– Я слышал, о чем говорит Арон Свон, – произнес Джейкоб помимо своей воли.
– Да. Жуткая фантазия, – согласился с ним детектив. Джейкоб спешно кивнул.
– Сегодня ночью… – начал он, и отвращение к самому себе стало настолько сильным, что захотелось провалиться сквозь землю. Почему он не вышел, услышав шаги? Почему убедил себя, что это лишь воображение? – Сегодня ночью я кое-что слышал. Чьи-то шаги. Но не вышел. Притворился, что сплю. – Раскаяние помогло лишь отчасти. – Мне так стыдно! – Джейкоб смотрел на детектива, ища понимания и поддержки, но детектив молчал. Неожиданно все стало ясным и понятным.
– Не хотите прокатиться со мной? – предложил он Джейкобу. – Уверяю, это не займет много времени, да и Арман, полагаю, будет только рад увидеть знакомое лицо вместо чужака.
– Арман? – Джейкоб послушно шел следом за детективом.
– Дети так иногда поступают… – Клэй включил зажигание и дал по газам. – Не думаю, что вам с женой стоит винить себя. Скорее всего, дело в истории, рассказанной Арману Милдрет. – Он наградил Джейкоба многозначительным взглядом. – Думаю, никто не похищал вашего сына. Вспомните свое детство. Как бы вы поступили, узнав, что где-то живут ваши настоящие родители? Разве не захотели бы отыскать?
Джейкоб молчал. Смысл услышанного начинал медленно доходить до него…
– Думаете, мой сын здесь? – спросил он, указывая на искореженный багажник «Доджа», возле которого остановился детектив.
– А он у вас сильный мальчик! – подмигнул Клэй встревоженному отцу. – Очень сильный!
58
Милдрет Кейн и Арона Свона выпустили из участка утром. Детектив Джефферсон лично принес свои извинения, рассказал о выходке Армана и спросил, будет ли Милдрет выставлять счет за ремонт багажника. Конечно, она сказала «нет». Ее шоколадные глаза смотрели на детектива каким-то усталым, до отвращения отрешенным взглядом. Косметики на ней не было. Лицо осунулось и постарело лет на десять, предательски выдавая следы бессонной ночи.
– Еще раз простите за недоразумение, – сказал Джефферсон. – И… – он замялся, глядя себе под ноги, – если решите уехать из города, то… будьте добры, проверьте перед этим багажник… – Джефферсон заставил себя улыбнуться. – Вдруг мальчишка решит выкинуть еще раз свой фокус…
– Или зверь, – буркнула Милдрет.
– Зверь? – Детектив нахмурился, вспомнил рассказ Арона Свона и рассмеялся. Милдрет устало поджала губы, но потом все-таки вымучила скудную улыбку.
– Еще раз простите, – сказал детектив и вернулся к ежедневной рутине.
Поймав такси, Милдрет откинулась на заднем сиденье и закрыла глаза. Все тело казалось грязным и липким. Нужно было срочно принять душ, выпить и решить, что делать дальше. Пройдя мимо своего «Доджа», она даже не взглянула в его сторону. Горячая вода смыла грязь и приласкала тело. Управляющий отеля позвонил в номер и вкрадчивым голосом сообщил, что к ней приходили. Должно быть, управляющий все еще считал ее похитителем детей, а может, и кем-нибудь похуже. Милдрет выслушала описание незнакомца и записала адрес, где ей назначили встречу… Высокий, в дорогом костюме, с темными волосами, схваченными сединой. Милдрет недовольно хмыкнула и начала одеваться. Черт! Да под это описание подпадала добрая половина ее знакомых. Многие из них ей нравились. Многие нет. Иногда отец заговаривал о внуках, и Милдрет тут же разрывала все личные отношения с этими идеальными супругами. Подобные разговоры казались всегда некой формой пощечины, словно единственное, на что она способна в этой жизни, так это выйти замуж и попытаться стать хорошей женой!
