Осенью в пансионате на Клязьме отдыхающих с каждым днем становилось меньше. Купаться в водохранилище холодно, гулять по роще, обходя лужи, скучно, а пить водку и играть в бильярд можно и в Москве. Глебу, которому приходилось болтаться возле пустынного пансионата незамеченным, да еще с его двухметровым ростом, мало кто мог позавидовать… На два дня его с трудом хватило. Михеев изучил систему охраны. Она состояла из шести дюжих молодцов, несущих вахту посменно. Стерегли они только центральный вход, и в полночь раз обходили территорию вокруг здания. За двое суток Глеб знал, когда на кухню завозят продукты. Когда приходит на работу директор, повара и медперсонал. Но объекта наблюдения в глаза не видел. Красное «Рено» Павла Захаровича парковалось прямо у главного входа, и за время наблюдения хозяин машиной не пользовался. Образ жизни постояльца Пригожева внутри пансионата, находясь на улице, не вычислишь. На третьи сутки Михеев понял, что справиться с заданием Ерожина он сможет только в том случае, если поселится в пансионате сам. Получив санкцию Петра Григорьевича, и триста долларов на расходы, Михеев прикинулся моряком после долгого рейса и уговорил поселить его в пансионат на три дня. Путевки здесь начинались с недели, но в осенний сезон правила администрации смягчались.
Проспав на мягкой постели с бельем, украшенным вензелями пансионата, молодой сыщик плотно позавтракал. Кормили тут неплохо и, что самое главное для Михеева, обильно. После завтрака он послонялся по зданию, сыграл сам с собой в бильярд, поскольку из окон бильярдной мог наблюдать красное «Рено», затем подсел к коридорной. Молодой высокий моряк на незамужнюю молодку произвел впечатление, и она болтала без умолку. Они познакомились. Коридорную звали Галей. Михеев пожаловался, что нет собутыльника на пиво, которое он очень уважает, поинтересовался контингентом отдыхающих и, услышав, что Павел Захарович живет тут круглый год, разыграл удивление. Галя выложила все, что знала о Пригожеве. Постоялец уезжал по делам раз в неделю по вторникам. А сегодня как раз и был вторник.
– Он после обеда уезжает, а возвращается к ночи. Мужчина не женатый, чего ему не погулять. – Резонно заключила Галя.
– А тут женщин нет? – Прикинулся простачком Глеб.
– Мы его не интересуем, а отдыхающих одиноких девиц сейчас нету.
Глеб поблагодарил Галю за беседу, намекнул, что будет рад продолжению знакомства, и быстро пошел в номер. Усевшись в кресло, достал мобильный телефон и позвонил Ерожину.
– Петр Григорьевич, он сегодня должен ехать в Москву. Я выяснил, что он каждый вторник после обеда сматывается и возвращается к ночи. Живет в тринадцатом номере на первом этаже.
– Хорошо, Глеб, ребята готовы и сейчас выезжают. Позвонишь мне, когда птичка улетит из гнездышка.
– Будет сделано. – Ответил Михеев и снова отправился в бильярдную.
На этот раз остаться в одиночестве не получилось. У стола он застал бритого наголо субъекта, со скучающим видом раскатывающего шары.
– Толик. – Представился бритоголовый: – Раскатаем партию под интерес. А то скучно одному с кием. Что-то вроде онанизма.
– У меня бабок немного. – Предупредил Михеев.
– Так по чирику. Все-таки под интерес… А то я тебе и в займы дам.
– Взаймы я не беру, отказался Глеб: – А по чирику можно.
Бритоголовый профессионально выставил шары в «пирамиду»: – Хочешь, начинай. – Предложил он противнику.
