Оберег от порочной любви - Соболева Лариса Павловна 7 стр.


Когда Роб вчера объявил, мол, завтра еду по делам, Тори даже не спросила, почему он уезжает под выходные. Не на Курильские же острова отправляется, куда самолетом лететь долго. Только заметила:

– В воскресенье Лешке девять дней, Наташка позвала нас, значит, тебя не будет на поминках?

Роберт смастерил скорбную и одновременно озабоченную мину, а сказать-то нечего, кроме как:

– Да, нехорошо... Но, Тори, мы живые, у нас накопилась уйма неотложных дел, которые не терпят отлагательств.

– У тебя, – уточнила она.

– Что – у меня?

Кажется, он не слышал то, что говорил! Тори усмехнулась:

– Накопления. Ладно, раз они не терпят отлагательств, поезжай.

Возможно, именно то, что Роб не захотел отдать дань памяти другу, пожертвовав всего-навсего уик-эндом с пассией, и сдвинуло Тори с привычной оси. А не пойман – не вор, значит, пора поймать, так сказать, с поличным. Да-да, внезапно появилась страсть к разрушению, наверное, это закономерный процесс, ибо подготовлен несуразностью бытия. Упаковывая чистые и отутюженные рубашки (слава богу, не она их гладит), Тори не чувствовала вражды к Робу, мало того, ее самолюбие не рвалось на части. Предвидела удар, который нанесет мужу, оттого даже повеселела.

Он застегнул баул, подошел к жене, обнял за плечи, прощаясь:

– Всего два-три дня... максимум четыре...

– Угу, – загадочно улыбнулась Тори.

– Сейчас такси приедет.

– Так иди, – и подставила щеку.

Поцеловав ее, он подхватил баул...

Едва за ним закрылась дверь, Тори схватила приготовленную сумку с платком, на бегу накинула плащ (его взяла у подруги, чтоб Роберт не узнал ее по знакомой вещи) и кинулась к выходу. Подождала, когда зеленое такси отъедет от дома, выбежала на улицу, забралась в автомобиль подруги, который оставила утром на противоположной стороне улицы (специально поднялась ни свет ни заря, чтобы съездить за ним), и утопила педаль газа.

Нагнала такси быстро. Машина остановилось у знака, пропуская автомобили по главной дороге. Тори притормозила, за незначительное время успела повязать платок на голову, обмотав концы вокруг шеи, и надеть солнцезащитные очки. Такси повернуло вправо, она бессовестно, никого не пропуская, втиснулась в поток машин, штуки три авто просигналили, явно обложив матом ее агрессивное вождение. Аварии не случилось, Тори, держась расстояния, преследовала зеленую тачку. Поворот. Свернула и она. Еще поворот, пришлось увеличить расстояние, так как дорога оказалась свободной. И еще поворот. Теперь можно приблизиться...


Когда Тори в первый раз узнала, что Роберт завел подружку, то не поверила, решив: злыдни и завистники, которым плохо, если кому-то хорошо, вбивают клин между нею и мужем. Таких случаев сколько угодно, супружеские пары ведутся на клевету, особенно те, которые часто ссорятся, но Тори с Робертом успешно обходили острые углы, представляли собой идеальную пару. Второй раз подруга, видевшая Роберта в обществе молодой сексапильной особы, предупредила: дескать, придержи мужа, он несколько распустился. Не заставили себя ждать и подробности: в кабаке Роб и бедрастая девица танцевали, ворковали, приблизив лица до касания носов, он целовал ей ручки. Не верить подруге не было оснований, но ревнуют закомплексованные, неуверенные в себе женщины. Да и мало ли, с кем Роб пьет шампанское в ресторане, может, это была необходимая встреча по работе, он делал все (вплоть до обольщения), чтобы договориться...

Позже мама пришла в ярость, застукав бабу прямо в доме (правда, не в постели), когда Тори с детьми уехала отдыхать. Тут уж и ангел взбунтуется, но раскричаться, пролить потоки слез, жаловаться подругам – это не ее методы. А гордость, а достоинство, а реноме куда девать? Кинуть к ногам Роба? Скорее он достанет зубами свой локоть, чем она унизится...


