И, круто развернувшись, тётушка с гордым видом прошествовала наверх, в свои покои, и громко хлопнула дверью.
Нэнси в расстроенных чувствах повернулась к Поллианне:
– Что же это такое, мисс Поллианна? Что я такого сделала? Я-то думала, что ей понравится. Я ведь от всей души старалась, правда…
– Ты всё сделала правильно, Нэнси, – поспешно сказала Поллианна, доставая из сумки платочек и промакивая выступившие слёзы. – И чудесно всё устроила! Просто замечательно!
– Но мадам не понравилось!
– Ей понравилось! Просто она не захотела в этом признаваться. Иначе она бы не смогла удержаться от слёз. Ах, Нэнси, Нэнси! Посмотри на меня, я ведь сейчас тоже вот-вот заплачу! Как я рада тебя видеть!
Поллианна обняла служанку, и обе всплакнули.
– Ну, будет, будет, мисс! – успокаивала девушку Нэнси, хотя сама то и дело утирала передником катящиеся из глаз слёзы. – Всё устроится!
– Ничего, что я плачу, – всхлипнула Поллианна. – Главное, что не в тётушкином присутствии. Ведь это так нелегко – первый раз входить в дом после такого долгого отсутствия, и вообще… Тётушку можно понять!
– Конечно, конечно, цыпочка моя, – прошептала Нэнси. – Я сама ужасно огорчилась, что, вместо того чтобы порадовать её, расстроила…
– Ничего подобного, Нэнси! Вовсе ты её не расстроила! – взволнованно возразила Поллианна. – Просто у неё такой характер, понимаешь? Для неё хуже всего на свете – обнаружить перед другими свои чувства, своё горе. Вот она и испугалась, что не выдержит и расплачется при всех. Поэтому и принялась ворчать… Со мной она ведёт себя точно так же, уверяю тебя! Понимаешь?
– Ну конечно! Ещё бы! – со вздохом сказала Нэнси и снова бросилась обнимать девушку. – Ах, бедная моя цыпочка! Как хорошо, что я всё-таки пришла вас встречать!
– Ты просто чудо! – пробормотала девушка, снова вытирая слёзы. – Так гораздо легче! Я тебе так благодарна, Нэнси! Даже выразить нельзя… Но… тебе, наверное, пора идти? У тебя куча своих дел…
– Какие ещё дела! – отмахнулась Нэнси. – Я сама хотела ещё побыть.
– Разве? Да ты ведь теперь замужняя женщина. Ты же вышла замуж за Тимоти.
– Ну да. Так и есть. Но он не будет возражать. Даже будет рад, если я побуду с вами.
– Ах, Нэнси, право, не стоит, – уверила её Поллианна. – Теперь нам лучше побыть одним, понимаешь? К тому же мне нужно заняться хозяйством. Тётушка говорит, что, пока наши дела в таком беспорядке, мы должны жить чрезвычайно экономно.
– Само собой. Нам ведь деньги тоже не с неба падают… – ворчливо начала Нэнси, но, взглянув на печальное лицо Поллианны, умолкла и отправилась на кухню, где у неё в духовке запекалась курица.
Как бы то ни было, миссис Дерджин с супругом уехали только после ужина, да и то весьма неохотно. На прощание Нэнси, наверно, раз сто повторила Поллианне, чтобы та обращалась к ней за любой помощью, даже за самой мелкой, хоть днём, хоть ночью.
Когда Нэнси уехала, Поллианна вернулась в гостиную, где миссис Чилтон сидела в одиночестве, закрыв лицо руками.
– Зажечь свет, милая тётушка? – весело предложила Поллианна.
– Как хочешь…
– Ну разве Нэнси не прелесть? Так чудесно всё устроила к нашему приезду!
Ответом было глухое молчание.
– Где она только насобирала этих замечательных цветов?! Цветы в каждой комнате и даже в обеих спальнях!
Опять молчание.
