— Миша будет через два-три дня, — сказала Вера.
— Нет, — ответил папа. — Он приедет этой ночью.
— Этой ночью! Ну, слава богу! Тамара Петровна позвонила ему, и он сразу же бросился домой? Хороший сын.
— Еще лучше. Когда она до него дозвонилась, Миша, оказывается, уже был в дороге, на обратном пути.
— Как уже в дороге? — глупо спросила Вера. — Он же мне говорил…
— Решил сделать тебе сюрприз! — хихикнула Кира и пихнула сестру в бок. — Компенсировать свое прошлое опоздание!
Через час, когда сестры уединились в своей комнате, младшая, все еще обескураженная и запутавшаяся, призналась старшей:
— Последнее время творится просто какая-то сплошная белиберда… Сначала эти его путешествия, а теперь, оказывается, они и вовсе съезжают! Кругом сплошное невезение. Такое чувство, что какие-то высшие силы стараются специально нам помешать! Все так бестолково, что я даже не могу радоваться тому, что он возвращается раньше времени…
— В романах влюбленные всегда должны проходить через испытания, — ответила Кира то ли ехидно, то ли всерьез. — Если у вас все разладится, то пусть лучше сейчас, чем…
— У нас не разладится! Вот только… Почему он не предупредил меня о том, что приедет раньше?
Миша вернулся злой, мрачный. Обнимать не хотел, от поцелуев отмахивался. В день возвращения у Веры не получилось с ним даже толкового разговора: парень только и мог, что бурчать себе под нос: «Поганая хозяйка… Поганый хозяйкин муж… Поганая квартира… Чтоб им всем пусто было… Никакого понятия о честности!» Единственное, что девушка смогла вытянуть из своего парня, было информацией о том, что владелица сорок седьмой поссорилась с мужем и теперь в срочном порядке от него съезжает, вследствие чего ей требуется жилплощадь. На робкий вопрос о том, что заставило Михаила вернуться раньше намеченного срока, тот разразился недовольной тирадой насчет Вериной навязчивости, стремления во всем его контролировать и неспособности к пониманию даже в такой трудной жизненной ситуации. Последующие два дня он бегал по каким-то квартирным делам и на эсэмэс-вопросы «Как жизнь?» и «Что нового?» отвечал, что жаловаться не хочет, а хвастаться нет повода.
На третий день квартира неожиданно нашлась. Вера даже застонала узнав: Химмаш, самый дальний, самый «дремучий» район, час езды до центра, два часа — до дома Созоновых… и это ночью, если пробок нет, а днем меньше, чем в три, не уложишься!
— Лучше было бы нам жить на улице? — мрачно спросил Михаил.
Через четыре дня после возвращения он уже переезжал. На лестничной клетке суетились, гремели, шуршали, соседи помогали вытаскивать вещи. Перед дверью квартиры, еще вчера бывшей для Веры центром вселенной, были хаотично наставлены облупленные табуретки, коробки с книгами, старые чемоданы, узлы с каким-то тряпьем, доски разобранного шкафа, закапанная краской стремянка, скатанный в трубу ковер, лыжи… Когда-то это были милые вещицы, составлявшие интерьер самого уютного в мире жилища, куда хотелось ходить в гости каждый день, где пахло Мишей, где царила романтическая атмосфера… Теперь они превратились в кучу старого, ничего не стоящего хлама, в лишний признак нищеты людей, потерявших пристанище.
Какое-то время Вера болталась на площадке вместе с грузчиками и соседями, помогавшими переезжать. Она печально проводила глазами кресло — то самое кресло, в котором всегда сидела, приходя в гости к возлюбленному, в котором превосходно помещались они оба, в котором было проведено столько волшебных минут, сделано столько романтических открытий… По иронии судьбы, это кресло вытащил из квартиры Верин отец. Следом за ним появился Михаил: круг от унитаза на плече, розовый тубус с туалетным ершиком в правой руке, мешок выкрученных лампочек — в левой. Вера тихо застонала, зажмурилась, как от боли. Подбежала к любимому, попробовала обнять:
— Ты ведь будешь приезжать ко мне, да, Миша? Или я к тебе? Ведь мы же не расстанемся?
— Да, солнце. Ну что за вопрос! Ясен пень, не расстанемся.
Вечером того же дня Вера жаловалась сестре:
— Не могу избавиться от ощущения, что все кончилось!
— Но ведь он не сказал, что вы расстаетесь, — отвечала Кира. — Да и ты этого не хочешь.
— Все равно… Мне кажется, что кончилось что-то очень важное, очень хорошее. Самая главная, самая романтическая часть наших отношений. И больше никогда это не повторится… Господи, как же я не люблю, когда что-то заканчивается! Это всегда так больно. И страшно.