Ага, «зеленка» во двор въехала, что и следовало доказать – Роб солгал, будто едет в командировку. Разумеется, Тори не заехала во двор, а припарковалась у тротуара, побежала за такси и выглянула из-за угла дома. В эту минуту Роб заходил в подъезд, однако без баула, значит, скоро выйдет. Один ли? Тори метнулась назад к машине, из сумки вытащила фотоаппарат и вернулась.

А вот и он. Не один, с каланчой. Тащит чемоданчик подружки, видимо, нарядов набрала она много на три-четыре дня. Тори щелкала фотоаппаратом, фиксируя буквально каждый их шаг – как муж укладывал чемодан в багажник, как открыл заднюю дверцу перед подружкой, как сел сам. Все, хватит. Тори побежала в машину, выждала, когда «зеленка» выехала, и двинула следом. Какая прелесть – целуются, не стесняясь таксиста! Тори рискнула и стала в хвост «зеленке», притормозив на светофоре, щелкнула несколько раз, это уже серьезный компромат, лишь бы фото получилось.


– Ты мне изменяешь, – жестко начала Тори. – Давай цивилизованно обговорим будущее. Я могу с детьми переехать к маме. Тебе же тоже надо где-то жить со своей лахудрой. К тому же дом построил ты, он твой. С детьми я позволю тебе видеться, когда угодно, но при условии: твоя баба при ваших свиданиях присутствовать не будет. Ты доволен?

Ни издевки, ни злости, ни страдания, одна решимость. А Роберт приобрел бледный вид, веками хлоп-хлоп, ладошки прижал к груди, возмущенно подняв плечи до ушей:

– Я изменяю, я?! Какая сволочь...

– Сволочей много, – спокойно перебила Тори. – Например, моя мама.

– Теща? Она меня терпеть не может, ты это прекрасно знаешь.

– Хочешь сказать, мама тебя оговорила?

– Да!!! – возопил он. – Где доказательства? Не пустой треп, а факты? Где, где, где? Тори, не делай глупостей, не слушай никого, тем более тещу. Или хочешь, чтоб наши недруги злорадствовали? Ты моя жена, нас многое связывает... Нет, я никуда тебя не пущу, выкинь эту идею из головы! А теща... пусть не попадается мне на узкой тропинке, я ей устрою...

– Попробуй только причинить маме хотя бы мизерное беспокойство, тогда я тебе устрою, – пригрозила Тори.

– Ты мне веришь?

– Поживем – увидим, верить тебе или нет.

– Останешься?

– Но предупреждаю: еще раз узнаю – не обрадуешься.

– Не узнаешь, – пообещал Роберт.

А от подколок, шпилек, насмешек Тори не смогла удержаться, это стало своеобразным ритуалом: напоминать Робу, что она не верит ему, притом нисколько не озабочена его свинством. Парадокс: по наблюдениям Тори, мужчины ревностно относятся к женам, которые не дорожат ими, тем не менее... Не была она обойдена слухами: муженек шалит. Помимо друзей ей звонили неизвестные доброжелатели, но Тори решила делать вид, будто ни сном ни духом. Так проще. Если б вздумала поднять эту тему, пришлось бы сдержать слово и уйти, а на примерах она знала: женщин, вечно прощающих мужей, не ценят и не уважают. Хороший дом, прекрасные дети, благополучие, Роб ее побаивается – кто еще имеет столько даров от судьбы? А все эти переживания только сокращают жизнь. Понимала, конечно, что когда-нибудь наступит предел и ее занесет...


