— А я что? Ой, девчонки! — Вера догадалась, в чем проблема. — Думаете, меня смутит эта история? Да ладно вам! Может, я тут и самая молодая, но откуда берутся дети, уже знаю!
Реконструкторши расслабились.
— Так вот, народ, — Наташа продолжала. — На балу наша пара уже целовалась при всех! Говорят, они остались на турбазе после слета, не хотели расставаться! Впрочем, ладно, вы это все и без меня знаете. А что касается конкурса исторических костюмов…
Вечером Созонова не находила себе места. Она изводилась сама и изводила всех: то расстраивалась непонятно из-за чего, то обижалась на глупости, то отказывалась говорить об обычных вещах… Больше десяти минут не могла усидеть на одном месте: все дергалась, дергалась, как будто что-то искала и не могла найти, да бегала к компьютеру каждые полчаса и что-то разыскивала в Интернете.
— Объяснишь, что случилось? — спрашивала Кира в пятый раз.
— Ничего, — получала она тот же ответ, что и в предыдущие четыре раза.
С пол-одиннадцатого Вера уже не отходила от компьютера. Шарила по привычным сайтам, царапала что-то одновременно в своей затертой тетради и гипнотизировала вглядом зеленый цветочек ICQ, говорящий о том, что Щ-159 тоже сейчас сидит за компьютером.
На улице парило. Дома было душно, открытые окна не помогали. Кира в шестой раз задала свой вопрос, получила ожидаемый ответ и легла на кровать, попросив не включать музыку. Часы показали одиннадцать. Вера ждала.
Пять, шесть, семь минут двенадцатого… Девушка тупо сидела перед экраном. Миша не слал ей привета, не здоровался, не спрашивал, как дела. Восемь, девять, десять минут… Так долго он ни разу еще не задерживался. Вера легла головой на стол, закрыла глаза, тщетно пытаясь вдохнуть полной грудью и вслушиваясь в тиканье ходиков. Поднялась, взглянула на часы. Четверть двенадцатого. Щ-159 ей не пишет. Тихо встала, сходила на кухню. Вернулась с большой кружкой чая. Сидела, пила. Ничего. Ушла снова, взяла бутерброд. Двадцать шесть, двадцать семь, двадцать восемь… В одиннадцать тридцать он ушел в оф-лайн.
Это не был кратковременный обрыв связи. Вера прождала еще минут десять, но Щ-159 не вернулся. Видимо, он ушел спать.
Ушел спать, первый раз за все время не написав Вере ни строчки.
На другой день Миша вообще целый день не появлялся в Интернете. Созонова дергалась как рыба на сковороде.
— Что за патологическая влюбленность? — злилась старшая сестра. — Прекрати метаться по квартире! Я, думаешь, не слышу, как ты охаешь? Мешаешь мне читать! Тебя, Верка, нельзя к парням пускать. Дуреешь ты от этого.
— Отстань! Не понимаешь…
— Понимаю я! Тупая, думаешь? Ну нет его в Сети, так позвони! Чего трястись-то?
Вера застонала:
— Не могу, Кир! Понимаешь, не могу! Боюсь! Стесняюсь!
— Что за глупости? — Сестра отложила «Солдата Швейка». — Он твой бойфренд или где? Ты же раньше звонила. Звонила спокойно. Я помню.
— Да… Раньше. Теперь не могу. Вдруг некстати? Вдруг не обрадуется? Вдруг нагрубит? Или скажет, что я достаю его… Нет, страшно. Лучше еще подожду. Лучше пусть он первый.
Этот вечер тоже прошел в бесплодном сидении перед экраном. Пользователь Щ-159 в Сети так и не появился.
