М. Знаешь, ребенок сам по себе имеет ценность.
О. Имел.
М. Имеет.
О. Его же забрали у меня.
М. Он имеет ценность несмотря ни на что. Я тоже выросла без отца, нас три сестры, Ольга как ты, Ирка и я. Старшие девочки от отца, а потом он умер, и через год родилась я. Меня воспитывали в черном теле, никаких поблажек. Мама меня не любила и легко бы отдала куда-нибудь, если бы могла. Она меня стыдилась. Не говорила вообще, откуда я зародилась у нее. Какая-то постыдная история, мама скрывала. То ли после работы ее кто-то встретил… Сестры вообще меня третировали. Я все, все поэтому умею делать!
О. Мама, у тебя денег нет?
М. Денег?
О. Ну для меня вам не дали мне?
М. Я хочу тебе вот что рассказать, что не только ты была жертвой, но каков итог? Я забеременела вот как ты в пятнадцать лет, и меня отвели на аборт. Сестры увидели, что меня рвет.
О. А от кого, интересно?
М. А! (Смеется.) Я обиделась на них, Ирка меня стукнула по руке, когда я горячий чайник несла. И я ушла вечером из дому. Ногу обварила хорошо тогда. Стояла в метро, денег на билет не было. Стояла до последнего пассажира у касс. А потом мне какой-то человек предложил помощь. Нужна ли вам помощь. Я сказала, что да. Он меня привел к себе, накормил, постелил на диване, сам лег в кухне. Это была моя единственная любовь в жизни. Тогда, подчеркиваю, единственная. Утром он меня проводил до метро, а адрес я не спросила… Всё. Больше я его не встречала. И сестры меня отвели на аборт два месяца спустя. Они меня ненавидели и презирали, куда бы я еще и с ребеночком неизвестно от кого… (Задумалась.)
О. Вот так.
М. Но я несмотря ни на что стала человеком! И у меня есть любовь всей моей жизни! Да! Я тебе сейчас дам его брошюру.
Достает брошюру из кипы, лежащей на полке.
Тут всё. Ради чего стоит жить. Надо читать по одному абзацу в день. И много думать. На ночь надо подкладывать ее туда где болит. Я специально купила сто штук.
Протягивает брошюру О. В дальнейшем О. ею манипулирует – то размахивает книжечкой, то шлепает себя по ладони и т. д.
О. Главное дело, что у меня ведь были родные, моя бабушка, она осталась в городе Минске с новым мужем, и там сестра мамы от второго брака, а папа вообще житель Москвы… Мама сюда и переехала, чтобы быть к нему поближе… Но его жена нас не любила и не приняла. У моего дедушки московского тоже дочь осталась… Но папина дочь, моя сестра, уехала в Америку…
М. Мы ей написали.
О. А она?
М. А она пока нам не ответила.
О. А моя бабушка?
М. Твоя-то бабушка уже умерла.
О. А моя та двоюродная сестра в Минске?
М. Мы ей писали. Она моложе тебя на семь лет.
О. Не ответила?
М. Пока что нет.
О. Я им тоже много писем писала. Наверно, зря. Они не любят, когда из зоны. Андрюшеньке писала письма с картинками, из газет вырезала смешные картинки. Но потом мне ответили, что такого в детдоме не числится. Андрюшенька умер?
М. Я же сказала, что его усыновили. Когда тебя лишили материнства.
О. И правильно лишили. Там, может, его полюбят. Он такой тихий ребеночек, бесхитришный… Никогда ничего сам не попросит. Даже не думает, что ему что-нибудь полагается… Как-то у нас не было что есть, уже второй день не было, он нашел на кухне у соседки кусок сухарика и мне принес. Сам голодный, а принес мне. Андрюшенька очень хороший человек, Иисус Христос. Иисус Христос все время приходит на землю в разном облике, мне одна верующая говорила. И как женщина являет себя, и как старик, и как ребеночек.
