В следующий раз бомж появился через три месяца. Тактичный был человек. И не просил, а просто стоял и наблюдал.
Во дворе жгли мусор, горел костер. Подружки Вера и Варя сидели на старых ящиках, а Вика пела. Но как… Как будто ангелы слетали с неба и пели в унисон.
— Твой пришел, — сказала Варя.
Вера оглянулась и засмеялась. А Вика не засмеялась. Только подумала: «Смеется тот, кто смеется последний»…
«А-ах, нет сил снести разлуку… Ласк, ласк твоих, жгучих ласк ожида-аю, от счастья замираю…»
Это было про нее и про Владимира Петрова. Она пела ему и себе. А остальные слушайте, если хотите…
По птицеферме разлетелся слух, что телеведущий Владимир Петров женится на молодой актрисе Саше Коноваловой. Эта актриса снялась в телесериале, и в нее влюбилась вся страна, включая телеведущего Влада Петрова.
Их фотографии напечатали в журнале «7 дней». Журнал притащила на работу Варя, и все девчонки смотрели с жадным любопытством. И даже куры косились круглым глазом в сторону ярких картинок. И Вика тоже смотрела с никаким выражением, дескать, ей-то что…
В убойном отделе куры стреляли пометом, перед тем как покинуть этот мир. Мозгов с наперсток, а ведь тоже что-то чувствуют.
Вика чувствовала себя примерно так же, но виду не показывала. Однако запомнила, что свадьба состоится седьмого сентября в семь часов вечера в ресторане «Золотой дракон». Они специально выбрали цифру семь, потому что Господь создал мир за неделю. А они тоже собираются создать свой мир.
— Счастливые!.. — вздохнула Варя. — Представляешь, какая у них жизнь… Зимой на Красное море, летом на Черное…
— Он напьется и будет бабам звонить, — прокомментировала Вика.
— Ну и что? Зато он в час зарабатывает столько, сколько ты за год.
— Богатые тоже плачут, — философски заметила Вера.
Вика промолчала. Владимир женится. Но он же не умирает. Он остается жить, и, значит, его можно любить на расстоянии. В конце концов, Вика может считать, что Влад уехал в далекую командировку. Куда-нибудь в Африку или на космическую станцию «Мир».
Настало седьмое сентября. Это была суббота. Вика оделась красиво и поехала к ресторану «Дракон». Не на свадьбу, конечно. Ее никто не звал. Просто посмотреть со стороны.
Ресторан стоял на пересечении двух улиц, вылезая вперед этаким китайским фонарем.
Машин понаехало не меньше пятидесяти, в основном иномарки: джипы и «БМВ».
Подкатил «линкольн» — длинная черная машина. Из «линкольна» вышли невеста и жених. Невеста — полная противоположность Виктории: черная, худая, высокая, как рельса. Жених был одет в черное и белое. Волосы зачесаны назад, блестят от геля. Лицо бледное, глаза горят, и кажется, что глаза — впереди лица. Боже, как он был грозно прекрасен… Выражение лица как у Джордано Бруно, идущего на костер. На костер счастья? Мучений?
Вика смотрела во все глаза. Если бы ей было разрешено, кинулась вперед, ухватилась, затолкала бы в машину и увезла. Куда? Не все ли равно! Хоть к деду. Она села бы перед ним на пол и стала слушать. Он бы говорил, а она слушала и плакала. А потом отдала бы ему свою девичью честь, все настоящее и будущее…
«Ласк, ласк твоих, жгучих ласк ожидаю… От счастья замираю…»
Жених и невеста подошли к ресторану. Их встречал маленький молодой китаец — владелец ресторана по имени Петя.
Петя препроводил звездную пару в помещение ресторана. Они скрылись из виду. ВСЕ. Сидеть было бессмысленно.
Вика поднялась со скамейки. Вошла в будку телефона-автомата. И набрала «02».
Заслышав голос дежурного, четко проговорила:
— В ресторане «Золотой дракон» заложена бомба.
— Кто говорит? — торопливо спросил дежурный.
— Говорит тот, кто знает, — четко ответила Вика. Положила трубку. Вернулась на свою лавочку. Ей было интересно посмотреть, как развернутся события.
Чего она хотела? Чего добивалась? Она хотела сорвать свадьбу. А если не сорвать, то хотя бы испортить. Почему? Потому что у нее отбирали мечту и смысл жизни. Она ничего не могла изменить, только стрельнуть пометом, как курица в убойном цеху.
Подъехала ментовка с собаками. Все задвигались, как в ускоренной съемке.
Менты с собаками быстро распространились по всему пространству. Выскочил Петя, махал руками. Ему что-то вежливо, но твердо втолковали.
Виктория почувствовала голод. Зашла в ближайшую булочную, купила булку-слойку и вернулась на свой наблюдательный пункт. Ела и ждала.
