Тайлер изобрел Проект Разгром в бойцовском клубе.
Однажды ночью в бойцовском клубе я дал вызов новичку. Той субботней ночью молодой паренек с ангельским лицом пришел на первый бойцовский клуб, и я вызвал его на бой. Такое правило. Тот, кто этой ночью впервые пришел в бойцовский клуб — принимает бой. Я знал это, и вызвал его потому, что ко мне вернулась бессонница, и было настроение уничтожить что-нибудь красивое.
Поскольку большая часть моего лица напрочь лишена шанса когда-нибудь зажить, терять мне особо нечего в плане внешности. Мой босс спросил меня на работе — что я собираюсь делать с незаживающей дырой в моей щеке? «Когда буду пить кофе», — ответил я ему, — «Буду затыкать дыру двумя пальцами, чтобы не протекала».
Удушающий захват, дающий ровно столько воздуха, сколько нужно человеку чтобы держаться на ногах, той ночью в бойцовском клубе я бил нашего новичка и месил кулаками лицо этого прекрасного мистера ангела, сначала костяшками кулаков, как зубодробилкой, а потом тугим узловатым мясом кулаков, когда мои костяшки изодрались о его выступившие зубы. А потом парень выскользнул из моих рук на пол, как куча мяса.
Потом Тайлер говорил мне, что он никогда до этого не видел, чтобы я настолько полноценно что-то уничтожил. Той ночью Тайлер понял, что нужно развивать бойцовский клуб до следующей отметки, — или придется закрыть его.
Тайлер сказал следующим утром за завтраком:
— Ты был похож на маньяка, Дикий Псих. В каких облаках ты витал?
Я сказал, что чувствую себя грудой хлама и совершенно не отдохнул. Я не поймал никакого кайфа. Может, у меня развилась зависимость. К дракам может выработаться иммунитет, поэтому, возможно, мне следует переключиться на что-то посильнее.
Этим утром Тайлер изобрел Проект Разгром.
Тайлер спросил — с чем я дрался на самом деле?
Все, что Тайлер говорил об отбросах и рабах истории, — вот чем я чувствовал себя тогда. Я хотел уничтожить все прекрасное, которого у меня никогда не было. Жечь девственные джунгли Амазонки. Выдыхать угарный газ и поглощать озон. Открыть спусковые вентили цистерн на супертанкерах и раскупорить прибрежные нефтяные платформы. Я хотел заморить всю рыбу, которую вовек не мог себе позволить попробовать, и загадить пляжи Франции, которых я вовек не увижу.
Я хотел, чтобы весь мир достиг крайней черты.
Когда я избивал того паренька, мне на самом деле хотелось всадить пулю между глаз каждой вымирающей панде, которая не хочет трахаться для сохранения вида, и каждому киту или дельфину, который сдался и выбросился на берег.
Не думайте об этом, как об изничтожении. Считайте это сокращением кадров.
Тысячи лет человеческие существа трахали, изгаживали и загаживали эту планету, а теперь история считает, что я должен убирать за всеми. Я должен вымыть и протереть кастрюли. Учитывая каждую капельку используемого машинного масла.
И я должен платить по счетам за радиоактивные отходы, зарытые бензиновые цистерны и захороненную токсичную дрянь, которую выбросили за поколение до моего рождения.
Я держал голову мистера ангела на сгибе руки, как ребенка или мяч, и молотил его кулаком, молотил, пока губы его не изорвались об зубы. После этого бил его локтем, пока он кучей мяса не сполз из моих рук на землю. Пока кожа на его скулах не сбилась и не почернела.
Я хотел вдыхать дым.
Птицы и олени — глупая роскошь, а вся рыба должна плавать брюхом вверх.
Я хотел сжечь Лувр. Я бы приложился к мозаике Элджина кувалдой и подтер бы себе задницу Моной Лизой. Теперь это мой мир.
Сейчас это мой мир, и только мой, — а все эти древние — мертвы.
Этим утром за завтраком Тайлер изобрел Проект Разгром.
Мы хотели огнем освободить мир от истории.
Мы ели завтрак в доме на Пэйпер-Стрит, и Тайлер сказал, — «Представь, как ты сажаешь редиску и клубни картофеля на газоне номер пятнадцать заброшенного поля для гольфа».
«Ты охотишься на лосей в пропитанных влагой лесах, окружающих руины Рокфеллер-Центра, и собираешь моллюсков около скелета Космической Иглы, наклонившейся под сорок пять градусов. Мы разрисуем небоскребы огромными тотемными лицами и рожами гоблинов, и каждый вечер все, что осталось от человечества, будет убегать в пустые зоопарки и закрываться в клетках, в защиту от медведей, рысей и волков, которые будут расхаживать снаружи, за прутьями решетки, и рассматривать нас оттуда».
