Сидевшая рядом с заведующей Татьяна удивленно округлила рот, а потом на ее веснушчатом лице появилось выражение торжества: ага! Попалась! Татьяна сделала еле заметное движение туловищем по направлению к подруге и насторожила уши. Антонина Дмитриевна, напротив, попыталась отодвинуться.
— Так это правда? — спросил Греков.
— Видишь ли, Юра, — залопотала Антонина Дмитриевна. — Я…
— Вы мне скажите: брали?
— Юра, я… »
— Петров знает все, — предупредил Греков. — И, между прочим, он сотрудник милиции. А я — старший следователь прокуратуры. На нашей стороне закон. Бессмысленно отпираться.
— Да. Брала.
— Десять тысяч? — Да.
— Долларов? — уточнил Греков. — Да.
В трубке теперь было напряженное молчание.
— Юра, я все отдам, — заторопилась Антонина Дмитриевна. — Мы с Ниночкой договорились: частями. Каждые полгода по две тысячи.
— Почему ж вы до сих пор не вернули ни копейки?!
— Юра, у меня обстоятельства… — залепетала Антонина Дмитриевна.
— А почему я об этом не знаю?!
— Видишь ли, Юрочка…
— Да попробуйте вы мне не вернуть эти деньги!
— Это были не твои деньги, — ляпнула вдруг заведующая. — Нинины.
— Что?! Да я же ее законный муж! Все мое!
— Попробуй теперь докажи свои права.
— Какие еще права?!! Вот что, я не собираюсь выяснять с вами отношения по телефону. Но как только мы приедем…
— Хорошо, Юрочка, хорошо. Договоримся.
— Я думаю.
И Греков дал отбой. Выражение лица у Антонины Дмитриевны теперь было испуганное.
— Ну что? Греков все узнал? — с торжеством спросила Татьяна.
— Не понимаю… Откуда? Откуда этот Петров мог узнать про деньги? Ведь никакой расписки… Под честное слово, — растерянно сказала Антонина Дмитриевна. Потом с надеждой посмотрела на Татьяну: — А может, не отдавать?
— Хочешь с Грековым связаться? — усмехнулась та. — Да он же куркуль! За свое глотку перегрызет! А тут десять тысяч!
— Погодите, девочки, вы о чем? — вмешалась в разговор Галя. — Десять тысяч чего?
— Долларов! — с торжеством сказала Татьяна. — Наша уважаемая Антонина Дмитриевна два года назад одолжила у Ниночки десять тысяч долларов. На квартиру старшему сыну не хватало. А отдавать и не собиралась.
— Врешь! — взвилась заведующая. — Это ты, Танька, так говоришь, потому что сама хотела поиметь с Нины деньги!
— Она была моя лучшая подруга! Моя! Понимаешь? А ты влезла!
— Ты так говоришь, будто это были твои деньги!
— Да! Мои! У меня, между прочим, Ольга в институт летом поступает! А на бесплатное — туда, куда я хочу, — не пробиться!
— Да потому что твоя Ольга — тупая, как и ты!
— А твой Пашка не тупой! Опять небось дополнительные занятия прогулял? Что, не позвонил? Небось еще у Нинки занять хотела, чтобы его в институт пристроить, от армии отмазать? Тех денег не отдала, а тебе еще надо! А как там твой старшенький поживает? Небось снова без работы? Как же, отдаст он Грекову долг! Да с чего? У кого теперь побежишь, занимать?
— А твоя Ольга — проститутка! Моя приятельница работает завучем в той школе, где она учится! Я тебе сейчас такое про нее порасскажу!
— Замолчи!!!
— Сама замолчи!
— Это твои тупые! А старший — вообще наркоман!
— Ах ты…
Разгоряченные коньяком женщины кричали и были готовы вцепиться друг другу в волосы. Милочка и Киска принялись их разнимать.
— Антонина Дмитриевна! Татьяна! Успокойтесь! — кричала Галя.
Обе противницы тяжело дышали. Лица у них были красные, потные. Потом заведующая схватила до половины наполненный янтарной жидкостью стаканчик и выпила коньяк одним махом. Вытерла рот рукавом траурного платья и всхлипнула:
— О господи! Что ж теперь будет-то?
