— Замолчи! — крикнул Дигори, зажимая ладонями уши. Но ядовитые речи ведьмы уже проникли в его разум и настойчиво пробивались к душе.
— Что сделал для тебя этот Лев, что ты стал его рабом? — спросила ведьма, — Как он доберется до тебя, когда ты вернешься в свой мир? И что подумает твоя мама, когда узнает, что ты мог избавить ее от боли и вернуть радость твоему отцу, но не стал этого делать — ради какой-то зверюги из диковинного мира, потому что дал этой зверюге слово?
— Он не… Он вовсе не зверюга! — воскликнул Дигори, чувствуя, что в горле у него внезапно пересохло. — Он… я не знаю…
— Он хуже, чем просто дикий зверь, — убежденно заявила ведьма. — Посмотри, что он уже с тобой сделал, подумай, откуда взялась эта жестокость в твоем сердце! Вот так он обращается со всеми, кто его слушает. Жестокий, бессердечный мальчик! Ты допустишь, чтобы твоя мать умерла, но…
— Замолчи! — выдавил Дигори. — Замолчи! Я же дал слово!
— Тебя обманули, глупец! А ответить обманом на обман — только справедливо.
— Маме, — слова давались Дигори с трудом, — маме это не понравится… Она всегда учила меня держать слово… и не воровать… и все такое… Будь она здесь, она бы ни за что не разрешила мне сделать это…
— Она ни о чем не узнает, — проговорила ведьма почти ласково, и тон никак не вязался со свирепым выражением ее лица. — Ты ведь не станешь рассказывать ей, откуда взялось это яблоко. И отец твой тоже не узнает. Никому в твоем мире не нужно знать, где ты был и что видел. Девчонку, конечно, придется оставить здесь, иначе она тебя выдаст.
Тут ведьма допустила роковую ошибку. Разумеется, Дигори знал, что Полли всегда может вернуться домой самостоятельно, воспользовавшись своим собственным кольцом, но ведьме, похоже, это в голову не приходило. А ее слова насчет того, что Полли следует оставить здесь, внезапно явили Дигори истинную суть всего сказанного ведьмой. Мысли мальчика прояснились, с глаз словно спала пелена, и он сказал, куда громче и увереннее прежнего:
— Послушай, а тебе-то какое до всего этого дело? Почему ты печешься о моей маме? Раньше тебе на нее было наплевать. Что тебе нужно? Чего ты добиваешься?
— Молодец, Дигори, — прошептала Полли. — Пора удирать! Скорее! — До сих пор она не смела проронить ни слова — ведь, сами понимаете, умирала не ее мама.
— Летим! — Дигори подсадил Полли на спину лошади и забрался следом сам. Вольная Птица взмахнула крыльями.
— Летите, дурачье, — презрительно усмехнулась ведьма. — Вспомни обо мне, мальчик, когда постареешь, станешь дряхлыми и седым. Вспомни о вечной юности, которую ты отверг. Такое дважды не предлагают.
Лошадь взвилась в воздух, и последние слова ведьмы дети едва расслышали. Джадис не стала терять времени, развернулась и устремилась вниз по склону холма.
Все это произошло ранним утром, так что Вольная Птица и Полли в один голос заверили Дигори, что они успеют вернуться к Эслану еще до ночи. Мальчик всю дорогу молчал, погруженный в невеселые думы, и его оставили в покое. Он сомневался, правильно ли поступил, но как только вспоминал яркие крупные слезы в глазах Эслана, к нему возвращалась уверенность.
Вольная Птица летела весь день напролет, неутомимо взмахивая могучими крыльями, выбирая направление по реке, что вилась между гор и лесистых холмов. Уже ближе к вечеру они увидели водопад; лошадь перелетела скалистую стену и начала спускаться на сумеречную равнину Нарнии. Наконец, когда небо на западе окрасилось багрянцем заката, Дигори увидел на речном берегу толпу и различил среди собравшихся Эслана. Вольная Птица мягко скользнула к земле, сложила крылья и приземлилась, пробежав несколько шагов. Дети спешились. Животные, гномы, сатиры, нимфы и все прочие расступились, освобождая дорогу. Мальчик подошел к Эслану и протянул яблоко.
— Я принес то, что вы просили, сэр, — просто сказал он.
Глава 14 Как посадили дерево
— Молодец, — похвалил Эслан, и от раскатов его голоса вновь задрожала земля. Эти слова слышали все обитатели Нарнии, и Дигори вдруг понял, что история о том, как некий мальчик летал в чудесный сад, будет передаваться из поколения в поколение, от отца к сыну и от деда к внуку. Но польщенным он себя не чувствовал и даже не думал ни о чем таком, стоя перед Эсланом. На сей раз он смог взглянуть в глаза льву — и мгновенно забыл обо всех своих неприятностях.