Из ресторана энергично вышли жених и невеста, ругаясь на ходу. Остановились в трех шагах от Вики.
— Ты что, боишься? — спросил Владимир.
— Естественно, — ответила Саша Коновалова. — Страх за жизнь — нормальная реакция здорового человека.
— А как же свадьба? — не понял Влад.
— В другой раз.
— И столы накрывать в другой раз?
— Если выбирать между уткой по-пекински и жизнью, я выбираю второе.
— Потому что тебе плевать. На мои деньги и на мои усилия.
— Попроси официантов сложить еду в коробки и можешь взять их домой. Отвези своей полоумной мамаше и полоумной дочке.
Владимир молчал какое-то время, потом сказал спокойно:
— Я ждал, когда ты начнешь… и дождался. Ненавидеть больных и старых только за то, что они больные и старые, — знаешь, как это называется?
— Естественный отбор…
— Это называется фашизм, — уточнил Влад. — В Японии отводили старых на гору Нарайяма, чтобы их расклевывали птицы. А в Спарте сбрасывали больных детей со скалы, чтобы они не занимали место на земле. Фашисты хотели очистить планету от людей второго сорта. По-вашему, жить должны только молодые, сильные и красивые. А остальных — скидывать в пропасть и отводить на Нарайяму. Тебе наплевать на всех, кроме себя. А знаешь почему? Потому что ты мало читала книг. Или вообще не читала. Фашизм — это прежде всего серость и бескультурье плюс душевная бездарность.
— А что же ты на мне женишься? — спросила Саша.
— Уже не женюсь. Капитан! — Влад торопливо подошел к капитану. — Если вы найдете террориста, который подложил бомбу, передайте: пусть мне позвонит. Я дам ему вознаграждение.
Саша Коновалова повернулась и пошла прочь. Села в чью-то машину. Машина попятилась, выруливая. И ушла. Скрылась за поворотом.
Владимир сел на скамейку рядом с Викой. Смотрел перед собой. Потом обернулся и посмотрел на Вику. Она сконфуженно улыбнулась набитым ртом.
— Хотите есть? — вдруг спросил Влад.
Вика промолчала.
— Пойдемте…
Владимир встал со скамейки, ожидая, что Вика тоже поднимется.
Виктория, конечно, хотела подпортить веселье, но не в такой же степени. События развивались так стремительно, как при землетрясении. Только что стояло — и уже руины.
— Ну, пойдемте, пойдемте, — поторопил Владимир.
Вика поднялась, и они вместе двинулись к ресторану «Золотой дракон». Дорогу им преградил капитан.
— Капитан Рогожкин, — представился он и отдал честь. — В ресторан нельзя. Бомба.
— Мы поедим быстро и уйдем, — пообещал Владимир.
— Придется подождать. Бомба, — повторил капитан.
— Да нет там никакой бомбы, — сказала Вика.
— Это надо проверить. Наши собаки специально натасканы на тротил.
— Да нет там никакого тротила, — повторила Виктория.
— Откуда вы знаете?
— Это я позвонила.
Владимир Петров развернулся к Вике и уставился на нее.
— Тогда придется вас задержать, — строго сказал капитан.
— Пожалуйста, — согласилась Вика. — Я никуда не денусь.
Рогожкин что-то сообщил по рации. Подошел старший лейтенант.
— А зачем вы это сделали? — очнулся Владимир, глядя на Вику.
— Это долгая история, — уклонилась Вика.
— А вы покороче. В двух словах.
— В трех. Я вас люблю.
— Фанка? — догадался Владимир.
Виктория не знала, что это значит. Может быть, от слова «фанат». Фанатизм, в чем бы он ни выражался, — это всегда ограниченность. Вика догадалась, что быть фанкой — не очень почетно. Эти фанки как дуры гоняются за кумиром, визжа от восторга и отдирая кусок рубахи или штанов, как повезет. А потом целуют этот обрывок и молятся на него.
Вика любила тихо, тайно и священно. «Раскрылася душа, как цветок на заре, под дыханием зефира…»
Капитан Рогожкин и старший лейтенант тихо переговаривались.
— Старлей, капитан, я приглашаю вас на праздничный ужин, — торжественно произнес Владимир Петров. — Берите солдат — и за стол. Все равно пропадет. Правда, Петя?
Хозяин ресторана Петя мелко закивал. Торопливо проговорил:
— Очень хороший меню. Очень хороший повар. Из Китая. Настоящая китайская кухня.
— А что, товарищ капитан? — спросил старлей. — Перекусим по-быстрому и по домам. Ложный вызов.
Капитан молчал. По его горлу прокатился кадык.
Весь милицейский наряд сидел за столом. Молча и вдохновенно поглощали еду — настоящую китайскую кухню.
