– Ах, какая очаровательная из них выйдет парочка! – невольно вырвалось у него.
Отведя лошадей на конюшню, юноша обогнул угол дома и неторопливо поднялся по ступеням на веранду.
– Ну что, мой мальчик, это правда? Они действительно возвращаются? – живо спросил мистер Пендлтон.
– Да.
– Когда же?
– Завтра, – с равнодушным видом сказал молодой человек, усаживаясь в кресло.
Мистер Пендлтон нахмурился и бросил испытующий взгляд на юношу. После некоторого колебания он отрывисто поинтересовался:
– В чём дело, мальчик мой?
– О чём вы, сэр? Всё в порядке.
– Глупости! Меня не проведёшь. Час назад ты сорвался с места, понёсся туда рысью, а вернувшись, сидишь так, словно вот-вот заснёшь. Если бы я тебя не знал, то решил, что ты не рад приезду друзей…
Мистер Пендлтон снова сделал паузу, ожидая ответа. Но ответа опять не последовало.
– Так как же, Джим? Разве ты не рад их приезду?
Молодой человек принуждённо рассмеялся:
– Почему же? Рад.
– Гм-м… По тебе этого никак не скажешь.
Юноша снова рассмеялся. И покраснел, как мальчишка.
– Просто… я подумал про Поллианну.
– Про Поллианну! Да ты о ней говоришь не переставая, с тех пор как приехал из Бостона и узнал, что они возвращаются домой. По-моему, ещё недавно ты сгорал от нетерпения её увидеть.
Юноша с готовностью кивнул.
– Вы совершенно правы, сэр. Всё именно так, как вы только что сказали. Ещё недавно я сгорал от нетерпения её увидеть, а теперь, когда узнал, что она приезжает… не перестал…
– Но почему, Джим?!
Видя искреннее недоумение мистера Пендлтона, молодой человек вдруг нервно рассмеялся.
– Да, понимаю. Это звучит глупо, и вам, скорее всего, будет трудно это понять. Как бы это сказать… Дело в том, что я в каком-то смысле жалею, что Поллианна выросла… Она была таким прелестным ребёнком. Я с нежностью вспоминаю её милые конопушки, пшеничные косички, наивные глаза.
Любая мелочь могла растрогать её до слёз. До сих пор у меня в ушах звучат слова, которые она сказала в день отъезда: «Я ужасно рада, что отправляюсь путешествовать… Но буду рада ещё больше, когда вернусь обратно!» Ведь мы с ней не виделись с тех пор! Когда она приезжала ненадолго в Белдингвилль, мы с вами находились в Египте…
– Отчего же! Я тебя отлично понимаю, мой мальчик. Я-то видел её прошлой зимой в Риме. И почувствовал то же самое.
– Знаю, знаю! – нетерпеливо воскликнул юноша. – Расскажите мне о ней.
В глазах старого мистера Пендлтона загорелись лукавые искорки.
– С удовольствием. Только… боюсь, тебя огорчит эта новость: Поллианна и в самом деле подросла.
Но юноше было не до шуток.
– И что же? Она хорошенькая?
– Ах, юноши, юноши! – насмешливо прищурился мистер Пендлтон. – Единственное, что вас интересует, «хорошенькая ли она»!
– Так да или нет? – не успокаивался молодой человек.
– Скоро сам увидишь! Если, конечно… Впрочем, не буду оставлять тебя в полном неведении, скажу пару слов. Чтобы ты не сильно разочаровался при встрече… Пожалуй, – задумчиво продолжал Пендлтон-старший, – Поллианну нельзя назвать красавицей в общепринятом смысле этого слова. То есть когда у девушки правильные черты лица, губки бантиком, ямочки на щеках, вьющиеся локоны… Если говорить серьёзно, то одним из главных испытаний в жизни Поллианны будет необходимость смириться с мыслью, что она в этом смысле, увы, не красавица. Помню, ещё девочкой она признавалась, что её самое заветное желание в раю – это попросить себе у Бога чёрные кудри… Кстати, зимой в Риме я услышал от неё почти то же самое, хоть и сформулированное иначе. Мне кажется, в её словах прорывалось какое-то очень сильное чувство… А сказала она примерно следующее: «Как бы я хотела, чтобы кто-нибудь написал книгу, в которой была бы героиня с прямыми русыми волосами и веснушками на носу… С другой стороны, – тут же прибавила она, – я рада, что хотя бы в книжках у девочек нет этих противных веснушек!..»
– Как это похоже на прежнюю Поллианну! – воскликнул молодой человек.
– Что ж, скоро ты сам сможешь с ней об этом поговорить, – усмехнулся мистер Пендлтон. – Кстати, на мой вкус, Поллианна стала очень даже хорошенькая. У неё восхитительные глаза. Она так и пышет здоровьем. Она – сама энергия молодости. Глядя на неё, просто забываешь про какие-то там правильные черты лица и губки бантиком!
