Кирьян брезгливо отшвырнул нож и пожаловался:
— Испачкался!
— С него течет, как с порося. Перышко-то по артерии прошлось. Вот и хлещет, — сдержанно заметил Егор Копыто. Вытащив из кармана платок, протянул его пахану: — Оботри куртку, вон как заляпал!
Зажимая ладонями рану, жиган качнулся, а потом его повело к кустам — стоявшие рядом шарахнулись от него, как от чумного.
— Да иди ты к лешему!
— Мешок отодвинь, — сказал Кирьян. — Ведь заляпает весь. Как потом через город потащим?
— Эх, надо было кожанку с него снять, — искренне огорчился Гаврила. — Такую вещь испортили!
— Ничего! Снимем еще с какого-нибудь красноперого.
Сквозь пальцы быстрой горячей струйкой стекала кровь, заливая полы куртки, крупными сгустками падала на колени, смешивалась с придорожной грязью. Силы оставляли молодого жигана. Подломившись в коленях, он упал под куст, коряво завалившись на согнутую руку.
— Надо было бы подальше его отвести, — посетовал рябой жиган с крупной вытянутой головой. Кликали его почему-то Калоша.
Калоша вышел из уркачей и на сахалинской каторге был «иваном». Жестокий, ни в чем не знавший удержу, он был приговорен к шестидесяти годам каторги. Однако сумел бежать, переплыв на утлом суденышке Татарский пролив. Покуролесив по Сибири, он был отловлен полицией как «не помнящий родства» и переправлен обратно на Сахалин, причем в тот же самый острог, откуда когда-то бежал. Калошу не выдали. Зная его отчаянный характер, даже надзиратели опасались узнавать в нем беглого арестанта. Отбыв положенные полтора года, он вернулся в Москву, где вскоре прибился к группе жиганов.
— Верно. А уже там грохнуть.
— Что теперь с ним делать?
Кирьян невольно скривился:
— Вы о покойнике печетесь, как о живом, — недовольно высказался он. — Забросайте его ветками, да и дело с концом. Никудышный был хлопец. А ведь я ему, стервецу, сказал машину какую-нибудь остановить. Егор!
— А?
— Пойдем на дорогу машину ловить.
Вышли на дорогу. Ждать пришлось недолго. К кирпичному заводу, лихо подскакивая на колдобинах, двигался грузовик. Пыль, клубившаяся следом за ним, оседала на кустах акации, росших вдоль дороги, серым ковром стелилась вокруг.
— Стоять! — выскочил на дорогу Кирьян, размахивая пистолетом.
Грузовик резко притормозил. Расстояние вполне достаточное, чтобы, развернувшись, повернуть на соседнюю улицу.
— Подай в сторону! — направил жиган «маузер» точно в растерянную конопатую физиономию шофера, совсем мальчишки.
Машина съехала на обочину. Подбежав к остановившейся машине, Курахин скомандовал:
— Я начальник Московской чрезвычайной комиссии Сарычев! На сегодня твоя машина поступает в наше распоряжение.
Подошли остальные жиганы. На лицах ни тени улыбки. Поставили около грузовика два больших мешка, покрякивая, опустили тяжеленный кожаный диван.
— По какому праву! Я сейчас должен ехать к товарищу Земцову! Вы знаете, кто он такой?!
— По праву революционной необходимости! Ты слышал о такой? — насупился Кирьян.
— Товарищи, но ведь надо как-то… — растерянно начал объясняться водитель.
— Ты, видно, не знаешь, что такое московская Чека? — суровым тоном перебил его Кирьян. — Мы тебе это можем растолковать в подвалах Лубянки.
— Хорошо, — поспешно закивал шофер.
Уже примирительным тоном, глядя прямо в растерянные глаза парнишки, Кирьян продолжал:
— Понимание нужно иметь, товарищ! Контра голову поднимает, продохнуть не дает честным гражданам. А ты саботажем занимаешься.
