Даже и не так — она ничего не собирается у него отбирать. Нужно только, чтобы он подтвердил, что Брекбиллс реален, и проделал для нее лаз в тайный сад. Квентин, сам того не зная, был ее человеком в их логове.
Утром перед работой и вечером около девяти она подъезжала к дому Колдуотеров и обходила вокруг их лужайки, высматривая добычу. Громадный домина со своими стеклопакетами вещал на публику, как летний кинотеатр. Ночь пахла срезанной под корень травой и полнилась мелодиями трахающихся сверчков. Для начала Джулия обнаружила, что миссис Колдуотер — довольно приличный художник-любитель, работающий в прискорбно устаревшей манере поп-арта, а мистер Колдуотер любит смотреть порно и мелодрамы.
В сентябре добыча наконец объявилась.
Квентин, и раньше худой, превратился в ходячий скелет. Щеки ввалились, скулы выперли, все на нем висело мешком. Патлы хоть бы остриг, не Алан Рикман все-таки.
Паршивый видок, прямо как у Джулии. Бедный мальчик.
Она не сразу к нему подошла — надо было подготовиться внутренне. Теперь, когда он был под рукой, ей вдруг стало страшно. Она бросила работать и все время посвящала Квентину, не попадаясь, однако, ему на глаза.
Около одиннадцати утра он выходил из дому в мрачной задумчивости и ехал на допотопном велике в город, а она, соблюдая дистанцию, следовала за ним. Если б он обращал внимание хоть на что-то кроме себя, давно бы засек красную дребезжащую «Хонду». Вот он, полюбуйтесь: живой вещдок того, чего она жаждет всем сердцем. Если он не захочет или не сможет помочь ей, все кончено. Выйдет, что она угрохала два года своей жизни впустую. Перспектива этого парализовала ее, а риск, что он снова исчезнет и оставит ее на бобах, возрастал с каждым днем.
Если дойдет до крайности, она, так и быть, переспит с ним. Он к ней всегда неровно дышал и такой возможности не упустит. Ядерный ответ, зато верный. Туз в ее рукаве.
Он, собственно, не так уж и плох, хотя и не сравнить с накачанным Джеймсом. Непонятно, почему она забраковала его — может, он-то как раз ей и нужен. Все так запуталось, и она совсем отвыкла чувствовать что-то к кому бы то ни было. После того зоомагазинщика к ней не прикасался вообще никто, да и он только шарил руками поверх одежды, пока она производила свою операцию. Она существовала отдельно от своего тела и забыла, что значит испытывать удовольствие. Страшновато жить, когда тебя не любят и ты никого не любишь, констатировала для записи доктор Джулия — а после заперла всю эту лабуду в чулан и расплавила ключ.
Ловушка захлопнулась на кладбище позади церкви, излюбленном месте раздумий Квентина. Вспоминая об этом, Джулия гордилась собой. Она сказала все, что намеревалась, не поступилась ничем и доказала, что ничуть не хуже его. Продемонстрировала радужные чары, в которых сильно продвинулась за полгода. Четко выполнила все движения и даже большими пальцами отработала правильно. Раньше она их никому не показывала и чувствовала себя просто улетно. Высадилась на этот плацдарм, как гребаная морская пехота.
И даже не дрогнула, когда дошло до ядерного размена — смело подняла трубку красного телефона. Надо так надо.
А тут раз — и облом: он не хочет. На это она не рассчитывала. Она трепыхалась перед ним на крючке, вся розовая, а он на нее не клюнул. Она, конечно, подзапустила себя, но дело было не в этом, а в нем самом.
Это был уже не тот Квентин, которого она помнила. Она совсем забыла, что люди могут меняться. Время, остановившееся для нее в тот день, когда мистер Каррас вернул ей эссе, продолжало свой бег за стенами ее закупоренной наглухо комнаты, и за этот период миротворец наш Квентин нашел себе другой трахательный объект… его счастье.
Он ушел, и она прямо под дождем легла на холодную, мокрую кладбищенскую траву. Нет, она ни в чем не ошиблась. Он подтвердил все ее подозрения относительно Брекбиллса, магии и всего остального. Все реально и в то же время невероятно, как ей и хотелось. Достойная восхищения теоретическая разработка получила полное экспериментальное подтверждение.
Да только что пользы. Брекбиллс не сон и галлюцинация, но при всей его реальности ее не примут туда. Место, которое даже Квентина осчастливило, где живет не только магия, но и любовь, ей заказано. Квентин любит и любим, Джулия прозябает в одиночестве. Хогвартс, по всем статьям предписанный ей, счел ее непригодной. Мотоцикл Хагрида не затормозит у ее двери, кремовый конверт не свалится ей в камин.
