- Святой Георгий!!
Десятка полтора солдат еще на бегу погибло от арбалетных стрел, зато оставшиеся в живых, прорвавшись к баррикаде, с ходу накинулись на защитников города. Французы чуть ли не в исступлении кололи англичан пиками, рубили мечами и били булавами. Спустя несколько минут первый ряд атакующих был уничтожен, после чего под удары горожан попал второй ряд, но все же не смотря на потери, англичане то там, то здесь сумели проскользнуть меж ударами копий. Высокий лучник с топором на длинной рукояти сумел добраться до гребня баррикады, а затем опускать свое увесистое оружие на голову какого-то француза с лентой на шлеме, правда, в следующую секунду получил удар копьем в грудь, сбросивший его с баррикады. Другой лучник с мечом в руке только успел взобраться на перевернутую телегу, как получил в живот арбалетную стрелу. Но упал не назад, а вперед на головы горожан, дико крича и хватаясь за живот. Правда, кричал недолго. В его беззащитное тело тут же вонзились две пики. Но потери несли не только англичане, но и французы, несмотря на их доблестное сопротивление. То один, то другой падали защитники города, изрубленные мечами и топорами или проткнутые копьями. Я видел, как один француз дико визжал на одной ноте, когда клинок перерубил ему руку и вошел в туловище. За ним упал с разрубленным черепом другой защитник баррикады, потом третий… И вот в пробитую брешь ворвались, расширяющимся потоком, озверевшие от крови, английские солдаты. Островитян охватило самое настоящее безумие; они рубили и кололи, не глядя на поднятые руки и мольбы о пощаде, пытаясь быстрее добраться до вожделенных богатств. Вскоре площадь и баррикады были завалены мертвыми телами. Кровь была везде: на камне, на дереве, на железе. Даже воздух, казалось, имел привкус крови. Наконец наступил миг, когда горожане, сломленные и устрашенные, дрогнули, а еще через несколько минут, отступление превратилось в паническое бегство.
Развернувшись, я медленно пошел обратно. Меня не мутило, хотя я только что стал свидетелем кровавой бойни, от которой человек двадцать первого века запросто рухнул в обморок. Просто стало противно в душе и пусто в голове. Мир, вокруг меня, в одно мгновение обесцветился, став неуютным и серым. Вернувшись назад, я пошел тем направлением, что указал мне латник. Чем дальше я углублялся в городские улочки, двигаясь в направлении городских ворот, тем чаще слышал крики:
- Город наш!! Грабь!!
В след крикам трещали двери взламываемых домов. Где-то вдалеке раздался истеричный женский крик. Мимо меня пару раз пробегали солдаты с тюками за спиной. Скользнув по мне настороженным взглядом, они спешили дальше. Большинство домов, мимо которых я проходил, стояли уже с взломанными, распахнутыми настежь дверями. С одной улицы неслись крики: - Грегори, сюда!! Давай топор!! Ломай!! - с другой слышались звуки яростной ссоры, похоже, кто-то не поделил добычу. Брань и проклятия мешалась с криками боли и пьяными воплями.
Этот город был далеко не самым красивым городом Северной Франции, просто крупным перевалочным пунктом на перекрестке торговых путей, но и он не заслуживал такой участи. Но война есть война - теперь пришло его время. Ворвавшаяся дикая орда грязных, окровавленных солдат, нашли здесь все, о чем мечтали. Пришло время убийства, насилия и бессмысленных зверств. Всякий мужчина - француз был врагом, которого следовало зарубить, а женщину - изнасиловать. Людей резали, как свиней, их расстреливали из луков, как мишени, просто так, ради потехи. Но победителям хотелось не только крови и денег. Быть женщиной в Ла-Дарьене в этот день значило быть в аду. Пожаров было мало, так как солдаты предпочитали грабить дома, а не сжигать, но зверств было предостаточно. Мужчины умоляли не трогать их жен и дочерей, а потом были вынуждены смотреть, как тех насилуют. Многие женщины прятались, но солдаты, привыкшие находить тайники на чердаках и под лестницами, вскоре находили их. Женщин насиловали, а затем выволакивали на улицу, срывали с них одежду и гнали, как добычу. Я видел как жену торговца, очень толстую, голой запрягли в тележку и гоняли ее по главной улице, стегая кнутом. Около часа заставляли ее бегать солдаты, хохоча до слез над ее трясущимися складками жира, а когда наскучило, просто перерезали ей горло. Рыская в поисках добычи, солдаты нередко натыкались на пиво и вино. Напившись, становились от этого все безумнее, а зверства, творимые ими, все страшнее.
Вдруг отчаянно зазвонили колокола. По направлению, я определил, что колокольный звон шел от тех двух церквей, которые так отчаянно защищали горожане.
При этих звуках я передернул плечами, но не от холодного порыва ветра, а от нервного озноба, а затем ускорил шаг, чтобы как можно быстрее добраться до городских ворот. Только завернул за угол очередной улочки, как вдруг услышал пронзительный женский крик. Чувство жалости, которое как мне казалось, изжил в себе, неожиданно вырвалось, да с такой силой, что прежде чем начать думать, я уже начал действовать. Забыв про боль в избитом теле, я почти влетел в дом, откуда доносились звуки борьбы и женские крики. Внизу в помещение лавки никого не было - крики шли сверху, из жилых помещений. Взбежал по лестнице вверх. На последних ступенях лежал труп слуги с кухонным ножом в руке. На лице и груди - несколько колотых ран. Перескочив через него, оказался в большой комнате - гостиной. Среди распахнутых сундуков и выброшенного тряпья рылся лучник в легкой кожаной броне, а другой, с лицом, забрызганным кровью, прижимал кинжал к горлу миловидной женщины средних лет, стоявшей у стены, другой рукой он задирал на ней платье. В двух шагах от них, у перевернутого стула, лежало тело молоденькой девушки. Судя по всему, та была в обмороке. Лучник, до этого рывшийся в сундуке, резко развернулся ко мне. Его перекошенное злобой лицо не предвещало ничего хорошего, об этом же говорил сжимаемый в руке меч. Другой солдат, у которого даже борода слиплась от крови, повернув голову в мою сторону, зло зарычал:
- Вон отсюда!! Это наша добыча!
Лучник с мечом, сделал ко мне шаг, после чего произнес:
- Или я сейчас увижу твою спину, или ты увидишь свои кишки, разбросанные по всему дому! Выбирай!
Это были уже не люди, а звери в человечьем обличье. Дикая злоба, жажда крови и алчность прямо сочились изо всех пор этих грабителей и насильников. Напряженное тело и рука с мечом, готовая разить, подсказали мне, что говорить без толку, поэтому я сразу начал действовать. Резко шагнув к вольному стрелку, я одновременно нанес с плеча рубящий удар. Он сделал так, как я хотел. Уходя от удара, стрелок, прикрывшись мечом, отступил. При этом он забыл, что у него за спиной стоят раскрытые сундуки. Наткнувшись на один из них, солдат потерял равновесие и на какое-то мгновение раскрылся. Больше мне и не надо было; клинок свистнул в воздухе, и кровь залила разрубленное лицо лучника. В следующую секунду уже пришлось отпрыгнуть мне, чтобы уйти от удара кинжала второго наемника. В спешке, не рассчитав силы, лучник по инерции проскочил вперед, удачно подставив свою челюсть под удар эфеса. Оглушенный солдат, отлетел назад и уже при падении зацепил за один из стульев, с которым рухнул на пол. Повернулся к первому лучнику. Тело того уже сползло с сундука и теперь лежало в луже натекшей с него крови. Труп! Развернулся, подошел ко второму вольному стрелку. Тот лежал без сознания. Повернулся к женщине, которая прямо прикипела взглядом к моему мечу, с лезвия которого стекала кровь. Ее неестественно бледное лицо и дрожащие губы подсказами мне, что хозяйка дома грани истерики.
- Эй! Не бойся! Я вас не трону!
Та перевела свой взгляд на меня, но, судя по всему, ничего не поняла из того, что я ей сказал.
- Очнись! Эй! Я не сделаю тебе ничего плохого!
- Не тронешь меня?!
В ее голосе, дрожащем от напряжения, было поровну, как изумления, так и недоверия.
- Не трону! - предваряя ее следующий вопрос, пояснил. - Обет дал! Теперь все понятно?! Что с девочкой?!
- Она в обмороке!
Она тут же бросилась к ней, приподняла голову дочки, стала гладить и что-то нежно шептать вполголоса.
- Хватит заниматься ерундой! Тащи воды и приводи ее в сознание! Уходить надо! Иначе нам тут всем придется плохо!
Только после того, как это сказал, я понял, что не знаю, что делать дальше. Идти с двумя женщинами по городу, полному отморозков…
'Нет! Не пойдет! Я, конечно, герой, но не до такой же степени'.
Пока я думал над проблемой, хозяйка метнулась в соседнюю комнату. Затем появилась снова, но уже с кувшином воды. Несколько минут спустя девушка - подросток с бледным лицом и трясущимися от страха подбородком сидела на краешке стула, с ужасом глядя на залитый кровью труп лучника. Нежную красоту ее личика даже не мог испортить страх, сквозивший в каждом ее движении.
- Дьявол! Я не знаю, куда вас вести! Везде, на улицах, солдаты! Они выпотрошат меня, а потом займутся вами!
- Эй! Не бойся! Я вас не трону!
Та перевела свой взгляд на меня, но, судя по всему, ничего не поняла из того, что я ей сказал.
- Очнись! Эй! Я не сделаю тебе ничего плохого!
- Не тронешь меня?!
В ее голосе, дрожащем от напряжения, было поровну, как изумления, так и недоверия.
- Не трону! - предваряя ее следующий вопрос, пояснил. - Обет дал! Теперь все понятно?! Что с девочкой?!
- Она в обмороке!
Она тут же бросилась к ней, приподняла голову дочки, стала гладить и что-то нежно шептать вполголоса.
- Хватит заниматься ерундой! Тащи воды и приводи ее в сознание! Уходить надо! Иначе нам тут всем придется плохо!
Только после того, как это сказал, я понял, что не знаю, что делать дальше. Идти с двумя женщинами по городу, полному отморозков…
'Нет! Не пойдет! Я, конечно, герой, но не до такой же степени'.
Пока я думал над проблемой, хозяйка метнулась в соседнюю комнату. Затем появилась снова, но уже с кувшином воды. Несколько минут спустя девушка - подросток с бледным лицом и трясущимися от страха подбородком сидела на краешке стула, с ужасом глядя на залитый кровью труп лучника. Нежную красоту ее личика даже не мог испортить страх, сквозивший в каждом ее движении.
- Дьявол! Я не знаю, куда вас вести! Везде, на улицах, солдаты! Они выпотрошат меня, а потом займутся вами!
- Господин! Второй дом, стоящий рядом, также принадлежит моему мужу! Мы можем укрыться там!
- Ты что, совсем дура?! Не понимаешь, что его разграбят, так же как и остальные дома!
- Там есть комната… тайная. Вход в нее… из спальни этого дома. Муж до того, как стать купцом, был строителем.
- Если так, почему не укрылись там сразу?!
- Там, снаружи, она закрыта шкафом.
- Ничего не понял. Веди! На месте разберемся!
Женщина, взяв за руку дочь, направилась в соседнюю комнату. Я прислушался, а потом бросил быстрый взгляд вокруг и тут краем глаза заметил, как дрогнули веки, лежащего на полу, лучника. Он все слышал! Сука! Что делать?! Если дать ему уйти, он приведет с собой толпу вольных стрелков. Меня зарежут или повесят, а женщину с дочкой изнасилуют и убьют. Я не хотел этого делать, но тело сделало все само. Клинок поднялся и опустился. Глаза лучника удивленно распахнулись. Изо рта вырвался хрип вместе с розовыми пузырями. Он попытался схватиться руками за лезвие, но те замерли на полпути, а затем, с глухим стуком, снова упали на дубовый пол. Тело дернулось в последний раз. Вытерев пот со лба, облизал пересохшие губы. Хотелось пить. Повернулся к столу, чтобы взять кувшин, тут мой взгляд наткнулся на прислонившуюся к косяку женщину. Ее взгляд выражал изумление и страх. Пару секунд мы смотрели друг другу в глаза, потом, резко развернувшись, хозяйка ушла вглубь комнаты. Жадно сделав с десяток глотков, поспешил за ней. Секрет тайника заключался в хитром фокусе. Мощный буфет из резного дуба, оказывается, мог отъезжать в сторону. За ним находилась небольшая потайная дверь, высотой в две трети человеческого роста. Мать вручила девочке зажженную свечу и приказала лезть первой. Затем подала ей пару запасных свечей, хлеб, мясо и кувшин с водой. Затем залезла сама.
- Как все утихнет, приду и выпущу вас отсюда.
- Спасибо, добрый господин!
Установив буфет на свое место, закрепил его, сцепив с полом, тремя деревянными колышками. Потом прошелся по комнатам, где отворил все дверцы и раскрыл сундуки. Вытащил и разбил все, что только можно, придав помещениям вид полного разгрома. Подойдя к телу убитого слуги, втащил его в комнату и бросил поверх тела, зарубленного мною в схватке, лучника, после чего покинул дом и, выйдя через городские ворота, вскоре добрался до лагеря. Спустя пару часов, в лагерь, один за другим, вернулись мои люди. Все трое были легко ранены, но, несмотря на это, выглядели людьми, весьма довольными своей жизнью. Может быть потому, что за спиной у каждого из них топорщился объемистый тюк. Приглядевшись, увидел на шее Джеффри толстую серебряную цепь, а на пальцах два перстня с драгоценными камнями. Как я узнал потом, тот снял их с трупа французского дворянина, предварительно вогнав тому в грудь меч. Ляо, раскрыв мешок, продемонстрировал мне набор серебряной посуды. Хью, пришедший позже всех, в свою очередь, похвалился богато изукрашенным поясом и кинжалом с драгоценными камнями на рукояти. Сначала думал взять всех, но оказалось, что у Хью пропорот бок и я оставил его в лагере на попечение Ляо. Смыв кровь, и сменив порубленные доспехи на кольчугу - безрукавку и теплый длинный плащ, я вышел из лагеря, в сопровождении телохранителя. Навстречу нам тянулись жидким потоком победители, возвращающиеся в лагерь, неся за спинами и в руках тюки с награбленным барахлом. Подходя к городским воротам, меня вдруг неожиданно охватило беспокойство о женщине и девочке. Я даже начал себя клясть в том, что бросил их там одних. Джеффри бросил на меня не один удивленный взгляд, видя, что я все быстрее ускоряю шаги. Не успели мы завернуть на знакомую мне улицу, как с другой стороны показалось четверо пьяных стрелков. На четверых у них было два меха с вином, от которых они отхлебывали, передавая их из рук в руки. Не доходя до нас пары метров, они остановились, перегородив нам дорогу, после чего стоявший в центре стрелок тряхнул в воздухе мехом с вином и воскликнул: - Сегодня все должны быть пьяны! Мы победили!
Я недовольно буркнул:
- Спасибо, приятель! Мы спешим. Освободите нам дорогу!
- Джон! Смотри! Этот господин нами брезгует! - раздалось с левого края жидкой шеренги.
Я бросил косой взгляд на подстрекателя. Молодой парень, лет двадцати. Его распирал хмель и желание покуражиться, как, впрочем, и всех остальных его приятелей. Они показали себя в битве настоящими мужчинами и хотели, чтобы все это видели. Пролитая кровь, насилие и хмель сыграли с ними дурную шутку, и теперь они хотели одержать новую победу над высокомерным дворянином. Тюки с их спин слетели на землю, кулаки сжались. Тот, которого лучник назвал Джоном, расправив широкие плечи, выступил вперед, сжав пальцы в кулаки. Его поза одновременно представляла и вызов, и угрозу. Терзавшее меня беспокойство сжало меня, как пружину, и ей было достаточно легкого толчка, чтобы распрямиться. Джон, как и его приятели, никак не ожидали, что я так высоко выброшу ногу. Мысок моего сапога врезался ему в подбородок. Раздался звук ломающейся кости. Парень завопил и отпрянул, размахивая руками, чтобы удержать равновесие, но, наткнувшись на одного из своих остолбеневших приятелей, не удержался и рухнул на землю. Только я успел положить руку на рукоять меча, как рядом встал Джеффри с обнаженным мечом в руках. Оставшиеся на ногах лучники выхватили мечи, но в драку не полезли, оставшись стоять. Пьяный кураж в их глазах сменился злым страхом.
- Парни, я же сказал, что не хочу пить!
Мои слова дали им понять, что мы не собираемся продолжать драку. Несколько мгновений стояла полная тишина, пока лучник - подстрекатель не сообразил, что им только что предложили выход из создавшейся ситуации. Бросив клинок в ножны, он хрипло сказал:
- Не хотите, как хотите!
Второй тут же торопливо поддержал его словами:
- Нам же больше достанется!
Вслед за ними Джеффри убрал меч в ножны. Лучники уже суетились, ставя на ноги своего приятеля и подбирая тюки с награбленным добром, после чего торопливо зашагали по улице. Дождавшись, пока те скроются за углом, только тогда я вошел в дом. И сразу понял, что после меня здесь снова побывали мародеры. Сердце тут же застучало, что твой молоток, о грудную клетку. Вбежав наверх, бросился в спальню и только когда увидел, что массивный буфет стоит на месте, облегченно выдохнул воздух. Услав Джеффри вниз дежурить у входной двери, я отодвинул буфет, а затем открыл потайную дверцу.
- Вылезайте! Все тихо!
Телохранителю я все объяснил по дороге, но при виде матери и дочки тот все равно не смог сдержать удивления. Его нетрудно было понять, ведь город сейчас представлял собой настоящий ад. Для начала мы вынесли из дома на улицу все трупы, после чего мать с дочкой принялись наводить порядок в комнатах. Я тем временем осмотрел входную дверь. Починить ее не было никакой возможности, так как она была практически сорвана и висела на одной петле. Пришлось просто прикрыть ее, а перед ней сложить маленькую баррикаду из всякого хлама, подвернувшегося под руку. Попробуют открыть - шуму будет предостаточно, а там посмотрим, чьи мечи острее! После того как разгорелся огонь в очаге, мы сели за стол, на котором уже стояло вино, а на блюде лежало нарезанное мясо и хлеб. Разговор не клеился. Дело было в страхе, который разделил невидимой стеной горожан и солдат - англичан. Этой женщине повезло дважды. То, что ее и дочь спасли, а во-вторых, то, что ее мужа в это время не было в городе. Он был в отъезде по каким-то торговым делам. Его отсутствие и было причиной, по которой она не могла воспользоваться тайником. Пару раз она попыталась узнать, что происходило на улицах города после штурма города, но я отвечал настолько невнятно и неопределенно, что хозяйка скоро прекратила свои расспросы. Страх уже отпустил ее, но она все же продолжала с опаской поглядывать на моего телохранителя, так как тот все никак не мог успокоиться, бросая время от времени на женщину жадные взгляды.