— Да я вовсе не саботажник! — в возмущении воскликнул парень. — Но сейчас электростанцию нужно запускать, а я провода должен срочно подвезти. А вы у меня грузовик забираете. Что же в таком случае я товарищу Земцову скажу?
— Правду надо говорить, товарищ, — назидательно вещал Фартовый. — Без правды мы никогда не построим наше светлое будущее. Помещики нам врали, попы нам врали! Царь нам тоже постоянно врал. Никому веры нет! Оглянуться — так все построено на сплошном вранье… И вы хотите им уподобиться?
— Нет, но…
— Вот видите, товарищ. Вы сознательный гражданин. Именно с такими, как вы, мы контре хвост и прижмем! Вы согласны со мной?
— Согласен, но…
— Загружайтесь, товарищи чекисты, — повернулся Кирьян к жиганам.
Первым в кузов взобрался Гаврила.
— Чего встали? Давайте сначала грузить улики, а потом все остальное.
Бережно подхватив мешки с деньгами, жиганы аккуратно уложили их в кузов. Кряхтя, втащили в кузов диван. После чего расторопно взобрались сами.
— Вы мне напишите какую-нибудь бумагу, что я чекистам помогал, — робко обратился водитель к Кирьяну, по-детски шмыгнув носом. — А то, сами понимаете, начальство у нас строгое, уволить может.
Изобразив понимание, Кирьян согласно кивнул головой:
— Сделаем все как положено, дорогой мой товарищ. Для кого мы контрреволюционную гидру душим? Для таких вот честных и понимающих людей. Чтобы жилось нам всем лучше. Я правильно говорю, товарищи? — серьезно спросил Курахин у жиганов, разместившихся в кузове.
— Все так, товарищ Сарычев, — бодро поддержал его Егор Копыто.
Вытащив листок бумаги с карандашом, Кирьян быстро написал на нем несколько строчек.
— Можешь смело передать эту бумагу товарищу Петерсу. Тебе еще и деньги дадут за помощь чекистам, товарищ. На много, конечно же, не рассчитывай, но рабочий день оплатят полностью. Тебе все понятно?
— Как не понять, — отвечал повеселевший шофер, бережно укладывая в карман сложенный вчетверо листок бумаги. — Счастливой дороги.
— Николай, — обратился Фартовый к Кольке-шоферу, — давай садись за руль!
Глава 11 ПАЛАЧ ДЛЯ САРЫЧЕВА
— Яков Христофорович, это какая-то ошибка! — кричал в трубку рассерженный Сарычев. — Я не имею никакого отношения к обыску у академика Сереброва. В это самое время я был совершенно в другом месте… Своих людей я тоже туда не направлял. Просто кто-то из бандитов прикрылся моим именем и сыграл со мной злую шутку… Да, товарищ Петерс, я уже в курсе… На этот кирпичный завод уже отправилась оперативная группа… Хозяин завода сейчас находится у меня… На станции мы обнаружили труп мужчины. Хозяин завода узнал в нем одного из грабителей. Именно этот налетчик был в составе конвоя, когда отбивали Фартового. Скорее всего утечка информации проходила через него… Что между ними произошло, не совсем понятно. Чего-то не поделили… Я думаю, что это дело рук банды Кирьяна Курахина. Вот именно, мой старый знакомый. Только ему могла взбрести в голову такая идея — скомпрометировать меня. Мы принимаем самые серьезные меры. Учту, товарищ Петерс.
Положив трубку, Сарычев глубоко вздохнул:
— Уф!
Строго посмотрев на хозяина кирпичного завода, продолжавшего неловко топтаться около стола, добавил:
— Да вы садитесь!
— Спасибо.
— А вы говорите, вернуть деньги… Вам еще повезло!
— В чем же, разрешите вас спросить, повезло?