М. Да, ты мне это писала.
О. Я все время думала об этом.
М. Ты еще молодая и родишь. Ты ведь многое поняла.
О. Дай папиросу мне.
М. дает ей папиросу. О. кладет брошюру на стол. М. ее перекладывает на полку.
Господи (закуривает) утешителю… (Затягивается.) Помяни царя Давида и всю кровь его.
М. Я плакала над твоими письмами.
О. Я давно не плачу. Только думаю: за что – о натуре! – бл… пардон, мне такая судьба.
М. Тебе ведь сообщили, что лишили тебя прав.
О. смеется.
Это сообщение у тебя в личном деле.
О. Всё вы знаете.
М. И ты знаешь, что ребенка усыновили. В твоем деле есть это сообщение. Кому же ты эти письма с картинками писала?
О. Так… Думала, врут. А кому мне еще писать?
М. Так что не надо изображать дело так, что ты впервые об этом слышишь. Нас предупредили о том, что почти все преступницы еще и все время врут. Фантазируют. Придумывают всё.
О. Ну казните меня. Что такого. Приговорите.
М. Казнь отменена. Я это тебе говорю, чтобы ты не создавала такой трогательный образ.
О. Да не буду. Не буду.
М. Такой несуществующий образ. Играть не надо. И так жизнь покатилась под откос с подросткового периода, что уж тут лишнее на себя брать. Не надо. Я верю.
О. Ну расстреляйте.
М. Ты просто забыла, что мы всё знаем.
О. Всё?
М. Буквально всё. В личном деле собраны все показания всех свидетелей и соседей.
О. Комнату мою отобрали.
М. Мы боремся.
О. Не имели права.
М. Владимир Георгиевич обещает. У него есть какие-то каналы.
О. Вечная ему благодарность. (Кланяется со стула.)
М. Так что не наваливай на себя лишнего, известно всё.
О. Нет, не всё, вы, о натуре, пар… пардон, блин, знать всего не можете.
М. Можем! Очень можем!
О. Вы не можете знать, как я не могла плакать, когда узнала, что мой друг Иван из нашего дома в больнице умер. Никто меня не видел. Я ушла и ходила с Андрюшенькой на руках по улице.
М. Соседка видела, что ты ушла с Андреем в холод, а он был плохо одетый.
О. Ничего не соображала.
М. Сама оделась, а ребеночка кое-как.
О. Да не во что одеть было. Шубки у нас не было, ребята загнали за шмаль. Когда не было денег, шли и продавали соседям.
М. Это отражено. Это было решающее, когда лишали родительских прав заочно. Показания соседей, которые говорили, что ты с ребеночком никогда не гуляла, только в тот раз зимой и с раздетым.
О. Сволочи.
М. Поэтому я за тебя боролась всеми силами.
О. Я с тех пор не плачу.
М. Я знаю, это отражено.
О. И героин мне в карман мент подложил. Героин для нас был дорогой слишком.
М. Здесь пока все неоднозначно.
О. Потому что бабушка уже была при смерти, соседка моя, и была перспектива получить всю квартиру, если меня арестуют.
М. Это все неоднозначно. Есть показания, что вы у себя на кухне варили маковую соломку.
О. Ребята? Я не в курсе.
М. Это есть в твоем деле.
О. Во как. Но у вас в деле нет, кто поселился после меня в моей квартире? А я вам могу сказать, я предполагаю, что знаю даже фамилию, Чердышкина. Ребята, мои друзья, узнали по своим каналам. А ее родной брат, им сказали, это Федягин Дмитрий, это тот мент, который меня остановил, когда я шла устраиваться на работу санитаркой, мне дали направление на бирже труда, и он привел меня в отделение милиции неизвестно с какого подпрыгу, и там они меня обыскали и нашли у меня героин в кармане. У них героин там в отделении как у нас чифирь на зоне. Вот кто мою квартиру получил?