Милдрет вышла на улицу, щурясь от ярких лучей послеполуденного солнца. Как странно порой меняется мировоззрение, стоит только человеку встретиться с чем-то непонятным и непостижимым. Ребенок-зверь занимал все мысли, вытесняя мелочи. Прошлая жизнь казалась далекой, подернутой пеленой тумана. А то, что есть, вращалось в каком-то диком хороводе, подчиненном настоящему. Милдрет закурила и, включив зажигание, выехала со стоянки. Спрятанный где-то под панелью зуммер противно пищал, предупреждая о незакрытом багажнике. Милдрет знала, что багажник пуст, но воспоминания настырно не давали покоя. Последнее время Милдрет начинало казаться, что весь мир вращается вокруг зверя и всего, что с ним связано. Или это она уже не могла думать ни о чем другом, кроме этого странного существа? И еще этот незнакомец, который хочет с ней встретиться! Себастьян Морро – так, кажется, он назвался управляющему? Милдрет задумалась. Нет, никаких ассоциаций или воспоминаний. Просто имя.
Она с трудом отыскала кафе, где ей назначили встречу. Морро сидел у окна и нервно промокал носовым платком вспотевший лоб. Яркое солнце щедро поливало землю своими лучами, и от духоты не спасал даже кондиционер. Семейная пара за соседним столом шумно обсуждала детали предстоящего отпуска. Их дети – пара светловолосых ребятишек – устроили между собой возню за дополнительную порцию мороженого. Милдрет подошла к Морро как раз в тот момент, когда высокая нестройная официантка лет сорока принесла ему чай со льдом. Морро дождался, когда официантка уйдет, и протянул Милдрет руку.
– Мне нравится ваш волевой подбородок, – неожиданно сказал он, поставив Милдрет в тупик.
В «Генетик корп», где работал Морро, все женщины были безликими и бесполыми. Они сновали по коридорам в своих стерильных халатах, и казалось, что в их головах не было ничего, кроме работы. Нечто похожее Морро видел и в глазах Милдрет. Кажется, Мэдди называла ее красивой? Морро нахмурился, в очередной раз убедившись, что женские критерии красоты значительно отличаются от мужских.
– Она просто журналист, – сказала Мэдди.
Полученная от Милдрет посылка стояла на большом железном столе. Кости зверя были завернуты в полиэтилен. Результаты полученных исследований волновали и вселяли ужас. Такие настоящие! Такие свежие! Последним останкам, хранившимся здесь, насчитывалось как минимум несколько тысяч лет.
– Не думаю, что Милдрет догадывается о цене своей находки, – сказала Мэдди.
Мысль о том, что где-то лежит целое тело этого древнего вида, вызывала гнев. Как много теряет наука с каждой новой минутой просрочки. Кровь существа, внутренности, мозг – и все это на анатомическом столе, а не на жидкокристаллическом дисплее в результате компьютерного моделирования.
Мэдди вернулась домой далеко за полночь. Дочери-близнецы спали на соседних кроватях, и она долго наблюдала за ними, мечтая, что когда-нибудь настанет день, и она сможет оградить их от любой болезни, любого недуга. Кислородные маски на детских лицах заставляли работать ее с удвоенной силой. Видеть эти крохотные жизни. Любить их и знать, что нить, удерживающая их на этом свете, настолько тонка, что даже слабое дуновение ветра может разорвать ее. И лекарство – способ упрочить эту нить, оно казалось таким близким. На расстоянии вытянутой руки. Но Мэдди почему-то никак не могла дотянуться до него. Последняя попытка закончилась полным фиаско. Но тогда у нее не было свежих останков. Всего лишь надежды и предположения. И это существо, конечность которого Милдрет прислала ей для анализа, оно могло стать ключом.