— Не главная, а первая часть ваших отношений. Самая простая и приятная. После этого всегда начинаются испытания.
— Ну разве мало было испытаний?! Этот гнусный день рождения, глупый тренинг, ожидание… — Вера никак не желала успокоиться. — Когда-то Миша помог нам занести шкаф. А теперь мы помогали ему выносить вещи! Знаешь, сегодня, когда папа грузил их барахло, я даже как-то обиделась на него: получается, мой собственный отец способствовал тому, чтобы Миша скорее уехал от меня! Началось с переезда и закончилось переездом. Началось с затаскивания шкафа, а закончилось вытаскиванием. Симметрия такая получается, не находишь? В этом какой-то знак.
— Брось, Верка. Нет никакого знака. Ищи во всем положительные моменты. Скажи себе так: «У меня появилась возможность проверить его чувства!» Теперь ты узнаешь, действительно ли он тебя любит или просто выбрал девчонку по месту жительства.
— Мы не по месту жительства! — возмутилась Вера. — И вообще! Сколько раз я просила воздерживаться от этих… циничных высказываний!
«О-оу!» — поддакнула аська.
Вера подсела к компьютеру, пошевелила мышь. Внизу экрана мелькал оранжевый прямоугольник с надписью Щ-159.
— Ну вот, — сказала Кира пять минут спустя, понаблюдав за счастливым выражением лица сестры и вдохновенным тюканьем по клавишам. — Вижу, что все хорошо. А ты плакалась.
Теперь все свои вечера Вера проводила за компьютером, точнее — в ICQ. Сначала то, что Миша кидал ей сообщения каждый вечер около одиннадцати, стало приятным совпадением, потом — традицией, потом — необходимостью, потом — негласным законом. Кроме того, Созонова просила, чтобы кавалер писал ей, пусть даже находящейся не в Сети, какие-нибудь мысли, наблюдения, приветы в течение дня. Она очень радовалась, когда, едва включив компьютер, получала окошко с желанным заголовком Щ-159 и сообщениями о плохой/хорошей погоде, плохом/хорошем настроении, походе в магазин, обеде, завтраке и соображениями по поводу движущих сил мирового исторического процесса. Выходило, что аська Веры — это вроде как Мишин виртуальный дневник. Хотя нет, виртуальный дневник у него тоже был, и Вера активно его посещала. Примерно комментировала все записи, даже если не очень-то понимала их, и нетерпеливо ждала ответов на свои реплики. Еще она добавила Михаила во всех «Одноклассниках», в «Контактах», «Моих мирах» и на прочих подобных сайтах. Внимательно отслеживала изменения в его статусах, юзерпиках и подписях. Штудировала любимый интернет-форум своего кавалера. И еще иногда писала письма на электронный ящик. Длинные, восторженные, глупые, влюбленные. Как правило, ночами.
На занятия по танцам она не ходила уже давно: после участия в конкурсе пропали все остатки желания. Гуляла тоже редко: одноклассницы разъехались, да и говорить с ними было особенно не о чем, пойти куда-то одной не хватало фантазии. Кроме того, Веру все время тянуло домой — посмотреть, не кинул ли Михаил новое сообщение, не ответил ли на последний комментарий, оценил ли новую фотокарточку, выложенную в Сеть… Как-то незаметно все дни сделались унылыми и похожими друг на друга. Каждый из них тянулся долго, но все вместе они проходили, вернее, проскальзывали на удивление быстро и бестолково. Давно ли началось лето? Вера и оглянуться не успела, как на деревьях стали появляться желтые листья: к концу подходил июль.
С тех пор как Михаил скатался на свои мероприятия, он совсем перестал звонить Вере. Не присылал даже эсэмэски. Как-то раз она спросила, почему так происходит, и парень искренне удивился: они ведь и так ежедневно переговариваются по Интернету! Вера не могла не согласиться, но все равно досадовала на то, что ее мобильный «друг» совсем перестал мяукать. Да и Мишиного голоса она уже не слышала так долго…
За все время после переезда они виделись только раз. Вера ездила к возлюбленному в гости, вроде как «на новоселье». Вид его нового жилища девушка нашла удручающим, да и необходимость постоянно смотреть на часы, чтобы успеть домой до того, как перестанут ходить автобусы, подпортила ощущения от свидания. Зато впервые за долгое время они снова были вместе, наедине. Поначалу разговор — странное дело! — не клеился, но потом в дело пошли поцелуи и обнимашки, так что слова потеряли значение. Посидев на коленях у принца, послушав вместе с ним любимую песню, покормив его с ложечки остатками какого-то супа, Вера возращалась домой довольная и оптимистично глядящая в будущее.