— Молодец, сын Адама, — повторил Лев. — Из-за этого плода ты плакал, мучился от голода и жажды. И потому только твоя рука достойна чести посадить семя, из которого вырастет древо, хранящее Нарнию. Брось яблоко на речной берег — там земля мягче.
Дигори исполнил все, что ему велели. Вокруг стало так тихо, что все услышали глухой стук, с каким яблоко упало наземь.
— Хороший бросок, — сказал Эслан. — А теперь поспешим на коронацию короля Фрэнка и королевы Хелен.
Только теперь дети заметили среди животных, сатиров и фавнов бывшего кэбмена и его жену, облаченных в роскошные, диковинные платья, поверх которых были накинуты мантии. Мантию короля поддерживали четыре гнома, а мантию его супруги — четыре речных нимфы. Король и королева стояли с непокрытыми головами; Хелен уложила волосы и стала выглядеть краше прежнего. Однако непохожими на себя самих Фрэнка и Хелен делали не прически и не одежда; у них изменилось выражение лиц, и прежде всего это касалось короля. С его лица будто смыло все лукавство, всю драчливость и изворотливость лондонского кэбмена, и теперь в его чертах явственно проступили мужество и доброта. Должно быть, причиной всему был воздух новорожденного мира — или общение с Эсланом; а может, и то и другое.
— Клянусь моими крыльями! — прошептала Вольная Птица на ухо Полли. — Хозяин-то мой изменился не хуже моего! Ишь как глядит!
— Угу, — подтвердила девочка. — Пожалуйста, не щекочи мне ухо.
— А сейчас, — вымолвил Эслан, — пусть кто-нибудь раздвинет вон те ветви, и тогда мы увидим, что там спрятано.
Дигори углядел четыре дерева, росших поблизости друг от друга; их ветви были искусно переплетены между собой таким образом, чтобы получилась клетка. Повинуясь велению Эслана, два слона, которые действовали своими хоботами, и несколько гномов, споро работавших топорами, быстро разобрали клетку. Внутри находилось три предмета. Во-первых, крохотное деревце с золотой корой; во-вторых, крохотное деревце с серебряной корой; в-третьих, нечто невообразимое, в мокром и грязном платье, сидевшее на земле между двумя деревцами.
— Ой! — прошептал Дигори. — Это же дядя Эндрю!
Теперь нам нужно вернуться немного назад и объяснить, что же случилось с профессором Кеттерли. Помните, его посадили в землю и щедро полили водой. Вскоре после этого он очнулся и обнаружил, что вымок с головы до ног, что закопан по колено в сырую землю и что вокруг полным-полно свирепых диких животных. Поэтому не стоит удивляться, что он завопил так, будто его резали. Этот вопль убедил самых недоверчивых (даже кабана), что перед ними — живое существо. Животные поспешно выкопали профессора (его брюки их стараниями превратились в лохмотья). Едва очутившись на свободе, он попробовал удрать, но слон мгновенно обхватил его хоботом за талию. Животные единогласно решили, что это странное существо лучше куда-нибудь спрятать, чтобы его судьбу решил Эслан — когда у льва появится время. И вот они сделали подобие клетки, запихнули туда профессора, а затем наперебой стали предлагать ему еду.
Осел швырнул в клетку охапку чертополоха, но профессор наотрез отказался от этого сомнительного лакомства. Белки забросали его орехами, но он лишь прикрыл руками голову, чтобы было не так больно. Птицы накидали в клетку червей, а медведь вообще выказал редкостную доброту: этим днем он разыскал гнездо диких пчел и, вместо того чтобы слопать самому, принес его дяде Эндрю. Но тот совершенно не оценил медвежьего великодушия. Медведь перекинул гнездо через прутья клетки и угодил профессору прямо в лицо (а ведь пчелы еще оставались живы). Сам медведь ничуть не возражал против того, чтобы получить медовыми сотами по носу; вот почему он не мог понять, с какой стати дядя Эндрю вдруг отшатнулся, поскользнулся и плюхнулся наземь. И надо ж такому случиться — он ухитрился сесть на чертополох! «В общем, — рассказывал кабан, — меду ему в рот попало предостаточно, а мед — штука полезная». Животные постепенно привыкли к этому странному существу и надеялись, что Эслан позволит им оставить его у себя. Те из них, что были поумнее, окончательно удостоверились в том, что некоторые звуки, издаваемые этим созданием, имеют какой-то смысл. Чаще всего существо повторяло что-то вроде «бренди», потому его так и прозвали — Бренди.
Впрочем, с наступлением вечера забавам пришел конец — Брэнди надо было отдохнуть, тем более что Эслан весь день провел с королем и королевой и за важными делами не сумел выкроить ни минутки, чтобы «поглядеть на беднягу». Дядя Эндрю отлично поужинал орехами, грушами, яблоками и бананами, которых ему накидали; но вряд ли можно сказать, что он провел в клетке приятную ночь.