– И что же, она по-прежнему играет в свою игру?
Взгляд мистера Пендлтона потеплел.
– Полагаю, играет, – кивнул он. – Просто теперь не заговаривает об этом при каждом удобном случае. По крайней мере, со мной не заговаривала, хотя мы виделись два или три раза…
Немного помолчав, молодой Пендлтон медленно промолвил:
– Должен признаться, именно это меня больше всего и беспокоит. Ведь для многих людей эта игра значила невероятно много. В нашем городе, к примеру, об игре знает каждый. Было бы грустно, если бы Поллианна вдруг перестала в неё играть… Но с другой стороны, трудно представить, чтобы и теперь повзрослевшая Поллианна поучала людей, как им радоваться жизни… Вот почему я и сказал, что в каком-то смысле жалею, что она выросла…
– Не беспокойся, мой мальчик, – пожал плечами Пендлтон-старший. – Поллианна навсегда останется Поллианной, – улыбнулся он. – Рядом с ней всё как будто расцветает и начинает благоухать. И в прямом и в переносном смысле. Мне кажется, у тебя будет возможность в этом убедиться. Она по-прежнему верна себе. Хотя, может быть, это не так заметно, как раньше… К тому же бедняжке сейчас приходится нелегко.
– Вы о тех сплетнях, что миссис Чилтон разорилась и теперь они очень бедны?
– Полагаю, что это, увы, не сплетни, а чистая правда. Во всяком случае, их нынешнее финансовое положение, насколько мне известно, весьма плачевное. Состояние миссис Чилтон почти улетучилось, а состояние Тома было мизерным. Кроме того, он оставил много долгов: работа не могла покрыть всех его расходов. В общем, дела его находились в изрядном беспорядке. Том был добрым человеком и никогда не мог отказать, если к нему обращались за помощью. Каждому мошеннику в городе было это известно, и каждый норовил поживиться за его счёт. Последнее время его расходы особенно возросли. Он вообще не думал о деньгах. С одной стороны, возлагал большие надежды на свою научную работу в Германии, а с другой – полагал, что благодаря солидному состоянию Харрингтонов его жена и Поллианна материально обеспечены.
– Понимаю. Всё это очень печально.
– Но и это ещё не всё. Два месяца спустя после смерти Тома, я видел миссис Чилтон и Поллианну в Риме. Миссис Чилтон была в ужасном состоянии. Сначала смерть любимого супруга, а затем финансовые неприятности – такое кого угодно доведёт до отчаяния. Она наотрез отказывалась возвращаться домой, говорила, что не хочет больше видеть ни Белдингвилля, ни кого-то из старых знакомых. Видишь ли, миссис Чилтон очень гордая женщина, и невзгоды нанесли тяжкий удар по её самолюбию. По словам Поллианны, у тётушки появилась навязчивая идея, что в Белдингвилле с самого начала не одобряли их женитьбы с доктором Чилтоном, а теперь, когда он умер, испытывают по отношению к её горю едва ли не злорадство. А уж как нестерпимо обидно ей, вдове, появляться в городе нищей! В общем, подобные мысли совершенно расстроили её нервы, она находится в ужасном расположении духа. С ней практически невозможно общаться. Бедная Поллианна! Одному Богу известно, как она всё это терпит. Если дело так и дальше пойдёт, то страшно подумать, что станется с бедной девушкой. Вот почему я сказал, что теперь как никому другому Поллианне нужна её игра…
– Вот несчастье! Бедная, бедная Поллианна! – воскликнул потрясённый молодой человек.
– Не то слово, – вздохнул Пендлтон-старший. – Особенно, если учесть, что они никому не сообщили о своём приезде. Не сомневаюсь, что это было решение миссис Чилтон. Она не хочет никого видеть. Поэтому и не написала никому, что они возвращаются. Только своей старой служанке, миссис Дерджин. И то потому, что оставила той ключи от своего дома…
– Ну да, Нэнси мне всё рассказала, – подхватил Джимми. – По простоте душевной. Она уже навела в доме порядок, проветрила комнаты. Сделала всё возможное, чтобы дом не казался мрачным склепом, где похоронены надежды и былые радости… Что касается сада, то он в более или менее приличном состоянии. Старина Том тщательно ухаживал за ним… Просто сердце разрывается при одной мысли об этом, – признался юноша.
Наступило тягостное молчание. Затем мистер Пендлтон осторожно предложил:
– Тебе не кажется, что нужно их встретить?
– Само собой!
– Ты поедешь на станцию?
– Конечно.
– Ты знаешь, каким поездом?
Наступило тягостное молчание. Затем мистер Пендлтон осторожно предложил:
– Тебе не кажется, что нужно их встретить?
