Глава 12 ЖИГАН ОВЧИНА
В прошлое воскресенье, когда к нему подошел Гаврила и сказал, что у него на примете есть человек, которого стоит выслушать, человек, мол, надежный, Гаврила знает его еще по Питеру, где обретался в начале своей воровской карьеры, и ручается за него, Фартовый не придал его словам особого значения. Ко всяким новым знакомствам Курахин относился с большим недоверием. Малознакомые люди опасны, их поступки часто непредсказуемы, и почти у каждого из них имелся к нему какой-то свой шкурный интерес.
Тем более сам Гаврила для Кирьяна был человеком новым. Он прибился к банде, когда Фартовый был за решеткой. Егор Копыто ручался, что Гаврила парень надежный. Да и сам Кирьян убедился, что Гаврила не робеет в опасных переделках, держит масть отчаянного жигана. Все же стоит к нему присмотреться, попробовать на излом. Ведь как-то незаметно вместе с Егором Копыто Гаврила все чаще оказывался рядом с Фартовым. Поглядим, поглядим, что за парень этот Гаврила, усмехался порой про себя Кирьян.
Но теперь он понимал, что не зря уступил настойчивости Гаврилы. Собеседником Кирьяна был парень с наружностью гимназиста, рядом с жиганами, которые сидели по обе стороны от Фартового — Гаврилой и Егором Копыто, — он выглядел неоперившимся птенцом, каким-то гимназистом.
В первые минуты разговора Кирьян воспринимал собеседника всего лишь как одного из наводчиков, которому следовало отстегнуть десять процентов причитающейся прибыли. В таких вопросах Курахин был щепетилен, знал, что именно на этом держится его фарт. Поэтому наводчики работали с ним охотно, потому что знали — они всегда получат причитающийся им куш.
Но, выслушав «гимназиста», Кирьян понял, что ошибался!
* * *Со стороны его жизнь представлялась сплошным праздником. Кирьян любил жить на широкую ногу, щедро награждая не только суетливых халдеев, но даже тех, кто случайно оказался с ним за одним столом. Он любил шик! Спокойствие было не для него. Гулять так гулять. Он останавливался только в том случае, когда в его карманах начинал дуть ветер.
По-настоящему он мог раскрыться только с теми людьми, кого знал долго и с которыми был связан делами. В этом случае он бывал необыкновенно легок в общении, шутил, рассказывал презабавные истории, и жиганы не чаяли в нем души. Попадая в общество малознакомых людей, он становился малоразговорчивым и на собеседника поглядывал с недоверием, как будто подозревал его в каком-либо коварстве.
Не единожды преданный, он разуверился в дружбе и понимал, что людей могут связывать только интересы, все остальное — труха!
Курахин полагал, что в этот раз случится то же самое. Поначалу он даже хотел уклониться от встречи, поручить ее Егору Копыто, но контактер неожиданно возроптал, сказав, что разговаривать будет только с Кирьяном Курахиным, и в немалой степени подивил жигана своей настойчивостью.
* * *Встретиться условились все на той же Сухаревке, в небольшой пивной «Кострома». Место было проверено, хозяин свой человек, нэпман средней руки. После удачного налета в это заведение частенько заглядывали жиганы и, не опасаясь быть разоблаченными, щедро расплачивались крупными купюрами.
Заходил сюда и Кирьян.
А кроме того, хозяин заведения был еще и скупщиком, и если у кого-то из гостей не оказывалось денег, то он легко брал плату товаром.
Кирьян допивал уже вторую кружку пива, внимательно рассматривая собеседника, пытаясь отыскать в его повествовании какой-нибудь изъян или откровенную ловушку, но ничего такого не находил. План был очень четким, хорошо продуманным, трепетно выношенным. Ясно, что его собеседник не без криминальных способностей, и если бы не вызывающая молодость, то можно было бы подумать, что на его счету немало налетов.
Прислуживал жиганам лично хозяин заведения. Круглый, большой, как спелый арбуз, он подкатил к жиганам с подносом в руках и, поставив перед уважаемыми гостями большую тарелку с раками, сказал с любезной улыбкой:
— А это вам угощение от нашего заведения, — и, удостоившись легкого кивка, мгновенно удалился.
В разных концах пивной жиганы обмывали очередную воровскую удачу. Но пиршества проходили скромно, без восторженных криков и заудалой гармони. Не резон горланить, когда по соседству находится сам Кирьян. Может быть, в это самое время он обмозговывает очередной налет, а хрипатыми фальшивыми воплями можно нарушить ход его мыслей.
Жиганы — народ суеверный.
Кирьяна узнавали и через плотную завесу дыма приветствовали уважительными кивками. С объятиями никто не лез. Человек находится в бегах, и еще неизвестно, как он отреагирует на подобное «узнавание».
Подняв с тарелки самого крупного рака, Фартовый переломил его пополам, взломал панцирь и выковырял вилкой розоватое мясо.
— Как ты додумался до этого? — хмуро спросил Оглобля.
Глаза «гимназиста» вспыхнули азартом.
— Я ведь недалеко от этого магазина живу. Проходишь мимо витрин, а они битком набиты золотом да драгоценными камнями! Прямо дух захватывает. Витрины в магазине большие, так и сверкают! В Москве больше нет таких магазинов. В Питере раньше таких тоже — раз, два и обчелся… Постоишь так немного, посмотришь на красоту, вздохнешь… Респектабельные люди в магазин заходят в дорогих мехах. Типичные нэпманы! Сразу видно, что при больших деньгах. — Неожиданно его губы разошлись в широкой улыбке: — Когда я первый раз в магазин зашел, так думал, что попал в сказку из «Тысячи и одной ночи». Даже продавщицы там, как Шехерезады. Мне даже уходить не хотелось.
Видно, что «гимназиста» и в самом деле ослепили витрины ювелирного. Глаза горят, раскраснелся. Присмотревшись к нему, Кирьян понял, что «гимназист» не так наивен, как кажется. Да и не так уж юн. Несмотря на худощавость, в нем чувствовалась настоящая мужская хватка. Может быть, опыта еще маловато, но упорства и решительности ему явно не занимать. Да-а, отчаянный парень! Но и расчетливый. А это уже хорошо. Без расчета голому риску грош цена!
Выросший в уркаганской среде и прошедший многолетнюю каторгу, Кирьян, казалось, должен был отторгнуть от себя скороспелого недоросля, испытывать к нему неприязнь! Но, к своему немалому удивлению, обнаружил в себе симпатию к молодому собеседнику, столь не искушенному в воровских делах.
Парень был полной противоположностью всем тем жиганам, которых он знал, и возможно, что именно эта контрастная непохожесть притягивала.
Если вдуматься — перед ним сидел самый настоящий жиган. Размышлял и планировал ограбление с дерзостью, какая присуща только самым отъявленным налетчикам. Это на каторге жиганы были голоштанной шантрапой, готовой за гривенник идти в упряжь к «иванам», а в нынешние времена они — уважаемая публика, с капиталом, даже майданщики заискивали перед ними и стремились получить их в качестве желанных клиентов.
В нынешние времена среда жиганов расширилась. Среди них все реже можно было увидеть потомственного уркача, добывающего себе на жизнь кистенем или фомкой. Сейчас жиганы приобрели солидность и в их ряды примешались как анархисты, не признававшие ни царя, ни бога, так и разорившиеся дельцы, имевшие за плечами престижные гимназии, и офицеры царской армии. Не было ничего удивительного в том, если шайкой жиганов, прошедших каторгу, заправляет отставной штабс-капитан, имеющий университетский диплом и боевой опыт.
А разорившихся нэпманов — так это и вовсе через одного!
Именно они подняли жиганов на высокую ступень, позволив отойти от правил, очерченных уркаганами. Сориентировавшись в быстро меняющейся обстановке, жиганы сумели придать своим ограблениям некий политический подтекст. А налеты, прежде прямолинейные, с откровенным душегубством, сделались изящными, продуманными даже в мелочах.
Новая кровь придала жиганам особый лоск. Даже в их одежде произошли существенные перемены, теперь это не голоштанная публика с дырками в карманах, а весьма уважаемый народ, способный потягаться достатком даже с хозяевами крупных заведений.
* * *Кирьян одобрительно хмыкнул:
— Из такого магазина хочется уходить только с карманами, полными хрустов. Тебя как зовут-то?
Юноша слегка смешался. Ведь в самом начале разговора он назвал не только свое имя, но и фамилию, а Кирьян совершенно не обратил на это внимания. А может, его рассказ не так интересен и ему следовало бы обратиться к кому-нибудь другому?
Лицо парня скривилось от разочарования.
— Роман Овчинский… Фамилия такая. Но я, кажется, уже представился.
Доев рака, Кирьян отодвинул от себя хитиновые ошметки и вытер руки о салфетку:
— Да ты не тушуйся. Овчинский, значит? Откуда такая фамилия?
— Фамилия дворянская. Ее дед получил за заслуги перед государем императором.
Кирьян одобрительно хмыкнул:
— Из такого магазина хочется уходить только с карманами, полными хрустов. Тебя как зовут-то?
Юноша слегка смешался. Ведь в самом начале разговора он назвал не только свое имя, но и фамилию, а Кирьян совершенно не обратил на это внимания. А может, его рассказ не так интересен и ему следовало бы обратиться к кому-нибудь другому?
Лицо парня скривилось от разочарования.
— Роман Овчинский… Фамилия такая. Но я, кажется, уже представился.
Доев рака, Кирьян отодвинул от себя хитиновые ошметки и вытер руки о салфетку:
— Да ты не тушуйся. Овчинский, значит? Откуда такая фамилия?
— Фамилия дворянская. Ее дед получил за заслуги перед государем императором.
— Чего же он такого сделал, что дворянство получил? — удивленно спросил Курахин.
— В Крымскую войну это было. Он на овчинном тулупе с поля боя своего командира вытащил, отсюда и фамилия.
— Хм… Герой, значит, твой дед?
— Получается, что герой.
— Так вот для государя императора твой дед был дворянин Овчинский, а для нас, жиганов, ты будешь просто Овчина. Рома Овчина! Не возражаешь? — с лукавинкой во взоре спросил Фартовый.
Егор Копыто улыбнулся. Таким Кирьяна он не помнил давно. Разговор был почти задушевный, Фартовый умел производить благоприятное впечатление, когда того требовали обстоятельства.
— Приму с радостью.
— Дальше пой!
— Хожу я вдоль витрины. Глазею на эти несусветные ценности, как ротозей, и все думаю, как бы мне их заиметь. И потом придумал. Подкоп надо рыть!
Получилось громко. Сидевшие за соседним столом жиганы с удивлением посмотрели на Романа. Кирьян приложил к губам палец, потише, мол.
— Сначала эта мысль показалась мне абсурдной. Это сколько рыть-то придется! А потом решил, почему бы и нет! И тогда я стал следить за сторожами. Как прохаживается вокруг здания легавый. И понял, что это возможно. Тогда я пошел в соседний дом, заглянул во двор, а там заброшенная котельная стоит. Вот из нее-то и можно копать!
— Просто это у тебя получается, — подначил Егор Копыто.
— Вовсе нет! — обиделся Овчина. — Ведь там коммуникации, толстые стены, а потом еще и фундамент самого ювелирного магазина!
— Ты пиво-то пей, — подсказывал Кирьян. — А то оно у тебя совсем выдохнется.
Пригубив напиток, Рома продолжал столь же восторженно:
— Если мы возьмем этот магазин, так нам денег на несколько жизней хватит!
Кирьян усмехнулся — парень неплохой, но мыслит как новичок.
Он облюбовал следующего рака. Создавалось впечатление, что членистоногое, вытаращив глаза, рассматривает сидящих за столом. Слишком неосторожно с его стороны. Жиганы всегда тяготятся пристальным вниманием.
Оторвав клешни у рака, Курахин с аппетитом высосал мясо. Разломил панцирь, одобрительно крякнув.
— Знаешь, мы такие разговоры не в первый раз слышим. Это только поначалу кажется, что денег на всех хватит. Только ведь деньги имеют скверную особенность — быстро тратятся! А все потому, что жиганам не подобает жрать всякую хреновину. Куда идут жиганы? В лучший ресторан! И девочек мы пользуем только самых лучших. А все эти удовольствия стоят больших денег. Так что по поводу нескольких жизней ты загнул! А теперь скажи мне откровенно: зачем я тебе нужен?
— Я уже много прокопал. — Парень показал свои загрубевшие ладони. В поры и в складки кожи прочно въелась земля. На ладонях свежие царапины. — Осталось совсем недолго.
— Ну а к нам-то чего подошел? Прорыл бы до конца, да и забрал бы себе все золотишко без лишнего шухера.
— Фундамент долбить придется, а один я не сумею. Для этого у меня силенок недостаточно, — честно признался Овчина.
— Ах, вот оно что… А ты не думаешь, что когда мы будем долбить этот самый фундамент, то охранник наверху может нас услышать? Ты же сам говорил, что он вокруг здания фланирует.
— Не услышит, — заверил Роман. — На даче я выкопал точно такую же яму и пробовал молотком поработать. Так на поверхности даже звука не было слышно.
Кирьян задумался всерьез. Если все обстояло именно так, как и говорил Рома Овчинский, то дело действительно выгорало очень стоящее. Конечно, на пару столетий денег не хватит (да и нужно ли!), но вот покутить с полгода — запросто!
— Это ты на даче ломиком ковырялся — слышно не было, а ты попробуй рядом со сторожем.