Вот и занесло на вокзал, все-таки они уезжают на балдеж под кодовым названием «командировка». В ожидании поезда на перроне, поставив чемодан и баул у ног, Роберт обнял каланчу за то место, где должна быть талия (она же прямая, как метла дворника), сцепив руки на пояснице, и слегка прикасался губами то к шейке, то к губкам возлюбленной. Что-то лепетал при этом. Она стеснительно посмеивалась, потом глядела на него, готовая отдаться прямо на перроне. Замечательные изобрели аппараты, не надо подносить к глазу, смотри себе в экран и увеличивай, украдкой Тори щелкала парочку. Увлекшись, подошла очень близко, став за бабищей, продававшей газеты и журналы, разложенные на кустарной стойке, и сделала несколько кадров практически в упор из-за ее спины. Затем села на скамейку чуть в стороне.

Притащился поезд, Роберт подхватил поклажу, его метла достала билеты. Ого, в спальный вагон сели, Тори запечатлела и этот исторический момент, он действительно исторический. Поезд тронулся, Тори тихо сказала:

– Счастливого пути, милый, и отличного тебе уик-энда.

Дома она остаток дня провела за компьютером, увеличивая и подправляя снимки. Великолепно получилось, супер! Отпечатав кадры, Тори рассортировала фотографии по группам, скрепила и отложила – пусть ждут часа ИКС.

9

Брасову домой ехать и видеть ниточку губ Зинули, ее злющую мордочку неизвестного зоологии зверька – легче застрелиться. А тайная мысль о любовнице нет-нет да и посетит, это стало навязчивой идеей. Перебрал знакомых, те, что ему нравятся, на адюльтер не пойдут, а о тех, что не нравятся, и думать не стоит. Несколько раз Брасов вызывал по пустякам Лину, оценивал: годится или не годится. Не-а, не то. Она, конечно, спит и видит себя с ним, но не возбуждает. Кстати, Зинуля тоже не возбуждает, причем давно. А если приласкать Наташку, нуждающуюся в любви и утешении? Брасов позвонил ей и попросил отложить покупки на полтора часа, в назначенное время подъехал к ее дому.

9

Брасову домой ехать и видеть ниточку губ Зинули, ее злющую мордочку неизвестного зоологии зверька – легче застрелиться. А тайная мысль о любовнице нет-нет да и посетит, это стало навязчивой идеей. Перебрал знакомых, те, что ему нравятся, на адюльтер не пойдут, а о тех, что не нравятся, и думать не стоит. Несколько раз Брасов вызывал по пустякам Лину, оценивал: годится или не годится. Не-а, не то. Она, конечно, спит и видит себя с ним, но не возбуждает. Кстати, Зинуля тоже не возбуждает, причем давно. А если приласкать Наташку, нуждающуюся в любви и утешении? Брасов позвонил ей и попросил отложить покупки на полтора часа, в назначенное время подъехал к ее дому.

Вышла Наташка из подъезда – скукоженная, угрюмая, с походкой подагрика, клюнутая во все места жареным петухом. Какой полоумный захочет женщину, не имеющую ничего общего с прекрасным полом? Она же «нечто», подобие женщины, непонятно, чем держала Лешку, ведь хороший человек еще не повод, чтобы спать с ним. Ну и как быть Брасову, решившему досадить жене? Проститутку снять – фу, малявки, ищущие богатого дяденьку, чтоб доить его, не прельщают. Где выход? План потерпел фиаско, а болтают, будто нет ничего проще – завести любовницу. Где, кого, как? Сами попробовали б, не болтали б попусту.

Наташка села на заднее сиденье и подозрительно озиралась по сторонам, словно боясь, что налетят террористы и кинут в нее бомбу.

– Ты кого-то ждешь? – поинтересовался Брасов.

Застал ее врасплох. Она стушевалась, захлопотала лицом и ответила вопросом:

– Кого мне ждать?

– Тебе видней. Ты по сторонам смотришь, как будто ищешь знакомых. Игорь, гони в ближайший супермаркет.

