— Не занят? Вы ошибаетесь! Я говорил с его обитателями в пять часов утра!
— Простите, сэр. Они съехали.
Таннер положил трубку, недоверчиво глядя на нее.
Нью-йоркский номер! Для аварийных случаев!
Он сорвал трубку с рычагов, стараясь унять дрожь в пальцах.
После короткого гудка раздался ровный механический голос: «Номер, который вы набрали, не работает. Пожалуйста, обратитесь в справочную за правильным номером. Вы слушаете запись. Номер, который вы набрали»…
Джон Таннер закрыл глаза. Невероятно! Он не может связаться с Фассетом! Его люди исчезли!
Он остался один!
Он попытался собраться с мыслями. Он должен сообразить, что к чему. Необходимо найти Фассета! Произошла какая-то чудовищная ошибка. Холодный, сдержанный профессионал, работник государственной службы, знающий тысячи уловок, обладающий техникой — он совершил какую-то ужасную ошибку.
Но все люди Фассета исчезли. А может быть, тут и не было ошибки?..
Таннеру внезапно пришло в голову, что он и сам может что-то предпринять. У его телекомпании были свои каналы связи с правительственными учреждениями. Он обратился в коннектикутскую информационную службу и получил гринвичский номер телефона Эндрю Гаррисона, главы юридического отдела компании.
— Это Энди?.. Привет. Это Джон Таннер. — Он старался говорить как можно более спокойнее. — Я чертовски извиняюсь, что беспокою тебя дома, но только что звонили из азиатского бюро. В Гонконге какая-то история, в которой я хотел бы разобраться… Подробности расскажу тебе в понедельник утром. Может, там ничего и нет, но я котел бы убедиться… Думаю, что лучше всего сейчас связаться с ЦРУ. Это явно их дело. Они раньше сотрудничали с нами… Ладно, я буду держать тебя в курсе. — Журналист прижал трубку подбородком и закурил. Гаррисон дал ему нужный номер телефона, и Таннер записал его. — Это где-то в Вирджинии, не так ли?.. Большое спасибо, Энди. Увидимся в понедельник утром.
Снова он набрал номер.
— Центральное Разведывательное Управление. Офис мистера Эндрю Гаррисона, — отозвался мужской голос.
— Моя фамилия Таннер. Джон Таннер. Директор отдела новостей нью-йоркской телекомпании «Стандарт мючуэл».
— Да, мистер Таннер? Вы хотели поговорить с мистером Гаррисоном?
— Да, да, именно так.
— Простите, но сегодня его нет на месте. Могу ли я помочь вам?
— В сущности, я пытаюсь найти Лоренса Фассета.
— Кого?
— Фассета. Лоренса Фассета. Он из вашей конторы. Мне спешно нужно переговорить с ним. Я думаю, он где-то в районе Нью-Йорка.
— Он работает у мистера Гаррисона?
— Не знаю. Я знаю только, что он из Центрального Разведывательного Управления. Говорю вам, это очень срочно! Крайняя необходимость! — У Таннера на лбу выступила испарина. У него не было времени разговаривать с каким-то чиновником.
— Хорошо, мистер Таннер. Я проверю по нашему справочнику и найду его. Подождите у телефона.
Прошло не менее двух минут, прежде чем он снова объявился. Говорил он с запинками, но уверенно:
— Вы правильно назвали имя?
— Конечно.
— Простите, но никакого Лоренса Фассета в справочнике нет.
— Это невозможно!.. Слушайте, я работаю с Фассетом!.. Дайте мне поговорить с вашим начальником! — Таннер припомнил, как Фассет и даже Дженкинс общались с теми, кто был «посвящен» в дела «Омеги».
— Боюсь, что вы не поняли меня, мистер Таннер. Это вышестоящее учреждение. Вы ищете моего коллегу… Моего подчиненного, если хотите. Моя фамилия Дуйат. Мистер Гаррисон доверил мне принимать все решения, связанные с делами отдела.
— Мне неважно, кто вы такой! Говорю вам, это исключительно важно! И думаю, вы должны найти кого-то гораздо выше вас по званию, мистер Дуайт. Более ясно выразиться я не могу. Это все, что я могу сказать! Так действуйте же! Я жду!
— Очень хорошо. Потребуется несколько минут…
— Жду.
Прошло минут семь, которые показались Таннеру вечностью, прежде чем Дуайт снова появился на проводе.
— Мистер Таннер, я взял на себя смелость проверить, кто вы такой, так что я предполагаю, что отвечаете за свои поступки. Тем не менее должен заверить вас, что вы введены в заблуждение. В Центральном Разведывательном Управлении никакого Лоренса Фассета нет. И никогда не было.