— Переработка отходов и ограничения скорости — дерьмо, — говорил Тайлер. — Это все равно, что бросать курить на смертном одре.
Проект Разгром — это то, что должно спасти мир. Ледниковый период в культуре. Искусственно вызванная темная эра. Проект Разгром заставит человечество уйти в дрему или слабость, на время, нужное для выздоровления Земли.
— Ты узаконишь анархию, — говорит Тайлер. — И сам увидишь.
Как бойцовский клуб поступает с клерками и домашними мальчиками, — так и Проект Разгром разобьет цивилизацию, и мы сможем сделать из этого мира что-нибудь получше.
— Представь, — говорил Тайлер. — Крадешься за лосем мимо разбитых витрин магазинов и вонючих лохмотьев истлевших прекрасных платьев и смокингов на вешалках; на тебе одежда из шкур, одна на всю жизнь, и ты карабкаешься по толстым лианам кудзу, увивающим Сирс-Тауэр. Как Джек на бобовом стебле, ты забираешься выше влажного лесного свода, и воздух будет так чист, что ты увидишь крошечные фигурки людей, молотящих кукурузу и раскладывающих на просушку тонкие полоски мяса по пустой полосе заброшенного восьмиполосного суперхайвея, горячего от августовского солнца, простирающегося на тысячу миль.
«Такова цель Проекта Разгром», — сказал Тайлер, — «Полное и бесповоротное разрушение цивилизации».
Что будет после Проекта Разгром — известно одному Тайлеру. Второе правило — не задавать вопросов.
— Патронов не берите, — сказал Тайлер Штурмовому Комитету. — И можете не переживать — да, вам действительно придется убить кое-кого.
Поджог. Штурм. Подрыв и Дезинформация.
Никаких вопросов. Никаких вопросов. Никаких извинений и никакой лжи.
Пятое правило Проекта Разгром — верить Тайлеру.
Тайлер хотел, чтобы я печатал и делал копии. Неделю назад Тайлер шагами подсчитал размеры подвала в арендованном доме на Пэйпер-Стрит. Получилось шестьдесят пять длин подошвы вдоль и сорок — поперек. Тайлер напряженно думал. Потом спросил меня:
— Сколько будет шестью семь?
«Сорок два».
— А сорок два на три?
«Сто двадцать шесть».
Тайлер дал мне написанный от руки лист с заметками, сказал отпечатать его и сделать семьдесят две копии.
«Зачем так много?»
— Потому что, — ответил Тайлер. — Столько парней смогут спать в подвале, если мы разместим их в стандартных трехъярусных армейских койках.
Я спросил — «А как же их вещи?»
Тайлер ответил:
— Они принесут не более того, что указано в списке, — а это все должно поместиться под матрац.
Список, который мой босс обнаружил в копировальном автомате, счетчик которого все еще стоял на семидесяти двух копиях; в списке значилось:
«Наличие требуемых вещей не гарантирует допуска к подготовке, но ни одна кандидатура не будет рассмотрена, пока волонтер не прибудет со следующими предметами и суммой наличных денег ровно в пятьсот долларов, для оплаты личных похорон».
— Кремация тела несостоятельного гражданина стоит минимум триста долларов, — рассказал мне Тайлер. — И цена постоянно растет. Тело каждого, кто умрет, не имея хотя бы столько денег, направляется в анатомический кабинет.
Эти деньги всегда должны храниться в ботинке проходящего обучение, — тогда даже если его убьют, его смерть не будет висеть грузом на Проекте Разгром.
Помимо этого, волонтер должен был прибыть со следующими вещами:
Две черные рубашки.
Две пары черных брюк.
Глава 1?.
Мой босс приносит еще один листок бумаги к моему столу и кладет его у моего локтя. Я перестал надевать галстуки совсем. На моем боссе его васильковый галстук, — значит, сегодня четверг. Дверь офиса моего босса теперь постоянно закрыта, и мы не обменялись более чем парой слов с того дня, когда он нашел правила бойцовского клуба в копировальном автомате, а я, должно быть, удачно намекнул ему, что мог бы выпустить ему кишки при помощи винтовки. Я просто дурачился, как всегда.
Или же я мог бы позвонить в Бюро услуг при Отделе транспортировки. Есть крепление переднего сиденья, не проходившее проверки на столкновение перед запуском в производство.
Если знаешь где искать — повсюду в чуланах скелеты.
«Доброе утро», — говорю.
Он отвечает:
— Доброе утро.
У моего локтя лежит еще один важный секретный документ «только-для-моего-ведома».
Одна пара тяжелых черных ботинок.
Две пары черных носков и две пары гладкого нижнего белья.
Одна тяжелая кожаная куртка.
Одна пара тяжелых черных ботинок.