— В том, что вы еще остались живы. И богу должны молиться! — Махнув безнадежно рукой, Игнат добавил: — Хотя в наше время в бога не очень-то верят. Вот что я вам хочу сказать, где бы Кирьян ни появлялся, он обязательно кого-нибудь прихлопнет. Поезд грабил — три трупа. В мануфактурную лавку заглянул — еще пара! На кирпичном заводе вроде бы без жертв обошлось, но зато потом одного зарезал. Правда, своего… Но это черт с ним! Нам только от этого лучше будет, меньше всякой поганой твари по земле будет ползать.
— Но кто-то же должен нести за это ответственность? — в отчаянии воскликнул Юдин. — Я не смог выдать рабочим зарплату!
— Уверяю вас, мы будем искать грабителей!
— Ведь когда я открывал завод, то меня заверили, что ничего не случится. Власти будут охранять меня. А теперь я разорен! И если я не отыщу деньги через неделю, то рабочие просто уйдут от меня.
— У меня к вам вопрос: кто знал о такой большой наличности?
Хозяин удивленно пожал плечами:
— Я никогда не делал из этого секрета. Ведь это зарплата! Об этом знал весь завод. Может, вам это покажется странным, но я человек старого воспитания, привык к определенному порядку, и если мои рабочие знают, что я выдаю зарплату пятого и двадцатого числа каждого месяца, то я должен, кровь из носу, эти деньги достать и расплатиться за их труд.
— А кто знал о том, что деньги хранятся в сейфе?
— Это тоже не секрет. Сейф старинный, в какой-то степени он наша семейная реликвия, достался мне от деда, и в нем всегда хранилась наличность! К тому же за всю историю завода у нас не случалось ничего подобного. Да и народ у нас честный!
Сарычев нервно пробарабанил по столу:
— Хм… Все бы так считали. Я вам все-таки советую нанять хорошую охрану и как следует проверять каждого входящего на завод.
— Это тоже не секрет. Сейф старинный, в какой-то степени он наша семейная реликвия, достался мне от деда, и в нем всегда хранилась наличность! К тому же за всю историю завода у нас не случалось ничего подобного. Да и народ у нас честный!
Сарычев нервно пробарабанил по столу:
— Хм… Все бы так считали. Я вам все-таки советую нанять хорошую охрану и как следует проверять каждого входящего на завод.
Юдин лишь безнадежно махнул рукой:
— Да сейчас каких только документов не сделают! А потом, как же им было не поверить, если они пришли в кожаных куртках, с оружием?.. Сейчас все чекисты так ходят, и попробуй усомнись! Пристрелят!
— Пристрелят, — вынужден был согласиться Сарычев. — Вот тут ко мне до вас молодой человек приходил. Тоже, знаете ли, бумагу мне принес. Хотите знать, что в ней было написано?
— И что же?
— А чтобы я ему из фондов московской Чека выдал тысячу рублей.
— И за что?
— За то, что жиганы увезли на его машине деньги, похищенные с вашего завода. А внизу подпись стояла, Кирьян Курахин. Мой давний знакомец, кличка у него Фартовый. Видите, как дело далеко зашло?
— Да уж, — удивленно протянул Юдин. — И бандитам все сходит с рук?
— Мы, конечно же, не бездействуем, но пока они ускользают от нас…
Юдин поднялся. Надев на голову шапку, сказал:
— Вижу, что вам сейчас не до меня. Разрешите откланяться.
— Вы не сомневайтесь, Иван Тимофеевич. Пропавшие деньги мы будем искать.
— Остается только надеяться на чудо. До свидания.
Юдин ушел. Сарычев посмотрел на часы. Через несколько минут должно начаться совещание. Времени оставалось ровно столько, чтобы выпить стакан чаю и подумать о сложившейся ситуации. А она выглядела дрянной во всех отношениях. Кирьян мало того, что чувствовал себя безнаказанным и всемогущим, он еще всерьез намеревался осуществить свои угрозы.