– Само собой!
– Ты поедешь на станцию?
– Конечно.
– Ты знаешь, каким поездом?
– Увы, нет. И Нэнси тоже не знает.
– Что же ты собираешься делать?
– С раннего утра буду встречать каждый прибывающий поезд, сэр. И так, пока они не приедут, – с невесёлым смехом сказал молодой человек. – Тимоти тоже собирается там дежурить, с фамильным экипажем. В конце концов поезда ходят не так уж и часто…
– Что ж, другого выхода нет, – кивнул мистер Пендлтон. – Знаешь, Джим, – добавил он, – я восхищаюсь твоей выдержкой. И я рад, что в данной ситуации ты следуешь своему пылкому сердцу, а не холодному рассудку. Надеюсь, так будет и в дальнейшем. В любом случае желаю тебе удачи!
– Спасибо, сэр, – печально улыбнулся юноша. – Удача мне теперь очень даже пригодится. Впрочем, как говорит Нэнси, на Бога надейся, а сам не плошай!
Глава XVII Возвращение
Поезд подходил к Белдингвиллю, и Поллианна с тревогой поглядывала на тётушку. Час от часу беспокойство и дурное расположение миссис Чилтон усиливались, и девушка не на шутку опасалась момента, когда за окнами появится знакомый вокзал.
На тётушку нельзя было смотреть без слёз. Последние полгода состарили бедную женщину не меньше чем на десяток лет. Глаза совершенно поблекли, лицо осунулось, щёки ввалились, а лоб избороздили глубокие скорбные морщины. Углы губ опустились, волосы были гладко зачёсаны назад и туго стянуты на затылке – точно так же, как в тот первый раз, когда много лет назад девочка Поллианна увидела её впервые. Словно по мановению злой волшебницы, добрые черты характера, такие как мягкость, весёлый нрав, которые женщина приобрела в супружестве, оказались в одно мгновение сброшены, как отслуживший карнавальный костюм, и она снова превратилась в прежнюю миссис Полли Харрингтон – ворчливое существо, которое никого и никто не любит.
– Поллианна! – послышался резкий голос миссис Чилтон.
Девушка виновато улыбнулась. Ей показалось, что тётушка прочла её мысли.
– Да, тётя?
– Где моя чёрная сумка? Маленькая…
– Вот же она!
– Будь добра, достань-ка мою чёрную вуаль. Мы уже почти приехали.
– Но на улице такая жара, тётушка!
– Поллианна, я попросила тебя достать вуаль. Если хочешь мне помочь, то постарайся поменьше спорить там, где тебя не просят. Мне нужна вуаль. Или ты думаешь, мне доставит удовольствие, когда весь Белдингвилль будет на меня пялиться и обсуждать, какая я несчастная?
– Ах, дорогая тётушка, никто никогда не станет этого делать! – возразила девушка, но поспешно раскрыла сумку и стала рыться в ней в поисках вуали. – К тому же нас с вами никто не будет встречать. Мы ведь никому не сообщили о своём приезде…
– Это я и без тебя знаю. Мы действительно не сообщали никому о приезде, но зато написали миссис Дерджин, чтобы та проветрила комнаты и сегодня положила ключ под коврик. Ты полагаешь, миссис Дерджин способна держать язык за зубами? Как бы не так! Сегодня добрая половина города соберётся на вокзале, не иначе. Как бы невзначай. Как будто просто проходили мимо. Я их знаю как облупленных! Поди, сгорают от нетерпения поглазеть на безутешную бедняжку миссис Полли Харрингтон…
– Что вы такое говорите, тётушка! – со слезами на глазах воскликнула Поллианна.
– Ах, как я одинока! Если бы доктор был сейчас здесь… – дрожащим голосом начала женщина, хватаясь за голову. – Где же моя вуаль? – снова проворчала она.
– Вот, мэм, пожалуйста, – как можно спокойнее сказала девушка, поспешно подавая вуаль. – Мы уже подъезжаем! Как бы мне хотелось, чтобы нас пришли встретить старый Том и Тимоти!
– Чтобы с этим эскортом проследовать в свой особняк? – с горькой усмешкой подхватила миссис Чилтон. – Увы, мы больше не можем позволить себе ни роскошных экипажей, ни породистых лошадей. Кто знает, может, завтра всё наше имущество пойдёт с молотка! Нет уж, Поллианна, в теперешних обстоятельствах я предпочла бы прокатиться на обычной пролётке.
– Я знаю, мэм, но…
Вагон вздрогнул и остановился. Поллианна не закончила фразы, только печально вздохнула.
Когда вышли на платформу, миссис Чилтон, скрывавшая лицо за густой чёрной вуалью, старалась не смотреть по сторонам. Поллианна, напротив, нетерпеливо вертела головой в поисках знакомых лиц. В глазах девушки стояли слёзы. Неожиданно она услышала, как её окликнули. Обернувшись, она увидела лицо – удивительно знакомое и в то же время незнакомое.