Возник он лишь на третий день. Вера снова гипнотизировала экран монитора, ерзая попой по табуретке. Наконец не выдержала и сама написала в аську «Привет!». «Ну привет», — отозвался Щ-159. За неоригинальным «Как дела?» последовали вкрадчивые вопросы о том, почему Михаил совсем не шлет Вере компьютерных весточек. Ответ был: «Опять начинаешь? Не зли меня!» Следуя совету, девушка поспешила перейти к главному вопросу: «Кто такой граф Лорис-Меликов?». «Сподвижник Александра II» — сразу же высветилось на мониторе. «А еще?» — набрала Вера.
Щ-159 (22:05:27 26/07/2008)
Ну меня так называют.
Щ-159 (22:05:56 26/07/2008)
А в чем дело?
Щ-159 (22:08:33 26/07/2008)
Эй! Ты здесь?
— Ой, Верка, Верка, что с тобой?! Живот болит?
Кира подбежала, обняла сестру, согнувшуюся на табуретке пополам.
— Ну-ка глянь на меня! Ты вся красная! Что за фигня?! Не молчи!!!
— Ничего не болит…
— Что случилось-то? Ты из-за рыжего? Ну? Из-за рыжего? Что он там пишет?
Щ-159 (22:09:48 26/07/2008)
Алло!
Щ-159 (22:10:35 26/07/2008)
Вера, где ты??????
— Он что-то сказал тебе?
— Нет, Кира, нет! — Вера перестала краснеть и начала бледнеть. — Только не вмешивайся, прошу тебя, не вмешивайся, пожалуйста!
— Бросай его на фиг, сестра! Он сживет тебя со свету! Слышишь?
— Постой… Отойди… Я сама… Ты не лезь, ты не лезь только!
— Гнать таких в шею!!! Придурок! Приду-у-у-урок!!!
— Не надо… Пожалуйста…
Тут зазвонил телефон.
— Не подходи, Верка! — крикнула Кира.
Но где там! Младшая сестра молниеносно ухватила свой мобильник и умчалась с ним в санузел — не хотела, чтобы слушали.
— Але…
— Здравствуйте, сударыня! Вы меня, честное слово, заинтриговали! Откуда знаете про графа Лорис-Меликова? Не извольте запираться!
— Твои подружки рассказали, — равнодушно ответила Вера.
— Ну так я и думал! Экие болтливые барышни нынче пошли! Не то что в нашинские времена, при государе Павле Петровиче…
— Еще от них я знаю про Светланочку, — сказала Вера просто и как будто даже жалобно, как будто доносила на разносчиц клеветы.
На том конце провода замолчали. Задумались, вероятно.
— …что ты с ней целовался всю неделю, — уточнила Созонова.
На том конце хмыкнули — приняли к сведению.
— …и потом еще остался с ней пожить, — добавила девушка, стараясь быть спокойной.
Она замолчала, ожидая реакции парня. Начнет извиняться, оправдываться? Скажет, что его оболгали? Признается и предложит расстаться?
— Так, — сказал Михаил. — Все понятно. И дальше что?
— В смысле — «что дальше»? — опешила Вера.
— Да. Я целовался. Со Светой. И что теперь будет?
— Я тебя не понимаю, Миша…
— Что теперь будет, я спрашиваю? Что ты намерена предпринять? — В голосе парня послышались агрессивные нотки, он переходил в контратаку. — Истерику устроишь? Будешь плакать? Материться? Пожалуешься на меня маме? Скажешь, что между нами все кончено?
— Мне… было… очень больно…
— Сожалею.
— Но, Миша!..
— Что?
— А как же… я?..
— Тебя там не было.
— Понятно… Значит… Вот так…
— Да, вот так. А ты что думала? Думала, я буду оправдываться? Не буду я оправдываться ни фига, так себе и запомни! Я тебе не собственность, между прочим!
— Никто не говорит, будто ты собственность! — выкрикнула Вера, и слезы, так долго сдерживаемые, наконец потекли из ее глаз.
— Ну вот и хорошо. И нечего там сопли распускать! Себя жалеешь? Думаешь, самая несчастная-разнесчастная!? А меня пожалеть не хочешь? Сладко мне, думаешь? Ты вообще не представляешь, что у меня внутри творится сейчас!
— Откуда я могу представлять!? — закричала Созонова, задыхаясь. — Ты мне, что ли, рассказываешь много?! Месяц не вижу, не слышу!!! Где ты, что ты — нет тебя вообще!!! Девки всякие больше, чем я, знают!!! Сижу, жду как дура — а ты?! Ну не хочешь быть со мной — ну так и скажи!!! И дуй к своей Светочке!!! Ну?
— Все? Ты закончила?
Вера промолчала.
— Я эту Светочку, между прочим, два года любил, — глубокомысленно произнес Михаил.
— И что? — спросила девушка, устояв перед искушением поинтересоваться: «А меня?»
— Стихи ей писал. По ночам изводился. Звонил — прикинь, в Хабаровск!
— А она?
— А она меня на фиг послала. Сказала, не нужен. Я ее забыть пытался, с тобой вот встречаться начал… А потом на слете встретились…
— Но ты же сказал, это ты ей не нравился!
— Да. А теперь вот понравился. Что-то во мне поменялось. Она говорит, я мужественнее стал. Увереннее в себе. Сказала, похорошел… — перечислял Миша самозабвенно.
— И что потом? — взволнованно спросила Вера, словно уже обсуждала не измену своего парня, а чей-то увлекательный, красивый роман.
— А потом я двинул к ней, в Хабаровск.
— Стой… Когда? — Созонова запуталась.
Ну, после возвращения. Сказал, на Бородинское… — небрежно бросил Миша, словно не признавался в обмане, а просто пояснял для бестолковых. — Притащился как дурак, а мне отворот-поворот дали. У нее там другой парень, оказывается. А я был так, для развлечения. Легкий курортный романчик! Такая история…
— Блин.
— Что?
— Не знаю… Нелепо все как-то. Сказать даже, кажется, нечего…
— Вот и не будем об этом… Ну ладно, спокойной. Вставать завтра рано.
Из дневника Веры Созоновой за 30 июля 2008 г.
«Сколько дней прошло с того злополучного разговора, когда Миша признался в измене — а я все думаю и думаю на эту тему! И не могу надумать ничего путного.
Иногда думаю, что он редкостный мерзавец и надо гнать такого в шею, пока не поздно. Но легко сказать! Я уже раза три «окончательно» решала, что нам надо расходиться. Разумно взвешиваю все «за» и «против», прихожу к выводу, что ничего хорошего с Мишей не получится, говорю себе, что с этого момента прекращаю всякое общение с этим негодяем… а потом расслабляюсь, теряю контроль над мыслями и обнаруживаю себя снова романтически мечтающей о нем! Вообще не знаю, что с этим делать…
Иногда думаю, что он редкостный мерзавец и надо гнать такого в шею, пока не поздно. Но легко сказать! Я уже раза три «окончательно» решала, что нам надо расходиться. Разумно взвешиваю все «за» и «против», прихожу к выводу, что ничего хорошего с Мишей не получится, говорю себе, что с этого момента прекращаю всякое общение с этим негодяем… а потом расслабляюсь, теряю контроль над мыслями и обнаруживаю себя снова романтически мечтающей о нем! Вообще не знаю, что с этим делать…
С другой стороны, иногда мне Мишу жалко. Так долго любить, так страдать и быть отвергнутым! Если он испытывал такие чувства к той девочке, значит, он по-настоящему умеет любить, у него большая душа… Тем более, в конце концов, она его все равно отшила, так что соперницы у меня нет! По крайней мере, теперь я понимаю, почему он вернулся со слета такой странный, замкнутый и почему злился после Хабаровска. Ему и теперь, наверное, стыдно за эту глупую историю, поэтому он меня избегает: стесняется обнимать после того, как изменил. Сам себя наказал, сунувшись в этот Хабаровск. Теперь, конечно, жалеет, что все так произошло, хоть виду не подает.
А может быть, именно я помогу Мише вылечиться от остатков этой вредной влюбленности? Может быть, если мы вместе пройдем через это испытание, то еще крепче подружимся? Я скажу ему, что простила, что люблю его все равно, и он оживет, снова станет игривым и остроумным…
Последнее время он уже не пишет мне ничего, я сама начинаю все разговоры по Интернету. Тему измены не поднимаю, про Светланочку не спрашиваю, а то он опять разозлится. Отвечает односложно, как-то вяло. Устает очень.
Сегодня Кире, видимо, надоело смотреть, как я мучаюсь, и она перестала орать насчет того, что Миша мерзавец, негодяй, козел, обормот и все такое прочее. Теперь она меня успокаивает: говорит, что все мужчины по природе многоженцы и если он изменил всего один раз, то это ничего страшного. Впрочем, все это не мешает Кире продолжать обзывать меня влюбленной дурочкой, тряпкой и всякими подобными словами. Еще она советует увлечь Мишу заново: дождаться, когда папа уедет в командировку, а мама будет в суточной смене, настойчиво позвать в гости и устроить романтический вечер наедине (с появлением в потрясающем платье, тортом собственного приготовления и танцем живота). Даже не знаю… Ближайший такой день будет 10 августа. Может, действительно стоит последовать Кириному совету?»
9. Волшебное свидание
Квартира блистала чистотой, новое платье было уже надето, пирог отдыхал в выключенной духовке, грозди лучшего винограда возлежали на самом огромном блюде, которое только отыскалось, диск с арабской музыкой затаился в проигрывателе, надушенный танцевальный костюм ждал своего часа в секретном пакетике в ванной, откуда Вера, неожиданно переодевшаяся, должна была появиться, поразив воображение Михаила… Все было готово, и до прихода гостя оставалось полчаса, когда Созонова обнаружила страшную вещь: в квартире не было чая. Никакого: не листового, ни в пакетиках, ни черного, ни зеленого! Растворимый кофе, который мог бы хоть как-то спасти положение, тоже отсутствовал: даже жалкого ячменного кофезаменителя, и того нигде не завалялось! Без особой надежды порывшись на кухне в поисках сушеной мяты или смородинового листа, Вера с ужасом осознала, что ее романтический вечер близок к провалу: в доме не было главного, не было того, на что в итоге звали Мишу, того, без чего теряли смысл и с трудом приготовленный пирог, и все прочие вкусности, выставленные на стол! Девушка не могла предложить гостю ничего, кроме кипятка.
Что делать? Просить соседей? Стыдно! Позвонить самому Михаилу, сказать, чтоб купил по дороге немножко заварки? Но тогда все впечатление от волшебного вечера будет разрушено: парень ведь не просто приятель с лестничной клетки, а дорогой гость, приглашенный на романтическое свидание!
Оставался один вариант. Не теряя ни минуты, Вера схватила свой кошелек, положила в карман сотовый, сунула ноги в туфли и выскочила на улицу.
Ходу до ближайшего продуктового было пять минут, так что беспокоиться не стоило. И все же Вера спешила: глядя на ее торопливый шаг, ни один прохожий не подумал бы, что эта девушка всего лишь вышла купить чаю. Интуиция Созонову не подвела, закон подлости тоже сработал «отлично»: на дверях круглосуточного магазина впервые значилось: «Закрыто по техническим причинам».
Нет, был, конечно, еще один магазин, только в другой стороне, подальше и подороже — но ведь надо было успеть дойти до него, купить чай и вернуться обратно! Осознав, как бездарно истратила пять ценнейших минут, Вера не выдержала и побежала. Возможно, нарядное платье, праздничная укладка и вечерний макияж не очень-то сочетались с кроссом, сопровождавшимся прыжками через лужи… Но до прихода Миши оставалось всего двадцать минут, и значение сейчас имел лишь этот факт! Верино беспокойство усиливалось. Словно отвечая ее настроению, на небе сгущались тучи.
