– Вы мне потом предоставите возможность ее услышать? – спросил князь.
Антон пообещал удовлетворить любопытство Одоевского. Тем временем Виктор закончил разговор с сыном.
Князь и Виктор вышли из дома и отправились в сторону станции метро «Чернышевская». По дороге они перешли Литейный проспект и зашли на несколько минут в Спасо-Преображенский собор. Князь помнил его – храм после сильного пожара был еще при нем перестроен архитектором Стасовым. Одоевский полюбовался на ограду собора, сделанную из стволов турецких орудий, захваченных русской армией в качестве трофеев во время войны 1828–1829 годов.
Потом они с Виктором зашли в храм. Там шла служба. Приложившись к иконам Божьей Матери и Спаса Нерукотворного, они вышли из собора.
Виктор подробно рассказывал Одоевскому о том, как надо вести себя в метро и как пользоваться жетонами для прохода через турникет. Князь внимательно слушал, но зайдя в вестибюль станции, немного оробел. Впрочем, посмотрев, как лихо суют жетоны в щель турникета пассажиры, князь собрался с духом и прошел через, казалось, непреодолимое для него препятствие.
А впереди был еще эскалатор. На всякий случай Виктор взял Одоевского под ручку и помог сделать первый шаг на движущуюся вниз ступень. Дальше было проще. Они сели на подошедший к платформе поезд, услышали предупреждение: «Осторожно, двери закрываются», и электричка умчала их в темноту тоннеля. На станции метро «Пушкинская» князь долго стоял в конце вестибюля у памятника Пушкину. Поэт был запечатлен скульптором Аникушиным сидящим на пеньке, на фоне панорамы Царскосельского парка.
– Виктор Сергеевич, а ведь я его прекрасно помню, – печально вздохнув, сказал Одоевский. – Ведь эта ужасная дуэль случилась всего-то три года назад… Мы не уберегли его.
Потом князь и Сергеев перешли на «Звенигородскую» и доехали до станции «Спортивная».
Они вышли к Князь-Владимирскому собору и неспешным шагом направились в сторону Петропавловской крепости. Одоевский лишь сейчас поделился с Сергеевым своими впечатлениями о путешествии под землей. Он с трудом поверил, что поезд, на котором они только что ехали, прошел под Невой и Малой Невкой.
– Виктор Сергеевич, да это просто фантастика! – воскликнул князь. – Как стало удобно с помощью вашего метро путешествовать по городу! Но у нас, несмотря на все старания государя, такое вряд ли можно построить. А жаль… Я описывал нечто похожее в романе «4338 год», но даже мои фантазии не могли предвидеть то, чему сегодня я стал свидетелем.
Они подошли к ограде зоопарка и увидели красные кирпичные стены «Русской Бастилии». В этот момент неожиданно раздался грохот полуденной пушки, а вслед за ним на колокольне Петропавловского собора пробили куранты. Сергеев машинально посмотрел на часы.
– Полдень, – сказал он, – все точно…
– Виктор Иванович, – спросил его несколько удивленный этим выстрелом Одоевский, – а что сие означает? В наше время пушки в крепости стреляли лишь при рождении ребенка в царской семье, или когда вода опасно поднималась в Неве и начиналось наводнение.
– Владимир Федорович, – ответил Сергеев, – с первых лет существования Петербурга, по личному распоряжению царя Петра Алексеевича, пушка, установленная на Государевом бастионе Петропавловской крепости, подавала сигнал к началу и прекращению работ. Однако в конце XVIII века император Павел Петрович повелел прекратить утреннюю и вечернюю пальбу. И лишь в тысяча восемьсот шестьдесят пятом году пушечный выстрел, возвещающий наступление полудня, снова прозвучал из центрального двора Адмиралтейства. А еще через восемь лет сигнальные пушки перенесли на Нарышкин бастион Петропавловской крепости.
– Вот как, – удивился Одоевский, – а я и не знал. Значит, ваши власти чтят заветы императора Петра Великого.
Вскоре они увидели величественное здание Кронверка. В нем, собственно, и находился Артиллерийский музей. Точнее, Музей артиллерии, инженерных войск и войск связи.
Сергеев и Одоевский у входа в музей остановились у огромных восьмидюймовых гаубиц. Те, словно грозные стражи, стояли у ворот здания, где хранились реликвии ратной славы русского оружия.
А когда вошли в ворота, князь просто ахнул от удивления. Его можно было понять – весь огромный двор музея был заставлен пушками, ракетами, самоходными орудиями, системами залпового огня. Были здесь даже танк и образцы инженерной техники.
Виктор Иванович подошел к танку Т-80 и ласково погладил его по броне.