М. Очередники какие-то.
О. Проверьте вот фамилию. Чердышкина или Чертушкина она по мужу, а так ее фамилия как у мента, Федягина. Имени я ее не знаю. Я знаю, что они из Тулы. Какие они могут быть в Москве очередники?
М. Откуда такие данные?
О. Оттуда. Мне ребята написали. Они этого Федягина знают по другим делам, он наркотой торгует. Они хотели его посадить, им сказали, что нельзя, он своему начальнику зарабатывает этим героином. Сейчас он перешел в железнодорожную милицию, они там на вокзалах отлавливают в поездах тех ремонтников гастарбайтеров, которые везут на Украину доллары. Ребята все мои знают.
М. Все письма твои отражены в личном деле. Там таких писем не было.
О. Изъяты эти были письма, скорее всего. Мент Федягин знал, где я сидела. То-то ребята все со двора уехали… Продали их родители квартиры и переехали… я не могу их адресов найти, всё… После тех писем. Я потому что быстро жалобу накатала прокурору, что как же так, в моей комнате и квартире проживает родная сестра того оперуполномоченного, который меня ни за что ни про что арестовал во дворе и якобы нашел у меня героин.
М. Копии твоей жалобы в личном деле нет.
М. Копии твоей жалобы в личном деле нет.
О. То-то и оно. Вы никому не говорите, что я на свободе. А то он меня найдет.
М. Да? Но я должна проверить фамилию тех людей, которые живут в твоей квартире.
О. Они ее сразу приватизировали и продали.
М. В домовой книге должны быть фамилии.
О. Думаю, что их там не будет. Федягин был человек знающий.
М. Но ордер на кого-то выписывали?
О. Как-нибудь он подмухлевал. Что-то сделал.
М. Да.
О. У меня друзья были бедные, понимаете? Что они уж там кашеварили, из дешевой соломки, три копейки. Героин им было не поднять. Дороговато.
М. Вас угощали?
О. Это должно быть в деле. У вас все есть.
М. Я хотела бы слышать правду от тебя.
О. Все что я скажу, можете считать неправдой.
М. Вот что ты передо мной гордишься?
О. Гордишься, коль никуда не годишься, это сектантка говорила.
М. У тебя в крови нашли героин.
О. То ли еще напишут товарищи опера Федягина.
М. Ой ли.
О. Знаете, человек как я, сирота с ребенком, ищет и ищет, как оттянуться, так и напишите в отчете. Забыть обо всем.
М. Я понимаю. Когда мне сделали аборт, я потом лежала долго в больнице.
О. В психушке?
М. Сестры после аборта перестали со мной общаться, только пинали или щипали. Ну и я надела веревочный галстук.
О. Повеситься хотели?
М. Да повесилась.
О. Вынули.
М. А как же я с тобой тут разговариваю?
О. А может быть, мне все это снится. Вообще вся моя дурацкая жизнь. Я иногда так думаю. Кошмарный сон. Ты мне снишься, мама. Я хочу уснуть навсегда, пардон, блин.
М. Мать меня один раз в дурдоме навещала, и один только раз в жизни ее прорвало, что, когда она мной ходила беременная, тоже удавиться хотела, и надо было, да двое детей бы сиротами остались. И видимо, эта судьба мне передалась.
О. Да ладно! У вас квартира есть, любимое дело есть. Вы что!
М. После мамы осталась наша семейная дача, родовое гнездо. Я там все своими руками делала, кроме плотницких работ. И мать специально по завещанию все оставила только сестрам. Или они ее заставили подмахнуть. Я там развела им на даче дивный сад, посадила яблоньки, кусты, цветы, они меня туда не пускают, только весной посадить и осенью убрать. Но я и этому рада! Весенний сад и осенний сад – это что-то! Пора схода снега в апреле и пора листопада. Мне даже сентябрь перепадает. Когда они с семьями уезжают в город. А у меня свои маленькие хитрости, я сажаю не только летние цветы, но и осенние: георгины, астры, хризантемы. И когда они уезжают, сад цветет еще долго-долго, за исключением того, что они срезают уезжая. И яблоньки я посадила в свое время поздние. Они падают мне в руки. Сестры меня проклинают, но сделать ничего не могут, хотя урожай им все равно достается.