Она еще не знала, что в течение двух следующих недель будет тщетно уговаривать Михаила встретиться еще хотя бы раз. Из-за комиссии агенту по недвижимости и других непредвиденных расходов, связанных с переездом, у кавалера больше не было возможности выгуливать Веру по кофейням и театрам. Ходить за ее счет он не мог: мужская гордость, все в таком духе. А потом устроился подрабатывать подавальщиком в какую-то забегаловку на Химмаше: надо было хоть чем-то помогать матери. К отсутствию денег прибавилось отсутствие времени. Как назло, даже двухмесячный юбилей первого поцелуя Михаил вынужден был провести не с подругой, а на работе. Что было делать Вере? Ехать самой? Но если раньше Миша был соседом, к которому можно заявиться просто так, то теперь она напрашивалась в гости к далекому, занятому и сильно устающему человеку. После пары аргументированных отказов Вера перестала предлагать приехать. Уже стеснялась.
— Доктор, мы его теряем, — ляпнула Кира после того, как младшая сестра посвятила ее в свои душевные тайны. А появившиеся в ответ слезы прокомментировала следующим образом: — Что-то, сеструха, плаксивость у тебя сильно повысилась. Надо бы таблеточки попить.
Из дневника Веры Созоновой за 22 июля 2008 г.
«Утром от нечего делать училась готовить ореховый пирог: просто-напросто взяла кулинарную книгу, нашла там рецепт, который выглядел вроде бы вкусно и вроде бы несложно, купила недостающие продукты и во всем следовала инструкции. Получилось как будто неплохо, особенно что касается запаха. Единственный минус: он совсем не увеличился в объеме, пока пекся. Хотя должен был. Когда стала вытаскивать из формы — оказалось, что прилип. Думала поддеть ножичком — стал разрушаться. Тогда мне пришла в голову дурацкая мысль — перевернуть этот злополучный пирог кверх ногами и потрясти. Некоторое время он сидел там, а потом начал отлепляться и, в конце концов, разломился пополам. В общем, ту часть, которая вывалилась, я красиво обрезала и оставила для родителей, а ту, которая залипла — пришлось выковыривать и съесть. Теперь сижу и меня подташнивает от полукилограмма сладкого в животе. Ну да ладно, надеюсь, что в следующий раз выйдет лучше. Кирка ходит за спиной и, как всегда, подкалывает: не собираюсь ли я поступать в кулинарный техникум, как Хазанов. Острячка! На самом деле, просто хочется приготовить что-нибудь вкусненькое для Миши, удивить его, когда придет. Если придет. Нет, я все-таки не теряю надежды на то, что еще увижу его у себя в гостях! Вот и готовлюсь к этому визиту. Тренируюсь…
Сегодня две недели, как не виделись. А когда-то два дня казались ему долгим сроком! Охо-хо…
Сейчас сижу перед компьютером, пишу на одной коленке и то и дело обновляю страницу в Интернете: жду, ответит или не ответит на мой комментарий к своей фотке, где он в форме работников этого кафе. Прошло уже 15 минут, я вижу, что он он-лайн, а ответа все нет и нет. Может быть, обиделся? Но я же пошутила…
Пишет, что устал, что у него депрессия и что луна похожа на пиццу «Маргарита», которую подают у них в заведении. Хочется утешить, помочь, приласкать, но как это сделаешь, если он там, а я здесь? Спрашиваю, в чем именно у него проблемы, — не отвечает. Пытаюсь писать всякие нежные слова, но в аське они выглядят как-то бездушно.
Утром, пока пирог сидел в духовке, снова шарилась в его блоге, смотрела записи двухлетней давности, когда мы еще не были знакомы. Рассказы про какие-то неизвестные события, незнакомых людей… Мало что поняла, по большому счету. А все равно читала, не отрываясь. Было ощущение, что что-то очень важное читаю. Зачем, почему? Сама понимаю, что маюсь дурью и ничего не могу с собой поделать.
Приклеилась к Мише.
Мне кажется, я не ценила тех дней, когда он жил здесь, когда мы постоянно были вместе. Просто наслаждалась, думала, что так и надо, так всегда и будет. Ни о чем не размышляла, даже дневник толком не вела: так, отписки какие-то. Даже чувства у меня, наверное, меньше, чем сейчас, было. А теперь я, кажется, влюблена в него сильнее, чем раньше. Ни о чем не думаю, кроме него. Может, просто из-за долгой разлуки я забыла, какой он на самом деле, и придумала себе идеальный образ, на который не могу налюбоваться? Попробуй разберись…
Недавно поймала себя на том, что, когда читаю какую-нибудь книжку и представляю то, что там написано, рисую себе Мишу в роли главного героя. А сегодня за ужином смотрели какую-то передачу про Великую Отечественную войну, и там один дед вспоминал свои боевые подвиги. В результате я так расфантазировалась, что вообразила, будто эти подвиги совершает Миша, а я, такая вся из себя боевая подруга, ему помогаю. Теперь сижу и думаю — что за бред? Может, мне действительно пора лечиться?