– Вот, Владимир Федорович, у меня были именно такие машины. Наша отдельная мотострелковая бригада новогодней ночью вошла в Грозный… – тут Сергеев тяжело вздохнул и потер шрам на лбу – память о той войне. – Ладно, давайте пойдем в музей. Там тоже есть что посмотреть.
Сергеев долго водил князя по залам. Одоевский с интересом изучал экспонаты. Особенно долго они стояли у стендов, посвященных Крымской войне. Многие ее участники были знакомы князю не только по портретам и фотографиям. Одоевский потрогал стоявшую в зале огромную крепостную бомбическую пушку и тяжело вздохнул.
– Если бы тогда у нас были орудия, подобные тем, что мы видели во дворе! – сказал он.
– Вот и мы, Владимир Федорович, хотим, чтобы у русской армии и флота было лучшее в мире оружие, – ответил Сергеев. – И не только хотим, но и приложим все силы, чтобы так оно и было.
Потом они пошли в залы, посвященные Великой Отечественной войне. Потрясенный Одоевский стоял у витрины, где лежало искореженное оружие защитников Брестской крепости, а на фотографии была запечатлена надпись на стене казармы, где квартировался 132-й отдельный батальон конвойных войск НКВД: «Умираю, но не сдаюсь! Прощай, Родина…»
– Боже мой, – шептал князь, – какие герои… Это как спартанцы царя Леонида в Фермопилах. Все погибли, но твердыню свою не оставили. Какое страшное время… Какие люди…
А у стенда, посвященного Блокаде Ленинграда, Одоевский не удержался и расплакался. Его потрясли фотографии заснеженных улиц города и мерзлые трупы, лежащие в сугробах. И листочки из блокнота девочки Тани Савичевой: «Бабушка умерла 25 янв. 3 ч. дня 1942 г.», «Дядя Вася умер в 13 апр. 2 ч. ночь 1942 г.», «Мама в 7:30 час. утра 1942 г.», «Умерли все», «Осталась одна Таня»…
Потом были залы, в которых рассказывалось о разгроме немцев под Москвой, о Сталинградской битве и штурме Берлина. Одоевский, как губка, впитывал информацию о далеком и во многом непонятном для него времени. Он задавал вопросы Сергееву, старательно запоминал ответы на них и спрашивал еще и еще.
Князь и Виктор долго бродили по двору музея, разглядывая выставленную там боевую технику. Отставной майор со знанием дела рассказывал князю о зенитных ракетах (правда, перед этим ему пришлось прочесть небольшую лекцию об авиации), о системах залпового огня, которые могли смести с лица земли целые полки, и чудовищных размеров ракеты, каждая из которых могла уничтожить город.
От рассказов Сергеева Одоевскому стало не по себе. У него в голове не укладывалось, как можно одним нажатием кнопки (так, во всяком случае, ему объяснил Виктор Иванович) убить в течение нескольких секунд тысячи людей. Какой страшный мир у потомков!
Полные впечатлений, беседуя о жизни в прошлом и будущем, они перешли через Неву по Троицкому мосту и, дойдя до Летнего сада, постояли некоторое время на гранитном спуске, любуясь панорамой Петербурга.
– А все-таки красиво, – вздохнув, сказал Одоевский, – огромный город и множество чудес в нем. Люди, не всегда понятные в своих словах и поступках. Но что поделаешь – между нами почти два века. Думаю, Виктор Иванович, и для вас наш мир будет не совсем понятным и чужим. Но вы хоть что-то знаете о нас, а вот мы о вас не знаем ничего…
Незаметно они подошли к дому Антона. Поднялись по лестнице, Виктор нажал кнопку звонка. Дверь открыла Ольга Румянцева.
– Явились – не запылились, – воскликнула она. – А дамы тут сидят, вас ждут. Соскучились уже и проголодались.
Из комнаты в прихожую вышла княгиня. Лицо ее сияло. Она прижалась к мужу и хотела было что-то шепнуть ему на ухо, но потом, вспомнив, видимо, что это будет не совсем прилично, потащила его в комнату.
– Чего это она? – спросил Виктор у Ольги.
– Потом, все потом, – сказала ему «кузина-белошвейка», – только сначала я попрошу тебя переговорить с Алексеем Кузнецовым. Дело же, собственно, вот в чем…
* * *Ольга рассказала Сергееву о беседе с княгиней. Виктор задумчиво почесал лысину, но ничего толкового посоветовать не смог. Он достал мобильник и набрал номер Кузнецова.
– Алло, Алексей, привет, это Виктор. Если можешь, подъезжай к Антону. Разговор есть. Серьезный.
Потом он хитро посмотрел на Ольгу, подмигнул и сказал:
– Кесарю кесарево, а слесарю – слесарево. Починить чего – это для меня запросто. А в таких тонких дамских делах я не помощник.