О. Бедная моя мамка!
М. Жизнь вообще такая тяжелая вещь, надо очень много трудиться, чтобы иметь хоть какой-то заслуженный покой.
О. Скажите, моя тетя и двоюродная сестра в Америке, они там хорошо живут?
М. Они не откликнулись.
О. Моя тетя по матери в Минске хорошо живет?
М. Она не откликнулась.
О. Могу к ней свободно съездить.
М. Сначала надо трудоустроиться, заработать на поездку, дожить до отпуска, и тогда можно поехать. Мы хлопочем тебе о месте в общежитии на макаронной фабрике на улице Лобачика.
О. У меня же специальность швея-мотористка. Как это я буду работать на макаронах? Снова учиться?
М. А что такого?
О. У меня уже третий разряд.
М. Таких рабочих мест нету. Уже давно идет импорт одежды из Китая, Турции, с Украины, из Белоруссии, там дешевая рабочая сила. Москва не шьет. А шьют очень задешево в Вологде, в Иванове постельное белье. На это не прожить. Я узнавала. Потом, из колоний многие выходят с этой специальностью, куда вас девать.
О. Я вернусь на зону, потому что найду и убью на вокзале Федягина.
М. Я бы тоже кое-кого охотно убила, но, к сожалению, убивать даже убийц кошек это преступление.
О. Найду, найду его. Я на зоне читала граф Монте-Кристо. Про меня.
М. Дадут пожизненное, да на зоне и убьют при попытке к бегству.
О. И хорошо. Жизнь будет прожита не напрасно.
М. Жизнь можно прожить не напрасно и другим способом. Помогая другим. Любовь.
О. В каком смысле?
М. Любить всех далеких людей. Помогать им. Ближним трудно, тогда надо любить тех, кого не видишь. Детей Африки, детдомовских. Возить им подарки.
О. И чтобы они потом прилипали, да? С любовью своей.
М. Я люблю уже своих сестер, они многому меня научили. Они ссорятся, ругаются, делят дачу все время, но, когда дело заходит обо мне, тут они объединяются, они друг за друга горой. А я ведь при этом чиста! Я ни с кем не ругаюсь, я ни на чьей стороне. Спокойная совесть. Их это бесит. Бедные. Я их обожаю. Они дают мне такую человеческую гордость, когда начинают жаловаться друг на друга и на племянников. Смешные, жалкие тетки. Их не любит никто, ни дети, ни внуки. Мужья вообще давно имеют на стороне подруг. Как я жалею их, Ленку и Ирку.
О. Семья! Семья! Когда родители да бабы с дедами, да тетки-дядья, и дети тут же, здесь и начинается самая зона. Делят всё, злятся, гадят, разводят сплетни. А как появился кто-то в стороне – всем скопом ненавидят чужого.
М. Интересно, откуда вы это знаете?
О. Моя мама переехала из Минска, где ее мама имела вторую семью, в Москву, где ее отец тоже имел вторую семью и тоже еще одну дочь. И ни там ни там мою маму не пускали в дом. Тем более со мной. Ненавидели друг друга, но против нас объединялись и даже по телефону решали, что она, то есть моя мама, решила всех доить, приводит с собой незаконнорожденную дочь и просит, чтобы она пожила. Эта фраза маму дико смешила. Она всего один раз пыталась меня оставить у своего отца, потому что надо было лечь в больницу на первую операцию. Но они меня не взяли. Подруга мамина взялась со мной пожить. Посторонний человек меня кормил, стирал с меня, держал в чистоте. Вот эта самая тетя Люба. А свой дедушка не принял. Ни бабка в Минске.