Две пары черных носков и две пары гладкого нижнего белья.
Одна тяжелая кожаная куртка.
Плюс вещи, которые должны быть в рюкзаке волонтера.
Одно белое полотенце.
Один стандартный армейский матрац.
Одна белая пластиковая миска.
Я за своим столом, рядом стоит босс, — я беру оригинал списка и говорю ему, — «Спасибо». Мой босс возвращается в личный офис, а я берусь за работу, раскладываю пасьянс на своем компьютере.
После работы отдаю Тайлеру копии, и дни идут. Я иду на работу.
Прихожу домой.
Иду на работу.
Прихожу домой, а возле нашего парадного крыльца стоит парень. Вытянулся у парадной двери, держит в бумажном пакете свою вторую черную рубашку и брюки, и у его ног на ступеньке сложены последние три вещи из списка: белое полотенце, стандартный армейский матрац и пластиковая миска. Мы с Тайлером разглядываем парня из окна над лестницей, и Тайлер говорит мне отослать парня.
— Он слишком молод, — заявляет Тайлер.
Парень у крыльца — это тот, с лицом мистера ангела, которое я пытался уничтожить той ночью, когда Тайлер изобрел проект Разгром. Даже пусть он с синяками под глазами и коротким светлым «ежиком», все равно видишь, что его красивое нахмуренное лицо без единой морщины или шрама. Одень его в платье и заставь улыбнуться — и он станет женщиной. Мистер ангел просто стоит лицом к парадной двери, пристально смотрит на потрескавшееся дерево, руки вдоль боков, на нем черные ботинки, черная рубашка, черные брюки.
— Избавься от него, — требует у меня Тайлер. — Он слишком молод.
Я спрашиваю — «Насколько молод значит слишком молод?» — Не важно, — говорит Тайлер. — Если волонтер молод, мы говорим, что он слишком молод. Если жирный — значит слишком жирный. Если старый — значит слишком старый.
— Худой — слишком худой. Белый — слишком белый. Черный — слишком черный.
«Так в буддистских храмах испытывали добровольцев, возвращавшихся после долгих лет скитаний», — объяснил Тайлер, — «Говоришь волонтеру убираться, и если его решимости хватит, чтобы прождать у входа в течение трех дней, — без еды, крыши над головой и развлечений, — тогда и только тогда он сможет войти и начать подготовку».
Так что я сказал мистеру ангелу, что он слишком молод, но ко времени ланча он все еще здесь. После ланча я выхожу и бью мистера ангела метлой, и ногой выбрасываю пакет с вещами парня на улицу. Сверху Тайлер наблюдает, как я размахиваю метлой над ухом у парня, — а тот стоит на месте, — потом как я пинаю его вещи в канаву и начинаю орать.
«Убирайся», — кричу я, — «Ты что, не слышал? Ты слишком молод». «Тебе это не под силу», — ору я, — «Возвращайся через пару лет и попробуй снова! Пошел! Убирайся с моего крыльца!» На следующий день парень все еще там, выходит Тайлер и говорит:
— Мне очень жаль, — Тайлер говорит, что ему жаль, что он известил парня о подготовке, но парень действительно слишком молод, и, пожалуйста, лучше ему просто уйти.
Хороший коп. Плохой коп.
Я снова ору на бедного парня. Потом, через шесть часов, выходит Тайлер и повторяет, что ему очень жаль, но — нет. Парень должен уйти. Тайлер говорит, что вызовет полицию, если парень не уйдет.
А парень остается.
И его вещи по-прежнему лежат в канаве. Ветер уносит порвавшийся бумажный пакет.
А парень остается.
На третий день у двери появился новый волонтер. Мистер ангел все еще там, и Тайлер, как ни в чем не бывало, спускается вниз и говорит мистеру ангелу:
— Заходи. Забирай вещи с улицы и заходи.
Новому парню Тайлер говорит, что ему очень жаль, но произошла ошибка. Парень слишком стар, чтобы проходить подготовку здесь, и лучше ему, пожалуйста, уйти.
Каждый день я хожу на работу. Я прихожу домой, и каждый день на парадном крыльце ожидают один-два парня. Эти новые парни не идут на зрительный контакт. Я закрываю дверь и оставляю их на крыльце. Такое происходит понемногу каждый день, и иногда волонтеры уходят, но в большинстве случаев они торчат до третьего дня, пока не заполняется большинство коек, которые мы с Тайлером купили и разместили в подвале.
Однажды Тайлер дает мне пятьсот долларов наличными и говорит мне всегда носить их в обуви. Мои личные похоронные деньги. Еще одна старая штука из буддистского монастыря.
Теперь, когда я прихожу домой с работы, дом наполнен незнакомыми людьми, которых принял Тайлер. Все они работают. Весь первый этаж превратился в кухню и мыловарню. Ванная всегда забита. Группы людей пропадают по несколько дней и возвращаются с красными резиновыми пакетами жидкого водянистого жира.
