– Алло, Иван Денисович, добрый день, капитан Петровская из пресс-службы ГУВД Московской области.
– Здравствуйте, мы виделись уже сегодня, Екатерина.
– Да, но там, на месте происшествия, вы так заняты были, а я не хотела вам мешать.
– Дело Москва ведет, а область помощь оказать решила? – Сиваков усмехался.
– Да я мимо ехала – честное слово, – Кате не нравилось, что она словно оправдывается. – Ну а потом, когда поняла, какого сорта это дело...
– М-да, боюсь, что вы правы. Так, собственно, чем могу помочь?
– Там возле тела какая-то бумага была найдена.
– На скамейке – примерно в полутора метрах от трупа. Записка.
– Записка? Рукописная или текст напечатан?
– Рукописная. Будет графологическая экспертиза, хотя пока у нас нет образцов для сравнения.
– Да, да, я понимаю, но сам текст? Что там написано?
– Всего одно предложение. Могу зачитать, у меня текст скопирован.
– Я сейчас тоже себе запишу, подождите секунду. – Катя бросилась за ручкой – вечно она куда-то девается!
– «Я должен и эллинам, и варварам, и мудрецам, и неверным», – прочел в трубку эксперт Сиваков.
– Все? Это все?
– Это все.
– Но ничего же не понятно... Эллины, варвары, неверные... Неверные – это что-то мусульманское?
– Не обязательно. Ясно лишь, что это фраза из какого-то духовного текста. Мы уже связались со специалистами по религии, если потребуется, пригласим представителей церкви для оказания помощи. Если появятся другие послания такого рода...
Катя помолчала: вот оно. Они все уверены, что это лишь начало, что будет продолжение, потому что...
– Вы думаете, мы еще раз столкнемся с чем-то подобным? – спросила она.
– Хотелось бы верить, что нет. Но не верится. Опыт проклятый. – Сиваков вздохнул. – Опыт обратное подсказывает.
Катя сказала «спасибо», вежливо попрощалась и повесила трубку. Еще раз взглянула на текст.
Я должен и эллинам, и варварам, и мудрецам, и неверным...
Я должен...
Эта тварь, что вырвала человеку глаза... Что такого эта тварь «должна»? Означает ли этот странный текст, что мы имеем дело с религиозным маньяком?
Или это тоже слишком быстрый вывод, как и тот, с «приметами»?
ГЛАВА 15 ПЕРЕД БАНКЕТОМ
– Друзья, друзья, давайте соберемся и начнем наконец, у меня в консерватории перерыв кончается! Отыграем сейчас, и до вечера, а там, как обычно по программе с поправкой на то, что сегодня здесь, в ресторане, банкет.
Первая скрипка, он же и дирижер, и менеджер «музыкального коллектива» ресторана «Беллецца» строго постучал по пюпитру смычком. Шла дневная репетиция программы, но все музыканты маленького оркестра нервничали.
Юлия Аркадьевна Кадош, откладывая свою виолончель в сторону, дважды уже принимала лекарство. А что, кроме лекарства, поможет, успокоит в такой ситуации? Пришли к двенадцати в ресторан на репетицию, а тут какие-то люди, говорят, из уголовного розыска, и весь персонал какой-то вздрюченный, а на поваре вообще лица нет.
– А что случилось-то? – шепотом спрашивала в который уж раз Юлия Аркадьевна Кадош.
– Помните клиента – вон за тем столиком часто сидел, обедал, – тоже шепотом отвечал пробегавший мимо официант. – Ну, повар наш выставлял всегда ему, ну, в смысле угощал, а теперь, когда эти из розыска спросили, не признается, мол, знать ничего не знает, его дело сторона.
– Простите, я ничего не понимаю, а что с тем клиентом?
– Да убили его, и где-то здесь совсем рядом.
– Убили? Кто? За что?