Ага, он ответил на мой комментарий! Кажется, не обиделся. Поставил улыбающийся смайлик. Хотя кто его знает, он когда про плохое пишет, тоже «улыбается». Дурацкий Интернет… А я? Чем я занимаюсь?! Описываю в дневнике свои сетевые разговоры, как последняя виртуалка! Тьфу…
Ладно, не будем о грустном. Миша говорит, что через два-три дня постарается выкроить время встретиться со мной. Получится ли, нет ли… Стараюсь не обольщаться, чтобы потом не быть разочарованной.
Мне страшно. Кажется, он отдаляется от меня.
И я ничего не могу с этим поделать».
8. Светланочка
Прошло два дня. У Миши снова что-то с чем-то не срослось: несмотря на свое обещание, он так и не появился. В очередной раз болтаясь по двору в полном одиночестве, Вера заметила на скамейке компанию девчонок-реконструкторш и решила подсесть к Мишиным подругам, чтоб хоть так приблизиться к возлюбленному. Ее узнали, приняли. Поприветствовали. И представили одной из подруг, пока еще незнакомой:
— Это Танечка. Она же Теруань де Мерикур. А это Вера. Просто Вера. Бывшая девушка Миши Зарудина.
— Я не бывшая! — воскликнула Созонова.
Все сразу напряглись.
— Ну извини уж…
— Просто ляпнули…
— Нам как-то показалось…
— Мы совсем не специально!
Дело замяли. Немного побеседовали о том о сем. Обсудили особенности венецианского городского костюма XVIII века и маркитантской униформы времен Семилетней войны. Вера, конечно, молчала по большей части, только слушала. Потом, дождавшись паузы, спросила: из реконструкторской ли тусовки парни ее собеседниц и если нет, то терпеливо ли ждут возвращения подруг со всяких слетов и исторических мероприятий. Может, жалуются на то, что девчонок вечно нет в городе? Или совсем не беспокоятся? Оказалось, почти все реконструкторши встречаются с себе подобными.
— Вот как! — заключила Вера. — Значит, я одна такая «внешняя». Может, расскажете хоть немного, что там у вас происходит на этих тусовках, чтоб я была в курсе? А то от Миши не добьешься. Вот, например, последняя реконструкция — Бородинской битвы?
— Бородинской битвы?
Второй раз за пятнадцать минут между Верой и девчонками возникло недопонимание. Оказалось, что никто из Мишиных подруг не слышал о реконструкции сражения 1812 года.
— Как же так? А слет в конце июня? Вы там были?
— Ну а как же!
— Там — сам бог велел…
— Народу была туча. Сотни две! Впервые, кажется…
— Но многих не увидели! Хоть ждали.
— А подробней? Расскажите, что там было интересного! — попросила Вера девочек.
В этот момент к скамейке подошла еще одна незнакомая реконструкторша.
— Хаюшки всем! — бросила она. — О чем речь ведете, люди добрые?
— Да все слет вспоминаем.
— А! Славное дело! Неплохо мы там оттопырились!
— Вера. Наташа. Знакомьтесь.
— О, очень приятно! Наташа, расскажешь про слет? Что тебе там запомнилось?
Новая знакомая пристроилась на скамейке.
— Запомнилось? Мне? Чисто субъективно, солипсически, пристрастно и с точки зрения банального рядового ординарного типичного обывателя… самый хит сезона это были, конечно, наши Светланочка и граф Лорис-Меликов! Ох, как они зажигали! И по углам, и в коридорах! А уж поскольку Юпитер судил мне жить со Светланочкой в одной комнате… ууу!.. я там такого насмотрелась! Без стука уже боялась… Эй! А что вы на меня так смотрите?
— А на меня? — присоединилась к вопросу Созонова.
Компания беспокойно переводила испуганные взгляды с Веры на Наташу, с Наташи на Веру. Снова недоразумение. Уже третье. Что ж это такое происходит?
— Я что-то не то говорю? — спросила рассказчица.
Ей не ответили, только, словно сговорившись, обратили вопросительные вгляды на Созонову.
— А я что? Ой, девчонки! — Вера догадалась, в чем проблема. — Думаете, меня смутит эта история? Да ладно вам! Может, я тут и самая молодая, но откуда берутся дети, уже знаю!