7Повесив трубку, Таннер тяжело оперся о край раковины. Оттолкнувшись от нее, он рассеянно побрел в патио. Небо по-прежнему было темным. В листве шелестел легкий ветерок, с веток падали в бассейн капли воды. Должно быть, надвигается шторм, подумал Таннер, глядя на низкие облака. Ах, эти июльские штормы!
Приближается «Омега».
С Фассетом или без него, но «Омега» была реальностью, и теперь Таннер четко понимал это. Она была реальностью, потому что он уже увидел и почувствовал власть, которой она обладает, и уверенность, с которой она действует, — ей удалось куда-то убрать Лоренса Фассета, и она манипулирует сотрудниками главного разведывательного агентства страны.
Таннер понимал, что нет смысла искать Дженкинса. Что ему сказал Дженкинс ранним утром в гостиной?.. «Если вы обратитесь ко мне, я буду все отрицать…» Если «Омега» смогла заставить замолчать Фассета, то заткнуть рот Дженкинсу будет не сложнее, чем сломать игрушку.
Должна существовать какая-то начальная точка, какой-то трамплин, толчок, который поможет ему прорваться сквозь завесу лжи. Больше его ничего не волновало; этой истории надо положить конец. Его семья должна быть в безопасности! Больше он не участвует в этой войне. Единственной его заботой теперь стали Эллис и дети.
За окном кухни Таннер увидел фигуру Остермана.
Вот оно! Вот с чего он начнет, вот кто поможет ему разобраться с «Омегой»! Он быстро вошел в дом.
Лейла сидела у столика, а Берни стоял у плиты, согревая воду для кофе.
— Мы уезжаем, — сказал Берни. — Вещи упакованы, я вызвал такси.
— Почему?
— Здесь происходит что-то ужасное, — сказала Лейла, — и мы не хотим иметь к этому никакого отношения.
— Вот об этом я и хотел с вами поговорить. С вами обоими.
Берни и Лейла переглянулись.
— Валяй, — сказал Берни.
— Не здесь. Давай выйдем.
— Зачем?
— Я не хочу, чтобы Эллис слышала.
— Она спит.
— И все же выйдем наружу.
Втроем они прошли мимо бассейна через лужайку. Там Таннер повернулся лицом к ним.
— Больше у вас нет необходимости врать. Вам обоим. Просто я хочу сказать, что больше я в этом не участвую. Больше меня ничего не беспокоит. — Он помолчал. — Мне известно о существовании «Омеги».
— О чем? — переспросила Лейла.
— Об «Омеге»… «Омеге»! — В голосе Таннера, который говорил почти шепотом, звучала боль. — Меня она больше не беспокоит! С Божьей помощью, больше я ею не занимаюсь!
— О чем ты говоришь? — Глядя на журналиста, Берни сделал шаг к нему. Таннер отступил. — В чем дело?
— Прошу тебя, не делай этого!
— Чего не делать?
— Говорю тебе! Теперь мне все равно! Так что прошу тебя! Пожалуйста! Оставь Эллис и детей в покое. Можешь делать со мной все, что хочешь!.. Только оставь их в покое!
Лейла взяла Таннера за руку.
— Джонни, у тебя истерика. Я не понимаю, о чем идет речь.
Таннер смотрел на руку Лейлы, борясь с подступающими слезами.
— Как вы могли пойти на такое? Прошу вас! Не надо больше врать! Я этого не вынесу.
— О чем врать?
— Вы никогда не слышали ни о каких банковских счетах в Швейцарии? В Цюрихе?
Лейла отдернула свою руку, и Остерманы застыли на месте. Наконец Берни тихо сказал:
— Да, я слышал о банковских счетах в Цюрихе. У нас самих есть там пара счетов.
Лейла посмотрела на своего мужа.
— Откуда вы получили эти деньги?
— Я сейчас неплохо зарабатываю, — спокойно ответил Берни. — Если тебя что-то волнует в связи с этим, почему бы тебе не позвонить нашему бухгалтеру? Ты можешь встретиться с Эдом Маркумом. В Калифорнии нет никого… порядочнее, чем он.
Таннер смутился. Простота ответа Остермана заставила его растеряться: все было так естественно.
— А Кардоне, Тремьяны… У них тоже есть счета в Цюрихе, не так ли?
— Предполагаю, что есть. Как и у половины моих знакомых на побережье.
— Откуда они получают деньги?
— Почему бы тебе не спросить у них самих? — Остерман продолжал сохранять спокойствие.
— Но ты-то знаешь!
— Ты начинаешь говорить глупости, — сказала Лейла. — И Джою, и Дику очень везет. Джою, кстати, больше, чем всем нам.
— Но почему Цюрих? Что там, в Цюрихе?
— Большая степень свободы, — мягко ответил Берни.
— Вот оно! Вот в чем ты меня старался убедить прошлой ночью! «Что бы тебе хотелось больше всего?» — спросил ты. Это были твои слова!
— Вот оно! Вот в чем ты меня старался убедить прошлой ночью! «Что бы тебе хотелось больше всего?» — спросил ты. Это были твои слова!
— Да, вложения в Цюрихе приносят неплохие заработки, и я не собираюсь этого отрицать.
— Через «Омегу»! Вот как ты сделал свои деньги, не так ли? Не так ли?
— Я не знаю, что это значит, — помрачнев, сказал Берни.
— Дик и Джой! Они связаны с «Омегой»!Как и ты! С «Порванным ремнем»! Информация поступает в Цюрих! И за информацию платят!
Лейла вцепилась мужу в руку.
— Берни, те телефонные звонки! И сообщения…
— Лейла, прошу тебя… Послушай, Джонни. Клянусь тебе, я понятия не имею, о чем ты говоришь. Прошлым вечером я предложил тебе помощь, и только ее я имел в виду. Можно сделать неплохие вложения, и я хотел предложить тебе средства для них. Вот и все.
— Не за информацию? Не для «Омеги»?
Лейла стиснула руку мужа; тот лишь молча посмотрел на нее, дав понять, что она должна успокоиться. Затем он снова повернулся к Таннеру.
— Я не представляю себе, какая у тебя может быть информация, в которой я нуждаюсь. Я не знаю никакой «Омеги». Я понятия не имею, что это такое.
— Так Джой имеет! И Дик! Они оба приходили к Эллис и ко мне! Они угрожали нам.
— Значит, я не извещен об этом. Мы оба не извещены…
— О Господи, Берни, что-то случилось… — Лейла не могла с собой ничего поделать.
Повернувшись, Берни обнял ее и сказал:
— Что бы там ни было… Может, тебе лучше рассказать нам, в чем дело. Возможно, мы поможем тебе.
Таннер посмотрел на них. Берни и Лейла стояли бок о бок, обнимай друг друга. Он так хотел верить им. Он так нуждался в друзьях; ему отчаянно были нужны единомышленники. Да и Фассет говорил то же самое: не все могут входить в «Омегу».
— Вы в самом деле ничего не знаете? Вы ничего не знаете об «Омеге»? Или что значит «Порванный ремень»?
— Нет, — просто ответила Лейла.
Таннер поверил им. Ему было необходимо им верить, ибо это означало конец его одиночества. Так он им и сказал. И все им поведал.
Абсолютно все.
Когда он закончил, Остерманы застыли на месте, молча глядя на него. Начало моросить, но никто из них не обратил внимания на первые капли дождя. Наконец заговорил Берни:
— И ты подумал, что я говорил о… что мы имеем к этому какое-то отношение? — Не веря самому себе, Берни прищурился. — Господи! Да это же чистое безумие!
— Нет. Это реальность. И я в ней убедился.
— Ты говоришь, что Эллис ничего не знает? — спросила Лейла.
— Мне было приказано ничего не говорить ей, и только поэтому мне все рассказали!
— Кто? Некто, кого ты не можешь найти даже по телефону? Некий человек из Вашингтона, которого там не знают? Тот, кто выложил тебе кучу вранья относительно нас?
— Но человек же убит! Моя семья могла погибнуть в прошлую среду! Тремьяны и Кардоне были одурманены прошлой ночью!
Остерман посмотрел на свою жену и снова перевел взгляд на Таннера.
— Если они в самом деле были одурманены газом, — мягко сказал он.
— Ты должен все рассказать Эллис, — возбужденно сказала Лейла. — Ты не можешь и дальше держать ее в неведении.
— Я знаю. Так я и сделаю.
— А затем вам придется уехать отсюда. Вместе с нами, — сказал Остерман.
— Куда?
— В Вашингтон. Там один или два сенатора, конгрессмены — наши друзья.
— Берни прав. У нас есть друзья в Вашингтоне.
Морось постепенно перешла в основательный дождь.
— Пойдем внутрь, — сказала Лейла, легко коснувшись плеча Таннера.
— Подожди! Там нам не удастся поговорить. Мы не можем свободно говорить в доме. Он прослушивается.
Берни и Лейла Остерманы дернулись, словно получили удар по лицу.
— Весь? — переспросил Берни.
— Я не уверен… Теперь я ни в чем больше не уверен.
— Значит, мы не можем свободно разговаривать в доме, или же нам надо включить радио на полную громкость и говорить шепотом?
Таннер смотрел на своих друзей. Слава Богу! Слава Богу!