За последние полгода Сарычев поменял три квартиры. Он стремился не к роскоши, а к безопасности. Первую свою квартиру он оставил потому, что она была взломана уже на четвертый день после того, как Курахина отбили у конвоя. Свидетели утверждали, что в квартиру проникло шесть вооруженных жиганов, и если бы Игнат не заночевал в тот день на работе, то до утра бы не дожил.
Месяц он ходил с сопровождающим его повсюду бойцом, держа наготове револьвер.
Прежнюю квартиру он оставил и, как ему тогда показалось, перебрался в более безопасный район, на Мясницкую улицу. Но в безопасности он здесь чувствовал себя всего лишь два месяца, а потом вдруг почувствовал, что его плотно пасут и проделывают это со всем знанием филерного мастерства, передавая от одного «топтуна» к другому. Становилось ясно, что жиганы терпеливо изучали его маршрут, чтобы, подкараулив в подходящем месте, пришибить наверняка.
Это была последняя ночь, когда он ночевал в той квартире, — последующие несколько дней уже ютился на узеньком диване в своем кабинете. Затем ему предложили просторные комнаты главного инженера ткацкой фабрики, которого переселили куда-то на окраину Москвы.
Квартира хорошая, просторная. Своим метражом она напоминала крейсер. Живи да радуйся! Но что-то подсказывало Игнату Трофимовичу, что его покой будет в скором времени нарушен и здесь.
Так оно и произошло!
Уже через месяц он стал чувствовать некоторое внутреннее беспокойство. Вроде бы все шло своим чередом — как мог давил уркачей и жиганов, начальство неплохо относилось к нему, ценило за результаты, отношения с коллегами были налажены. Собственно, имелось все, чтобы жить и работать без особых проблем. Однако его беспрестанно точил какой-то крохотный червячок, который не позволял расслабиться даже на секунду. Возможно, именно поэтому он сумел понять, что опять стал объектом изучения.
К тому времени Игнат отказался от сопровождающего. Нечего расслабляться, он и сам сумеет постоять за себя! К тому же у них в Чека каждый человек на счету. И хотя по штату ему полагалась машина, на худой конец пролетка, но и с этим тоже возникали проблемы. Время-то стояло тяжелое! Так что до работы и с работы он добирался, как и все: на своих двоих да на трамвае.
Вот как раз в трамвае он увидел, что из противоположного конца вагона, из-под нависшего на лоб козырька фуражки, за ним наблюдает какой-то крепкий мужчина, по всему виду — жиган. В фуражечке, тельняшечка из-под ворота для форсу проглядывается. Тяжеловатый взгляд неизвестного буквально сверлил его.
Заметив к себе интерес со стороны чекиста, мужчина тут же выскользнул в открытую дверь. Сарычев поначалу хотел увязаться следом, но тот самый червячок неприятно зашевелился. Игнат остался в вагоне, а на остановке растерянно топтались четыре человека, ожидавшие его появления.
Не дождались!
Через осведомителей, буквально по крохам собирая информацию, Игнат выяснил, что жиганы собрались на сход, где и порешили расправиться с начальником московской Чека. Причем решено было сделать это с размахом и помпой, до которых так охоча жиганская натура. Его вроде бы собирались похитить, судить, прочитать приговор, а после соблюдения всех этих формальностей — казнить. Причем казнить его должен был сам Оглобля, казнивший людей еще в царских острогах. Уцелел, значит, знаменитый кат, подавшийся в палачи, чтобы спасти свою шкуру: на каторге он зарезал «ивана» и долго бы не прожил, если бы не попросился в палачи.
А вот теперь жиганы отыскали его для такого важного дела, как казнь главного московского чекиста.
Пригодился, выходит, Оглобля!
Месяц Игнат жил в тревоге, ожидая удара, а когда ощущения заметно притупились и он уже стал подумывать о том, что худшего не произойдет, как вдруг к нему в дверь постучался мальчонка и, протянув листок бумаги, тотчас испарился.