Она лежала на мокрой траве перед надгробием чьего-то возлюбленного мужа, отца или сына и сознавала, что снова получила высшую оценку, но с минусом. Запорола только один вопрос.
Она думала, что ее никогда не возьмут на измор — в этом и заключалась ее ошибка.
ГЛАВА 13
Кража карты города из туристского магазинчика — что ж делать, когда Бенедикта под рукой нет, — не делала чести даже начинающему магу, но дала Квентину время прийти в себя. Он жалел о своем вопросе насчет Уоррена, однако чего не брякнешь, когда тебя так изматывают. Надо выбрать что-то одно: влюбиться в Джулию снова или оставить ее в покое. Того, кто застревает между порталами, рано или поздно съедают тролли.
Просто удивительно, каким мудаком он себя показал. Какое ему дело, с кем или с чем спала Джулия, не считая Уоррена? Она ему ничем не обязана, и он ей, видит бог, не судья. В том, что она дошла до такого, есть часть и его вины.
Ему бы сейчас опереться на кого-то надежного, а с Джулии что возьмешь. Ее впору снабдить наклейкой вроде тех, что делают в самолетах: ХОДА НЕТ. Это ему полагалось бы быть надежной опорой и принимать решения за двоих, но на деле все по-другому. Они повязаны накрепко, хотя он в полной растерянности, а она того и гляди свихнется. Ну, не герой он, не Бингл, что ж поделаешь. Надо принимать себя таким, какой есть.
Опять-таки пользы от нее пока было куда больше, чем от него. Когда он вернулся к их столику Джулия, подвергшись очередной трансформации, приветствовала его улыбкой.
— Я смотрю, тебе весело. Может, дашь мне по морде еще разок?
— Все может быть. — Она отпила глоток. — Прелесть какая.
— Да, кофе что надо.
— Я уже и забыла, как это вкусно. — Джулия обратила бледное лицо к свету и зажмурилась, как кошка на солнышке. — Ты никогда не скучал по этому миру?
— Если честно, то нет.
— Я тоже не скучала — до этих пор. Я просто забыла.
Адрес, записанный Уорреном на голубом стикере, она держала в кулаке с самого Ричмонда. Склонившись над картой вдвоем, как все прочие туристы на площади, они нашли нужную улицу в Дорсодуро, в одном квартале от Большого канала — только мост перейти.
Внутренние часы Квентина показывали от девяти до десяти вечера, но в Венеции перевалило за полдень, и ему казалось, что они здесь уже давно. По каналу гулял ветерок, приятный после жары на площади. Они остановились на мосту, чтобы сориентироваться. В центр Венеции автомобили не допускаются — мостик был деревянный, пешеходный и, к сожалению, современный. Пройдет лет сто, прежде чем он сольется с историческим фоном.
Глянцевые черные гондолы проплывали внизу, оставляя миниатюрные водовороты на зеленой воде. Пыхтели трамвайчики-вапоретти, проходили длинные узкие баржи. Обветшалые палаццо вдоль канала сливались в сплошной ряд черепицы, колоннад и террас. Только Венеция из всех знакомых Квентину городов в реальности выглядела точно так же, как на картинках. Утешительно, что хоть что-то в этом мире не обманывает твоих ожиданий. Насколько он помнил, Байрон, оттрахав очередную любовницу, отправлялся домой по Большому каналу вплавь и держал в руке факел, чтобы гондольеры на него не наехали.
Что-то сейчас происходит в Филлори? Что делают их товарищи по путешествию — ждут пропавших на Крайнем, чинят следствие, предают мечу местных жителей или попросту отплыли назад в Белый Шпиль? Любой из этих вариантов, каким бы он ни был, уже свершился. Там могло пройти уже несколько недель или лет, кто знает. Филлори уплывало в будущее, оставляя его позади. Их исчезновение должно было вызвать большой тарарам, но жизни свойственно продолжаться. Дженет и Элиот потихоньку стареют, вспоминая о нем; король Квентин нуждается в Филлори больше, чем оно в нем.
Тихие узкие улочки Дорсодуро были менее декоративны — люди, похоже, действительно жили и работали здесь, а не шоу для туристов устраивали. Как ни хотелось Квентину поскорей пробежать по ним и опять оказаться в Филлори, венецианские красоты и его не оставили равнодушным. Сколько этому городу лет — тысяча или больше? Один бог знает, кому взбрело в голову построить его посреди лагуны, но результат налицо. В старые стены для украшения вделаны глыбы еще более старого камня. В новые окна, пробитые на месте старых, заложенных кирпичом, видны потаенные дворики. Каждый раз, думая, что ушел далеко от моря, натыкаешься на него вновь — между домами выстреливает водная артерия с яркими лодочками по сторонам.