М. А я, вот что интересно, так их люблю, что завещала свою квартиру им на двоих.
О. Правильно. Чтобы никто чужой не убил или не посадил за квартиру, как Федягин. А то мало ли что. У нас сидела такая недоказанная убийца одинокого старика. Она-то сидела, а ее кореш продал тут же ее фирму и уехал за границу, всё.
М. Ну вот слушай. Один раз я тоже поехала отдохнуть, перепала бесплатная путевка от Владимира Георгиевича в дом-музей Тургенева. Этим Владимир Георгиевич вызвал гнев всего остального фонда. В разгаре лета! Чудо. Передала ключи от своей квартиры сестрам, отвезла на дачу, даю Ирке, чтобы ее сын Олег у меня пожил, цветочки бы пополивал и кота бы подкормил. Елена тут же потемнела, ревнует, а почему это Олег? Маринке тоже бы надо поготовиться к поступлению на заочный. Хорошо. Говорю, ладно: если Олег Иркин не сможет пожить у меня, раз в день Пушку менять подстилку в лотке и добавлять корм, а из крана у меня всегда течет свежая водичка – тогда пусть живет Маринка. У меня был котик, чудесный мальчик, Пушок. До сих пор не могу его забыть. Я приезжаю через десять дней отдохнувшая, с вареньем, целый рюкзак банок земляничного наварила, ходила по лесам. Грибов насушила, мяты набрала. Короче, радостная и с тяжелым грузом. Сейчас, думаю, с Олежкой варенья сестрам пошлю. Раз! Дверь закрыта на цепочку, на звонок не открывает никто. Несет табачной гарью, вонищей какой-то. Алкоголем. Пушок не выбежал навстречу, как всегда. Я в тревоге. Через час ожидания обратилась к соседу, как раз он вернулся с работы. Он топориком поддел, цепочку сорвал. Вхожу. Моя чистенькая квартирка обратилась в вокзальный сортир! Всюду грязь, грязное белье, мой диван как клоака, на моем белье спит посторонний мужчина. На кухне сидит Олежка пьяный-препьяный, там у него раскладушка, полная грязного барахла. Ну как так можно! Спрашиваю Олега, где кот Пушок, он меня матом в ответ, иди туда-то. Я ведь просила только, чтобы пожил Олег и кота постерег. Господи, какой был кошмар потом! Обе на меня вызверились, что я милицию вызвала того мужика выскребать, он не хотел уходить, а Олежка им очень дорожил, оказывается. Из-за Олежки они мне и запретили на дачу приезжать. Я все равно месяц выждала, в сентябре поехала, там ведь мои вещи на веранде. Только приехала, чайник поставила, соседка в дверь: а кто это тут? И, видимо, позвонила сестрам, приехал муж Ольги, отвратный тип, и сказал, это кража со взломом, мы тебя посадим. У нас пропали ценные вещи, какие? Спрашиваю, какие? Я только что приехала, два часа назад, вот мой билет с цифрами часа и минут, как я могла взять и увезти? Тут до Москвы сорок пять и больше минут езды, до станции пятнадцать минут да ждать поезда, глухая платформа Сорок третий километр, я и возвратиться бы сюда не успела. Главное, что у вас пропало? Деньги, говорит. Вот те на, приехали. Вы что, съехали с дачи в Москву, холодильник увезли, а деньги оставили? Он кричит: «Убирайся, мы тебя посадим. Вызову поселковую милицию». Во как. Убирайся. И вещей не разрешил своих же забрать. А я на исходе в дверях говорю: как бы вам не ошибиться, а то лишу наследства, вам не достанется все равно, я вас моложе и так и так вас переживу при вашем алкогольном образе жизни, а вот ваших детей лишу – он покраснел как свекла и начал еще хуже орать.