Потом он хитро посмотрел на Ольгу, подмигнул и сказал:
– Кесарю кесарево, а слесарю – слесарево. Починить чего – это для меня запросто. А в таких тонких дамских делах я не помощник.
Минут через пять из комнаты вышла раскрасневшаяся княгиня и взволнованный князь.
– Ольга Валерьевна, – обратился он к Румянцевой, – скажите, вы правду сегодня сказали моей супруге?
Ольга кивнула.
– Да, Владимир Федорович, правду. Наша медицина может многое. Если все у вас с княгиней в порядке со здоровьем – а я думаю, что это именно так, – то ваши надежды сбудутся. Виктор Иванович уже позвонил Алексею, и тот должен подъехать сюда с минуты на минуту.
Но раньше доктора приехали Антон и Александр. Они притащили две набитые битком огромные сумки, называемые в народе «мечтой оккупанта» – это было «приданое» Виктору на первое время его жизни в прошлом. Друзья стали выкладывать на стол гостинцы. Тут был и ноутбук с зарядным устройством на солнечных батареях, пара портативных радиостанций, легкий броник, карабин «Сайга» и несколько пачек патронов к нему, травматический пистолет «Макарыч», пара газовых баллончиков, нож охотничий, несколько мультитулов, набор инструментов, ну и еще много других полезных вещей. Короче, набор Робинзона на все случаи жизни.
Виктор перебирал их, внимательно осматривал. Некоторые отложил в сторону, буркнув под нос: «Вот это мне без надобности…» Князь с интересом смотрел на происходящее, изредка интересуясь назначением того или иного предмета.
Вскоре подъехал Алексей. Супружескую чету Одоевских с ним отправили в комнату, чтобы они там без помех обсудили сугубо интимные вопросы, а Антон, Александр и Виктор принялись снова укладывать вещи в сумки.
Минут через пять Алексей вышел из комнаты и сказал, что ему надо съездить с князем, княгиней и Ольгой Румянцевой (без нее Ольга Степановна ехать категорически отказывалась) в одну частную клинику, занимающуюся лечением бесплодия. В ней работает хороший знакомый Алексея. Вернуться обещали через несколько часов. Воспользовавшись их отсутствием, друзья решили еще раз уточнить диспозицию.
– Запомни, Иваныч, – сказал Шумилин, – сейчас для тебя главное – не суетиться. Нам нужно место, где можно было бы без помех переходить из будущего в прошлое. А то мы с этим Летним садом когда-нибудь спалимся. Тебе князь рассказывал о том, как он, возвращаясь от нас, напоролся на самого Николая Палыча?
– Хорошо, – сказал Сергеев, – на месте все увидим и оценим. Сказать честно – и интересно мне, и немного страшновато. А впрочем, где наша ни пропадала! Вы, ребята, за Колькой моим присматривайте. Парень он хоть и толковый, но все же молодо-зелено: может, его без моего пригляда потянет на приключения.
Поговорив еще немного, друзья решили отдохнуть перед дальней дорогой. Антон сходил на кухню и принес оттуда початую бутылку с коньяком, три рюмки и тарелочку с нарезанным кружками лимоном. За разговором время пролетело быстро.
В дверь позвонили, и через минуту в квартиру ввалились Алексей, Ольга и чета Одоевских. Судя по их довольным лицам, врачи обнадежили гостей из прошлого. Это подтвердил и Алексей, шепнувший на ухо Антону, что случай отнюдь не из самых сложных, и что скорее всего, медики помогут Одоевским обзавестись потомством. Правда, лечение будет стоить недешево. Но князь сказал, что не пожалеет ничего, чтобы род его, идущий от самого Рюрика, не прервался.
Женщины тут же ушли в комнату. Предстояла нелегкая задача – одеть княгиню в ее наряды XIX века. На такое уходил час, а то и больше. Нужно было надеть корсет, несколько юбок, застегнув при этом больше сотни крючков и пуговиц. Сделать это без помощи горничной (в данном случае ее с успехом заменяла Ольга Румянцева, которая, к счастью, разбиралась в тонкостях тогдашней женской одежды) было просто невозможно.
Пока дамы одевались, друзья еще раз переговорили с Одоевским насчет переправки в прошлое Виктора Сергеева. Было решено, что сначала туда отправятся князь с княгиней. Они придут домой, княгиня останется, а князь, взяв с собой слугу и наняв экипаж, снова вернется в Летний сад. Сергеев же будет поджидать их с вещами в зеленом лабиринте. К тому времени Николай I должен закончить прогулку с собакой.
Слуга отнесет вещи к экипажу, Виктор и князь сядут в него и без помех доедут до дома на Фонтанке.