– Монетку бросим. Моя орлом, твоя решкой. – Глеб порылся в карманах и извлек рубль. Повезло бритоголовому. Толик не спеша обошел стол, прищурившись, как коршун на добычу, оглядел шары, лениво натер кий мелом и, как бы нехотя, произвел первый удар. Три шара закатились в лунки. Толик оказался мастером. Глебу ни разу пустить кий в дело не пришлось. Бритоголовый загнал все шары сам. Михеев полез в карман, достал десятку и выложил на стол.
– Давай еще партию, повезет, отыграешься. – Усмехнулся Толик.
Глеб кивнул, выставил шары. Прицелился, взглянул перед ударом в окно и вздрогнул. Красное «Рено» медленно выкатывало за ворота пансионата.
– Погоди, у меня что-то живот схватило. Видно, пива вчера перепил. – Соврал он и быстро побежал к себе в номер.
– Петр Григорьевич, он уехал. Можно начинать. – Отзвонил он Ерожину и вернулся в бильярдную.
– Полегчало? – Проявил сочувствие Толик.
– Все в норме. – Улыбнулся Глеб и разбил «пирамиду». Два шара оказались в лунке. Михеев обошел стол, намечая следующий удар, выбрал дуплет и загнал от борта еще два шара.
– Да ты не чайник. – Похвалил бритоголовый.
– Придешь в чужой порт, визы на берег нет, а в порту бильярдная. Вот и гоняешь шары часами. Поднаторел от скуки. – Признался Михеев. Десятку он отыграл. Сыграли еще четыре партии, и каждый остался при своем. Бритоголовый начал заводиться. Ему явно захотелось сразиться с моряком всерьез. Но Михеев, сославшись на слабость в желудке, ретировался. Он видел в окно, как к пансионату подъехал микроавтобус и пять человек в офицерской пожарной форме вошли в помещение. Теперь в его задачу входило смотреть, не вернется ли Пригожев и помогать ребятам по ходу дела.
«Пожарники» решительно двинули по номерам с проверкой. Глеб увидел, как Галя открыла тринадцатый номер, впустила троих офицеров и вошла сама. Милиционерам предстояло провести в номере скрытый обыск, и Галя им мешала. Глеб подошел к двери и заглянул внутрь. На письменном столе постояльца стоял компьютер. Михеев потоптался на пороге и, с растерянным видом, окликнул Галю.
– Я сейчас на могу. Идет проверка.
– Ничего, можете выйти к постояльцу, разрешил голубоглазый офицер и подмигнул Глебу. Михеев узнал капитана Маслова из отдела Ерожина, но постарался сохранить серьезное лицо. Галя вышла в коридор.
– Галочка, тут пожарники, а у меня кипятильник. Это можно?
– Нет, это нельзя. Нас оштрафуют. – Испугалась Галя.
– Тогда зайди ко мне, погляди, может, еще чего не так. – Жалобно попросил «наивный моряк». Ему надо было не только выдворить коридорную, но завести к себе и продержать там как можно дольше. Галя минуту раздумывала, затем решилась и пошла в его восемнадцатый номер. Они вместе осмотрели комнату. Глеб спрятал кипятильник в чемоданчик: – Больше ничего такого?
– Вроде нет. – Ответила Галя и хотела выйти.
– Откуда они? – Таинственным шепотом остановил ее Михеев.
– Пожарная комиссия из Москвы. В прошлом месяце из области проверяли, теперь эти. Не доверяют, видать, друг другу. – Съязвила коридорная и сделала шаг к двери. Глеб не мог ее отпустить.
– Ну куда ты спешишь? Давай посидим, пивка попьем. – Преградил он дорогу.
– Ты чего, охренел? – У меня проверка.
– Ну и что? Пусть проверяют. Ты же не начальство. Это у них должна голова болеть.
– Дурень, до вечера подождать не можешь. Пусти.
– Ну и зря. – Проворчал Глеб, нехотя уступая проход. Больше он ничего придумать не мог. Не валить же девушку в койку. От природы скромник, Михеев сегодня и так совершил подвиг.