Юлия Аркадьевна, как и все в ресторанном оркестре, могла задавать эти вопросы, но отвечать было некому – официант, махнув рукой, скрылся на кухне.
Милиция явилась в ресторан «Беллецца» в самый разгар подготовки к вечернему приему. Ресторан в кои-то веки сняли весь целиком под торжественный банкет – с семи часов вечера и, как говорится, до последнего клиента.
– По желанию заказчика должна звучать легкая музыка – что-то из классики неутомительное для слуха, фокстроты, танго и, конечно, современная танцевальная, потому что гости захотят танцевать, – весьма сбивчиво объявил первой скрипке оркестра метрдотель.
На дневной репетиции и начали наскоро составлять программу, но мысли вслух витали совсем невеселые.
– Да, Юлия Аркадьевна, вот так живешь-живешь, ходишь по ресторанам, а потом в один прекрасный вечер – бац, и в дамки, – пианист за роялем качал головой. – А я прекрасно помню этого мужика, и не такой старый ведь еще. Где-то тут поблизости работал. Да и вы его, кажется, знали.
– Мы просто здоровались, – Юлия Аркадьевна вспомнила Колобердяева. – Какая ужасная трагедия, а что конкретно произошло? И почему повар не хочет признаться, что они были знакомы?
Но и на этот вопрос Юлии Аркадьевне никто не ответил. Играя чисто автоматически привычную партию виолончели, она начала думать о... Вот какая все-таки судьба человеческая – кому болезнь, как ей, диабет, а кому скорая внезапная смерть, когда вроде ничто не предвещало. Но болезнь все же хуже. Вот и сегодня был приступ, а это звонок, может, скоро придется снова в больницу ложиться. А как быть с работой? Кто ее, Юлию, будет кормить? Кто – ухаживать? И потом, квартира, ее квартира... Она ведь так ничего и не решила тогда у нотариуса. И сейчас в случае чего по закону квартиру унаследует ее приемный сын Савва Кадош.
Савва...
Тут как-то на днях она видела его – шла по бульвару, а он мимо проезжал на роскошной машине. Правду нотариус о нем говорила – состоятельный у нее сынок приемный. Клуб вон у него рядом с Сивцевым и какой-то театр... Даже театр себе приобрел, негодяй, а матери... матери своей куска хлеба никогда...
Но это ведь она сама начала от него отдаляться, а потом и вообще сказала: «Лучше уходи. Убирайся прочь, чертово семя!» И он ушел, хлопнув дверью квартиры в Большом Афанасьевском. И не вернулся.
А потом, когда она лежала в клинике, когда только вышла из комы и думала, что умирает, он все же пришел, и у него было такое лицо... Такое торжествующее злое лицо... Он ждал ее смерти и надеялся... Да, да, она сразу это поняла. Быть может, и саму болезнь ее вызвала порча, которую он навел... Ведь он мастер на такие дела. У него вон целая практика, дьявольская практика, последователи, ученики, клиенты...
Они ему деньги платят, а он душу дьяволу продал...
Юлия Аркадьевна от волнения едва не взяла фальшивую ноту. Да, да, она-то знает все про своего приемного сынка Савву, а эти умники ей не верят – нотариус, священник в церкви, куда она однажды зашла за советом.
Он всегда был странным – с самых ранних лет. Но ей тогда казалось – это просто издержки возраста, и он такой талантливый, так быстро все схватывает, так легко, без усилий всему учится – языкам, музыке, рисованию. Любит читать, много времени проводит за книгами, и, наверное, поэтому друзей у него нет среди сверстников. А однажды она поняла, что дети... дети соседей по дому сторонятся ее приемного сына Савву, потому что... побаиваются его.
А потом она нашла те ужасные рисунки...
Но это было так давно, приемный сын вырос... стал мужчиной, красивым сильным мужчиной...
Да уж, обаяния ему не занимать, кому угодно глаза отведет... колдун...