Такой вариант все сочли вполне здравым и начали готовиться к переходу. Князь переоделся в свою одежду и помог Виктору надеть то, что подобрала для него Ольга Румянцева. Заодно он дал Сергееву пару советов, как себя вести, как снимать и надевать цилиндр, как держать в руках трость – словом, что надо было делать, чтобы не выделяться среди жителей Петербурга XIX века.
Вскоре из комнаты вышли княгиня и Ольга. Женщины, похоже, уже успели подружиться. Они обнялись на прощание, и Ольга Степановна даже всплакнула от избытка чувств, расставаясь с новой знакомой из будущего.
Антон включил свою чудо-машину. Процедура перехода из будущего в прошлое стала уже привычной. Жужжание, гудение, светящийся изумрудно-голубоватый круг, в котором виден кусочек Летнего сада. Еще раз попрощавшись, князь и княгиня шагнули в прошлое. Гудение стало тише, и круг снова сузился до яркой изумрудной точки.
– Первый пошел, – пошутил Александр, – второй – на старт!
Переход Сергеева должен был состояться через два часа.
Глава 3 Захват плацдармов
Здесь вам не там
Время ожидания пролетело незаметно. За четверть часа до назначенного срока Антон снова включил Агрегат, а Виктор еще раз проверил свои сумки и то, что приготовил на случай, если встреча с прошлым окажется не очень гостеприимной. А именно – баллончик с перцовым газом и травматик «Макарыч». Для того чтобы отбиться от обитателей XIX века, этого вполне должно было хватить.
Шумилин выпил с путешественником по рюмочке коньяка – «на посошок», и когда в комнате снова появился сияющий круг, отставной майор, перекрестившись, взял в руки сумки и шагнул в прошлое. Последнее, что он услышал перед тем, как дверь (или окно?) в его мир захлопнулась, были напутственные слова Антона:
– Вперед, Иваныч, тебя ждут великие дела…
Не успел Виктор перевести дух, как в шагах пяти от него раздался тревожный голос князя Одоевского:
– Виктор Иванович, с вами все в порядке?
– Все в порядке, Владимир Федорович, – ответил Сергеев. – А вы с княгиней без приключения добрались?
Коренастая фигура Одоевского появилась в полумраке зеленого лабиринта. Вслед за ним, испуганно озираясь, шел высокий парень лет двадцати пяти, одетый в длинный кафтан, шаровары, заправленные в сапоги, и кепку, очень похожую на ту, в которой обычно щеголял думский бузотер Жириновский.
– Виктор Иванович, не беспокойтесь, это Тришка, мой слуга. Он отнесет ко мне домой ваши сумки. Я нанял извозчика, тот ждет нас у ворот сада. Пойдемте.
Когда Тришка, подхватив сумки, вышел из-за кустов, Одоевский сделал галантный жест, предлагая Виктору последовать за ним.
На открытом экипаже они поехали по набережной Фонтанки. Проезжая мимо знаменитого здания «у Цепного моста», в котором два года назад обосновался штаб Корпуса жандармов, Одоевский кивком показал на него Сергееву, сказав с усмешкой:
– Вот, Виктор Иванович, бойтесь «лазоревых гостей» из этого дома. Вам лучше от него держаться подальше.
Пока они ехали на извозчике, Виктор, вполуха слушая князя, с изумлением крутил головой, не узнавая родной город. Уж очень тот был не похож на Петербург начала XXI века. Аничков мост выглядел непривычно без бронзовых коней барона Клодта, но зато был украшен каменными башенками и цепями, и был очень похож на Старо-Калинкин мост.
А вот и дом купца Евсевьева на Фонтанке. Там жил Одоевский с супругой. Виктор и князь вылезли из экипажа.
– Милости прошу, Виктор Иванович, – сказал Одоевский, приглашая Сергеева войти в парадную, дверь в которую услужливо распахнул швейцар. – Не беспокойтесь, Тришка доставит ваши вещи в целости и сохранности. Парень он хоть и простоватый, но зато честный и старательный.
По мраморным ступеням широкой парадной лестницы они поднялись до квартиры князя. В дверях гостя встретил лакей, мужчина средних лет с круглой плутоватой рожей – такая в будущем обычно характерна для политических деятелей областного и районного масштаба.
В прихожей мужчин встретила сама княгиня. Она радушно поприветствовала Виктора, хотя и рассталась с ним всего пару часов назад. Вскоре появился и немного запыхавшийся Тришка с сумками. Князь лично проводил гостя в отведенную тому комнату, предложил располагаться там и чувствовать себя как дома.
Минут через двадцать пришла горничная и пригласила Виктора в столовую. Князь и княгиня уже сидели за обеденным столом, ожидая его прихода.