Галя усмехнулась и быстро вышла. Но Глеба страховали. Навстречу ей уже шел Дима Вязов, так же в форме офицера пожарной службы: – В десятом плитка. Постояльца нет, а плитка включена. Это уже не шутки. Идите за мной. – Строго приказал он, пропуская Галю вперед, затем оглянулся, и тоже подмигнул Михееву.
Через два часа «пожарники» закончили проверку. Главная администраторша умоляла не составлять акт из-за плитки в десятом номере.
– Вы уж извините, недосмотрели. Там живет пожилая женщина профессор. Ей всегда холодно. Знаете, как с этими учеными трудно. Вы у нас отобедайте, а акт не надо…
«Пожарные» дали себя уговорить и с удовольствием проследовали в ресторанную залу. Злополучную плитку они привезли с собой, и пока шло бурное обсуждение итогов проверки, унесли обратно в микроавтобус. Михеев быстро собрал свой чемоданчик, сообщил, что его вызывают в порт и, рассчитавшись за сутки, ретировался. Задание Ерожина он выполнил.
* * *В Петербурге Андрон Михайлович в гостиницу не пошел. У него на улице Декабристов в знакомых обитала бездетная пара, и приезжий спокойно мог у них остановиться. Сергей и Тося Годановы радовались услужить москвичу, поскольку мама Сергея одиноко доживала на Новослободской улице в Москве, а Беньковский ее опекал. Опека заключалась в еженедельных визитах и в совместных походах в консерваторию. Старушка обожала музыку, но жила на пенсию и не могла себе позволить дорогих концертов. Заранее выяснив уровень исполнителя, и купив билеты, Беньковский ее сопровождал. Опекун сам был меломан, и эти походы его не отягощали, но питерскую крышу он заработал честно и благородно. Бескорыстно хитроумный благодетель ничего не делал и, конечно, не питерская квартира была причиной нежного отношения к пожилой даме. Дело в том, что Сергей работал корреспондентом в вечерней газете и много чего знал. А за возможность получить информацию Беньковский шел и на большие жертвы.
Путешествовал в Петербург он куда комфортней, чем в Новгород. Расстояния между городами небольшое, и путешественник нанял автомобиль. Садясь в машину, предупредил водителя, что должен по дороге готовиться к научному докладу и разговор ему помешает. Молодой парень кавказской наружности сообразил, что надо молчать и за три часа дороги не проронил ни слова, что дало возможность Беньковскому обдумать свои действия в северной столице. Размышляя, пассажир время от времени трогал золотой медальон в нагрудном кармане и чему-то улыбался.
Годановы ждали москвича к завтраку, и хоть он приехал в начале двенадцатого, хозяева за стол не садились.
– Ну, ребята, извините, малость не рассчитал. – Обнимая Тосю и Сергея, оправдывался гость.
– Ничего страшного, Андрон Михайлович. Сережа вчера до трех сидел над статьей и, только отослав ее в редакцию, залег. Сегодня в десять еле глаза открыл. Пока душ, потом прогулял Шарика, а тут и вы… – Щебетала Тося, уводя тявкающую дворняжку в чулан возле кухни. Сергей взял из рук гостя саквояж с плащом и выдал ему тапочки. Беньковский останавливался в доме Годановых не первый раз, поэтому сразу пошел в ванную, где на отдельном крючке для него висело три чистых полотенца – для лица, для ног и банное. В отличие от москвичей, которые бесцеремонно кормят визитеров на кухне, старомодные и чопорные петербуржцы считают, что друзей следует принимать в столовой.
– Значит, работаем по ночам? – Отпив из маленькой чашечки густой, сваренный по-турецки кофе, проговорил гость.
– Да, чтобы материал попал в сегодняшний номер, он должен в шесть утра быть в редакции. Теперь можно отсылать по электронной почте, а раньше на такси, да еще жди, когда мосты сведут. – Ответил Годанов, уминая бутерброд с ветчиной. Проснулся он горазда раньше, чем дипломатично сообщила москвичу Тося, и успел зверски проголодаться.
