- Не помню, - сказал я.
- Возможно, ты кое-что все-таки прочитал, но если с тех пор ничего более не записывал, то теперь это уже не важно.
- Ты очень много знаешь для своего возраста, малышка, - похвалил я ее, надевая хитон.
- Ну это мне не больно помогло. Вот в Фивах моими хозяевами были действительно очень милые люди. А здесь самое большое удовольствие для меня после такого "путешествия" - просто выкупаться. Может быть, ты попросишь Гиперида и он разрешит мне снять эту цепь?
- Но ты же не можешь снять эту цепь сама, это все-таки не сандалии.
- В том-то и дело, что могу! У них цепи для крупных мужчин - непокорных матросов, пленных варваров и так далее; они слишком велики для маленьких девочек вроде меня. Если постараться, не так уж трудно вынуть из кандалов ногу. Я уже вынимала - вчера ночью.
- А ну-ка покажи.
Она положила ногу на ногу и, высунув язык, стала возиться с кандалами; они действительно были слишком велики для нее.
- Когда нога чуточку влажная, получается лучше, - сказала она. - А теперь еще и песок попал.
- Ты так кожу себе сорвешь.
- Не сорву. Господин, придержи вот здесь, пожалуйста, а пятку мою прижми большим пальцем. Так, теперь тяни.
Оковы легко свалились с ее тонких щиколоток, точно расстегнутый ножной браслет.
- Ты, должно быть, пошутила, когда сказала, что не можешь сразу вынуть ногу, - сказал я. - По-моему, достаточно тебе было сделать шаг, и цепи остались бы на песке.
- Возможно, я чуточку и притворялась, но ты ведь не сердишься на меня, господин мой?
- Нет. Но ты лучше снова надень кандалы, пока тебя кто-нибудь не увидел.
- Вряд ли я теперь смогу это сделать, - возразила она. - Но ничего, я просто скажу, что цепи с меня свалились сами, в воде.
- Тогда их, наверное, лучше где-нибудь спрятать?
- Я знаю отличное место. Присмотрела, пока ты плавал. Видишь вон ту большую скалу?
У самого края скалы виднелось довольно большое отверстие - голову можно было просунуть, - и эта "труба" уходила почти вертикально вниз. Я сунул туда руку.
- Лучше бы ты этого не делал, - сказала Ио. - Оттуда так отвратительно воняет! - И она бросила в дыру цепь с кандалами. - Не думаю, чтобы они захотели снова заковать меня: небось побоятся, что и вторая цепь тоже соскочит и потеряется.
Один из наших моряков - только что они помогали вытаскивать второе судно на берег - принес бронзовую топочную коробку. Отверстия в ней светились на удивление ярко. Солнце уже скрылось за береговым выступом, и все кругом окутала густая тень.
- Попробую-ка я раздобыть нам поесть, - радостно заявила Ио. - Это ведь, в конце концов, моя обязанность.
- Вряд ли уже успели приготовить ужин! - крикнул я ей вслед, но она даже не обернулась. Тогда я подобрал свиток и двинулся за нею, но тут кто-то хлопнул меня по плечу.
Это оказался один из лучников.
- Она ничего дурного не сделает, - сказал я ему, - она всего лишь ребенок.
Он пожал плечами, показывая, что Ио его совершенно не интересует.
- Меня зовут Оиор, - сказал он. - Я сын Сколота. А ты Латро. Я слышал, как тебя этим именем называли фиванцы.
Я кивнул.
- Мне эти места совсем не знакомы, - сказал он.
- Мне тоже.
Он, казалось, удивился моим словам, однако продолжал:
- У этих эллинов слишком много богов! Вот у меня на родине приносят жертвы лишь красному огню, невидимому воздуху, черной земле, светлой воде, солнцу и луне, ну и еще стальному мечу. А их богов я не знаю. Тревожно мне, и моя беда станет общей для всех нас, чужих здесь. - Он настороженно огляделся. - Денег у меня, правда, немного, но тебе я отдам все. - Он протянул мне горсть бронзовых монет.
