмов. И если с языком он смог разобраться достаточно быстро, то борьба с одеждой оказалась менее успешной. В более-менее нормальном виде у Николая сохранился лишь самый дешевый и скромный на вид костюм, не слишком подходящий для визита к губернатору большой колонии – тем более что Резанов собирался договариваться с ним о покупке огромного количества продуктов. «Явлюсь к губернатору в таком виде – так он не поверит, что я могу кусок хлеба купить!» – заскрипел Николай зубами, примерив этот неподходящий костюм и попытавшись разглядеть себя в висящее на двери каюты небольшое зеркало. Но остальные его вещи требовалось долго чистить, отпаривать и гладить, и Резанов сильно сомневался, что даже после этого они станут пригодными для выхода в свет. Оставалось надеяться, что его недостаточно блестящий внешний вид будет принят не за бедность, а за желание казаться скромным.
На второй день своего пребывания в Сан-Франциско Николай отправил губернатору Хосе Арильяге письмо с просьбой об аудиенции и потом больше часа нетерпеливо расхаживал по палубе, гадая, примут ли его сразу или на его пути вновь возникнут какие-нибудь препятствия. Конечно, правителю Сан-Франциско было далеко до японского императора, но наученный горьким опытом Резанов теперь ожидал самого худшего. И его опасения оправдались: ответа от губернатора не было до самого вечера, и только когда небо над океаном начало темнеть, в порт прибежал курьер с ответным письмом, где говорилось, что губернатора нет в городе и что все вопросы во время его отсутствия решает комендант крепости Сан-Франциско Хосе Дарио Аргуэльо. А это означало еще хотя бы один день ожидания и неизвестности…
Этот второй день прошел почти так же, как и первый. Николай отправил коменданту крепости письмо и почти до самого вечера ждал ответа, меряя шагами то свою маленькую каюту, то палубу «Юноны». Наконец, матросы снова провели к нему курьера с ответным письмом от коменданта. Резанов нетерпеливо разорвал конверт и едва сдержался, чтобы не выругаться при курьере – в письме снова был отказ! Комендант писал, что не может встретиться с русским путешественником, и при этом абсолютно никак не объяснял причину этого. Николаю и его спутникам отказывали от дома, как отказывают именитые семейства всем недостаточно хорошо зарекомендовавшим себя в обществе визитерам! Как отказал ему год назад правитель Японии!
Больше всего Резанову в тот момент хотелось высказать курьеру все, что он думает о высокомерном коменданте, но память о неудачных переговорах с японцами не позволила ему этого сделать. С трудом подавив вспыхнувшие в нем злость и обиду, Николай Петрович с мрачным видом сказал курьеру, что пока ответа не будет, и, выпроводив его, снова заметался по своей тесной каюте. Надо было срочно спасать положение, надо было что-то придумать, сделать нечто такое, что заставило бы коменданта принять его! И права на ошибку у него больше не было, на карте теперь стояли не милость царя и награды, а жизни нескольких тысяч людей! Вот только каким образом можно было заставить Аргуэльо изменить свое решение, если тот не желал видеть никого из русских? Задобрить его подарками Резанов не мог, у него не было ничего более-менее ценного, чем он мог бы пожертвовать для такого случая. Да и неизвестно, помогли бы в данном случае подарки – местные власти могли точно так же, как император Японии, вернуть их обратно. И уж после этого Николай точно не смог бы ни о чем с ними договориться. Хотя он и без отвергнутых подарков не знал, как ему поступить дальше. Как вообще можно продолжать напрашиваться на встречу, если один раз тебя уже отказались принять?
В России, в высшем свете, Николай бы точно не стал этого делать, но здесь, на другом краю Земли, все было иначе. И коменданта необходимо было как-то заинтересовать встречей, хотя о том, как это можно сделать, у Резанова пока не было ни единого предположения. Совершенно не зная, о чем он будет писать следующее письмо, Николай все-таки достал бумагу и чернильницу, разложил их на столе и снова задумался. Чем он может оказаться полезным коменданту местной крепости, если главную пользу, которую он мог бы принести всему городу – покупку продуктов, тот посчитал ненужной? И ведь в общем-то правильно посчитал, Калифорния неплохо торгует с бостонскими купцами, такими, как бывший хозяин «Юноны» Джон Вульф, еще один покупатель ей не так уж и нужен…
Некоторое время Николай просто глядел на лежащий перед ним чистый лист бумаги и лихорадочно думал. Не нужна ли коменданту какая-нибудь информация о бостонцах? Наверняка нужна, но вряд ли Резанову за несколько дней удалось бы узнать что-то, чего калифорнийское правительство и так не знает… Однако никаких других, более дельных мыслей ему в голову так и не пришло, и командор решил попробовать ухватиться хотя бы за такую ненадежную на вид соломинку. Он долго трудился над письмом, подбирая нужные слова и отбрасывая в сторону неудачные черновики – вежливые фразы, которые он так старательно придумывал, все время казались ему недостаточно убедительными. Наконец, Николай все-таки счел очередной вариант письма подходящим и, запечатав конверт, снова улегся спать с надеждой на лучшее.
Утром, за завтраком, он с немного смущенным видом подсел к корабельному врачу Ландсдорфу и протянул ему письмо:
– Мне очень неудобно тебя об этом просить, но ты не мог бы сегодня исполнить роль курьера? Это должен быть приличный человек, который бы произвел на коменданта самое лучшее впечатление. А наши матросы – ребята замечательные, но, боюсь, с таким заданием они не справятся…
– Какой разговор, командор! – улыбнулся в ответ молодой медик. – Ради нашего дела я готов сыграть любую роль!
– Спасибо, я всегда знал, что на тебя можно положиться во всем! – с чувством воскликнул Резанов и тут же принялся деловым тоном наставлять своего помощника: – Когда привезешь письмо, постарайся уговорить коменданта сразу мне написать, скажи, что я просил тебя дождаться его ответа. В спешке ему сложнее будет сочинить мне вежливый отказ, и он, может быть, согласится меня принять, чтобы поскорее тебя отпустить.
– Я постараюсь! – пообещал Георг и принялся торопливо доедать свою порцию. Сразу же после завтрака он умчался в город, а Николай снова приготовился ждать.
Он думал, что еще один день неизвестности и безделья окончательно выведет его из себя, но, к его крайнему удивлению, на этот раз время пролетело гораздо быстрее, и командор не успел даже начать мучиться нетерпением. Да и Георг вернулся достаточно быстро, меньше чем через два часа, и, оказавшись в каюте Резанова, виновато развел руками:
– Я не смог получить ответ сразу. Коменданта крепости в городе нет, вместо него пока всем распоряжается его старший сын, а он сказал, что времени писать письмо у него нет и ответ будет вечером. Если бы я стал настаивать на своем, это было бы не очень вежливо.
– Разумеется, ты все сделал правильно, – успокоил его Николай. – Ничего, подождем до вечера, нам уже не привыкать!
Ландсдорф, просияв, ушел к себе, и Резанов снова остался наедине со своим ожиданием. Он не мог думать уже ни о чем, не мог ни сидеть на своей койке, ни гулять по палубе – ему хотелось только одного: получить из крепости хоть какой-нибудь ответ. Пусть даже окончательный и неоспоримый отказ: Николай уже дошел до такого состояния, что предпочел бы придумывать какой-то другой выход для Русской Америки, лишь бы только не ждать.
Поздно вечером Николай уже собирался лечь спать, так и не дождавшись ответа и думая о том, что теперь ему придется уплывать из Сан-Франциско. Но, в конце концов, судьба сжалилась над путешественником, и испытание его терпения закончилось – в каюту постучал курьер из крепости. Резанов выхватил у него конверт, поспешно поблагодарил, сунул ему в руки мелкую монету и тут же забыл и о его существовании, и вообще обо всем на свете. Он проворно разорвал конверт, вытащил вложенный в него лист бумаги и, пробежав глазами несколько ровных строчек, тихо охнул. Сын коменданта крепости сообщал, что готов встретиться с командором, но сделать это сможет только через несколько дней. После того, как в крепости пройдет бал, на который Резанов и его спутники также получали приглашения.
Николай почти без сил плюхнулся обратно на койку, уже совершенно не зная, радоваться ему своей первой удаче или проклинать сына коменданта за такой своеобразный «знак внимания»… Мысль о том, чтобы идти на бал, весь вечер бродить там среди незнакомых людей, слушать и говорить ничего не значащие вещи, да к тому же еще и танцевать, заставляла Резанова морщиться и с тоской вспоминать плавание. А потом еще и сердиться на себя за свои же собственные «капризы»: на корабле ему хотелось тепла и уюта обычной жизни, но стоило ей наступить, как он тут же запросился назад, в путешествие! Однако это не помогало – терять время на бесполезном и никому не нужном балу графу все равно не хотелось. Единственным, что заставило его принять приглашение, была надежда, что там ему, возможно, удастся поговорить с комендантом крепости в неофициальной обстановке и завоевать его доверие. Но надежда эта была слишком слабой и порой только еще больше портила Николаю и без того мрачное настроение. Он прекрасно понимал, что комендант может и не явиться на праздник, тоже посчитав его бессмысленным времяпрепровождением и предпочтя заниматься более важными делами. А если даже он там будет, невозможно предположить, удастся ли Резанову поговорить с ним о серьезных вещах и захочет ли комендант вообще его слушать…
Но отказываться от приглашения в любом случае было нельзя, а попытаться завязать на балу полезные для дела знакомства, без всякого сомнения, стоило. Поэтому на следующий день Николай первым делом постучался в каюту Лангсдорфа:
– Георг, послезавтра мы с тобой идем в гости к хозяину президио. Танцевать на балу и куртизировать местных дам.
– Командор, вы много выпили? – испытующе посмотрел на него молодой врач.
– Обидеть меня хочешь? – хмыкнул Резанов. – Я не пью на службе, если ты еще помнишь. Нас действительно пригласили на бал – его устраивает старший сын коменданта, а сам комендант, возможно, вернется уже завтра и тоже там будет. А если не вернется, попробуем перетянуть на нашу сторону сына – чтобы он потом перетянул папашу.
– Вы для этого сына коменданта на танец пригласите? – скептически усмехнулся Георг. Резанов не удержался и, несмотря на мрачное настроение, коротко рассмеялся:
– Надеюсь, этого от меня не потребуется! А вот разговор с ним в праздничной обстановке, возможно, принесет нам больше пользы.
– Все может быть, – подумав, согласно кивнул Лангсдорф. – Но только почему «мы»? Мне-то там что делать?!
– Составлять мне компанию, – пожал плечами Резанов. – Ты же не бросишь меня одного на растерзание местной знати?
– Ник, я ради вас готов на что угодно, но только не на это! – Георг продолжал улыбаться, но голос его звучал уже серьезно и даже немного сердито. – Ну зачем мне туда идти, от меня там все равно никакого толку не будет!..
– Георг, – сочувственно вздохнул Николай, – я тебя понимаю, но ничего не могу сделать: я не могу явиться на бал один, это будет выглядеть странно. Надо прийти туда хотя бы вдвоем.
– Ну так возьмите кого-нибудь другого! Капитана нашего, например!
– Ты бы еще кого-нибудь из матросов предложил!
– Хм… – Врач опустил глаза и снова негромко фыркнул, но потом опять стал серьезным. – Послушайте, я, конечно, умею вести себя в обществе, но ведь выгляжу-то сейчас не лучше наших матросов! – Он провел рукой по подбородку, заросшему неровно обрезанной бородой. – Да и помочь вам договариваться с местной властью я действительно не смогу, не учили меня этому!
– Этого от тебя никто и не требует, – заверил его Резанов. – Ты там только поприсутствуешь, чтобы все видели, что я принял приглашение не просто из вежливости, что я еще своего человека с собой взял, чтобы тот тоже смог приятно провести время. А если мне удастся разговорить этого сеньора Луиса или его отца, а кто-нибудь из гостей будет нам мешать, ты этого гостя отвлечешь. Ничего трудного, как видишь.
– Вообще-то в мои обязанности входит только следить за вашим здоровьем, господин командор, – буркнул Георг, уже понимая, что идти на бал ему все-таки придется.
– Если мы не сможем договориться о покупке продуктов, моему здоровью это тоже очень сильно повредит, – проворчал в ответ Николай. Лангсдорф промолчал и лишь понимающе кивнул головой. Резанов тоже молча кивнул, без слов понимая, что его друг согласен. Оба еще раз тяжело вздохнули.
– Спасибо, – улыбнулся Николай и шагнул к двери. – Что бы я без тебя делал?..
– Чем смогу… – отозвался Георг.
Глава X
Калифорния, Сан-Франциско, 1806 г.