Впрочем, с наступлением вечера забавам пришел конец — Брэнди надо было отдохнуть, тем более что Эслан весь день провел с королем и королевой и за важными делами не сумел выкроить ни минутки, чтобы «поглядеть на беднягу». Дядя Эндрю отлично поужинал орехами, грушами, яблоками и бананами, которых ему накидали; но вряд ли можно сказать, что он провел в клетке приятную ночь.
— Выведите его, — велел Эслан. Один из слонов обхватил дядю Эндрю хоботом, вынул из клетки и аккуратно поставил на землю прямо перед львом. Профессор был так напуган, что просто не мог шевельнуться.
— Пожалуйста, Эслан, — проговорила Полли, — скажи что-нибудь, чтобы… чтобы подбодрить его. А потом запрети ему возвращаться сюда.
— По-твоему, он захочет вернуться? — спросил Лев.
— Нет. Но он может послать кого-то вместо себя, — убежденно сказала Полли. — Ему так понравилось, что из куска фонарного столба выросло фонарное дерево, что он…
— Он глупец и невежда, дитя мое, — прервал девочку Эслан. — Жизнь в этом мире бурлит лишь потому, что Песнь, которой я пробудил Нарнию, все еще разлита в воздухе, в воде и земле. Как только она стихнет, все прекратится. Но объяснить это старому греховоднику я не могу и подбодрить его я тоже не в силах, ибо он отказывается понимать мою речь. Заговори я с ним, он услышит только рычание. О чада Адамовы, сколь умело вы защищаете себя от того, что сулит вам добро! Я одарю его тем единственным даром, какой он еще способен принять.
Лев печально наклонил голову и дохнул прямо в лицо профессору.
— Спи, — сказал Эслан. — Спи и избавься на несколько часов от тех мучений, на какие ты сам себя обрек, — дядя Эндрю закрыл глаза и с блаженной улыбкой повалился наземь. — Отнесите его в укромное место, — распорядился Лев, — Эгей, гномы! Говорят, вы искусные кузнецы? Покажите же мне, как вы куете короны для наших короля и королевы.
Откуда ни возьмись набежало великое множество гномов. В мгновение ока они оборвали все листья с Золотого деревца и отломали несколько веток. Дети с изумлением поняли, что деревце не просто отливало золотом — оно и вправду было золотым. (Скажу вам по секрету — это деревце выросло из золотых полусоверенов, что выпали из карманов дяди Эндрю, когда его поставили вверх ногами; а серебряное деревце выросло из полукрон.) Вот появились кучи хвороста, маленькая наковальня, молоты, горн и щипцы. Не теряя времени, гномы взялись за работу: запылал огонь, зашумели мехи, золото начало плавиться, застучали молоты и молотки. Два крота, которых Эслан еще утром отправил рыться в земле (любимое кротовье занятие!), насыпали к ногам гномов груду драгоценных камней. Ловкие пальцы коренастых кузнецов на глазах придавали коронам форму — то были не уродливые массивные короны наших дней, а легкие, изящные, чудесные золотые обручи, которые красили всякого, кто их носил. Корона Фрэнка была отделана рубинами, а корона Хелен — изумрудами.
Когда короны остудили в речной воде, Эслан велел Фрэнку и Хелен преклонить колени и возложил короны на их головы. А затем молвил:
— Поднимитесь, король и королева Нарнии, отец и мать многих королей грядущего, будь то правители Нарнии, Островов или Арченланда! Правьте отважно, справедливо и милосердно. Благословен ваш жребий!
Раздались радостные крики, лай, ржание, клекот, биение крыльев. Королевская чета стояла, взявшись за руки; они немного смущались, и это смущение делало их еще прекраснее.
Внезапно Дигори, радовавшийся вместе с остальными, услышал голос Эслана.
— Глядите! — сказал Лев.
Все повернулись в ту сторону, куда он показывал, и у всех вырвался вздох изумления и восхищения. Чуть поодаль, на речном берегу, возвышалось дерево, которого раньше там точно не было. Должно быть, оно выросло быстро и бесшумно (так поднимается по флагштоку флаг), пока все веселились на коронации. Раскидистая крона отбрасывала не тень, а свет; под каждым листом сверкали, подобно звездам, серебряные плоды, расточавшие невыразимо прекрасный аромат, от которого захватывало дух. На мгновение все прочее, сколь важным оно ни было, утратило всякий смысл.
— Сын Адама, — проговорил Эслан, — твое семя взошло. Обитатели Нарнии, вашей заботе вверяю я это Древо, которое охранит вас от бед. Ведьма, о коей я уже говорил, бежала далеко на север; там она и будет жить, набираясь колдовского могущества. Но пока цветет и плодоносит это Древо, она не посмеет приблизиться к Нарнии, ибо Древо подпустит ее не ближе чем на сто миль. Аромат Древа, дарящий вам радость, счастье и доброе здравие, внушает ей ужас и сулит гибель.