— Сторожа можно будет отвлечь, когда будем пробивать стену. Например, его можно будет задержать на противоположной стороне от подкопа.
— И как ты себе это представляешь?
— Например, как-то разговорить его, угостить папиросой, предложить выпить…
— Хм… Вижу, что ты все успел продумать. Бывал я в этом магазине, золотишка там и впрямь много, но вот пробьем мы стену, а оно наверху в сейфах окажется.
Роман широко улыбнулся:
— В этом-то как раз и заключается весь фокус. После закрытия магазина все драгоценности они уносят в подвал, а утром поднимают их снова в витрины. И поэтому через тоннель мы сразу попадаем в подвал!
— Вот оно что. Ты хочешь сказать, что драгоценности они складывают просто на пол?
— Я там не был, но думаю, что, скорее всего, там тоже есть какой-нибудь сейф. А у тебя наверняка есть человек, который разбирается в этом деле. Так ты поможешь? — с надеждой спросил Роман.
Сделав глоток пива, Кирьян поставил кружку на стол. В помещении было сильно накурено, и жиганы, сидящие за соседним столом, будто бы утопали в дыму.
— А подвал со стороны магазина как закрывается?
— Здесь у них все в порядке. Подвал закрыт на две тяжелые металлические двери и несколько замков.
— Серьезно, — согласился Кирьян.
— Более чем! — Роман говорил горячо, страстно жестикулируя. Он совсем не замечал заинтересованных взглядов присутствующих. — Нужно пробить стену в пятницу. В субботу магазин не работает, и у нас хватит времени, чтобы вынести всю наличность и драгоценности.
Неожиданно Роман замолчал. И вновь он стал похож на гимназиста, корпящего над доказательством трудной теоремы. Он обернулся и тотчас столкнулся взглядами с жиганами, сидящими за соседними столиками. На их лицах крупными буквами было написано: «Что же это за человек сидит с Фартовым?»
— Я могу описать каждую вещицу. Я знаю каждый камушек на колечке, какого он цвета, какой прозрачности. Помню узоры на ожерельях. Я настолько привык к ним, что они просто стали казаться мне моей собственностью. Может, это, конечно, глупо…
Кирьян с Егором понимающе заулыбались.
— Так бывает… Ты становишься жиганом. Когда я вижу фраера, упакованного по самое горло, то воспринимаю его рыжье за свое собственное. Значит, ты все время работал один?
— Да.
— Как же тебя никто не обнаружил? Ты же не в детской песочнице возился, а тоннель рыл! Куда ты землю-то девал?
— Я все продумал, появлялся тогда, когда никого не было. А землю я складывал в сумки, потом выносил ее из котельной и высыпал на пустыре.
— И сколько же ты раз поднимался?
— Не знаю… Много раз! Очень много.
— И сколько же тебе еще осталось?
Роман задумался:
— Думаю, что кубометров пять. Я шагами считал.
— Почему ты обратился именно ко мне?
Овчина пожал плечами:
— Сложно сказать. О тебе в Москве очень много говорят, часто не самого хорошее… Но что знаю точно, своих ты не обижаешь.
— Значит, хочешь стать своим?
— Да, — не колеблясь ответил Рома.
— Вот что я тебе скажу. Своим ты станешь только тогда, когда мы с тобой выпотрошим с дюжину нэпманов. Доверие нужно заслужить. С медвежатником я тебе тоже помогу… Одному тебе это дело не потянуть.
Недолгая пауза и твердый ответ:
— Я готов.
— Ну что ж, посмотрим… Вон того хмыря видишь, что сидит в углу пивной? — показал Кирьян взглядом на мужчину, сидящего в одиночестве.
Роман повернулся. Мужчина был модно одет. В осеннем, из черного дорогого драпа пальто. Через расстегнутый ворот просматривался жилет в мелкую полоску, на шее широкий белый шарф. Из кармана выглядывала золотая цепочка. Лицо холеное, с пухлыми щеками. Перед ним стояло две кружки пива, одна из которых была наполовину опустошена. Мужчина никуда не торопился, не стремился завести знакомство, казалось, что он наслаждается собственным одиночеством.
Залетная птица. А такого и пощипать не грех. Только сейчас Роман увидел, что Кирьян был не единственным, кто обратил внимание на богато одетого мужчину. Жиганы обменивались между собой короткими и красноречивыми взглядами: от их пристальных и проницательных глаз не укрылась ни золотая цепочка, что кокетливо выглядывала из распахнутого ворота, ни перстенек с крупным сапфиром на мизинце.
Мужчина всецело был поглощен собственными думами, не замечая обращенных на него алчных взглядов.