Поллианна тихо вздохнула и искоса посмотрела на тётушку. Но через минуту снова заговорила:
– Я видела в саду старого Тома. Как всегда, мучается жутким ревматизмом! Прямо пополам согнуло беднягу! Он расспрашивал про вас. А ещё…
Миссис Чилтон нетерпеливо отмахнулась:
– Лучше скажи, как нам теперь жить, Поллианна?!
– Что значит – как жить? Как-нибудь проживём, дорогая тётушка!
Женщина снова всплеснула руками:
– Ах, Поллианна, когда ты наконец повзрослеешь? Может, тогда поймёшь! Это не шутки!.. Ты ведь знаешь, что у меня почти нет доходов. Конечно, можно продать какие-то вещи. Однако мистер Харт полагает, этого хватит ненадолго. Кое-какие деньги лежат в банке под небольшими процентами. Но как быть с этим домом? Сплошные расходы, просто ума не приложу! Дом теперь слишком большой для нас двоих. К тому же он нас не кормит и не поит. А жить ведь на что-то надо! Разве что продать его за полцены? Ну уж нет! Может быть, ещё найдётся хороший покупатель…
– Продать дом? Ах, тётушка, не продавайте его! Он такой чудесный!
– Боюсь, что придётся. Иначе нам нечего будет есть.
– Знаю, знаю. Я всегда такая голодная, – виновато улыбнулась Поллианна. – Что ж, зато у меня хороший аппетит, – попыталась пошутить она. – Никогда не могла на него пожаловаться.
– То-то и оно, дитя моё. Всегда ты отыщешь что-нибудь, чему можно порадоваться. Но всё равно нужно что-то решать. Нельзя быть такой легкомысленной, Поллианна! Давай поговорим серьёзно.
Девушка послушно кивнула:
– Давайте, мэм. И вот что я думаю: мне надо пойти работать!
– Ах, дитя моё, – снова запричитала тётушка, – вот уж не думала, что доживу до этого! Дочка Харрингтонов должна в поте лица зарабатывать на кусок хлеба!
– Но, тётушка, ведь можно взглянуть на это и с другой стороны, – рассмеялась Поллианна. – Вас должно радовать, если дочка Харрингтонов окажется достаточно умна, чтобы зарабатывать. В этом, право, нет абсолютно ничего зазорного, тётушка!
– Может, и так, Поллианна, но всё-таки это ужасно досадно: после того положения, которое мы всегда занимали в Белдингвилле…
Но девушка словно не слышала. Её мысли бродили где-то далеко.
– Ах, если бы у меня нашёлся какой-нибудь талант! – вздохнула она. – Если бы я умела делать что-то такое, чего никто другой не умеет! Я ведь умею всего понемногу: немного петь, немного музицировать, немного вышивать и шить… Но ничего не умею делать по-настоящему мастерски. По крайней мере, так, чтобы за это хоть сколько-нибудь платили… Пожалуй, я больше всего люблю готовить, – задумчиво продолжала она, немного помолчав. – А ещё убирать, наводить порядок в доме… Помните, в Германии зимой мне часто приходилось этим заниматься, когда мы не могли дозваться Гретхен… Однако мне совсем не хочется идти на кухню к чужим людям.
– Только через мой труп, Поллианна! – ужаснулась тётушка.
– А если я буду просто готовить у нас на кухне – от этого тоже мало проку… – огорчённо промолвила девушка. – В смысле, за это ведь мне денег не заплатят, верно? А нам нужны деньги!
– Не то слово, – вздохнула миссис Чилтон.
Воцарилось долгое, тягостное молчание. Первой опять заговорила Поллианна:
– После всего, что вы для меня сделали, тётушка, я готова на всё, только чтобы хоть как-то вам помочь! Ах, если бы мне представилась какая-нибудь возможность! Господи, почему у меня нет таланта зарабатывать деньги!
– Полно, дитя, полно! Был бы жив доктор, нам бы не пришлось так… – Миссис Чилтон снова умолкла, горестно качая головой.
Поллианна живо вскочила со стула.