Нет, конечно, колдуном его, пожалуй, трудно назвать. Сейчас полно шарлатанов, печатающих объявления в газетах, имеющих сайты в Интернете. Обманщики и мошенники. Савва не такой, он хуже. Он, Скорпион, искренне верит в то, что он...
Он сам так однажды сказал ей, своей приемной матери – еще будучи совсем молодым, и ей стало страшно...
Она испугалась и впервые задумалась: кого же она все-таки усыновила, что это за существо такое – ее приемный сын?
А может, это лишь ее болезненные фантазии? Ее обида на него и ревность? Ведь она думала, что он станет ее опорой в жизни, а вышло так, что они вот уже сколько лет не общаются, хотя разделяет их всего одна улица – Гоголевский бульвар, перейди на ту сторону и...
Этот мужчина, что приходил в ресторан обедать... Колобердяев... его убили, официант сказал, где-то неподалеку...
Юлия Аркадьевна Кадош почувствовала, что ее бросило в жар. Она словно впервые услышала и осознала эту новость. Человека убили здесь, неподалеку...
А ее приемный сын Савва... он...
Она же знает – он приносит жертвы. Он всегда приносит тайные кровавые жертвы тому, кому служит, чье имя лучше не поминать.
Перед глазами Юлии Аркадьевны всплыла сцена из далекого прошлого – она сидит на диване в своей квартире в Большом Афанасьевском. Савва перед ней – ему одиннадцать лет. Она держит в руках его рисунки. Он никогда не пользовался цветными карандашами, когда рисовал ЭТО, – только черным.
– Что это? – спрашивает Юлия Аркадьевна. – Что за ужас ты намалевал?!
– Это то, что здесь, – он прикладывает руку к груди.
– Где здесь? Что ты несешь?
– Оно всегда теперь здесь. Оно пришло само. Оно говорит со мной.
На ее глазах он, одиннадцатилетний мальчик, очень спокойно берет из коробки с рукоделием ножницы и вонзает ей в руку, а потом как клещ вцепляется в окровавленную кисть и начинает выдавливать кровь из раны на упавший на пол рисунок.
На ее глазах он, одиннадцатилетний мальчик, очень спокойно берет из коробки с рукоделием ножницы и вонзает ей в руку, а потом как клещ вцепляется в окровавленную кисть и начинает выдавливать кровь из раны на упавший на пол рисунок.
– Оно здесь сейчас, мама, его надо кормить!!
– На сегодня репетиция окончена, вечером прошу не опаздывать. – Дирижер, он же первая скрипка, снова стучит смычком по пюпитру.
Юлия Аркадьевна смотрит на свою левую руку – на запястье старый шрам. Затем смотрит на столик в углу – тот самый, он пуст...
ГЛАВА 16 ЗУБОВСКИЙ БУЛЬВАР
Марина Тумак – врач-уролог медицинского центра «Асклепий» ровно в девять часов открыла дверь кабинета и начала прием больных по записи. И так все две смены. В июле медицинский центр, как и все в городе, переживал сезон отпусков, и Марине Тумак пришлось взять на себя дополнительную нагрузку.
В половине восьмого вечера она закончила прием, отметилась в регистратуре и поспешила на лекцию. Курс лекций по повышению квалификации читали в здании медицинской академии, расположенной в начале Большой Пироговской улицы.
В этот вечер лекция была посвящена иммунологии, а по окончании ее Марина Тумак заглянула в иммунологическое отделение на седьмом этаже.
Летние сумерки давно уже сменились темнотой и яркими огнями на Садовом кольце, а Марина Тумак все еще продолжала работать вместе со знакомыми врачами в лаборатории.
– Вы скоро закончите, Марина Петровна? – спросил коллега в белом халате.
– Сейчас, совсем немного осталось, только кое-что проверить, – Марина Тумак работала на портативном компьютере, пальцы ее так и летали над клавиатурой.
– Тут скоро все закроют, а вам пора отдохнуть.