Весь следующий день Николай Петрович приводил себя в порядок, прилагая все усилия, чтобы выглядеть так же безупречно, как выглядел он при дворе в России, и не казаться высшему свету Сан-Франциско дикарем, забывшим в путешествии все хорошие манеры. Добиться более или менее достойного результата ему удалось с трудом. Поручить матросам отгладить и отпарить выходной костюм, все путешествие пролежавший в сундуке и превратившийся там в мятое и пыльное тряпье, Резанов не решился. Пришлось делать это самому, с изумлением убеждаясь, насколько это непростая, а порой и опасная работа. Пару раз обжегшись тяжелыми чугунными утюгами и едва не подпалив ими белую сорочку, Николай выбился из сил и присел отдохнуть рядом с раскаленной жаровней.
– Ничего-то ты не можешь толком сделать без помощи слуг! – обругал он себя вполголоса. – Даже просто одеться прилично не способен! А еще удивляешься, что дипломат из тебя тоже никудышный получился…
Рассердившись на собственную беспомощность, он вскочил, снова схватился за утюг и заставил себя закончить работу. Результат все равно оставлял желать лучшего: пролежавшая год в сундуке среди другой одежды сорочка была недостаточно белой, а слегка желтоватой, все остальные предметы гардероба так и не удалось отгладить до конца, и на них проступали едва заметные складки. Но Резанов понимал, что сделать костюм еще лучше, находясь в чужой стране на корабле и имея в своем распоряжении только два старых утюга, он все равно не сможет. Оставалось только надеяться, что местная знать поймет, какие трудности испытывают путешественники, и не будет слишком уж придирчива к его внешнему виду. А может, и не сумеет как следует разглядеть при свете свечей все недостатки его праздничной одежды.
Вернувшись в свою каюту, он обнаружил, что до начала бала осталась всего пара часов. Прийти в крепость слишком поздно в его положении было бы катастрофой, и командор принялся торопливо одеваться. Потом он так же поспешно, но при этом очень тщательно попытался причесать перед небольшим зеркалом свои непослушные вьющиеся волосы, отросшие со дня последней стрижки чуть больше, чем следовало. Волосы всячески сопротивлялись попыткам привести их в порядок и так и норовили спутаться после каждого взмаха гребешком. У Резанова мелькнула мысль о том, чтобы подстричься еще немного короче, но он сразу же с сожалением от нее отказался: времени оставалось слишком мало, да и гарантии, что он сможет быстро найти в незнакомом городе хорошего парикмахера, не было абсолютно никакой.
В конце концов, чувствуя себя совершеннейшим неряхой, которого нельзя выпускать не то что в высший свет, но и просто на улицу, где его могут увидеть люди, Николай Петрович вышел из своей каюты и неуверенно постучался в соседнюю дверь.
– Да-да, я уже готов! – На пороге появился Георг Лангсдорф, тоже празднично одетый и аккуратно причесанный. Увидев замершего перед входом в каюту Резанова, он уставился на него изумленными глазами и слегка приоткрыл рот, мгновенно став похожим на увидевшего какую-то странную диковину маленького ребенка. Николай, смущенный его взглядом, виновато развел руками:
– Все что мог, я сделал. Лучше выглядеть – невозможно, как тут ни старайся…
– Лучше?! – с еще большим удивлением захлопал глазами молодой врач. – Да вы просто потрясающе выглядите! Как будто только что из королевского дворца!..
– Издеваешься? – обиженно насупился Резанов, в свою очередь приглядываясь к Георгу. Было видно, что тот тоже серьезно отнесся к приглашению на бал и очень старался превратить себя в светского франта, но его постигла такая же неудача, как и его старшего товарища. Костюм местами был плохо отглажен, на свежевыбритых щеках виднелась пара мелких порезов, а волосы были даже в немного более сильном беспорядке, чем у Николая. Однако, без всякого сомнения, требовать большего от молодого человека было нельзя – он тоже сделал все, что было в его силах.
– Какое там издеваюсь, господин Резанов! – В голосе Лангсдорфа тоже прозвучала легкая обида. – Вы на себя в зеркало смотрели? Я, когда вас увидел, дар речи потерял – как вам удалось так нарядиться?!
Его горячая речь, безусловно, была искренней, но Резанову показалось, что его молодой друг просто обманывает себя. Ведь он больше года не видел ни одного парадно одетого человека!