– Вам привет от Елизаветы Гавриловны. – Улыбнулся опекун, посмотрев левым глазом на Тосю, а правым на Сергея: – Матушка в добром здравии и норовила передать для вас посылку. Но грешен, не взял. Таскаться в Новгороде с гостинцами для питерцев – это уж слишком. Теперь все везде есть.
– Спасибо за маму. А вашу посылку она все же передала с проводником. Пирожков с брусникой нам напекла. Вот они на столе, угощайтесь. – И Сергей указал на вазу с материнскими пирожками: – Балует нас, как маленьких…
– Для родителей дети всегда маленькие. – Поучительно изрек Андрон Михайлович, но пирожок не взял. Он прикинул, что выпечке уже три дня, а не свежих продуктов Беньковский остерегался. Разговор за столом принял типичный для интеллигентов обеих столиц порядок. Поругали прездента, погоду и цены на бензин. Тося пожаловалась, что их дому грозит капитальный ремонт.
– Зря волнуешься. – Успокоил Сергей супругу: – После юбилейных бдений городская казна пуста. Какой ремонт? – И повернувшись к Беньковскому, спросил: – По делам или проветриться?
– Мне, Сережа, понадобится твоя помощь. – Глядя на Сергея в упор правым глазом, предупредил гость.
– Нужна, поможем. Что за дело?
– Давай позавтракаем, а беседа потом, – уклонился от ответа Андрон Михайлович: – Ты, Сережа не очень спешишь?
– Совсем не спешу. Сдав горячий материал, заработал выходной. Начальство проявило гуманность.
После завтрака мужчины перешли в кабинет. В доме не курили, но для Беньковского делали исключение. Он имел право дымить в кабинете Сергея. На время визита москвича кабинет отдавался ему. Андрон Михайлович достал пачку своих сигарок и смачно затянулся:
– Сережа, дело очень деликатное. У моих друзей случилась беда. У них погиб сын.
– К сожалению, это теперь не дво. Бандитов расплодилось много. Но все равно ужас! – Понимающе кивнул журналист. С подобными вещами он встречался ежедневно.
– Дело не в ужасе. Их чадо сам бандит и уголовник, и погиб он в тюремной больнице. Родители хотят знать подробности. А у них лишь черствая бумага.
– Это произошло у нас? – Тоном репортера уточнил Сергей.
– Да, в Питере. Вот тебе данные. – И Беньковский протянул Годанову листок: – Найди людей из охраны, кто работал в то время в Крестах, и врача, лечившего этого парня. Вынь из них все до мелочей.
– Постараюсь, – пообещал Сергей.
– Постарайся и не бесплатно: – Вкрадчиво улыбнулся Беньковский и потянул свою длинную руку в карман за бумажником: – Родители Эдуарда Кадкова люди состоятельные. Они выдали мне тысячу долларов на расходы. Держи пятьсот в качестве подъемных и действуй.
– Мне неловко брать с вас деньги. – Покраснел Годанов.
– Ты не у меня берешь: – Отрезал Андрон Михайлович: – Отнесись к моей просьбе, как к работе. Если нужно кого подмазать, не стесняйся, возмещу, понял?
– Вполне. – Сергей помялся и спрятал доллары в ящик письменного стола: – Тогда разрешите начинать?
– Естественно. У меня для Питера максимум три дня.
– А вы что будете делать, пока я занят?
– Подбрось к Эрмитажу и забудь про меня. Главное – дело. – Беньковский загасил сигарку и встал: – Поехали.
Андрон Михайлович не зря опекал маму журналиста. К вечеру Годанов уже успел отыскать врача тюремной больницы. Николай Спиридонович Самохин ушел на пенсию и жил возле Пискаревского кладбища в двухкомнатной квартирке на первом этаже. Самохин много пил, что с медиками, к сожалению, случается. Но это обстоятельство помогло Сергею разговорить пенсионера. Самохин прекрасно помнил Кадкова. Смерть заключенного, по его мнению, произошла вопреки всем медицинским понятиям. Кадков явно не спешил из лазарета в камеру и имитировал кому. Но Самохин божился, что парень симулировал и делал это очень не профессионально. Врач распорядился отключить аппарат, поскольку по всем показаниям заключенный выздоравливал.