– Да, вы правы, достаточно на сегодня, – доктор Тумак закрыла ноутбук. – Спасибо за консультацию.
– Не за что, приходите, когда возникнут вопросы. А сегодня отдыхать, что-то вид мне ваш не нравится, как самочувствие?
– Нормально, просто...
– Больной попался с характером?
– Да не больной, а знакомый... с утра из колеи выбил. Знаете, порой пытаешься как-то оградиться от человека, ну чтобы не видеть его никогда больше, голоса не слышать – никаких контактов чтобы, звонков, встреч... И вроде, кажется, все, все для этого сделала. И вдруг он является.
– Да пошлите вы его куда подальше, – усмехнулся коллега в белом халате.
– Что я и сделала. Но все равно, – доктор Тумак вздохнула, – весь день наперекосяк...
– Вы очень привлекательная женщина, Марина. Может, в этом все дело? Возвращаются даже те, кого отшили. Липнут, как мухи на мед.
– Что?
– Я говорю, липнут к вам...
– А... я не поняла, вы об этом... Нет, это совсем другое дело. Совсем, совсем другое. Ну ладно, до свидания, еще раз спасибо. Я пошла.
В лифте она, однако, нажала не первую кнопку, где гулкий пустой вестибюль и проходная, а вторую – там курительные комнаты с настежь распахнутыми в любую погоду окнами.
Курила доктор Тумак очень редко и поэтому долго шарила в объемистой сумке в поисках старой завалявшейся на дне пачки сигарет и зажигалки. В пачке всего одна сигарета. Но сначала в руку, запутавшуюся в содержимом сумки, словно сам собой, словно нарочно, лег небольшой плоский кожаный футляр.
Доктор Тумак открыла его, потом сунула сигарету в рот, щелкнула зажигалкой и глубоко затянулась.
В футляре две фотографии. Одну доктор Тумак достала. Свет в курительной был тусклым, но она хорошо знала каждую черточку лица, изображенного на снимке. Нежный овал, темные брови, светлые завитки на висках и улыбка... Ее улыбка...
Они знали друг друга так давно... Учились вместе – сначала в школе, а потом пошли в один институт – в медицинский... Только она, Марина Тумак, закончила его, а вот та, что на снимке, не успела...
На обороте снимка не было никаких надписей, но Марина Тумак помнила день и час, когда его сделали.
Если вы кого-то любите очень сильно и теряете его, любовь не кончается с потерей. И замены, равноценной замены, порой так и не найти – в этой жизни, в той жизни... И остается только боль.
Доктор Тумак неожиданно всхлипнула – брось, брось, брось, прекрати, не надо, это бесполезно, это не поможет... Никогда не помогало...
Девушку, которая улыбалась так весело и безмятежно на снимке, звали Ларисой.
Когда-то от одного ее голоса – звонкого голоса – сердце доктора Тумак трепетало от счастья. Потому что они дружили, крепко дружили. А ведь нет ничего благороднее и прекраснее дружбы. Может, только настоящая любовь.
Аккуратно спрятав фото в футляр, доктор Тумак докурила сигарету и по лестнице спустилась на выход.
По Большой Пироговской она дошла до Зубовского бульвара. И здесь попыталась поймать машину, чтобы ехать домой. Но час был поздний, и останавливались только какие-то подозрительные личности на «Жигулях»-развалюхах с затемненными стеклами. Им доктор Тумак нервно и раздраженно показывала жестом: проезжай мимо.
Устав голосовать, она двинулась по Зубовскому бульвару. Впереди точно плыла по воздуху темная громада торгового центра – там что-то случилось с электричеством, и на всех этажах из стекла и бетона разом погас свет и отключились камеры наружного наблюдения.
Но доктор Тумак об этом не подозревала, только было как-то не по себе оттого, что окна здания не освещены и на всем Зубовском бульваре не горят фонари.