- Мне не нужны твои деньги, - сказал я.
- Возьми. Так в здешних краях скрепляют дружбу.
Чтобы доставить ему удовольствие, я взял одну монетку.
- Вот и хорошо, - сказал он. - Однако лагерь - не место для серьезных разговоров, да и ужин скоро поспеет. Когда поешь и выпьешь вина, поднимись на холм, - он указал мне на часовых, силуэты которых виднелись на фоне почти черного неба, - и дождись там Оиора.
И вот я жду его; и пока ждал, успел все записать в свой дневник. Солнце село, вскоре погаснет и его последний луч. Уже встает луна, и, если этот Оиор не придет в ближайшее время, я спущусь к костру и лягу спать.
10. ПРИ СВЕТЕ УЩЕРБНОЙ ЛУНЫ
Я пишу, сидя у костра. Когда посмотришь вокруг, кажется, весь мир спит, бодрствуем лишь я и чернокожий. Он бродит по берегу, глядя на море, точно высматривает в ночи чей-то парус.
И все же я знаю: многие в лагере не спят. Один зашевелится беспокойно, другой сядет, посмотрит-посмотрит и снова ляжет. В деревьях и среди скал вздыхает ветер, и вздыхает еще кто-то неведомый.
Я спросил Гиперида, будем ли мы утром хоронить мертвых, но он сказал, что здесь мы их хоронить не будем и постараемся поскорее добраться до города, чтобы похоронить их там, среди близких - если они у этих мертвых есть.
Итак, начну с ужина. Ио принесла мне еды и вина, хоть я уже успел поесть до ее прихода, и мы с ней разделили вторую порцию, удобно устроившись под высокой скалой и прислонившись к ней спинами. Над морем вставала луна, на берегу горели костры из плавника да темнели вытащенные из воды корабли.
Гиперид действительно кормил команду отлично, так что никто даже не заметил, что я уже съел свою порцию. Ио выдали ужин для нас обоих, и я еще разок поел, а Ио переложила все, чего не хотела сама, на мой подносик, так что, когда я осушил свою чашу, промокнул пальцы кусочком хлеба и опустил подносик на землю, еды на нем оставалось еще порядочно.
- Можно и мне взять немного? - спросил кто-то, и я оглянулся.
То, что я принял за камень на вершине скалы, оказалось головой женщины. Поняв, что ее заметили, она спустилась оттуда и подошла к нам. Тело ее было обнажено, однако, хоть она была уже и не первой молодости (насколько я мог судить при слабом свете ущербной луны), все же двигалась грациозно и отличалась дивной красотой. Грива ее черных волос была необычайно густой и буйной.
Когда она подошла ближе, я решил, что это, должно быть, последовательница какого-то тайного культа, ибо, несмотря на отсутствие одежды, она повязала вкруг бедер - точно поясок стыдливости - змеиную шкуру.
- Возьми, пожалуйста, - сказал я и протянул ей подносик. - Можешь съесть все, если хочешь.
Она молча улыбнулась и покачала головой.
- Господин! - испуганно вскрикнула Ио и вскочила, глядя на меня во все глаза. Я спросил, в чем дело. - Но там же никого нет! С кем ты говоришь?
Незнакомая женщина шепнула мне:
- Может, отдашь мне свою рабыню? Коснись ее - и она моя. Коснись меня и я стану принадлежать ей. - Говоря это, она почти не двигала губами. А произнося слова "я стану принадлежать ей", отвернулась и стала смотреть на луну.
- Господин мой, неужели здесь есть кто-то еще? Кто же? Я никого не вижу! - беспокоилась Ио.
- Какая-то женщина, - ответил я. - У нее черные волосы и что-то вроде пояска из змеиной шкурки.
- Она похожа на того человека, что играл на свирели?
Я такого человека не помнил и лишь головой покачал.
- Пойдем к огню, - жалобно попросила Ио и потянула меня за руку.
Женщина шепнула мне:
- Не бойся. Я не причиню тебе зла. Я пришла, чтобы кое-чему научить тебя, предостеречь...
