Не обошлось и без психушки, где она провела шесть недель. Джулия предчувствовала, что это случится; родителей тоже нет смысла винить. Ей предложили колледж или дурдом, и она сделала выбор в пользу второго. Она, конечно, думала, что они ее просто пугают — оказалось, что нет.
Все было еще хуже, чем ей представлялось. Полтора месяца гнусных запахов и гнусной еды, в одной палате с настоящей психичкой. Руки от запястий до подмышек изрезаны бритвой, всю ночь ворочается и бормочет: трансформеры, трансформеры, кругом сплошные трансформеры.
От таких фильмов кто хочешь свихнется: еще хуже, чем «Колдовство».
Джулия вела умные беседы с мозгоправами и принимала лекарства, помогавшие скоротать время. Оно просто летит, когда тебе весело, а весельем тебя обеспечивает нардил. Иногда она всерьез думала, что умереть и то лучше, но не хотела поддаваться этим ублюдкам. Измором ее хотят взять, так вот фиг им.
В конце концов ее просто вернули отправителю: не настолько она была чокнутая, чтобы представлять опасность для себя или окружающих.
Еще одно эксклюзивное заведение, из которого ее вышибли. Та-дам! Большое спасибо, приятно было поговорить. Если понадоблюсь, буду у себя всю неделю, весь месяц, весь год.
Пользуясь свободным временем, она открыла еще один фронт. Раз магия реальна, значит, какие-то сведения о ней должны быть доступны всем. Всякий, кто знаком с теорией информации, понимает, что шило в брекбиллском мешке утаить нельзя. Массив такого объема просто невозможно герметизировать полностью: слишком много пор, обеспечивающих утечку. Надо приниматься за рытье туннеля со своей стороны.
Джулия начала систематический поиск, подбросив пищи своему вечно голодному мозгу. Составила список магических обрядов, основных и второстепенных, подобрала соответствующую библиографию и стала читать, вылущивая все полезное и отбрасывая сопутствующую мистическую байду. Иногда даже из дома приходилось выбираться, чтобы окунуться в реальность — заодно и родители малость успокоились на ее счет.
Она растирала, варила, нюхала и втирала. Это затягивало, как охота за антиквариатом на городских помойках. Джулия выискивала секции целебных трав в магазинах, открывала для себя ресторанных поставщиков в Бауэри, заказывала по Интернету лабораторные вещества. Если завести счет в «Пэйпеле», тебе пришлют на абонементный почтовый ящик и выдуманную фамилию все, что душе угодно. Не выйдет с магией — можно будет бомбы на дому делать.
Как-то она целую неделю вязала узлы на бечевке, а потом перевернула страницу и обнаружила, что в бечевку надо вплести прядь своих волос — пришлось начинать по новой. Всякий трудоголизм, даже такой тяжелый, как у нее, имеет свои пределы. На заднем дворе под покровом ночи были умерщвлены мышь и лягушка: круг жизни, ничего не поделаешь. Акуна матата![18] Это на суахили — можно повторять до посинения, толку все равно ни хрена.
Как и от всего остального. Джулия съехала от родителей в квартирку над магазинчиком, где продавали бейглы. Приходилось подрабатывать, чтобы платить за нее, зато было где чертить пентаграммы, да и сестра достала. Тырила у Джулии амулеты и стучала в дверь во время пения заклинаний — постучит и удерет (напугать, что ли, хотела, дурища). Ни хрена толку ни от чего! Она даже минет как-то сделала одному человекообразному, в ванной на вечеринке. Парень не верил своему счастью: он всего лишь пообещал сводить ее в зоомагазин «Проспект-парк», где можно купить разные африканские препараты. Сперма ей вообще-то тоже требовалась, чтобы попробовать пару штук — молодому зоолюбителю повезло, что они не сработали.
Один лишь раз, только один, она почуяла, что напала на жилу. Открытие пришло не из замшелого фолианта, а из того же Интернета, хотя по интернетовским меркам это была глубокая старина. Том, переплетенный в кожу новорожденного теленка.
В тот раз она просматривала «доску объявлений» родом из Канзас-Сити середины восьмидесятых. Забила, как всегда, ключевые слова и получила обычную кучу хлама. Так из звездной радиации пытаются вычитать следы инопланетной жизни — но среди сплошного шума вдруг проявилось нечто похожее на сигнал.
Это был файл-образ. В недобрые времена 2400-бодовых модемов такие файлы отправляли шестнадцатеричным кодом по десять-двадцать частей, поскольку объем изображения во много раз превышал допустимую длину объявления. Собранные в одну папку части сводили затем воедино и расшифровывали. В худшем случае все разваливалось, и вы получали статический снег, в лучшем случае могли полюбоваться пухлой красоткой со шрамом от кесарева сечения, одетой в нижнюю часть формы школьной болельщицы.