На утро Кадков был мертв. Вскрытие показало разрыв сердечной мышцы. Но именно сердце пациента никаких опасений у Самохина не вызывало. Подвыпивший эскулап-пенсионер так живо и эмоционально воскресил в памяти пережитый эпизод из практике, что в его искренности Сергей не сомневался.
– Молодец, Сережа. – Похвалил Беньковский: – А что с охранниками?
– Я договорился поработать в архиве Крестов. Там должны быть дневники дежурств по тюремной больнице. Завтра доложу. – Пообещал Годанов.
– Нет, дружок, архив – это мое место. Запусти и меня.
В отличие от милой пожилой дамы в новгородском архиве областного управления МВД, в Крестах архивом ведал мрачный субъект неопределенного возраста. Встретив Сергея на проходной, он с отвращением оглядел Беньковского, и раздраженно спросил:
– А это еще кто?
– Мой друг, тоже журналист. – Соврал Сергей, но номер не прошел.
– Вас я знаю, а этот пусть возьмет запрос на свое имя в редакции, я согласую с начальством и дам ответ. И запрос должен быть по форме, со всеми печатями. У нас тюрьма, заведение режимное.
– Стольник. – Тихо сказал Беньковский: – Зелененький.
– С этого и надо начинать. Только не афишируй… – Прошипел архивариус.
Давать взятки Беньковский умел. Мрачный субъект оказался дельным работником и сто долларов оправдал быстро. Сергей выписал шесть фамилий. Двое из шестерки работали в тюрьме до сих пор.
– Как их повидать? – Сделал стойку Андрон Михайлович.
– Это тебе в подарок, – архивариус посмотрел на Беньковского уже без отвращения: – Ваську Сысоева я лично знаю. Сейчас позвоню. – И удалился. Вернулся через десять минут с приятной для «журналистов» новостью. Сысоев согласился на встречу в обеденный перерыв.
– Вы уж накормите человека обедом, раз он на вас свое обеденное время тратит. И может, еще как отблагодарите… – Намекнул архивариус: – Сысоев теперь сам начальство. Зам начальника гаража, его время дорого.
Полный, с веснушками на рыхлом лице, заместитель начальника гаража подозрительно осмотрел Сергея и Беньковского:
– Давайте, мужики, по-быстрому. Мне поесть надо. – Потребовал Сысоев вместо приветствия.
– Вот вместе и пообедаем. Я приглашаю. – Простодушно улыбнулся Андрон Михайлович. Поедем в Асторию.
– Долго. – С сомнением произнес бывший охранник Кадкова.
– Не долго, мы на машине. Зато покормят по-человечески. – Поддержал Беньковского Сергей. Его «Фольксваген Гольф» имел две двери. Москвичу пришлось пробираться на заднее сидение. С трудом, уложив свои асимметричные ноги в узкое пространство между кресел, Андрон Михайлович кое-как устроился. Поездка от Крестов до Астории оказалась не такой быстрой. Питер не Москва, но транспорта и тут хватало. Пока ползли по мосту, Беньковский посмотрел на свинцовые воды Невы, и поежился. Злой ветер гнал волну, и даже в теплой машине казалось холодно. Ноги у Беньковского затекли, голова упиралась в потолок, он злился, но молчал. Для предстоящего разговора надо создать доверительную атмосферу, а ворчаньем ее не создашь. Сысоев производил впечатление хитренького, себе на уме мужичонки, из которого просто так ничего не выжмешь. «Если ему есть что сказать, дам стольник», – решил московский гость и тяжело вздохнул.