- И девочку не тронешь?
- Девочка принадлежит тебе. Но могла бы стать моей. Что в этом плохого?
- Уходи, - велел я Ио. - Беги к костру и жди меня там, я скоро приду.
Она не заставила себя еще раз просить и улепетнула, как кролик из-под копыт боевого коня, подпрыгивая на бегу и мелькая среди камней.
- Какой ты эгоист! - упрекнула меня женщина. - Сам поел, а я хожу голодная.
- Ты тоже можешь поесть.
- Однако ты скор на язык, что уже неплохо, да и соображаешь довольно быстро. Увы, мне не прожевать твоей пищи. - Она улыбнулась, и я увидел, как в лунном свете блеснули ее зубы, маленькие и очень острые.
- Я и не знал, что бывают такие женщины! А что, здесь все женщины на тебя похожи?
- Разве ты не помнишь? Мы ведь с тобой уже встречались и говорили, промолвила она.
- Нет. Забыл, наверное.
Она внимательно посмотрела мне в глаза и плавно опустилась на землю рядом со мной.
- Если ты сумел забыть меня, то, должно быть, немало с тех пор повидал.
- И ты именно это пришла мне сказать?
- Ах, - воскликнула она, не отвечая, - да ведь ты и лица моего не помнишь!
Я кивнул.
- Ну а все остальное действительно выглядит теперь несколько иначе, чем прежде. Да, ты прав. Я пришла сообщить тебе именно об этом. Но есть и еще кое-что. Поважнее.
Я смотрел на нее во все глаза, восхищаясь ее прекрасным телом и белоснежной кожей.
- Что ж, с радостью выслушаю тебя.
Рука ее ласково скользнула по моему бедру, однако была холодна как лед.
- Возможно, когда-нибудь мы с тобой... Хочешь меня?
- О да!
- Ну что ж - возможно, позже. Возможно, я и полюблю тебя. Когда ты оправишься от своей раны. А теперь мне нужно кое-что важное сообщить. Она указала на луну в небе. - Видишь богиню?
Я смотрел на нее во все глаза, восхищаясь ее прекрасным телом и белоснежной кожей.
- Что ж, с радостью выслушаю тебя.
Рука ее ласково скользнула по моему бедру, однако была холодна как лед.
- Возможно, когда-нибудь мы с тобой... Хочешь меня?
- О да!
- Ну что ж - возможно, позже. Возможно, я и полюблю тебя. Когда ты оправишься от своей раны. А теперь мне нужно кое-что важное сообщить. Она указала на луну в небе. - Видишь богиню?
- Да, - сказал я, - теперь вижу, хотя мне, глупцу, всего лишь мгновение назад луна напоминала простой светильник.
- Тень уже легла на ее чело, - продолжала женщина, - а через семь дней все ее лицо скроется в тени. И она превратится в богиню мрака, и ты узришь ее именно такой, если она явится тебе.
- Не понимаю.
- Я ведь знаю: однажды она уже приходила к тебе в обличье светлой богини - но тогда близилось полнолуние. И раз она сделала это однажды, то непременно явится снова, так что тебе полезно побольше знать о ней. А за очень небольшую дополнительную плату я могу поведать тебе куда больше... и все это очень важные вещи...
Я не спросил, какова цена этих сведений. Я ее и так знал. И женщина это понимала.
- А можешь ли ты без моего разрешения заполучить девочку? Неужели можешь? Даже если она будет сидеть у самого костра и со всеми вместе?
- Я могу ее взять, даже если она сядет прямо в костер.
- Такую цену я никогда платить не стану.
- Учись быть мудрым, - сказала она. - Знание дороже золота.
Я покачал головой.
- Для меня любые знания слишком недолговечны; они исчезают в тумане, тают, как далекое эхо.
Она вскочила, сердито стряхивая пыль с колен и бедер - точно оправляла одежду, как это делают все женщины.
- А я-то хотела дать тебе знания! Ты, видно, не шутил, когда называл себя глупцом.
- Да неужели? Я уж и не помню.
- Да, это ведь так удобно - все забывать! Однако вспомни обо мне, когда встретишься с моей хозяйкой, в каком бы обличье она тебе ни явилась. Вспомни, что я помогла тебе. И помогла бы значительно больше, если б ты проявил такую же щедрость, как и я.
- Постараюсь не забыть, - пообещал я.
- Но я все же предупрежу тебя, как обещала: девочка успела невредимой пробежать по склону холма, однако следующий, кто пройдет здесь, вскоре умрет. Слушай и запоминай!
- Я слушаю.
- Ну так жди, пока пройдет он. А потом можешь сам идти без опаски. Она помолчала, облизнула губы и, склонив голову набок, прислушалась.
Я тоже прислушался: вдали со стуком осыпались под чьими-то ногами камешки.
- Ну вот, уже кто-то идет, - сказала она. - Я бы попросила его у тебя, но тогда умереть пришлось бы тебе самому. Заметь, как дружески я предупреждаю тебя! Как я милосердна и справедлива!
- Я вижу.
- Так не забывай об этом и о моем предостережении. Да, вот еще что. Она быстро подошла к той скале, за которой пряталась, на мгновение исчезла, нагнувшись к самой земле, и тут же вновь оказалась рядом со мною. Какой-то предмет с металлическим звоном упал к моим ногам.
- Здешние женщины любят класть под колыбель младенца нож, - сказала она, - считая, что таким образом отпугивают нас, хотя на самом деле это совсем не так. Во всяком случае, действует далеко не всегда. Правда, мы действительно не любим ни железа, ни стали. - Она снова нагнулась и вытерла руки о землю. - А почему - узнаешь позже.
Я подобрал брошенный ею предмет. То была цепь с кандалами.
- И впредь не позволяй своей девчонке бросать в мой дом всякую дрянь! сказала она.
Мужской голос, грубый и низкий, окликнул меня: "Латро!" - и я посмотрел в ту сторону, а когда обернулся, женщина уже исчезла. На скале по-прежнему лежал камень, похожий на ее голову. Я подошел и поднял его. То был самый обыкновенный камень, и я отшвырнул его прочь.
- Эй, Латро! - снова крикнул тот человек.
- Я здесь, - откликнулся я и вскоре увидел высокую шапку из лисьего меха.
- Хорошо, что ты меня дождался, - сказал лучник, подходя. - Ты действительно настоящий друг.
- Да, - сказал я. - Только давай лучше пойдем поскорее к огню, Оиор. Я не доверял ни той женщине, ни ее предостережениям и боялся за девочку.
- Нет, прежде поговорим. - Лучник помолчал, поскреб подбородок. Друзья должны доверять друг другу.
- Это так.
- Я же говорил тебе, что не знаю здешних богов.
Я кивнул; видно было хорошо, почти как днем; луна светила ярко.
- А ты не знаешь богов моей страны, - продолжал Оиор. - И должен верить тому, что я о них рассказываю. Друг скажет другу только правду.
- Я поверю всему, что бы ты ни рассказал, Оиор, - сказал я. - Я только что видел нечто столь странное, что ты вряд ли сумеешь придумать лучше.
Он сел на землю почти там же, где только что сидела та женщина.
- Поешь со мной, Латро.
Я сел по другую сторону подноса.
- Я уже сыт.
- И я тоже, однако у нас в стране принято, чтобы друзья делили хлеб насущный. - Он разломил кусок хлеба и дал мне половину.
- Здесь тоже так делают. - Я съел свою половину, а он - свою.
- Когда-то нашей землей правили дети Киммера (*65), - начал Оиор. - То был могущественный народ. Их владения раскинулись от Истра до Моря-Острова (*66). И больше всего сильны они были в магии, принося своих сыновей и внуков в жертву триединой богине Артимпасе (*67). В конце концов они убили даже сына своего царя, верного последователя богини Апии [Гея]. А ведь это она - Великая Мать, породившая и людей, и всяческих чудищ, и все же кровь юного царевича дымилась на алтаре Артимпасы.