Но если хочешь расколоть магический заговор, полумерами ограничиваться нельзя.
После расшифровки стало видно, что это отсканированная копия рукописного текста. Двустишие на незнакомом Джулии языке в фонетической транскрипции. Над каждым слогом музыкальные знаки, обозначающие ритм и (в паре случаев) интонацию, ниже рисунки руки, выполняющей специфический жест. Ни заголовка, ни объяснения, но ясно, что это не просто артпроект или розыгрыш. И не смешно, и слишком много труда в это вложено.
Вот когда ей пригодились десять лет музыкальной грамоты. Слова были простые, зато с пальцами просто мучение. Может, все-таки розыгрыш, думала Джулия, но из чистого упрямства не бросала это занятие. После первых слогов, пропетых в виде эксперимента, она ощутила в кончиках пальцев жар и покалывание, а воздух вокруг них будто бы загустел. В груди шевельнулось нечто, мирно спавшее всю ее жизнь, но теперь пробудившееся.
Она прервала заклинание, и все сразу кончилось. Было два часа ночи, а к восьми ей полагалось быть на работе — обрабатывать тексты для одной юридической конторы в Манхэттене. (Ни на что большее она рассчитывать не могла. Печатала Джулия с дьявольской скоростью, но ее внешность и манера говорить по телефону так деградировали, что в качестве девушки на ресепшене ее браковали с первого взгляда.) Двое суток она не спала и не мылась, а простыни не стирала добрых два месяца. Джулия сложила пальцы должным образом и начала все сначала.
Еще через два часа она впервые произнесла все целиком в правильном темпе и с правильной интонацией. Пальцы все еще плохо слушались, но и здесь наблюдался прогресс: они стали оставлять следы в воздухе. Это смахивало на галлюцинацию, на оптический обман — такое бывает после неудачной лазерной хирургии или когда не спишь две ночи подряд. Джулия взмахнула рукой и получила практически все цвета радуги: красный (от большого), желтый, зеленый, синий и фиолетовый.
Пахло все это озоном. Как Квентин.
Джулия, чувствуя острую необходимость что-то сделать с собой, вылезла на крышу, в рубероидно-кондиционерные джунгли. Пальцы она держала растопыренными, будто только что намазала ногти лаком, и чертила радужные полосы на светающем небе, пока чары не истощились.
Магия. Реальная магия. Акуна матата, мать ее так! Либо она вполне здорова психически, либо спятила настолько бесповоротно, что возврата уже не будет. Она была согласна на любой вариант.
Джулия спустилась обратно и отключилась на часок. Проснувшись, она обнаружила радужные пятна на простынях. В груди ощущалась сосущая пустота, словно все органы выскребли из нее кухонным ножом — так вычищают из тыквы мякоть, чтобы сделать фонарик. Только теперь ей пришло в голову проследить, откуда пришла та инструкция, но объявление уже исчезло с доски.
Она снова запустила чары, и у нее опять получилось. Стараясь не дотрагиваться красящими пальцами до лица, Джулия уронила голову на стол и расплакалась, как побитый ребенок.
ГЛАВА 11
Квентин попросил профессора Гейгер отправить их назад в Честертон. Там, в центре, они и материализовались. Профессор, добродушная толстушка средних лет, предлагала вернуть их прямо домой, но Квентин забыл родительский адрес.
Была середина неизвестно какого дня. Они сидели на скамейке у газона, где во время Войны за независимость произошла какая-то мелкая битва. Мимо шли ослепленные солнцем туристы — молодежи в эти часы на улицах, как правило, нет. Молодые сейчас сидят в офисах, учатся, на худой конец курят траву и щупают девочек. Солнечный свет высасывал из Квентина всю энергию. Надо все-таки переодеться, решил он, глядя на свои легинсы.
Им еще повезло, что в Честертоне часто устраиваются исторические костюмные представления: меньше будут бросаться в глаза.
— Ну вот, приехали. Куда теперь, в «Старбакс»?
Джулия почему-то не засмеялась. Король и королева Филлори, внезапно оставшиеся не у дел, молча сидели под старым дубом. Воздух полнился звуками, которых Квентин до филлорийского периода не замечал вовсе. Автомобили, линии передачи, сирены, отдаленные стройки, самолеты, оставлявшие белые следы в небе, — все это создавало непрерывный шумовой фон.
Здесь недалеко, на церковном кладбище, он когда-то встретился с Джулией. И она сказала ему, что до сих пор помнит Брекбиллс.