Алый огонек светофора как глаз... Доктор Тумак пошла быстрее. Внезапно она оглянулась – ей послышались чьи-то шаги.
ГЛАВА 17 «БУЛЬВАР САН-СЕТ». ЭПИЗОД ВТОРОЙ
Катя кликнула распечатать, и листы бумаги поползли из принтера. Она отодвинула ноутбук и прочла – ну вот, статейка о капитане МУРа вроде бы выходит неплохая, и если снабдить ее еще и фотографиями, то вообще получится очень даже ничего.
А вот со снимками с места происшествия придется погодить, вряд ли они будут опубликованы.
Рабочий день клонился к... одним словом, клонился. Финиш. Для очистки совести Катя спустилась в розыск, посмотрела последние сводки происшествий по области. Глухо, ничего интересного, сплошная бытовуха. Так часто бывает – тихо, тихо, а потом раз – как снаряд взорвется. И все забегают, засуетятся, бросятся раскрывать – сирены завоют, джипы с синей полосой милицейской по дорогам замельтешат, начальство охрипнет, отдавая приказы – «усилить, принять меры, доложить». МУР, Петровка сейчас в таком ритме, должно быть, пашет...
Бедненькая Лилька...
Позвонить ей по поводу статьи и не только?
Она набрала номер мобильного капитана Белоручки.
– Лиль, добрый вечер, это я. Очерк готов, могу по электронке тебе скинуть прямо сейчас.
– О, приветик! Скидывай, а ты не дремлешь, корреспондентка, я думала, после всех этих ночных бяк лишь денька через три признаки жизни подашь, зашевелишься, – капитан Белоручка что-то с аппетитом жевала. – Хорошая хоть статья-то? А то в прошлом году тоже вот из «Щита и меча» приезжал умник – строчил что-то, строчил в блокноте, потом выдал – мама моя, я как себя на фотке увидела… ну прямо зверюга бешеная. Это он момент во время боя рукопашного подловил, когда я... Обидно, Кать, и так не бабьим делом занимаюсь, а тут еще такие фотки. Разве мне нужен этот рукопашный или бокс? Болевой прием или в зубы сразу без разных там прелюдий? Но этого профессия моя требует – чтобы я была готова в любой момент… даже к задержанию вооруженного один на один. А на мужиков, сама знаешь, какая сейчас надежда. Никакой. У нас в органах они еще более-менее на мужиков похожи снаружи-то – вроде крепкие, вроде крутые, а копни поглубже – все одно: либо истерик, либо маменькин сынок, либо алкаш, либо рвач, либо дитя малое, неразумное. А то еще бывают с манией величия дураки.
– О статье сама будешь судить, диктуй адрес электронки. – Катя слушала молча, не во всем она соглашалась с капитаном Белоручкой. – А что по нашему делу нового?
– По месту работы Колобердяева опросили всех сотрудников театра. Ну и студия, я тебе скажу... Одни афишки чего стоят. Может, это правда мода сейчас такая? Стриптиз на сцене? Я по театрам-то не хожу, некогда все, так, иногда с Митькой в «эстраду» выберемся – концерт послушать, Задорнов когда читает – тоже нормально поржать можно. Но Митька все мину корчит кислую – не нравится ему, он ведь у меня интеллигентик, такой весь из себя хрупкий внутри... Так вот, ничего нового не узнали в театре. Ребята и в ресторан ходили в Колымажном переулке, где Колобердяев обедал иногда. Там о нем мало что сказали – вроде просто клиент, и все. Место работы его нам официально подтвердили. Он действительно в МИДе раньше работал и за границей бывал, в Италии – почти семь лет, в посольстве по хозяйственной части... Ах да, в ресторане – он тоже, кстати, итальянское название носит – «Беллецца», – когда наши с официантами и с музыкантами говорили, многие показали, что Колобердяев – хороший знакомый тамошнего повара Ивана Шуляка. А когда того стали допрашивать – он напрочь отказался это признать.