А ее глаза непроизвольно искали старуху. Слишком часто она встречается, сегодня опять Наталья видела ее у школы, даже дважды: когда спешила на работу и когда шла после уроков домой. В сущности, ничего странного в этом не было бы, если б черная старуха не въедалась в нее стальными глазами, будто скромная учительница заняла у нее миллион рублей и не отдает. Объяснение явлению есть: Наталья, к примеру, обидела кого-то из ее внуков, бабка не решается подойти к училке и обрушить на ее голову проклятия. Но детки сейчас... нервы у каменного истукана сдадут, воспитанием следует заниматься, а не учителей прессовать. Если это так, то старуха еще появится. Надо будет самой подойти и спросить, чего она мнется.

В супермаркете купили воды на любой вкус, спиртного – упиться можно до белой горячки и, как ни возражала Наталья, а оплатил Брасов. Потом доставили бутылки к Лешке, после чего отвезли домой Наташку, не горевшую желанием ночевать в квартире самоубийцы.

Брасов подоспел к ужину, оба чада – дочь пятнадцати лет и двенадцатилетний сын – поздоровались, их мать одарила мужа и добытчика царственным молчанием. Ну не мерзавка, а? Брасов сел за стол, поставив руки на бедра и оттопырив локти в стороны, сама поза намек: подаст мне кто-нибудь ужин или я буду голодным в этом доме? Зина (так бы и врезал) не шелохнулась, дочь Анжела, мельком изучив лица родителей, догадалась поставить папе ужин. Брасов ел, поглядывая на дочь, вернее, на ее уши, усыпанные золотыми шариками. И под нижней губой золотой шарик, и в носу...

– Пап, чего ты на меня так смотришь?

– Сколько у тебя сережек в ушах?

– Семь в одном и семь в другом, люблю симметрию.

– Уши не отвалятся?

– Да ну тебя. Пап, дай денег.

– Сколько?

– Сколько не жалко. Мы сегодня поклубимся на Лысине.

– Это где? – перестал он жевать. – И что такое поклубиться?

– У памятника Ленину, он же лысый. Там молодежный клуб, ну, потусуемся. Дашь денег? Обещаю: в одиннадцать буду дома.

И дал, а то подать ужин будет некому. Фыркнув, Зинуля ушла, за ней сорвалась Анжела, Брасов остался с сыном, поговорил, думая не о его проблемах, а о своих. Он здесь, как в гостях, Зинка окончательно оборзела, надолго ли хватит его терпения? Ух, если Брасов разойдется... убедится она, что в сравнении с ним гестапо отдыхает.


Муторное это дело – поминки, но и в них есть некоторая польза. Первое: обычно школьные друзья лишь поддерживают контакт в основном по телефону, и то крайне редко, собираются только по случаю, опять же редко, к тому же изобретательно. Покойный Лешка собрал немного, человек пятнадцать, все так или иначе знакомы. Второе: общение. В нем испытывают недостачу подавляющее большинство, а тут разговоры о политике, доме-быте, работе, споры. Не скорбеть же целый вечер. Лишь Наташка, наготовив на полк (с утра вкалывала, бедняга), а потом подвыпив, тихо роняла слезы, но это ничего, это пройдет. Выходили на лестничную клетку курить, продолжая спорить по пустякам, далеким от смерти, после пили.

Брасов устал, Зинуля «блистала» категоричностью, раздражая его, и была лидером среди спорщиков. Ну, многознание не есть ум, а знания у нее поверхностные, однако она умеет преподнести велосипед за достижение современной техники. Он вышел покурить, за ним увязалась Наташка. Поднеся зажигалку к ее сигарете, которой она с трудом попала в пламя, Брасов понял, что ей пора бай-бай. Наталья выпустила густую струю дыма и, не в силах стоять на ногах, облокотилась локтями о перила.

– Глеб звонил, сказал, он с нами.

– Угу. Как его мать?

– Забыла спросить.

Паузы возникают, когда не о чем говорить, собственно, с пьяной бабой ни одна тема не представляет интереса.

– Какой длинный пролет, – произнесла она мечтательно, перегнувшись через перила. – Где-то там дно... Я не вижу. Ты видишь дно?

Брасов глянул вниз, колодец сужался, но нижний этаж просматривался.