— Погодите, — сообразила вдруг Галя. — Вы сказали, что Нина одолжила вам десять тысяч долларов. Но откуда у нее такие деньги?
— Я не знаю, — всхлипнула Антонина Дмитриевна. — Нина не говорила. Сказала только, что деньги есть, муж про них не знает. Просила держать в секрете. И не к спеху, мол. Когда отдашь, тогда и отдашь. Так что зря ты на меня так, Татьяна. Я не последнее у нее взяла.
— Я тоже не знала, откуда у нее деньги, — покачала головой Татьяна. — Знала только, что Нина от мужа скрывает, что богачка. Что у нее и цацки имеются, с бриллиантами.
— С бриллиантами?! — ахнула Киска.
— Я видела у нее на пальце та-акое кольцо! — призналась Татьяна. — Подумала: бижутерия, попросила померить. Тут Нинка покраснела и кинулась кольцо снимать. Я говорю: дай поносить. А она: нельзя, мол. Дорогое. Не одну тысячу долларов стоит. Не жалко, но носить по будням, да еще в общественном транспорте его не стоит. Намекала на то, что я в час пик в автобусе толкаюсь, да возвращаюсь домой по темноте. И я поняла, что никакая это не бижутерия. Бриллианты в кольце настоящие. Не крупные, но много. Это кольцо у меня до сих пор перед глазами стоит, — сказала она.
— Банк, что ли, ограбила? — округлила ротик, похожий на спелую вишенку, Милочка. — Подумать только, Нина — шпионка! Никита!
— Не бреши, — одернула ее Галя. — Я знаю Нину не один год. Это тихая, скромная женщина. Никакая не шпионка.
— Но десять тысяч долларов! — не унималась Милочка.
— Бриллианты! — вторила ей Киска. И глаза у нее заблестели. Девчушка была до украшений жадная. Как сорока-воровка, любила все блестящее.
— Неужели никто не знает, откуда у нее деньги? — спросила безмолвная Инна.
— Я знаю, — сказала вдруг Таисия Максимовна.
— Вы-ы?!!
И все, кто сидел в автобусе, уставились на пожилую женщину, у которой от волнения очки сползли на кончик носа.
— Нина просила никому не говорить. Она у меня консультировалась…
— По поводу? — спросила Милочка. — Таисия Максимовна, вы что, тоже шпионка?!
— Ого-го! — заверещала Киска. — Как интересно!
— Нет, девочки, — вздохнула пенсионерка. — Все было гораздо проще. Я думаю, раз Нины больше нет и вопрос денег все равно всплыл, то можно открыть ее тайну.
Пожилая женщина поправила очки еще раз и тяжело вздохнула.
Красный «ягуар»Машина ехала все медленнее и медленнее. Алина уже подумывала, что все это затеяла напрасно. Погоня превращалась в фарс. Надо было бы развернуться и ехать в противоположную сторону. Потом свернуть на Пятницкое шоссе и пулей лететь вперед. Домой, к теплому очагу, который так приятно растопить в сырую погоду. Когда на улице слякоть и нудный, моросящий дождь, нет ничего приятнее, чем сидеть с бокалом вина у камина и смотреть на огонь. А не гоняться за призраком, ища себе оправдание.
Впрочем… Дождь прекратился и из-за туч вдруг выглянуло солнце. Только настроение от этого не улучшилось. Алина уже жалела о том, что сделала. Теперь она думала о Нине.
Надо узнать, чем все это закончится. Надо быть настороже. От Юрия Грекова можно ожидать всего. Человек он неглупый и достаточно проницательный. Вот уже несколько месяцев они ведут эту увлекательную и захватывающую игру. Сегодня должно все решиться.
Алина покосилась влево, на «Жигули». Стекло ее машины наполовину опущено, это как раз для того, чтобы видеть его лицо. В каком он состоянии? Только что звонил по мобильному телефону и после этого занервничал, расстегнул ворот рубашки, ослабил узел галстука. Что случилось? Кому он звонил? Остается только догадываться.