– Нет, милая тётушка, этого я никогда не допущу! – решительно заявила она. – Не падайте духом! Я непременно что-нибудь придумаю! Я обязательно отыщу в себе какой-нибудь талант! И очень скоро… По правде сказать, – энергично продолжала она, – жить на всём готовом, когда тебе всё просто сыплется с неба, довольно скучно. Гораздо интереснее, когда в жизни приходится всего добиваться, – с весёлым смехом закончила она.
Однако миссис Чилтон не спешила разделить веселье племянницы.
– Ах, Поллианна, – вздохнула она, – какой ты всё-таки ещё ребёнок!
Глава XVIII Пора взрослеть
Первое время после возвращения в Белдингвилль миссис Чилтон и Поллианне пришлось нелегко. Нужно было привыкать к новой жизни. А это всегда непросто.
После беспечных странствий по Европе нужно было начинать всё заново: узнавать цены на масло, на мясо. Приходилось на всём экономить, учиться хозяйствовать. Как и в прежние времена, Поллианна радушно принимала гостей. Миссис Чилтон редко выходила в гостиную, предпочитая под каким-нибудь благовидным предлогом оставаться у себя.
– Подумать только, – с горечью ворчала она снова и снова, – неужели этим людям так интересно видеть нищету Полли Харрингтон?!
Разговоров о покойном докторе миссис Чилтон почти никогда не заводила, но Поллианна понимала, что тётушка вспоминает мужа каждую минуту, хотя и старается спрятать горе под своей обычной сдержанностью и холодной немногословностью.
В течение первого месяца Джимми Пендлтон несколько раз заходил в гости к Поллианне. Сначала в компании с мистером Пендлтоном-старшим. Беседа была непринуждённой, без всяких церемоний, но только до тех пор, пока в гостиную не входила миссис Чилтон. Если к другим гостям она могла не выходить, то игнорировать Джимми и мистера Пендлтона почему-то считала неприличным. Потом Джимми стал приходить один. Один раз явился с цветами, другой раз с книгой для миссис Полли. Как бы «по оказии». Потом стал заходить по-свойски, без всякого предлога. Поллианна от души радовалась его приходу. Когда он являлся один, тётушка Полли предпочитала оставаться в своих покоях.
Друзья и знакомые не видели особой перемены в жизни Поллианны и миссис Чилтон. Но с Джимми Поллианна была более откровенна и горько сетовала, что не умеет, не знает, как заработать денег.
– Тебе, наверное, кажется, что теперь я только и думаю что о деньгах, – с невесёлым смехом говорила она Джимми. – Но ведь я мечтаю совсем не о том, чтобы заработать миллионы, а только хотя бы на жизнь!.. А тётушка Полли… Если бы ты знал, как она страдает от бедности…
– Какая жалость! – восклицал Джимми.
– Конечно, ей ещё далеко до настоящей нищеты, но тем не менее я очень хотела бы как-то ей помочь.
Глядя на терзания Поллианны, Джимми сочувственно вздыхал. Его взгляд теплел и был полон нежности.
– А чем именно тебе бы хотелось заняться? – спрашивал он.
– Я бы могла готовить и быть домохозяйкой. Что ещё я умею? – виновато улыбалась Поллианна. – Обожаю взбивать гоголь-моголь, слушать, как сода шипит в кислом молоке. Когда нужно приготовить какую-нибудь выпечку, для меня это просто праздник! Но ведь за это денег не платят, – вздыхала она. – Разве что готовить у чужих людей. А к этому у меня совсем душа не лежит…
– Ещё бы! – сочувственно кивал молодой человек.
Однажды он задумчиво слушал Поллианну, которая увлечённо рассуждала о кулинарии и домашнем хозяйстве. Потом он вдруг покраснел и нерешительно промолвил:
– Конечно, можно было бы просто выйти замуж… Вы об этом никогда не думали, мисс Поллианна?