Но царю как-то удалось узнать об этом, и он простер руки к небесам и воскликнул: смерть тому жрецу, кто еще хоть раз осмелится принести в жертву киммерийца! Он послал свое войско, потребовав истребить всех колдунов, чтобы ни один в живых не остался!
Но семеро колдунов сбежали от преследований на восток, за Море-Остров. Смерть гналась за ними по пятам, они долго скитались в пустыне, ночуя в убежищах из камней, но выжили и стали основателями многочисленного племени - невров (*68). - Он помолчал, а я ободряюще покивал головой в знак того, что слушаю его очень внимательно. - И невры начали войну с сыновьями Сколота; с помощью колдовства они уменьшали силу их мечей и в обмен на серебро получали прекрасных коней цвета лунного луча и юных девушек - в прислужницы гордым жрецам. И они использовали накопленные нами знания, подражали нам в одежде и обычаях, а вскоре заявили: "Сильны сколоты, но почему же они обитают в пустыне? Им следует пойти войной на сыновей Киммера, на жалкое племя, захватившее столь богатые и цветущие земли!" И мы взяли свои луки и стали воевать с киммерийцами.
Точно страшный ураган обрушились мы на них и разбросали по земле этот некогда богатый и сильный народ. Мы пользовались их дворцами как конюшнями, мы устраивали военные лагеря в их дивных храмах, горделиво высившихся над долинами. Давно это было. Да, мы заставили их пасть низко. В хрониках аккуратно перечислены правители, сменившие друг друга с тех пор, как мы пришли в Киммерию, однако я сосчитать их не в силах. - Он вздохнул и умолк.
Мне показалось, я понимаю, зачем он все это рассказывает, и я спросил:
- А что же эти невры, Оиор?
- Разве может простой лучник судить о колдунах? Они по-прежнему живут на своих древних землях, к востоку от Моря-Острова. Однако среди нас они тоже встречаются, и никто не может их распознать: говорят они как мы, одеваются тоже, умело стреляют из лука и одним прикосновением могут укротить любого коня. Распознать их можно лишь благодаря особому знаку.
- И тебе он указан? - спросил я.
Он склонил голову в знак согласия.
- Апия выжгла тогда свое клеймо на проклятых неврах - такова была цена крови юного царевича. И каждый год, а порой и несколько раз за год, каждый из них меняет обличье. "Колдун" - так называет их твой народ, Латро, а сыновья Сколота зовут их "невры". Апия - по-нашему "земля", Артимпаса "луна".
- Но как же все-таки эти невры меняют свое обличье?
- Глаза их затуманиваются, уши становятся острыми, ноги быстро мчат зверя по равнине...
Вдали провыла собака. Оиор вцепился мне в руку:
- Слышишь?
- Это всего лишь собака, - сказал я. - Небось на луну лает. Там недалеко деревня - Тевтрон называется, так мне наш кибернет сказал; а где деревня, там и собаки.
- Когда невры меняют обличье, то пьют кровь человеческую, и едят человечину, и будят мертвецов, заставляя их вставать из могил.
- И ты уверен, что кто-то из них рядом?
Оиор кивнул:
- На нашем корабле. Ты помнишь наш корабль? А в трюм ты когда-нибудь спускался, к самой воде?
Я покачал головой.
- Там лежат мешки с песком, там же держат кувшины с водой и вином, запасы хлеба, вяленого мяса и прочего. Я часто сторожил тех троих мужчину, женщину и девочку. Помнишь?
Я снова кивнул.
- Однажды они очень захотели пить, к тому же все уже поели, а о них даже никто не позаботился. И пленный мужчина сказал об этом Гипериду. Гиперид - человек добросердечный, он даже глаза этим пленным не выколол. Так вот, он велел мне принести им из трюма воды, вина, хлеба, оливок и сыру. Я все принес и еще подумал: хорошо, что мне предоставилась эта возможность, иначе я бы, наверно, никогда ничего и не увидел... Я чуть задержался там, где гребцы всегда гребут стоя.