Весь милицейский наряд сидел за столом. Молча и вдохновенно поглощали еду — настоящую китайскую кухню.
Вика и Владимир сидели рядом. Владимир глядел в пространство, а Вика увлеклась трепангами. Еда была ни на что не похожа, и даже трудно сказать — вкусно это или нет. Как будто ее доставили на НЛО из соседней галактики.
Милиционер-грузин обратился к капитану:
— Товарищ капитан, нельзя без тамады. Неорганизованное застолье получается. Едим, как млекопитающиеся.
— А мы какие? — спросил капитан.
— Мы — люди. Это другое.
— Ну ладно. Назначаю тебя тамадой.
Грузин встал и постучал вилкой по тарелке.
— Первый тост: за нашего Всевышнего… — провозгласил тамада.
— За Путина, что ли?
— Кто такой Путин? Раб Божий. За Господа Бога, нашего Создателя…
Милицейский наряд дружно выпил и закусил. Владимир Петров налил водку в фужер из-под шампанского и выпил до дна.
Наступило молчание. В молчании был слышен перестук вилок.
— Следующий тост — за Георгия-победителя! — провозгласил тамада.
— А это кто? — поинтересовался старший лейтенант Демин.
— Это наш святой, — объяснил грузин.
— А наш?
— Ваш — не знаю. Это вы должны знать.
— Выпьем за всех, — распорядился капитан Рогожкин. — Сначала за вашего, потом за нашего, а потом за ихнего. — Рогожкин обернулся к китайцу Пете. — У вас кто? Будда?
Петя не понял, о чем речь, и торопливо заверил:
— Настоящий китайский повар. Мы ему две тысячи в месяц платим. Хороший специалист. Надо хорошо платить. Конкуренция.
Официанты поставили на стол утку по-пекински. Она выглядела превосходно: золотисто зажаренная в темном кисло-сладком соусе.
— Это действительно вы звонили? — тихо спросил Владимир.
— Да… Действительно. — Вика мелко закивала, как китаец.
— А зачем?
Вика задумалась: как сказать одним словом? И нашла это слово:
— Ревность…
— А при чем тут ревность? — не понял Владимир.
— Я вас давно люблю. С восьмого класса…
— Ну, молодец… — Влад покачал головой. — Вообще-то надо было у меня спросить. А потом звонить в милицию. Если любишь человека, надо жить его интересами.
— Она вам не подходит, — твердо сказала Вика.
— Я знаю, — согласился Влад. — Но мы любим не тех, кто нам нравится. Ты мне нравишься. Ты смешная. Но я тебя не люблю. Понимаешь?
— Не совсем. — Вика действительно не понимала: как можно любить человека, который тебе не нравится?
— Очень жаль, — произнес Влад. — А впрочем, все равно.
— Выпьем за молодых! — провозгласил тамада. И повел бокалом в сторону Влада и Вики.
— А где здесь молодые? — остановил Рогожкин.
Тамада понял, что ошибся, но тут же выкрутился:
— Здесь все молодые! И у всех когда-нибудь будут семьи и дети! Молодые, встать!
Весь милицейский наряд поднялся, держа в руках рюмки с водкой и бокалы с вином. Веселье набирало обороты.
Хозяин ресторана Петя о чем-то договаривался с капитаном. Менял крышу. Милицейская крыша нравилась ему больше, чем просто бандитская. От бандитов непонятно, чего ждать. А милиция — адекватна и адаптирована к условиям. Они учитывают интересы предпринимателя. А бандиты не учитывают ничего. Только деньги.
Владимир Петров играл на рояле. Играл неожиданно хорошо. А Вика пела. Без слов. Просто мелодию. Ее голос струился как будто с неба. И она была красива в этот момент: нежная кожа, сверкающие глаза. Молодые менты слушали и мечтали. Водка подняла порог чувствительности. У некоторых в глазах стояли чистые слезы.
Старлей Демин подошел к капитану и спросил:
— Не будем ее забирать? Напишем ложный вызов, да и все.
— А зачем она звонила? — спросил капитан.
— Свадьбу остановить, — догадался старлей.
— А ей-то что?
— Значит, была причина…
Капитан смотрел на поющую Вику. Видимо, сравнивал с невестой.
— Красивых много, — изрек капитан. — А такая — одна.
Влад доиграл до конца. Снял руки с клавиш.
— Как вас зовут? — спросил он Вику.
— Виктория.
— А фамилия?
— Поросенкова, — созналась Вика.
— Это не пойдет. Нужна нейтральная фамилия, какое-нибудь явление природы.
— Огонь. Огнева, — подсказал молоденький старшина.
— Такой есть. Литературный критик, — заметил тамада. Он оказался образованным, что случается среди интеллигентных грузин.
— Лужок. Лужкова, — подсказал другой солдат.