Развернув листок, Сарычев увидел, что простым карандашом в центре листка была нарисована массивная колода, на которой лежала плеть с двенадцатью хвостами. А ниже корявыми печатными буквами было написано: «Привет от Кирьяна!»
Сарычев понимал, что Кирьян никогда не выпускал его из виду: он то приближался к нему вплотную — и тогда он видел тех, кто выслеживал его, или удалялся на значительное расстояние — и в этом случае к нему заявлялся несмышленый мальчуган с малявочкой в руках.
Что же Фартовый придумает в следующий раз?
Подошло время совещания. Негромко постучавшись, в кабинет один за другим подошли Савелий Кондрашов и Петр Самохин. Не дожидаясь приглашения, они разместились на прогнутом диване, придвинутом к столу. Немного задержавшись, подошел Марк Рубцов. Сарычев видел, что после ограбления на железнодорожной станции Рубцов чувствовал себя в его обществе крайне неловко, но подстраиваться к подчиненному желания у Игната не возникало.
— Докладывайте.
— Вчера вечером Кирьян был на Сухаревке, на одной малине, — первым заговорил Рубцов. — Мы появились там сегодня утром, но его уже не было.
— Почему так долго собирались?
— Не хватало людей. Пока всех собрали, время ушло. Но у меня такое чувство, что Кирьяна кто-то предупреждает.
Секунду подумав, Сарычев кивнул:
— Он знает, что мы его ведем. Именно поэтому он не находится больше двух дней на одной хате. А насчет того, что его кто-то предупреждает, — это отдельная тема. Нужны зацепки, по которым можно было бы выйти на Кирьяна. Что у вас есть еще?
— Наш информатор говорит, что у него появилась молодая красивая женщина. Он всюду таскает ее с собой. Это вызывает раздражение у жиганов. Один из них сказал о своем неудовольствии Кирьяну прямо в лицо, тот спокойно выслушал его. Даже поддакнул пару раз, а потом застрелил, не моргнув глазом.
— Это на него похоже, — невесело согласился Сарычев. — Что это за баба?
— Никто толком не знает.
— Что еще?
— Через своего осведомителя я узнал, что Кирьян должен был появиться на малине у Сухаревки. Выставил засаду, но он так и не появился. Потом мы узнали, что он со своей кралей все-таки подходил к дому… Почти в руках у нас был! Но заходить не стал, постоял немного, выкурил папироску и ушел дворами.
— Не удивляйся, — хмыкнул Сарычев. — Кирьян — зверь, а потому и повадки у него звериные. Он опасность за версту чует. Еще раз наказываю, если нет возможности его поймать, его нужно уничтожить! Он не просто уголовник, он социально враждебный элемент, контра! Всюду выдает себя за сотрудника милиции. В трех последних ограблениях он назвался моим именем! Знаете, чем это закончилось? — Парни пожали плечами. — А вы послушайте. Мне позвонил товарищ Дзержинский и стал выяснять, что это значит. Вот такие они, пироги… Жиганы настолько обнаглели, что стали ходить за мной по пятам. Когда-нибудь я приду домой и увижу Кирьяна, развалившегося на моей кровати! Мы должны объявить им самую настоящую войну, действовать нужно жестко и без всякой жалости. — Ладонь Сарычева со стуком опустилась на стол. — Всех жиганов, участвовавших в нападении на поезд, нужно будет примерно наказать! Чтобы честные люди знали, что мы работаем и не даем их в обиду! Разузнать, что это за медвежатник, который открыл швейцарский замок… Впрочем, их не так много… я даже предполагаю, кто мог это сделать. Тимошин Савва Назарович. Савва Большой. Самый известный медвежатник, да и по описанию свидетелей подходит. После удачного дела любил отдыхать за границей. Все его коллеги давно отбыли к буржуям, а он патриот, в России решил остаться. Если мы не придумаем, как его изловить в ближайшее время, он нам еще много неприятностей доставит. А теперь давайте расходиться. Дел много!