— Плана у тебя, полагаю, нет? — спросила она.
— Нет…
— Ну еще бы. С чего это я. — Джулия вновь становилась собой. — Ты никогда по-настоящему не жил в реальном мире.
— Ну… все-таки захаживал иногда.
— Ты думаешь, что магия — это то, чему тебя научили в Брекбиллсе. Понятия не имеешь, что это такое на самом деле.
— Ладно, допустим, что не имею. Что дальше?
— Увидишь.
Она поднялась, понюхала воздух (сделала, по крайней мере, ничто похожее) и двинулась куда-то прямо через дорогу. Серебристый «Пассат» резко затормозил, чтобы не переехать ее. Квентин, чуть осторожнее, пошел следом.
Центр, какой ни на есть, быстро сменился жилыми кварталами. Вдоль бугристых тротуаров стояли старые деревья и старые особняки. Джулия зачем-то внимательно разглядывала каждый попадавшийся им телефонный столб.
— Давно уже не делала этого, — бормотала она. — Должен быть где-то здесь.
— Что должно быть? Что ты ищешь?
— Не скажу. Ты все равно не поверишь.
Целеустремленная девушка наша Джулия… ну что ж, время у него есть. Минут через пять она остановилась перед столбом, отмеченным двумя кляксами светящейся розовой краски — монтер поставил, как видно.
Джулия зашевелила губами, считывая реальный мир недоступным Квентину способом.
— Не идеально, но годится. Пошли. Там мы будем в безопасности, — добавила она на ходу.
Они прошагали хороших две мили. Это был уже не Честертон, а соседний Уинстон — не столь элитный, но вполне респектабельный. Дети, идущие из школы, разглядывали их с любопытством. Джулию порой останавливали меловые каракули на поребрике или выросшие на обочине полевые цветы. Квентин терпеливо ждал, чем все это кончится, поскольку сам ничего предложить не мог. Он оттоптал себе ноги и не прочь был снова угнать машину, но полагал, что это будет неправильно.
Уинстон, как и Честертон, был старым массачусетским поселением, и некоторые дома здесь строились в самые настоящие колониальные времена. От других их отличала компактность и то, что располагались они чуть поодаль от дороги, в сырых сосновых лощинах, где чахлые лужайки вели нескончаемый бой с деревьями и зловредной хвоей. Более новые постройки в колониальном стиле, по контрасту, давно уже расправились с соснами, оставив максимум пару травмированных экземпляров для композиции.
Дом, к которому пришла Джулия, относился к первому виду. Все это время (начинало уже смеркаться), она сверялась с кляксами на столбах, а последний столб долго рассматривала, делая какие-то пассы. Квентин не уловил, какие: рабочую руку она заслонила другой.
Подъездная аллея круто ныряла вниз. Уйма ребят, должно быть, поубивалась здесь, впаиваясь на скейтбордах и самокатах в гараж, а начинающие водители мучились, стартуя в гору на машинах с ручной передачей.
Квентин чувствовал себя то ли адвентистом седьмого дня, то ли хеллоуинским ряженым-переростком. Сначала ему показалось, что в доме темно, но свет горел во всех окнах — их просто залепили оберточной бумагой с той стороны.
— Ну и кто здесь живет? — спросил он.
— А вот сейчас и посмотрим, — весело ответила Джулия.
Дверь на ее звонок открыл парень лет двадцати пяти, высокий, толстый, с прической под пажа, красномордый, в спортивных штанах и майке.
— Чего надо? — осведомился он. Джулия вместо ответа повернулась к нему спиной, отвела в сторону свои длинные волосы и показала ему что-то у себя на затылке — вероятно, татуировку. Парень, удовлетворившись этим, дал ей пройти, но уперся рукой в грудь Квентина, щуря свои поросячьи глазки. — Погоди. — На шее у него висел до смешного маленький театральный бинокль — он посмотрел в него на Квентина и очень расстроился. — Господи, это еще кто?
— Квентин, — сказал Квентин. — Колдуотер. — Он протянул руку, но парень — с надписью МАСТЕР ЗЕЛЬЕВАРЕНИЯ на майке — не стал ее пожимать.
— Твой новый бойфренд, вот кто. — Джулия взяла Квентина за руку и ввела в дом.
Где-то в глубине бухали басы. Это был хороший дом, пока одни придурки не модернизировали его, а другие не засрали то, что было модернизировано. Обновления, судя по всему, произвели в восьмидесятых: белые стены, черная с хромом мебель, перенаправляемые светильники. Воняло застойным табачным дымом, штукатурка обваливалась. Квентин не хотел бы задержаться здесь надолго и, хоть убей, не понимал, как это место может приблизить их к Филлори.