– Я сделаю все, что смогу, – пообещал Себастьян незадолго до отъезда. Мэдди обняла его и поцеловала в гладковыбритый подбородок. Нет. Себастьян не был биологическим отцом ее дочерей, но если бы можно было что-то изменить, то Мэдди не раздумывая выбрала бы в отцы своим детям Морро.
– Если будет нужно, то расскажи ей все как есть, – прошептала Мэдди на ухо Себастьяну. – Милдрет хоть и паршивая овца в нашей семье, но сердце у нее все-таки есть. – Она закрыла глаза и тяжело вздохнула. – Я надеюсь, что есть.
59
Когда Милдрет вернулась в отель, был уже поздний вечер. Рассказ Себастьяна Морро принес опустошение и головную боль. Он просил не только отдать тело зверя, он просил перечеркнуть все, чего она добилась за последние месяцы. Будет ли в ее жизни еще одна такая история? Будет ли еще один шанс? Милдрет повалилась на кровать и долго не шла открывать, когда пришел Себастьян.
– Уснула? – заботливо поинтересовался он.
– Думала. – Милдрет жестом предложила ему войти. Повернулась к нему спиной и поправила растрепавшиеся волосы. – Если я отдам тело зверя, ты обещаешь, что это поможет Мэдди?
– Я обещаю, что она сделает все возможное.
– Да, – Милдрет посмотрела на заполненную окурками пепельницу. – Конечно, сделает. – Она закурила последнюю сигарету и начала собирать вещи. Управляющий окинул ее подозрительным взглядом и вернул залог. – Знаешь, что я сейчас делаю? – спросила Милдрет Себастьяна Морро, выходя на стоянку. – По-моему, я сливаю свою карьеру в унитаз. – Он промолчал. – Мог бы хоть сказать спасибо, – вздохнула Милдрет.
– Спасибо.
– Вот так всегда… – Она подумала, что сейчас было бы неплохо закурить, вспомнила, что сигареты закончились еще в номере, и тихо выругалась. Вечернюю тишину прорезал тихий рык. Милдрет вздрогнула, обернулась, вглядываясь в затянутые полумраком жидкие заросли, обрамляющие стоянку.
– Эй! – Себастьян тревожно тронул ее за руку. – Что с тобой? – Милдрет молчала. Сердце то замирало, то бешено начинало биться. Неожиданно напряжение, накопившееся за последние дни, подкатило к горлу нестерпимым гневом.
– Хватит! – заорала она в темноту. – Пошел к черту! – Старая овчарка, справив нужду, выбралась из зарослей и заковыляла прочь. Милдрет проводила ее гневным взглядом. – Даже не спрашивай! – сказала она, прочитав в глазах Себастьяна немой вопрос. Порывшись в карманах, Милдрет протянула ему ключи от своей машины. – Ты поведешь, – сказала она, подходя к «Доджу». Дождалась, когда Себастьян сядет за руль, и открыла багажник. Двигатель заурчал и нехотя завелся. Желтые глаза зверя налились кровью.
– Что-то забыла? – спросил Себастьян, вылезая из машины.
– Оставайся внутри! – прошипела на него сквозь зубы Милдрет. Он не расслышал. Рык зверя и женский крик слились воедино. Мощные лапы зверя сбили Себастьяна с ног и прижали к асфальту. От удара голова заболела так сильно, что перед глазами начали расплываться черные круги. Последним, что он увидел, стали острые клыки, готовые сомкнуться на его горле. Дальше наступила тьма.
Когда сознание вернулось, «Додж», покинув город, мчался по магистрали. За рулем сидела Милдрет. Взгляд ее был сосредоточен на дороге.
– Уже проснулся? – спросила она сквозь плотно сжатые зубы.
Себастьян нервно сглотнул. Поднял руку и потрогал вздувшуюся на затылке шишку. Воспоминания не возвращались, они словно и не покидали его.
– Что… что это было? – спросил он, слыша, как дрожит собственный голос. Милдрет не ответила. – Что это было, черт возьми? – закричал Себастьян, заставив ее вздрогнуть. Маска спокойствия исчезла с ее лица. Взгляд поднялся к зеркалу заднего вида. – Что… – Холод заставил Себастьяна поежиться. – Где он? Где это существо?! – Он резко обернулся, но на заднем сиденье никого не было. – Милдрет!
– Что?
– Где эта тварь? – И снова молчание вместо ответа. – Останови машину.
– Нет.
– Останови эту чертову машину! Сейчас же! – Голова закружилась. Желудок сжался. – Кажется, меня сейчас вырвет, – признался Себастьян. Милдрет протянула ему пакет.
– Держи. Потом выбросишь.
И снова всепроникающий, всеподчиняющий холод, рожденный внезапной догадкой, от которой готова застыть кровь в жилах.
– Он здесь? – шепотом спросил Себастьян. – Зверь. Он ведь в багажнике, да? – последнее он произнес одними губами. Милдрет не ответила, лишь слабо, едва заметно кивнула. – И ты… – Себастьян сглотнул, боясь даже представить, какой попутчик сидит у него за спиной. – Ты знаешь, кто он? – Пауза в пару минут и еще один кивок. – Тогда расскажи мне о нем. – Себастьян тщетно пытался унять дрожь. – Кто он… Что он, черт возьми, такое?
60
Раннее утро. Себастьян и Милдрет стояли у разрытой могилы, и Милдрет тщетно пыталась прогнать мерзкое и липкое чувство дежавю. Только в прошлый раз она держала в руках лопату и не знала, что найдет на дне этой могилы. Сказать по правде, в прошлый раз она совсем ничего не знала. Хотя, наверное, не знала и сейчас. Кто этот зверь? Откуда он? Себастьян рассказал об исследованиях Мэдди, но едва ли это могло объяснить хоть что-то, скорее, наталкивало на новые вопросы.
Тихий рык зверя за спиной заставил вернуться в реальность… За последние двое суток он дважды чуть не убил их. С каждым новым часом ему словно все труднее становилось контролировать себя. Возможно, виной всему был Себастьян, и просто звериная сущность брала верх. Если в первые часы поездки Милдрет еще задумывалась о побеге, то к концу она уже благодарила свою нерешительность за то, что не сделала этого. Бежать нужно было сразу, как только появился зверь. Бросать мечту, бросать расследование и бежать прочь. Теперь оставалось тешить себя мыслью, что все это она делает не только ради карьеры, но и чтобы помочь Мэдди. Что может быть важнее жизни детей? Особенно тех, в жилах которых течет родственная кровь?
Зверь снова тихо зарычал и склонился над останками своего отца. Несколько минут он тщательно обнюхивал разлагающееся тело, затем запрокинул голову к алеющему небу и завыл. Милдрет наблюдала за ним, заставляя себя видеть не монстра, а просто мальчишку.
– Что теперь? – шепотом спросил Себастьян.
– Не знаю. – Милдрет вздрогнула, увидев, как зверь поднялся на задние лапы. Затрещали ветви кустарника. Милдрет поймала себя на безумной мысли: «Может быть, зверь не хочет, чтобы они видели его страдания?» Оцепенение стало абсолютным. Оно подчиняло тело, оставляя лишь возможность дышать.
– Милдрет! – Себастьян тронул ее за руку. – Нужно забирать тело и убираться отсюда! Милдрет!
Она шатнулась, как тряпичная кукла. Тупая боль отдалась в руке, за которую держал Себастьян. «Думай о Мэдди! Думай о Мэдди! Думай о Мэдди!» – твердила она себе не переставая, но это совсем не помогало. Зрение – и то отказывалось воспринимать происходящее, превращая реальность в черно-белую картину немого кино, которое то замедлялось, то начинало ускоряться. Вот Себастьян держит ее за руку. Губы его раскрываются так медленно, что если бы она могла слышать слова, то все равно ничего бы не разобрала. Но вот Себастьян уходит. Быстро. Его движения сливаются. Кажется, для того чтобы смежить веки, требуется целая вечность. Мир погружается во тьму, а когда глаза снова открываются, Себастьян заворачивает разлагающиеся останки в прорезиненный саван. Снова темнота. А потом… Вокруг нет ни савана, ни Себастьяна. Лишь гневный рык зверя разрывает тишину. Старые дубы скрывают от Милдрет кровавые сцены убийства. «Господи, сделай так, чтобы я ничего не слышала!» – молится она. Желание жить становится настолько сильным, что по сравнению с ним меркнет даже страх. Бежать! Бежать! Бежать!
Милдрет закрыла лицо руками и закричала…
61
Отчаяние. «Вы не имеете права!» – хотелось закричать Мэдди, но сил хватило только на то, чтобы вернуться домой и заснуть возле кроватей дочерей-близнецов. Пара неудач – это еще не повод, чтобы ставить крест на исследованиях. Плюс еще все эти люди в черных костюмах с до отвращения безразличными лицами – не то ФБР, не то АНБ. Какое им вообще дело до ее робких попыток спасти дочерей? Даже во сне Мэдди не смогла сдержать бессильных слез. Вся жизнь, все мечты и надежды были перечеркнуты горсткой амбициозных политиков. Натан Блейк – учредитель «Генетик корп», и тот лишь беспомощно развел руками. Как же хотелось закричать! Как же хотелось высказать все, что она о них думает! Хотя бы во сне.
Где-то далеко, словно в другой жизни, назойливо запищал зуммер кардиографа. «Нет. Такого не бывает, – подумала Мэдди сквозь сон. – Не все сразу!» Она проснулась, все еще продолжая плакать. Лицо дочери побледнело и покрылось потом. Приборы продолжали закачивать в нее кислород, но легкие, кажется, окончательно сдались в борьбе за жизнь этого тела.
– Нет! Нет! Нет! – запричитала Мэдди. Телефон экстренного вызова медицинской помощи как-то сразу предательски вылетел из головы. – Ну пожалуйста!
Когда бригада медиков наконец-то приехала, Мэдди уже не надеялась, что Эллис можно спасти. Кардиограф фиксировал слабые признаки жизни. Другой же, подключенный к Стефани, показывал лишь прямую линию. Доктор Лиза Пембертон отключила зуммер, привнося тишину, но Мэдди не заметила этого. Она стояла на коленях у кровати Эллис и держала умирающую дочь за руку.
– Мисс Грей, – Лиза Пембертон тронула ее за плечо. – Мэдди…
– Я знаю.
– Эллис все еще жива. – Лиза попыталась пробраться к девочке. – Ты позволишь?
– Конечно. – Мэдди поднялась на ноги.
– Возьмите. – Помощник Лизы Пембертон, имени которого она никогда не могла запомнить, протянул ей пару таблеток. – Их нужно запить… – Мэдди сжала таблетки в ладони. – Это поможет…
– Я понимаю. – Она вышла на кухню и налила стакан воды. Дом казался до отвращения пустым. Спустя час доктор Пембертон сказала, что они уезжают. Мэдди кивнула. Спрашивать о дочерях не хотелось. Где-то по коридору прогремели носилки. Мэдди напряглась.
– Мы можем забрать Эллис в больницу, но… – Доктор смущенно опустила глаза.
– Она умирает? – спросила Мэдди, хотя, по сути, так было с самого рождения. Ее дети начали умирать с первого вздоха. Вот только свыкнуться с этим было крайне сложно. – Пусть остается здесь, – сказала Мэдди.
Когда она начала работу над ДНК древних останков, казалось, что шанс есть. Найденное существо поражало и вселяло надежду. Она рассказала об этом дочерям. Жизнь без подключенной к ним аппаратуры. Жизнь как у всех.