Однажды ночью Тайлер поднимается наверх, находит меня в своей комнате и говорит:
— Не трогай их. Все они знают, что делать. Это часть Проекта Разгром. Ни один из парней не понимает весь план целиком, но каждый обучен в совершенстве справляться с отдельной задачей.
Правило Проекта Разгром — верить Тайлеру.
А потом Тайлер исчез.
Команды ребят из Проекта Разгром целый день топят жир. Я не сплю. Всю ночь я слышу, как другие команды примешивают щелок, нарезают куски и греют их на противнях, потом оборачивают каждый кусок в тисненую обертку и отпечатывают на ней логотип Мыловаренной Компании на Пэйпер-Стрит. Каждый, кроме меня, по всей видимости, знает, что делать, а Тайлера по-прежнему нет дома.
Я обнимаю стены, как мышь, попавшая в этот размеренный часовой механизм из молчаливых людей с энергией обученных обезьян, — они готовят, работают и спят посменно. Потяни за рычаг. Нажми на кнопку. Группа обезьян-космонавтов целыми днями готовит еду, и целыми днями группы обезьян-космонавтов едят из пластиковых мисок, которые принесли с собой.
Однажды утром я ухожу на работу — а у парадного крыльца стоит Большой Боб в черных ботинках, черной рубашке и штанах. Я спрашиваю — не видел ли он Тайлера недавно? Не Тайлер ли прислал его сюда?
— Первое правило Проекта Разгром, — отвечает Большой Боб со сдвинутыми каблуками и спиной по стойке «смирно», — Не задавать вопросов.
Так какую же бестолковую маленькую честь назначил ему Тайлер, спрашиваю. Есть ребята, которые должны целый день только варить рис, или мыть миски после еды, или выносить мусор. Весь день. Тайлер что, пообещал Большому Бобу просветление, если тот будет проводить по шестнадцать часов в день, оборачивая мыло?
Большой Боб молчит.
Я иду на работу. Прихожу домой, — а Большой Боб все еще на крыльце. Я не сплю всю ночь, — и следующим утром Большой Боб уже снаружи, ковыряется в саду.
Прежде чем уйти на работу, я спрашиваю Большого Боба, — кто впустил его? Кто назначил ему эту обязанность? Видел ли он Тайлера?
Большой Боб говорит:
— Первое правило Проекта Разгром — не…
Я обрываю его. Я говорю «Ладно». Ладно, ладно, ладно, ладно, ладно.
И, пока я на работе, группы обезьян-космонавтов копаются в грязи газона, окружающего дом, и обрабатывают почву горькими солями, чтобы снизить кислотность, рыхлят землю и вносят свободные добавки удобрений со склада и мешки обрезков волос из парикмахерской, чтобы отогнать кротов и мышей и повысить содержание протеинов в почве.
Прямо посреди ночи обезьяны-космонавты могут явиться домой с какой-нибудь бойни с сумками кровавого месива, — чтобы поднять содержание железа в почве, — и молотых костей, — для фосфора.
Группы обезьян-космонавтов садят базилик, чабрец и латук, и начинают высаживать ведьмин орех, эвкалипт, дикий апельсин и мяту в калейдоскопе разноцветных грядок. Окно цветника всех оттенков зеленого. Потом другие группы выходят среди ночи и убивают слизней и улиток при свете свечей. Другая группа обезьян-космонавтов отбирает только самые лучшие листья и шишки можжевельника, чтобы сварить природный краситель. Окопник, — потому что это природный антисептик. Листья фиалки, — потому что они лечат головную боль, и ясменник душистый, — потому что он придает мылу запах свежескошенной травы.
В кухне стоят бутылки 80-градусной водки, чтобы делать прозрачное розовое гераневое, мыло цвета жженого сахара и мыло «пачуоли», — и я украл бутылку водки и потратил часть своих личных похоронных денег на сигареты. Показалась Марла. Мы говорим о растениях. Мы с Марлой гуляем по тропинкам, насыпанным из гравия, пьем и курим. Мы говорим о ее груди. Мы говорим обо всем, кроме Тайлера Дердена.
В один день в газете появилось сообщение о том, что группа людей, одетых в черное, бурей пронеслась через «лучшее соседство» и «торговлю роскошными автомобилями», колотя бейсбольными битами по передним бамперам машин, так, что воздушные мешки внутри разбухали порошковидной массой под визг сигнализации.
В Мыловаренной Компании на Пэйпер-Стрит другие группы обрывали лепестки с роз или анемонов с лавандой, и набивали ими коробки с кусками чистого сала, чтобы оно вбирало их запах, — для изготовления мыла с цветочными ароматами.