Поллианна лишь весело рассмеялась в ответ. Это был беспечный смех юной девушки, которая ещё понятия не имела, что такое брачные узы и стрелы Купидона.
– Ах, замуж я не собираюсь и, наверное, никогда не выйду! – без колебаний заявила она. – Во-первых, я не красавица, а во‑вторых, не могу оставить тётушку Полли. Я обязана о ней заботиться…
– Не красавица? Неужели?! – с недоуменной улыбкой воскликнул Джимми. – А вам не кажется, что на этот счёт могут быть другие мнения?
Поллианна решительно, без малейшего огорчения покачала головой.
– Не может быть никаких других мнений! Я что, себя в зеркале не видела?
Это можно было бы счесть простым кокетством. Однако Джимми понимал, что, в отличие от других девушек, в словах Поллианны нет ни капли кокетства. Он в этом ни секунды не сомневался. Он также понимал, что ещё отличало Поллианну от всех других девушек, которых он знал. Поллианна по-прежнему смотрела на мир глазами той маленькой девочки, с которой он много лет назад познакомился прямо на дороге, неподалёку у дома миссис Сноу.
– Ну и почему же, интересно, ты считаешь, что ты не красавица? – вырвалось у него.
Даже зная наивный и добродушный характер Поллианны, Джимми уже жалел, что задал этот дурацкий вопрос. Любая из девушек, с которыми он был знаком, сочла бы за смертельную обиду, если бы он хотя бы в шутку поставил под сомнение её красоту. Однако реакция Поллианны мгновенно убедила его, что такие опасения беспочвенны.
– Просто не красавица, вот и всё, – со смехом промолвила она. – Видно, не уродилась… Если помнишь, я ведь ещё в детстве мечтала, что когда попаду на небо, первым делом попрошу в раю у Бога дать мне роскошные чёрные кудри… – со вздохом прибавила она. – В детстве это была моя самая заветная мечта.
– А теперь?
– Теперь, наверное, нет, – неуверенно сказала Поллианна. – Впрочем, я бы, конечно, не отказалась от шикарных чёрных волос… К тому же у меня, – продолжала она, – ресницы не длинные, а нос не греческий и даже не римский. Нос как нос. Мой тип – самый невзрачный. Да и лицо – не то слишком вытянутое, не то приплюснутое. Уж и не помню, какое оно. Хотя однажды специально измеряла, чтобы сравнить с идеальными пропорциями. Говорят, ширина лица должна равняться пятикратной ширине одного глаза. А ширина глаза ещё чему-то там… Не помню точно. Одно ясно, мне до эталона как до луны!
– Да, не слишком весёлую картину ты обрисовала, Поллианна! – рассмеялся Джимми и, внимательно оглядев девушку, спросил: – А ты смотрелась в зеркало, когда что-нибудь говоришь?
– Ни разу.
– А ты как-нибудь попробуй!
– Зачем ещё? Что за странная мысль! – снова рассмеялась девушка. – И что же мне при этом говорить? Что-нибудь вроде: «Милая Поллианна, у тебя действительно посредственные ресницы и заурядный нос. Впрочем, радуйся, что они у тебя вообще есть…»
Джимми не выдержал и принялся хохотать вместе с ней, но в его глазах промелькнуло удивление.
– Так, значит, ты всё ещё играешь в свою игру? – пробормотал он сквозь смех.
Поллианна изумлённо подняла брови.
– Ну конечно, Джимми! А как же иначе я смогла бы пережить всё, что обрушилось на меня за последние полгода? – проговорила она дрогнувшим голосом.
– Ты, кажется, стараешься вообще не говорить об этом…
Поллианна слегка покраснела.
– Просто не хочу говорить о своих горестях с чужими людьми, которым всё это безразлично… Кроме того, мне ведь уже не десять лет, а двадцать, и я прекрасно понимаю, что такие разговоры больше похожи на непрошенные нравоучения. А люди этого не любят… – с улыбкой прибавила она.