Все собравшиеся не сводили с Древа глаз, а Лев внезапно повернулся (и золотой свет отразился от его гривы) к детям.
— Что такое, чада? — спросил он, ибо застал их в тот самый момент, когда они о чем-то шептались и подталкивали друг друга.
— О, Эслан… сэр… — выдавил Дигори, краснея. — Я совсем забыл сказать… Ведьма съела одно яблоко, такое же, как то, из которого выросло Древо… — Он не сказал всего, что собирался сказать, но ему помогла Полли (в отличие от мальчика, она редко боялась показаться смешной).
— Эслан, мы подумали, что ты ошибаешься… что она вовсе по испугается аромата плодов…
— Почему ты так решила, дочь Евы? — спросил Лев.
Ну она же съела яблоко!
— Дитя мое, — мягко произнес Эслан, — именно поэтому псе остальные яблоки отныне внушают ей невыразимый ужас. Так случается со всеми, кто срывает и съедает плоды в неурочный час и по собственной воле. На вкус яблоко превосходно, но потом этот вкус становится ненавистен.
— Понятно, — проговорила Полли. — Значит, раз она съела яблоко без разрешения, оно на нее не подействует? Ну, не даст ей вечной жизни и все такое?
— Увы, — покачал головой Эслан, — Напротив, дитя мое. Такова уж природа этих плодов. Она утолила свое заветное желание, обрела неиссякаемую силу и вечную молодость, стала подобна богине. Но бесконечная жизнь для злого сердца — всего лишь умножение страданий; она уже начала понимать это. Все получают по заслугам, и не всем это по нраву.
— Я… я сам чуть не съел яблоко, — признался Дигори. — Выходит, я бы тоже…
— И ты тоже, сын мой, — подтвердил Эслан. — Яблоки действуют на всех, уж так заведено, однако тем, кто срывает их по собственной воле, они счастья не приносят. Любой обитатель Нарнии, сорви он плод без позволения и принеси его сюда, чтобы посадить семя, вырастил бы Древо, хранящее сей край. Но Древо хранило бы Нарнию иначе: эта добрая страна превратилась бы с годами в могучую и жестокую империю, вроде Парна. Сдается мне, сын мой, ведьма искушала тебя?
— Да, Эслан. Она подбивала меня забрать яблоко и отдать его моей маме.
— Постарайся понять, что она бы исцелилась, но радости это не принесло бы ни ей самой, ни тебе. Рано или поздно настал бы день, когда бы вместе пожелали, чтобы этого не было и чтобы она умерла от своей болезни.
Дигори промолчал. Его душили слезы, он понял, что надеждам не суждено сбыться; и в то же время он знал, что Лев не обманывает, что на свете и вправду существуют вещи более ужасные, нежели смерть тех, кого мы любим всей душой.
Эслан продолжал, понизив голос почти до шепота:
— Это могло бы случиться, сын мой, укради ты яблоко. Но теперь этого не произойдет. Я подарю тебе то, что вернет радость в твое сердце. В твоем мире оно бессильно дать человеку вечную жизнь, но может исцелить. Вот. Сорви яблоко с Древа.
На мгновение Дигори застыл, не в силах поверить услышанному. Казалось, весь мир то ли перевернулся вверх ногами, то ли вывернулся наизнанку. Потом, словно во сне, мальчик подошел к Древу, и король с королевой весело окликали его, и животные окружили его со всех сторон.
Он сорвал яблоко и положил в карман, а затем вернулся к Эслану.
— Можно нам уйти? — спросил он тихо. Дигори забыл сказать «спасибо», но достаточно было взглянуть на лицо мальчика, чтобы понять, сколь велика его благодарность.
Глава 15 О том, чем закончилась эта история и как начались все прочие
— Со мной вам не понадобятся ваши кольца, — донесся голос Эслана. Дети моргнули от неожиданности: они вновь очутились в лесу между мирами, неподалеку, растянувшись на траве, крепко спал дядя Эндрю, а рядом с ними стоял Эслан.
— Пора возвращаться. Но сначала вы должны кое-что увидеть — предостережение и повеление. Смотрите хорошенько.
Дети увидели неглубокий овраг, поросший травой.
— Когда вы были тут в последний раз, — продолжал Эслан, — этот овражек был озером. Прыгнув в него, вы попали в мир умирающего солнца над развалинами Парна. Теперь озера больше нет. Тот мир исчез, словно никогда не существовал. И да будет его судьба предостережением Адамовым чадам.
— Да, Эслан, — хором ответили дети.
Полли не могла удержаться, чтобы не спросить: