Накрасилась она, как обычно, за десять минут. И сразу же заскучала.
Разнаряженные конкурсантки, проведшие в «гримерной» уже два часа, без конца находили, что еще подкрасить, подмазать, подрисовать, подлепить, подколоть, и пихались у длинного зеркала. Высокую, статную, пышную девицу с черными кудрями и маленькими усиками над губой уже полчаса прихорашивала бегающая кругами мать: танцовщица в красном парчовом костюме, с настоящими огромными рубинами в ушах и блестками по всему телу, кажется, уже была верхом совершества, но все находила, как еще улучшить свой внешний вид. Стройная красавица в бирюзовом платье с большими искусственными камнями и забавным вырезом на животике слушала плеер и выделывала под никому не слышную музыку такие номера, что больно было смотреть: то кружилась с бешеной скоростью, вращая руками в особом ритме, а то со всей силы бухалась на пол, не прекращая при этом улыбаться. Жизнерадостная пышка с густыми рыжими кудрями, к которым так шел фисташковый туалет с воланами и трехэтажным поясом, вертела, словно фокусница, золотую тросточку и пускала по животу такие волны, словно он состоял не из двух, как у Вериного тренера, а из десяти частей. Худощавая дама за сорок в облегающем леопардовом костюме делала круг то одной грудью, то другой — так что украшавшие каждую из чашек расшитого золотом бюстгалтера кисточки смешно вертелись: этот приемчик только неподготовленному зрителю мог показаться легким. Совсем добило Веру зрелище того, как одна из танцовщиц — шикарные, как из рекламы шампуня, волосы, макияж а-ля Клеопатра, золотой костюм и бесконечная уверенность в себе — развернула огромные крылья из блестящего шелка. Созонова уставилась на нее, как сумасшедшая. На секунду взгляды девушек встретились. «Золотая» свернула свой летательный аксессуар и подошла к Вере.
— Привет, — сказала незнакомка. — А ты, наверное, здесь первый раз?
— Типа того, — пролепетала обладательница желто-монеточного безобразия.
— То-то я и вижу, — заявила «золотая». — Очень грудь у тебя маленькая. Ваты не набила? Очень плохо. Как без ваты-то? Сходи в медчасть, возьми там хоть немножко.
Вера покраснела.
…Соревнования начались с опозданием на полчаса. К этому времени Созонова уже успела устать, измучиться ожиданием, вспотеть в жарком зале, размазать макияж и захотеть домой. Но не тут-то было. Оказалось, что сначала будет соревнование профессионалов, потом — коллективов, затем — дам за сорок, после этого — взрослых и только за ними выпустят группу подростков, к которой была причислена Вера. Надо было еще ждать. Ждать как минимум часа три. Ждать — и больше ничего не делать.
Повторив свой танец бесконечное число раз и добившись того, что он ей опротивел, Вера оглянулась в поисках подходящей компании: должна же в этом скопище блестящих красавиц быть хоть одна скромная начинающая девчонка вроде нее? Взгляд зацепился за худую сутулую личность в ситцевых (явно самодельных) шароварах, монеточном поясе, лифчике от купальника и штопаных шерстяных носках.
— Что-то скучно, — заметила Вера, подойдя к девушке.
— Здесь вечно так, — сказала та. — Пока дождешься, танцевать совсем расхочешь.
— Так ты здесь не впервые?
— Второй раз.
— И как успехи? Побеждала?
— Издеваешься? Мне ничего не светит. Проиграю, как пить дать! Все первые места берут девчонки из «Газали»: Большакова, Окуловская, Артемьева. Ну и, конечно, эта… как ее там… Айша.
— Кто? — переспросила Созонова.
— Ну эта, самодовольная персона в белом костюме. Ты разве не видела? У нее интервью сегодня брали. Айша — это вроде как творческий псевдоним. Так-то она Оксана Синепупенко… Меня, кстати, Аня, зовут.
— А я Вера. Кстати, что такое «Газаль», я тоже не в курсе.
— Да ты что? Пришла сюда и не знаешь? Это танцевальная школа, самая крутая в нашем городе. Она этот фестиваль и устраивает. Видела крашеную тетку на регистрации? Это Наталья Ивановна, их главная преподавательница. Одна из лучших в стране. В Египте училась, если не врут.
— Да-а-а…. — сказала Вера. — Мне такое и не снилось.
— Вот и мне тоже. Так что можешь не волноваться: никаких мест нам с тобой не достанется. Ноль шансов.
— Я себе поставила задачу быть не последней, — сообщила Созонова.
— Я тоже, — призналась Аня. — Главное, не тушеваться, не тупить, не горбиться и не забыть снять носки перед выходом на сцену.
— Сними сейчас, — сказала Вера. — Пол-то теплый.
— Не сниму. Они счастливые. Ношу перед экзаменами, очень помогает… О, вот и порядок выхода нашей группы вывешивают! Надеюсь, я не в первой четверке.
О том, как проходит отборочный тур соревнований, Вера узнала только час назад. Участницы должны были выходить группами-четверками. Им давали один раз прослушать музыкальный отрывок, а затем повторяли его для каждой: двадцать секунд импровизации решали, стоит ли дать девушке время для самостоятельного выступления или с ней и так все ясно.
— Нет, только не это! Я вообще первая! — простонала Аня. — А тебе-то хорошо, ты в последней четверке!
Этой последней четверки требовалось еще дождаться. Как ни муторно было ждать окончания соревнований предыдущих групп — когда начали выходить «свои», те, с кем предстоит соревноваться, каждая секунда пошла за час. К тому времени, как вышла предпоследняя группа, Созоновой окончательно расхотелось танцевать. Но было уже поздно: она стояла за кулисами в колонне своих соперниц, неприятно, как рыбы чешуей, царапавшихся пайетками.
— Маргарита Большакова! — объявил ведущий громко.
Первая из колонны выплыла на сцену, красиво поклонилась.
— Инна Артемьева! — раздалось следом.
Вторая девушка отделилась от колонны. Больше перед Верой никого не стояло.
— Вера Созонова! — услышала она, чувствуя, как учащенно бьется сердце.
И выбежала (выкатилась? выползла? приперлась?) на ярко освещенную сцену.
Она смотрела в зал — и не видела зала. Слушала музыку — и не слышала ее. Дождавшись своей очереди импровизировать, тихо обрадовалась, что трясущиеся от страха коленки сойдут за танцевальный элемент. Не имея ни времени, ни сил раздумывать, начала крутить «восьмерки» бедрами. Потом вспомнила о руках: оказывается, они застыли в каком-то зажатом, нелепом положении. Исполнила руками волну: впрочем, сама почувствовала, что вышло кривовато… Сообразила, что теперь забыла о нижней части. Решила сделать ключ: повернулась боком, подтянула одно бедро… Но тут музыка и кончилась.
Вернувшись за кулисы, Созонова нос с носу столкнулась с «золотой». Их взгляды снова встретились. Обладательница крыльев пристально посмотрела на Веру — все еще дрожащую, все еще красную, все еще испуганную — и учительским тоном произнесла два слова:
— Грудь! Вата!
Не дожидаясь результатов отборочного тура, Созонова пошла переодеваться. Уже стянув с тебя надоевший костюм и облачившись в нормальное платье, она подошла к только что вывешенной таблице оценок. По сумме баллов за технику, артистизм и наряд она выполнила свою задачу — оказалась второй с конца. Первой была Аня. Она все-таки забыла снять носки.
Дела с сотовой связью в лагере, где проводился слет исторических реконструкторов, так и не улучшились. Вера звонила несколько раз, но, кроме стандартного ответа о невозможности соединения, так ничего и не добилась. Утешало одно: срок Мишиного возвращения постепенно приближался. За день до волшебной даты Созонова посетила парикмахерскую, сделала маникюр, откорректировала брови: принц должен был быть встречен самым лучшим образом.
Двадцать пятого июня она проснулась заранее счастливой. Сначала не могла сообразить, в чем дело, а потом вспомнила: сегодня же возвращается Миша! Похоже, весь мир уже радостно предвкушал это событие: чистое постельное белье приятно пахло свежестью, мягкий ветер играл с занавесками, солнце в безоблачном небе звало на прогулку, голос радиоведущего был необычайно задорен и даже как-то неожиданно игрив… Вера поднялась счастливая. Счастливая, позавтракала. Счастливая, отправилась прогуляться. Во сколько приедет любимый, она не знала. К обеду ожидание уже стало утомлять. Читать не получалось: Вера не могла сосредоточиться на книге. Телепрограмма была еще более скучной, чем обычно. Игры достали. Танцевать после конкурса не хотелось абсолютно. В Интернете Созонова только и могла, что механически листать привычные, давно исхоженные сайты (на которых все равно не появлялось ничего нового), тупо шариться в Мишином блоге, десятый раз пересматривать выложенные им фотографии и поминутно заглядывать в асечный контакт-лист: не появился ли там Щ-159?
После ужина не выдержала даже жесткая обычно Кира:
— Да не переживай ты так, — сказала она сестре. — Приедет он, куда денется? Давай, что ли, кино пока посмотрим, отвлечешься.
После ужина не выдержала даже жесткая обычно Кира:
— Да не переживай ты так, — сказала она сестре. — Приедет он, куда денется? Давай, что ли, кино пока посмотрим, отвлечешься.
Кино было длинное. К тому времени, как оно кончилось, за окнами уже начало темнеть.
— Ну хочешь, я тебе про Колю расскажу? — уговаривала Кира, не в силах наблюдать страдания младшей. — Такую глупость на днях выкинул! Я уже и рада, что не с ним! Одно слово — клоун! Или в шахматы сразимся? Уже год, как не играли, а, сестра?
Долгожданный звонок в дверь не прервал ни рассказ про Кириного дурачка, ни партию в шахматы, ни одинокое полуночное питье чая.
В тот день Вера просидела до трех ночи.
Миша так и не приехал.
Не приехал он ни завтра, ни послезавтра. Телефон по-прежнему не брал, никаких пояснений Созонова не добилась ни в блоге, ни от знакомых. Звонила, конечно, и в дверь — тоже тщетно: соседи сказали, что Мишина мать в экспедиции, будет не скоро.
Что делать? Куда бежать? Случилось что-то срашное? Или беспокоиться не о чем? Может быть, любимый будет рядом через час? Или Вера больше никогда не увидит его? Созонова не знала ответов на все эти вопросы. Она только и могла, что плакаться родным, да изливать душу в своем дневнике.
Из дневника Веры Созоновой за 27 июня 2008 г.
«Он опять не приехал. Теперь мне уже кажется, что он не приедет никогда. Все, конечно, утешают, но я все равно не нахожу себе места: без конца брожу по кварире как дурочка и все жду, жду, жду… Никогда бы не подумала, что секунды могут длиться так долго, а дни — исчезать так быстро и бессмысленно. Похоже, о последних трех сутках мне совершенно нечего написать: все это время не происходило ничего, кроме того, что я ждала Мишу.
А не напрасно ли ждала? Кто знает, чем он сейчас там занимается? Может, уже и не вспоминает обо мне? Может, давным-давно крутит любовь с какой-нибудь реконструкторшей? Кира говорит, такого быть не может, потому что в рыжих и ушастых влюбляются только сумасшедшиие типа меня, а их на свете не очень-то много. Но ведь в кружках реконструкторов все малость того, разве не так? И, может быть, та, другая, тоже считает, что никто, кроме нее, не может любить Мишу? Интересно знать, как она выглядит. Наверняка выше и стройнее меня. В таком случае…
Нет, ладно, все это ерунда. В конце концов, может, я сама неправильно поняла, что Миша говорил насчет своего возвращения. Наверное, имел в виду «примерно через неделю», а не ровно. Или сказал только о длительности самого мероприятия, а время на дорогу туда и обратно посчитать забыл. Через день-другой он уже 100 % вернется. Все станет как раньше, а я буду перечитывать эти страницы и удивляться, какую глупую панику развела на пустом месте.
Но все-таки мне очень плохо. Никак не могу найти себе занятия, ни на что не в состоянии отвлечься. Что и говорить: кроме Миши, меня последнее время ничего не интересует. За месяц с ним я отвыкла от одиночества. И теперь, побыв с ним, без него страдаю в десять раз больше, чем тогда, когда не знала, что такое поцелуи.
Удивительное дело: на днях я заметила, что непроизвольно копирую его жесты! Складываю руки на груди, как Наполеон, чешу нос кулачком… А Кира говорит, что я еще и выпучиваю глаза так же, как Миша, когда говорю о чем-нибудь важном, и высовываю язык, чтобы продемонстрировать удовольствие… Ну насчет языка и сама за собой наблюдаю — Миша такой забавный, когда его показывает! Правильно в народе говорят: с кем поведешься — от того и наберешься. Иногда мне даже кажется, будто Миша сидит у меня внутри. Впрочем, последнее время редко. Все-таки больше недели не виделись…
Больше недели! Девять дней! И это еще не все! Сколько впереди? Сколько мне ждать его??? Ответил бы кто на этот вопросец…
Все-таки надо занять себя чем-нибудь конструктивным. В комнате, что ли, прибраться…
…А вдруг он там умер???»
7. Мы же не расстанемся?
— Ну позже, ну и что? Днем раньше, днем позже, какая разница? — пробурчал Михаил.
— Не днем, а целыми тремя днями, — тихо ответила Вера.
— Ну тремя! Проблема-то в чем, не пойму я? Случилось, что ли, что-то в эти дни?
— Нет… не случилось…
— В честь чего тогда наезд?
— Да не наезд это!
Вера сидела, поджав ноги, на кресле в единственной комнате Мишиной квартиры и сжимала в руке кружку с остывшим чаем — как будто пыталась снова его согреть. Кавалер устроился рядом, за столом, вполоборота. Он усиленно рылся к компьютере, изредка поглядывая на Веру.
— Может, расскажешь, как прошел слет? — вкрадчиво спросила девушка. — Что интересного там было?
— С чего это я отчитываться должен?! — услышала она в ответ.
— Миша! Ну что же это такое? Не понимаю, из-за чего ты такой злой! Я же просто… просто спросила… потому что…
— Потому что хочешь меня контроливать. Не правда ли, мадемуазель? Вы, дамы, все такие…
— Нет, не правда! Я спросила, потому что мне нравится слушать человека, который говорит о чем-то своем любимом! Я хотела увидеть, как ты рассказываешь про то, что тебе приятно! А еще я хотела сменить тему! Только и всего! Хотела не ругаться! А ты… А ты!
— Спокойно, сударыня. Вы не волнуйтесь…
— А вы, сударь, не грубите!
— Сами наезжать изволили…
— Что значит «наезжать»?! Я просто спросила, почему тебя так долго не было!
Миша свернул все окна на экране монитора, развернулся лицом к Вере и с напором произнес:
— Я задержался. Все продлилось дольше, чем я рассчитывал. Это достаточный ответ?
— Достаточный… — пролепетала Вера.
Михаил повернулся к компьютеру, снова защелкал мышкой. Какое-то время парень и девушка сидели молча.
— Просто я очень скучала, — выдавила наконец Созонова.
Какое-то время Миша не отвечал.
— Ты понимаешь, что я не мог не поехать, — сказал он, в конце концов.
— Понимаю.
— И скоро мне надо будет уехать опять.
— Опять?! Как?! — Вера чуть не разлила свой чай на кресло.
— Да. Опять.
— И что, надолго?
— Тоже около недели.
— Ми-и-и-иша…
— Тихо! Не канючь.
— И… Скоро едешь?
— Завтра.
На этот раз всему виной была реконструкция Бородинской битвы, к которой Михаил, как оказалось, готовился целый год. Звонить туда и писать эсэмэски, как объяснил молодой человек, можно, но только весьма нежелательно: современные средства связи будут вырывать реконструкторов из исторического контекста, да и вообще, скорее всего, их выключат. Вера рвалась провожать его на вокзал, но Миша решительно пресек это поползновение: «Терпеть не могу всяких соплей на перроне при чужих людях». Прощание ограничилось пятиминутным стоянием в обнимку на лестничной клетке и поцелуем в губы — одним, зато качественным и длинным.
— А после этого ты больше не уедешь? — вдруг спросила Вера.
Миша загадочно улыбнулся, поцеловал ее во второй раз, развернулся и ушел.
Второй «сеанс» ожидания дался Вере легче первого: видимо, сказывался накопленный опыт. Она просто купила компьютерную игрушку, известную своей затягивающей силой, и тупо рубилась в нее несколько дней. Вместо Миши ей стали сниться нарисованные города с нарисованными человечками. Это было как будто бы не так тоскливо, даже несмотря на то, что компьютерное поселение было названо Мишгородом, а все персонажи, внешность которых выбиралась игроком, стали рыжими.
Из тумана виртуальной жизни Созонову выдернуло неожиданное и пугающее известие.
— Разговаривал сегодня с соседкой из сорок седьмой… — сказал за ужином папа на пятый день ожидания-игры.
Вера сразу напряглась. Соседка из сорок седьмой была Мишина мать.
— Съезжают они.
— Как съезжают?! — Эти два слова мгновенно вырвались не только у Веры, но и у Киры, и у их мамы.
— Выселяют их хозяева, — сказал отец сочувственно.
— А что, они снимают? Мы не знали…
— Ну еще бы! Я вот тоже удивился. Оказалось, что снимают.
— Вот так известие…
— Встретил сегодня Тамару Петровну в слезах всю. В чем дело, спрашиваю? Она говорит: выселяют. Вчера ночью… представляете! ночью, в два часа!.. позвонила их хозяйка и потребовала убраться с жилплощади в течение недели. Ни объяснения, ничего. Тамара Петровна говорит, они тут уже два года, платили всегда исправно, не портили ничего — и тут вот такой сюрприз! Теперь надо срочно искать жилье!
— Бедная женщина… — охнула мама.
— А тут как назло еще и Миши нет рядом, — добавила старшая сестра. — Неизвестно, когда вернется.
— Миша будет через два-три дня, — сказала Вера.
— Нет, — ответил папа. — Он приедет этой ночью.
— Этой ночью! Ну, слава богу! Тамара Петровна позвонила ему, и он сразу же бросился домой? Хороший сын.