Опасливо поднявшись за Джулией по короткому пролету в гостиную, он увидел любопытный паноптикум. Дом походил бы на приют для сбежавших из дому тинейджеров, если бы не присутствие умеренно молодых, средневозрастных и пожилых беглецов. Первым делом взгляд падал на готов — бледных, тощих, с заметными кожными проблемами, — но Квентин заметил также субъекта с усиками, одетого в поношенный, но явно дорогой деловой костюм. Тот время от времени ронял в мобильник «угу» — значит, вероятно, говорил с кем-то. Женщине с белоснежными волосами, подстриженными в стиле Гертруды Стайн, было за шестьдесят. На полу одиноко сидел раздетый до пояса старый китаец; перед ним на белом ворсистом ковре в куче пепла торчала потухшая жаровня. Уборщица к ним, как видно, сегодня не приходила.
— Джулия, — сказал, застыв на пороге, Квентин, — где мы?
— Не догадался еще? — Она прямо-таки светилась, наслаждаясь его замешательством. — В моей школе. В анти-Брекбиллсе, так сказать.
— Они что, все маги?
— Пытаются ими быть.
— Скажи, что ты шутишь. — Он потянул Джулию назад к лестнице, но она вырвалась. — Ну пожалуйста.
— Я не шучу, — заверила она с широкой хищной улыбкой. Капкан захлопнулся, добыча корчилась в нем.
— Не могут они заниматься магией. У них квалификации нет. Кто их вообще контролирует?
— Никто. У них взаимный контроль.
Квентин сделал глубокий вдох. Неправильно это. Не то чтобы аморально, просто нельзя так. Когда магией занимается кто попало, это прежде всего опасно. Магия существует для него и его друзей, не для этого сброда. Кто им разрешил чародействовать? Вот узнают в Брекбиллсе, тут же их и прихлопнут. Фогг лично возглавит отряд особого назначения.
— Ты их знаешь хотя бы? Джулия?
— Кого? Этих лузеров? — Он закатила глаза и решительно прошла в комнату.
Обитателей дома, кроме убожества, объединяли еще и татуировки в виде синих семиконечных звездочек, гептаграмм. Их носили на тыльной стороне ладони, на лбу, на мякоти между большим и указательным пальцем. У одного по обе стороны шеи красовались две звезды, словно крепящие болты Франкенштейна. Старый китаец, имевший на себе целых четыре штуки, начал плести пальцами какие-то чары, устремив в пространство остекленелый взгляд. Квентину на эту самодеятельность даже смотреть на хотелось.
Рыжий конопатый человечек, взрослая версия Денниса-Мучителя,[19] спрыгнул с каминной полки и направился к паре новеньких. На нем болтался армейский китель, в руке он держал планшетку.
— Привет, я Алекс. Добро пожаловать в мой додзе.[20] Вас зовут…
— Джулия и Квентин.
— Извините за обстановку — это трагедия всех коммун. — Алекс, по контрасту со всеми прочими, держался бодро, по-деловому. — Звездочки предъявим, пожалуйста.
Джулия снова продемонстрировала свою, на затылке. Рыжие брови Алекса взметнулись — увиденное впечатлило его.
— А ты?
— У него нету, — сказала Джулия, как будто Квентин сам не мог за себя ответить.
— Нету, — подтвердил он.
— А испытание он согласен пройти? Иначе ему нельзя будет здесь остаться.
— Понимаю.
Больше всего Квентина поражало то, как вежливо ведет себя Джулия. Она, королева Филлори, уважала свихнутый протокол этого места.
— Он хочет, чтобы ты прошел тест. Доказал, что ты маг.
— Мало ли чего он хочет. Это что, обязательно?
— Да, блин. Обязательно. Все, кто приходит сюда первый раз, это делают. Покажи флэш — не знаю, как это называется по-научному.
— Какой еще флэш?
Джулия сделала три отработанных жеста, щелкнула пальцами, сказала «işik»[21] — и в воздухе вспыхнул огонек.
— Погоди. Я не совсем уловил, что ты рукой делаешь.
— Ну что, ребята, — поторопил Алекс, — показываем?
Квентин видел теперь, что у рыжего звездочек целых восемь, по четыре на тыльной стороне каждой ладони. Прямо-таки король дурдома.
— Давай же, Квентин.
— Сейчас. Покажи мне еще разок.
Джулия повторила пассы. Ни одной прямой линии, ничего похожего на Платонову геометрию Брекбиллса. Притом Квентин уже два года не сталкивался с Условиями реального мира. Он щелкнул пальцами — ничего. Щелкнул еще раз — опять не вышло. Его наградили ироническими аплодисментами.