– Так-то оно так, – серьёзно подхватил молодой человек, – но всё-таки мне кажется, ты недооцениваешь, как много может значить эта игра для тех, кто начал в неё играть…
– Главное, я знаю, как много она значит для меня самой, – тихо сказала Поллианна, смущённо отводя глаза.
– Это замечательная игра, – немного помолчав, продолжал Джимми. – И очень помогает в жизни. Я даже однажды слышал, как кто-то уверял, что если бы все люди в неё играли, мир бы преобразился. Я тоже в это верю!
– Может быть, – улыбнулась Поллианна. – Вот только некоторые люди вообще не хотят никаких перемен. В прошлом году в Германии я познакомилась с одним таким человеком. Он обанкротился, и вообще его преследовали разные неприятности… Ах, боже мой, какой же он был мрачный! Однажды кто-то попытался его утешить, сказав: «Не надо так убиваться, ведь всё могло быть гораздо хуже!» Этот господин пришёл в ярость. Если бы ты слышал, как он возмущался! «Больше всего на свете меня бесит, – кричал он, – когда какой-нибудь болван заявляет, что всё могло быть гораздо хуже, и нужно благодарить судьбу хотя бы за то, что осталось! Терпеть не могу блаженных идиотов, которые утешают себя тем, что могут просто дышать, есть, ходить, лежать. На кой чёрт мне теперь дышать, есть, ходить, лежать после всего, что со мной приключилось?! Когда я слышу подобный бред, мне хочется схватить револьвер и перестрелять всех этих блаженных моралистов!..»
Можешь представить, что стало бы с этим господином, – со смехом продолжала Поллианна, – если бы я начала рассказывать ему про мою игру…
– Ну и что, – покачал головой Джимми. – Может, только она и могла ему помочь.
– В этом я как раз не сомневаюсь. Но и благодарности от него я бы тоже вряд ли дождалась.
– Пожалуй… – согласился молодой человек. – Но, с другой стороны, в том состоянии и расположении духа, в котором он находился, он ведь был жуткой обузой – и себе самому, и окружающим. Разве нет?.. Но предположим, хотя бы на секунду, что он стал бы играть в твою игру и изо всех сил попытался найти хоть что-то хорошее в своей ситуации… Даже если бы он ничего не придумал, у него бы не осталось времени на ворчание и грустные мысли. Уже одно это хорошо. И ему, и его близким стало бы от этого намного легче. Постепенно у него бы улучшился аппетит, сон, вообще самочувствие, да и жизнь уже не представлялась бы ему в таком беспросветно мрачном свете. В общем, с какой стороны ни посмотри, сыпать себе соль на раны – самое глупое и бессмысленное занятие.
– Когда-то очень давно, – подхватила Поллианна, – в дамском благотворительном комитете, который заботился обо мне, когда я осталась сиротой, была одна такая леди. То есть она была из тех несчастных созданий, которые как будто находят удовольствие в своих несчастьях и без конца о них говорят. Мне было лет десять, и я попыталась научить её моей игре. Но всё было напрасно, она и слышать про неё не хотела. Тогда я не выдержала и сказала ей: «Как вам повезло! Вы так любите сыпать себе соль на раны, а этой соли у вас, похоже, целая гора!»
– Ну вот, – не выдержав, усмехнулся Джимми, – всё-таки отыскалось что-то хорошее!
– Не думаю, что ей сильно помогли мои слова, – покачала головой Поллианна. – Не помогли бы они и тому господину из Германии, о котором я рассказывала…
– Но сказать ему об этом всё равно было нужно… – начал Джимми и вдруг остановился, словно ему в голову пришла какая-то удивительная мысль.
– О чём ты сейчас подумал? – тут же поинтересовалась девушка.
– Да так, ничего особенного… – уклончиво пробормотал он, но почему-то густо покраснел. – Ещё недавно я боялся, что ты как раз стараешься наставлять людей на путь истинный, когда они тебя об этом не просят, а теперь вот сам пытаюсь убедить тебя, чтобы ты вела себя подобным образом…