Один здешний воздух оказывал целебное действие: королю с королевой Венеция определенно подходила больше, чем бостонский пригород. Неизвестно было, насколько она приблизит их к Филлори, но Квентин чувствовал, что они на верном пути.
Джулия шагала быстро, глядя прямо перед собой. Идти им было всего минут десять, но из-за хаотичной планировки останавливаться приходилось на каждом углу. Карта, переходившая из рук в руки, поискам мало способствовала. Пронумерован был едва ли один дом из пяти, притом в произвольном порядке. Этот город создавался для неспешных прогулок, что очень мило, если у вас нет спешных дел.
В конце концов они пришли к деревянной коричневой двери, не превышавшей их роста. Вопрос, та ли это улица, оставался открытым, но на каменной табличке вверху значился нужный номер. Ручки у двери не было, зато имелось маленькое закрашенное окошко.
Квентин, приложив руку к теплому камню, поймал ритм, и сквозь старинную кладку проступила на миг густая сеть оранжевых линий.
— Чары тут железобетонные. Жилец, даже если это и не твой полезный чувак, свое дело знает.
Делать нечего. Ситуация либо улучшится, либо станет намного хуже. Квентин за неимением звонка постучал в дверь. Резонанса не было никакого, точно она упиралась в толщу скалы, но окошко открылось сразу.
— Si, — послышалось из полного мрака за ним.
— Нам бы с вашим хозяином поговорить.
Окошко захлопнулось, и Квентин пожал плечами — может, надо было что-то другое сказать? Взгляд Джулии за темными очками не поддавался прочтению. Ему захотелось уйти, но обратного пути не было — единственный выход находился за этой дверью.
Улочка, скорей даже переулок с четырехэтажными домами по бокам, была совершенно безлюдна. Пять минут спустя Квентин произнес пару слов по-исландски и приблизил к двери ладонь. Стена по обе стороны от нее была теплая, хотя на нее падала тень.
Маги, наложившие эти чары, действовали с умом, но Квентин знал кое-что, чего не знали они. Собрав стенной жар в пучок, он направил его на окошко. Стекло вскоре лопнуло, как перегоревшая лампочка — вот бы ученицы Уоррена рты раскрыли.
— Stronzo! — сказал Квентин в выбитое отверстие. — Facci parlare contuo direttore del cazzo![22]
Стена вследствие перенаправленных термочар подернулась инеем. Через минуту дверь отворилась — за ней было темно.
— Видишь, — сказал Квентин, — кое-чему меня в колледже все-таки научили.
В прихожей, вымощенной коричневой плиткой, их встретил коренастый, неожиданно учтивый мужчина — замена стекла, должно быть, требовала больших усилий.
— Prego.[23]
По небольшой лестнице они поднялись в одну из красивейших комнат, виденных Квентином.
После запутанной городской топографии он ожидал попасть в какой-нибудь евротрэшевый хостел с белыми стенами, неудобными диванами и крохотными геометрическими лампами, но скромная улица и обшарпанный дом существовали только для камуфляжа: они очутились в одном из палаццо Большого канала.
Он был виден в высокие мавританские окна, занимавшие целую стену. Квентина тут же охватил почтительный трепет, как, видимо, и было задумано. Он точно смотрел на фреску кисти самого Тинторетто, где суда всевозможных форм и размеров курсировали туда-сюда по зеленой воде. Комнату освещали три люстры муранского стекла в виде осьминогов, картины на стенах представляли пейзажи и жанровые сцены Венеции, на вековых мраморных плитах пола лежали восточные ковры.
Жить бы здесь да жить. Не Филлори, правда, но очень похоже на Белый Шпиль.
Провожатый удалился, и Джулия с Квентином сели на диван — самоходный, судя по его резным ножкам. Присутствие в зале еще нескольких человек из-за его громадности было практически незаметно. Трое мужчин без пиджаков тихо беседовали за столиком, попивая нечто прозрачное из маленьких рюмок, плечистая старуха сидела спиной к ним и лицом к каналу, у лестницы стоял, похоже, дворецкий — или как их там называют в Италии.
На вошедших никто не смотрел. Джулия устроилась на диване с ногами, не щадя антикварной обивки.
— Тут живая очередь или по записи? — поинтересовался Квентин.
— Надо подождать. Он нас сам вызовет. — Джулия сняла очки и закрыла глаза — приступы отчуждения накатывали на нее волнами. Может, она просто расслабилась наконец, почувствовав себя в безопасности? В таком случае инициатива переходит к нему.
— Сейчас воды тебе принесу.
— Минеральной, с газом, — попросила она. — И узнай насчет виски.
Распоряжаться персоналом умеет любой король. У дворецкого нашлась и минералка-frizzante, и виски. Его он подал неразбавленным, как Джулия, видимо, и хотела — непонятно, зачем ей понадобилась вода. Квентин сам был не прочь иногда опрокинуть стаканчик, но она поглощала алкоголь в невероятных количествах. Ему вспомнился рассказ Элиота о поведении Джулии на курорте, где она то ли погружала себя в глубокую анестезию, то ли прижигала воспаленную рану, то ли стремилась восполнить что-то недостающее.
— Этот полезный человек, наверно, и правда полезен, — заметил Квентин. — Квартирка у него нехилая даже по волшебным стандартам.
— Не могу здесь оставаться, — сказала на это Джулия. Она вся дрожала и по-детски, не открывая глаз, прихлебывала свое виски, как волшебное сердечное зелье. Квентин велел дворецкому принести плед, она потребовала еще порцию виски. — Даже пить и то не могу, — пожаловалась она и умолкла. Квентин на другом конце дивана потягивал венецианский спритц (просекко, аперол, содовая, ломтик лимона, оливка), смотрел на канал и не думал о том, что будет, если этот вариант не прокатит. Заходящее солнце окрашивало розовое, с выбитыми окнами палаццо напротив в оранжевые тона. Один бок старого дворца просел, другой остался на месте, посередине зияла трещина — по всей видимости, она проходит через все комнаты сверху донизу, и жильцы спотыкаются об нее. Из воды перед зданием косо торчали полосатые шесты.
Странновато пребывать в таком месте, не будучи его королем. Так и отвыкнуть можно. Правильно говорила Илейн: никто его здесь не замечал, ничем он не выделялся… и это почему-то помогало расслабиться. Прошло около часа, и Квентин пил уже третий спритц, когда молодой итальянец в светлом костюме без галстука пригласил их подняться наверх. В таком костюмчике ни один американец не решился бы выйти на люди.
В маленьком, совершенно белом салоне стоял стол, вокруг него — три хрупких стула, на нем — простая серебряная чаша.
Третий стул остался пустым, но из воздуха послышался голос. Мужской, однако высокий и тихий, почти бесполый.
Привет, Квентин. Привет, Джулия.
Это еще что? Откуда он знает их имена?
— Привет. — Квентин не знал, куда ему надлежит смотреть. — Спасибо, что согласились принять.
Добро пожаловать. С какой целью вы здесь?
Значит, ему не все ведомо.
— Хотим попросить вас о помощи.
В чем же это?
Выпендреж. Может, он вообще не человек, а дух вроде Уоррена или еще что похуже. Джулия смотрела в пространство за миллион миль от себя.
— Мы, видите ли, пришли из другого мира. Из Филлори. Это вполне реальное место, как вы, вероятно, знаете. — Гм-гм, как-то не так он начал. — Мы не хотели уходить оттуда — это получилось случайно — и хотим вернуться назад.
Понимаю, но с какой стати мне вам помогать?
— Может быть, и я вам помогу в чем-то. Поможем друг другу взаимно.
Сомнительно, Квентин. Голос стал на октаву ниже. Весьма сомнительно.
— Ладно. — Квентин огляделся по сторонам. — Вы вообще где?
Он сознавал, как они с Джулией уязвимы. Непонятно, куда в случае чего отступать, притом хозяин дома не должен был знать их имен. Может, с ним связался Уоррен? Тоже как-то не успокаивает.
Я тебя знаю, Квентин. В некоторых кругах ты не очень-то популярен. Многие считают тебя дезертиром, бросившим свой родной мир.
— Допустим, хотя я бы так не сказал.
А Филлори, в свою очередь, отказалось от тебя. Бедный маленький король, никому-то ты не нужен.
— Понимайте как хотите, только помогите вернуться. Это не ваша проблема, так ведь?
Я сам буду судить, моя ли это проблема.
Квентину стало не по себе. С этим полезным чуваком, похоже, каши не сваришь. Не поставить ли элементарные защитные чары? Хорошо бы, но полезный в ответ может нанести упреждающий удар. Квентин взглянул на Джулию, но она, похоже, даже не следила за их разговором.
— Отлично. Давайте подойдем к этому вопросу по-деловому.
Загляни в чашу.
Квентин, которому почему-то не хотелось этого делать, встал.
— Послушайте. Не хотите помогать, так и скажите, и мы уйдем — но если вы способны предпринять что-то, назначьте цену, и мы заплатим.