Ох, знай Вера о том, что перед Волшебным Свиданием с Михаилом ей предстоит такое испытание, она бы, по крайней мере, загодя разведала расположение продуктов в этом страшном, размером чуть ли не со стадион, супермаркете! На поиск полки с чаем (как будто нельзя было выставить его где-нибудь поближе!) ушло целых две минуты. Еще три — на стояние в очереди: разумеется, из десяти одинаковых касс Вера выбрала именно ту, где вот-вот должна была кончиться лента! Что ж, по крайней мере, она смогла отдышаться после своей пробежки…
Наконец, когда до прихода Миши осталось десять минут, а выбранная пачка чая стала Вериной собственностью, Созонова направилась к выходу из супермаркета… и поняла, что главное испытание только предстоит. За время недолгого шопинга на улице пошел дождь. Настоящий ливень!
Отоварившиеся покупатели толкались на крыльце в надежде переждать стихию, те, кто еще не встретился со своей едой, спешили добраться до магазина и спрятаться под его крышей… Только одна странного вида девочка поступила не как все: прижимая к груди пачку чая, так, словно это была шифровка, от которой зависел исход войны, девочка выбежала на улицу и помчалась, не глядя по сторонам. Оставшиеся под козырьком покупатели с недоумением наблюдали, как ее нарядное платье превращается в мокрую тряпку, а следы красивой прически, только что имевшей место быть, испаряются на глазах…
Повезло Вере только в одном: Миша опоздал. Радуясь этому, она первым делом залезла под душ и вымыла ноги, заляпанные по колено из-за прыжков через лужи, не всегда удачных. Потом промокнула волосы, оттерла с лица потекшую тушь и постаралась восстановить подобие макияжа. Все остальное время она пыталась сушить феном платье, причем прямо на себе: можно, конечно, было бы просто переодеться, но наряд она купила специально для сегодняшнего вечера, и Созонова столько раз представляла Волшебное Свидание именно в нем!..
Теперь она стояла в ванной и обдувала себя феном со всех сторон, поглядывая на часы в мобильнике. С назначенного времени прошло уже десять, пятнадцать, двадцать минут… Мишина задержка, поначалу казавшаяся счастливой случайностью, постепенно начала пугать. Сердце забилось сильнее, чем на пробежке, голова начала кружиться… Вдруг он вообще не придет?! На двадцать пятой минуте скоростное высыхание платья перестало радовать. На двадцать восьмой рука с феном задрожала. На тридцатой электроприбор был выключен и отброшен, а Вера, дав волю эмоциям, опустилась на кафель и заплакала. Только теперь, окончательно потеряв надежду, девушка решилась позвонить Михаилу, чтобы услышать страшные слова о том, что он не придет. Взяла телефон, пролистала список контактов: Аргщ, Алхутов, Боря, Дед, Диспетчерская, Жадина, Зарудин… Когда строчка поиска добралась до заветного номера, помеченного сухой фамилией, раздался звонок в дверь. Перед тем как открыть ее, Созонова молниеносно уничтожила следы слез. По крайней мере, Миша ничего такого не заметил. Он сказал «Привет!», бегло поцеловал Веру в щечку и начал снимать ботинки.
Совсем недавно он стоял тут, на пороге, разговаривал как заговорщик, прикрывал смущение манерностью и собирался пригласить Веру на первое свидание, названное «тренингом». Буквально вчера — сжимал в объятиях только что вернувшийся из долгого, двухдневного похода на дачу. А теперь перед Верой был непонятный, холодный, отгороженный невидимой стеной человек: словно любимый певец, столько раз виденный по телевизору, вдруг сошел с экрана, потребовал внимания и смутил своим визитом не меньше, чем обрадовал. Созонова вертелась вокруг гостя, нервничала, искала ему тапочки, не знала, что говорить, куда девать руки… Два раза случайно задела выключатель и погасила свет в прихожей. Потом зачем-то показала, где гостиная, куда нужно идти: как будто Миша сам не знал, как будто пришел впервые в эту квартиру!