— Такой тоже есть.
— Камень. Каменева, — включился старлей.
— Такой был, — отмахнулся Влад.
— Ветрова, — предложил капитан.
— Может быть, Ветер? Или Ручей… Голос звенит, как весенний ручей. Сочетается с именем: буквы «р» перекликаются — Виктория Ручей. Замечательно! — одобрил Влад.
Хозяин ресторана услужливо включил музыку. Она оказалась китайская. Влад встал из-за рояля и пригласил Вику на танец.
— Танцуем все! — скомандовал тамада.
Милицейский наряд в мгновение образовал хоровод. Положив руки друг другу на плечи, трясли ногами, как в греческом танце «Сиртаки». Для них было едино — что Греция, что Китай.
Влад остановился передохнуть. Они стояли в центре хоровода и смотрели друг на друга.
— Вы где работаете? — спросил Влад.
— На птицеферме.
— Кому же вы там поете? Курам?
— Цыплятам.
— На самом деле? — не поверил Влад.
— Ну конечно. А что тут особенного?
— Безголосые поют на всю страну, а Монтсеррат Кабалье поет курам.
— Цыплятам, — поправила Вика.
— Ну да… Сумасшедший мир. Сумасшедшая страна. И я тоже сумасшедший.
Влад возобновил свой танец, задвигался под китайскую пентатонику. Протянул руки к Вике. И Вика вплыла в эти руки — каждой клеточкой. Вот оно — счастье. Слышать его энергию, его запах. Видеть, слышать, чувствовать, вдыхать… После этого можно и умереть.
Милицейский наряд плясал слаженно, будто они до этого долго репетировали.
Работники кухни высыпали в зал. Смотрели как завороженные. Потом не выдержали и образовали свой круг. А в центре нового круга — китайский повар в черных брюках, белом переднике и белом колпаке.
Два круга вращались один подле другого, потом один в другом. Просто ансамбль Моисеева…
Повар и Влад сложили руки скамеечкой. Вика села на переплетенные руки, обняв обоих за шеи. Они ее раскачивали, и рыжие волосы летели вслед.
В дверях появилась Саша Коновалова.
Ее взору предстал разоренный свадебный стол в объедках и окурках. И ее жених, держащий на своих руках молодой пышный зад.
Недавняя невеста стояла, раздувала ноздри. Музыка смолкла.
Владимир Петров убрал руки. Вика едва успела подставить под себя ноги. Иначе грохнулась бы с метровой высоты.
Нависла зловещая пауза. Невеста хотела что-то сказать, но передумала и пошла прочь.
Владимир Петров хотел остаться на месте, но не вышло, и он побежал за ней следом, бормоча:
— Я тебе все объясню…
Саша села в машину и рванула вперед, возмущенно фыркнув выхлопной трубой.
Владимир остался стоять.
Вика подошла с сочувственным лицом.
— Вова… — Она не знала, что сказать дальше, и замолчала.
Владимир повернул к ней голову. Его уже давно никто не звал Вова. Только мама в далеком детстве.
— Хотите, я с ней поговорю? — предложила Вика. — Я скажу, что это я виновата. Вы ни при чем…
Владимир вытащил мобильник, торопливо набрал номер Саши. Передал свой мобильник Вике.
— Да?! — зло и отрывисто отозвалась Саша.
— Здравствуйте… Это я, Вика… — растерянно сообщила Виктория. — Нам надо поговорить.
— Какая еще Вика? О чем говорить?
— О вашем женихе.
Саша настороженно молчала, и Вика не была уверена, слышат ее или нет. Но это не имело значения. Она заговорила в пустоту:
— Вы красивая. У вас этих женихов — навалом. Какая вам разница, тот или этот? А мне — только он. Понимаете? Я его люблю с восьмого класса. Он для меня первый и последний. И единственный.
Саша Коновалова нажала отбой. В телефоне забились короткие гудки.
Владимир Петров ошеломленно смотрел на Вику.
— Вы сумасшедшая? — спросил он.
— Нет. Я нормальная. Просто у меня рушится судьба. Сейчас. В эту минуту. Не кричите на меня, если можете.
— Да я не кричу. Но у меня тоже рушится судьба. Почему вы считаете, что можете распоряжаться моей жизнью?…
Он повернулся и пошел.
— Вова! — отчаянно окликнула Виктория.
— Два условия… — Владимир Петров остановился на мгновение и выбросил перед собой два пальца. — Первое — чтобы я вас больше не видел, второе — чтобы я вас больше не слышал. А сумасшедшая вы или нет — мне все равно.
Владимир ушел. Вика заплакала.
Подошел капитан Рогожкин и приложил руку к козырьку:
— Разрешите вас препроводить домой на нашей машине. А товарищ жених не прав. Но задержать его мы не можем.