– Да ведь это Джимми! – просияв, воскликнула Поллианна, протягивая юноше руку. – А может быть, я должна теперь обращаться к вам «мистер Пендлтон»? – поправилась она с застенчивой улыбкой, словно говорившей: «Ах, какой высокий и красивый ты стал!»
– Что ж, попробуй! – чуть кивнув, усмехнулся в ответ молодой человек.
Он повернулся, чтобы поздороваться с миссис Чилтон, но дама, не поднимая головы, поспешно засеменила дальше по перрону. Тогда он вновь повернулся к Поллианне и предупредительно сказал:
– Прошу, пожалуйста, сюда! И миссис Чилтон тоже. Тимоти уже ждёт нас в экипаже…
– Ах, какой он милый! – радостно воскликнула девушка, бросив беспокойный взгляд на даму в чёрной вуали. Нагнав миссис Чилтон, она осторожно коснулась её плеча. – Милая тётушка, нас ждёт Тимоти. Он приехал в экипаже. Вот там он стоит! А это… это Джимми Бин, тётушка!
От волнения и смущения Поллианна не заметила, что назвала молодого человека, как звала его в детстве. Тем не менее её слова заставили миссис Чилтон остановиться и обернуться на юношу.
– А-а, это вы, мистер… Пендлтон! Очень мило с вашей стороны. Право, не стоило доставлять Тимоти столько хлопот… – процедила она сквозь зубы.
– Никаких хлопот, уверяю вас, мэм! – рассмеялся в ответ молодой человек, стараясь скрыть смущение. – Давайте ваши квитанции, я заберу багаж…
– Благодарю вас, – начала вдова, – но, право, мы можем сами…
Но Поллианна её опередила.
– Вот спасибо! – обрадовалась она, вручая юноше квитанции, и многозначительно посмотрела на тётушку.
По дороге домой все смущённо молчали. Тимоти сидел на козлах, обиженно поджав губы, расстроенный холодным обращением бывшей хозяйки. Сама же миссис Чилтон лишь устало промолвила, обращаясь к Поллианне:
– Ну хорошо, дитя моё, будь по-твоему. Надеюсь, скоро мы наконец будем дома…
И больше не проронила ни слова. Сидела с хмурым видом.
Что касается Поллианны, то девушка держалась вполне непринуждённо. Не скрывая своего волнения, она вытягивала шею, отыскивая глазами с детства знакомые приметы. Только однажды она наклонилась к тётушке и шепнула:
– Какой красавец Джимми, правда? А какие у него чудесные глаза и улыбка!
И с надеждой взглянула на тётушку. Но та продолжала уныло молчать.
– Вот он, значит, какой стал… – пробормотала девушка, так и не дождавшись ответа.
Тимоти побоялся рассказывать миссис Чилтон, какую деятельность развернула непоседливая Нэнси к их приезду – о распахнутых настежь окнах и дверях, о полевых цветах, которые Нэнси заботливо расставила на крыльце, – чтобы хоть как-то порадовать миссис Чилтон и Поллианну.
– Ах, Нэнси, какая красота! – радостно воскликнула Поллианна, спрыгивая на землю. – Тётушка, смотрите! Нэнси тоже пришла нас встречать!
Посмотрите, как она здесь всё чудесно устроила!
Несмотря на радостные нотки, голос девушки заметно дрожал от волнения. Ужасно грустно было снова приехать в этот дом, где больше не будет доктора, к которому она так привязалась и которого так полюбила. А уж что должна была испытывать её бедная тётушка, она даже думать боялась. К тому же она знала, что больше всего тётушка страшилась удариться сейчас в слёзы перед Нэнси. Почему-то именно это казалось гордой женщине самым ужасным – зарыдать на глазах служанки. Поллианна знала, что под густой вуалью глаза бедняжки уже полны слёз, а губы нервно подёргиваются. Девушка также понимала, что тётушка готова найти любой предлог, чтобы устроить скандал и тем самым скрыть свои истинные чувства – горе и отчаяние. Поэтому она не удивилась, когда миссис Чилтон, едва поздоровавшись с Нэнси, ворчливо начала:
– Всё это, конечно, очень мило с твоей стороны, Нэнси, но, право, лучше бы ты не устраивала этой самодеятельности!
Радостное выражение на лице Нэнси сменилось испугом и болью.
– Но, мисс Полли… То есть миссис Чилтон… – заикаясь, пробормотала она, – разве вы… разве я…
– Хватит, Нэнси! – прервала миссис Чилтон. – Не хочу больше слышать об этом!
И, круто развернувшись, тётушка с гордым видом прошествовала наверх, в свои покои, и громко хлопнула дверью.