– Вижу, – сказал он.

– А я нет. Кажется, внизу пустота, если полететь, будешь падать, падать, падать... И никогда не упадешь. На высоте у многих появляется желание прыгнуть. Тебя не тянет попробовать полетать? Меня тянет.

– Наташка, брось. – Брасов взял ее за плечи и выпрямил.

– Нет-нет, – нервно хохотнула она, – я не решусь. А Лешка...

– Наталья, прекрати, – строго перебил Брасов. Неровен час, выкинет фортель, доказывай потом, что ты просто стоял рядом и не успел ее задержать. – Докурила? Иди, сейчас будем выметаться. Отвезу тебя домой.

– Я не поеду... – Наталья кинула окурок в баночку, которую поставили у перил, он плюхнулся рядом. – Не попала. Я останусь здесь, с Лешей.

– Наташка, его нет, а ты пьяна.

Он подобрал окурок и кинул в банку.

– Для меня Алеша есть, я останусь с ним. Не спорь, не спорь... (Брасов и не собирался, женщинам бесполезно что-либо доказывать, они из вредности будут стоять на своем, тем более под градусами.) Не спеши уходить, Юрка, Лешке приятно, что в его доме сидят друзья. Его душа сейчас...

На площадке с сигаретой появилась Тори, Наталья, не договорив, ушла в квартиру. Как ни пьяна она, а помнила оскорбительную фразу: «Глеб, тебя все заждались». Вроде мелочь, но не забывается.

– Брасов, дай прикурить. – Тори поднесла ко рту сигарету, он щелкнул зажигалкой, потом прикурил сам.

– Наталья упилась, несет всякую чушь, – сказал он. – Хочет попробовать полетать, как Лешка.

– Ой, не переживай, не полетит. Она подпольная выпивоха, а пьяницы любят потрепаться на тему жизни и смерти, предстать несчастными.

– Нам пора сваливать. Твой-то где?

– Уехал в командировку с любовницей.

– Хм! Ты так спокойно говоришь...

– Что же мне, рыдать?

– Не поверю, будто тебе безразличны походы Роба налево. Ты гордячка, не хочешь, чтобы тебя жалели...

– А ты поверь. Что же касается жалости, то мне ее не видать ни при каких обстоятельствах. Таких, как я, не жалеют, а злорадствуют – дай только повод.

Глаза у нее, словно у хищника, причем крупного – полосатого или пятнистого, а когда Тори прищуривается, создается впечатление, будто она через секунду тебя растерзает, получая наслаждение. Но вся правда в том, что Брасов позволил бы ей себя терзать. Он отвел взгляд в сторону, чтобы проницательная Тори не прочла его тайных желаний.

Бывает, не ждешь, потому не готов к предложению, соответственно, дико теряешься. Так и вышло, она огорошила Брасова.

– Давай встретимся в... неформальной обстановке.

– В смысле? – пролепетал он, вытаращившись. – Что ты имеешь в виду под неформальной обстановкой?

– Гостиницу, – ничуть не смущаясь, сказала Тори. А ведь сделала, пардон, непристойное предложение. – Номер в гостинице.

Узел галстука сдавил горло, Брасов его потянул вниз, сглотнул комок и, не веря своему внезапному счастью, выговорил:

– Ты... это... серьезно?

– По-моему, за мной не ходит слава великой шутницы.

– Отомстить Робу хочешь?

– Не-а. Хочу оторваться раз в жизни. Ты неравнодушен ко мне со школьной скамьи, мне пора вознаградить тебя за постоянство. Да и сама хочу узнать, как это бывает, когда любят. Ты шокирован?

Герметичность Тори дала трещину, и Брасов, несмотря на цинизм, понял: капитулирует перед обстоятельствами, которые она оберегала ото всех без исключений. Роберт неисправим, ее самолюбие уязвлено, по-другому и не может быть, в принципе она проиграла, как и Брасов. Так почему бы не соединиться двум не очень счастливым людям хотя бы на один вечер?

Назад Дальше