Начало возвращению к здравому смыслу было положено.
8Прошло меньше часа, и на них обрушился тот самый июльский шторм. Радио обещало от семи до десяти баллов; все суда среднего тоннажа до самого Род-Айленда получили штормовое предупреждение, и наводнение могло угрожать и Сэддл-Уолли, ибо деревня не была настолько удалена от моря, чтобы избежать стихийного бедствия.
Эллис проснулась при первых раскатах грома, и Джон сказал ей — точнее, нашептал на ухо — перекрывая радио, включенное на полную мощность, что им надо быть готовыми к отъезду с Берни и Лейлой. Он притянул ее к себе и попросил не задавать вопросов, а просто довериться ему.
Детей отвели в гостиную, где перед камином стоял телевизор. Эллис уложила два чемодана и поставила их у входа в гараж. Лейла сварила яйца вкрутую и сделала бутерброды с сельдереем и морковкой.
Берни сказал, что им придется ехать без остановки час или два.
Глядя на эти сборы, Таннер в мыслях возвращался к событиям четвертьвековой давности.
Эвакуация!
В половине третьего зазвонил телефон. На том конце истерически кричал совершенно подавленный Тремьян, который (врет, подумал Таннер) рассказал, как они очутились у старого здания станции на Ласситер, а потом сказал, что они с Джинни в таком состоянии, что не смогут приехать на обед. На субботний обед уик-энда с Остерманами.
— Ты должен рассказать мне, что происходит.
Эллис Таннер говорила с мужем в буфетной. На полную мощность тут был включен транзистор, и она старалась перекричать его. Он взял ее за руки, предупреждая вопросы, и привлек к себе.
— Верь мне. Прошу тебя, верь мне, — шепнул он. — Я все объясню в машине.
— В машине? — Глаза Эллис расширились в испуге, и она поднесла ладонь к губам. — О Боже! Ты хочешь сказать, что не можешь говорить?
— Верь мне. — Пройдя на кухню, Таннер махнул рукой Берни. — Давай грузиться. — Они взялись за чемоданы.
Когда Таннер и Остерман вернулись из гаража, Лейла стояла у окна кухни, глядя на задний двор.
— Похоже, шторм усиливается.
Зазвонил телефон, и Таннер снял трубку.
Кардоне был предельно разгневан. Он клялся и божился, что разорвет на куски и уничтожит того сукиного сына, который одурманил их. В то же время он был смущен и растерян. Часы его, стоившие восемьсот долларов, остались у него на руке. В бумажнике у него лежала пара сотен долларов, и никто не тронул их.
— Полиция сказала, что были украдены какие-то бумаги. Что-то относительно Швейцарии и Цюриха.
Таннер явственно услышал, как у Кардоне перехватило дыхание, а потом наступило молчание. Когда Джой снова подал голос, его едва можно было разобрать.
— Это не имеет никакого отношения ко мне! — А затем он без всякого перехода стал быстро говорить Таннеру, что ему только что позвонили из Филадельфии и сообщили о тяжелой болезни отца. Так что они с Бетти пока побудут дома. Может быть, они увидятся в воскресенье. Таннер повесил трубку.
— Эй! — Что-то на лужайке привлекло внимание Лейлы. — Посмотри на те зонтики. Их сейчас сорвет ветром, и они улетят.
Таннер глянул в окно рядом с раковиной. Два больших тента, прикрывавших столики у бассейна, почти согнулись под напором ветра. От парусины остались только клочья. Вот-вот они рухнут. Таннер понимал, что будет довольно странно, если он не обратит на них внимания.
— Я сниму их. Мне потребуется пара минут.
— Помощь нужна?
— Зачем мокнуть нам обоим?
— Твой дождевик в холле на вешалке.
Ветер был достаточно сильный, а дождь превратился в настоящую бурю. Прикрывая лицо ладонью, он добрался до самого дальнего столика. Запахнув развевающийся плащ, ухватился за металлическую стойку и начал снимать ее.
Когда он взялся за металлическую крышку столика, раздался грохот. От нее отлетел кусок металла, чиркнувший его по руке еще раз. У ног брызнули осколки цемента, в который было вмуровано основание столика. Он понял, что в него стреляют. Следующая пуля врезалась по другую сторону столика.
Таннер нырнул под столик и, скорчившись, откатился подальше от зоны обстрела.
Пули продолжали ложиться рядом с ним, откалывая куски металла и камня.
Он попытался отползти назад, но мокрая земля скользила под локтями, и у него ничего не получилось. Схватив стул, он загородился им, словно это последняя соломинка могла удержать его на поверхности. Таннер застыл, ожидая неминуемой смерти.
— Брось его! Черт возьми! Брось его!