За рулем сидит Петров, старший оперуполномоченный. Куртку так и не снял, напротив, «молния» застегнута доверху. И человек такой же, весь в себе: пойди пойми, что у него на душе? Даже умница Алина теряется. Это он приехал с опергруппой, когда застрелился Миша. Еще тогда она поняла, что Петров — человек дотошный. Впечатление о нем сложилось неприятное. Зачем же он поехал на похороны? Друга поддержать? Или это какая-то игра, смысла которой она пока не понимает? В свои планы оперуполномоченный ее, разумеется, не посвящал. Петров ничего не делает просто так, без задней мысли. Сегодня что-то случится. Если бы только Греков знал, что произошло за последние два дня, пока он готовился к похоронам! Знал правду о своей жене! О! Это будет для него открытие!
Алина вновь покосилась влево и усмехнулась. Ну что, Юра? Жарко? А будет еще жарче! Ба! Да ты весь вспотел! Еще бы! В твоей машине нет кондиционера! Это госпожа Одинцова наслаждается райской прохладой даже тогда, когда из-за туч выглянуло солнце и его лучи ударили прямо в глаза.
Сюда смотреть!!! Говорить правду!!!
Помнишь, Юра, как все было каких-нибудь полгода назад?
Она вспомнила их первую встречу со следователем Грековым. Первый контакт, если быть точнее. Алина Одинцова только что пережила трагедию: она стала вдовой. Грекова Алина встречала в поселке и раньше и не могла не обратить внимания на интересного мужчину: правильные черты лица, широкие плечи, стрижка простая, но ему идет. Всегда подтянут, уверен в себе, походка пружинистая, как у человека, который не пренебрегает тренировками в свободное от работы время. Рядом с ним в машине иногда сидела невзрачная женщина в очках, похожая на мышку. Носик острый, волосы гладко зачесаны, на лице никакой косметики. Тогда Алина еще не знала, что эти люди не только войдут в ее жизнь, но и станут в ней главными.
Вот уже несколько месяцев она думает только о них. О нем. О Нине…
…Это случилось на следующий день после того, как тело мужа увезли в морг. Застрелился он около полуночи, глубокой ночью же приехала милиция. Последующий день прошел в хлопотах: сначала вдова объяснялась с представителями закона, потом начала готовиться к похоронам, обзванивать родственников, знакомых. Госпожа Одинцова любила и умела организовывать приемы. Приемы? Похороны тоже относятся к разряду мероприятий, которые следует тщательно готовить и продумывать все до мельчайших деталей, начиная с меню и заканчивая глубиной выреза на траурном платье. Ни в коем случае не скупиться. Состояние покойный оставил значительное, причем, все — вдове. Сплетничать все равно будут, но в жадности им ее обвинить не удастся.
В шесть часов вечера, усталая от дневных забот, Алина сидела в гостиной на диване и думала о том, что сегодня предстоит еще немало хлопот. Она только-только закончила переговоры с цветочниками. Сколько надо живых цветов, какие именно, как декорировать помещение, где будет происходить прощание с покойным, и, самое главное: какова будет цена? Наконец, стороны пришли к соглашению. Она сделала пометку в блокноте и хотела было связаться с похоронным бюро, узнать, что там с гробом, когда в дверь позвонили.
Алина посмотрела на часы: кто бы это мог быть? Сегодня она ждала только поставщиков и еще дизайнера по интерьеру. Цветы цветами, но надо продумать и остальные декорации. Цвет и фактуру ткани, которой прикроют мебель, где именно будет стоять портрет, а где гроб с телом, как разместятся приглашенные и так далее. Народу будет немного, но все — люди значительные. Они будут не только смотреть, но и оценивать. Со многими ей еще работать. Нет, скупиться нельзя.
«Должно быть, это дизайнер», — подумала она и поднялась с дивана. Потом «сделала» лицо и пошла открывать дверь — сама, потому что отпустила прислугу, дабы наедине предаться скорби. Она не хотела, чтобы в этот момент ее кто-нибудь увидел. Последние два дня Алина остро нуждалась в одиночестве.
К огромному ее удивлению, на крыльце стоял мужчина, которого она до сей поры видела мельком, но чье лицо запомнила. И хотя его сюда не звали, мужчина смотрел на хозяйку так, словно и не сомневался в том, что в дом его впустят. Этот взгляд она не забудет никогда!
— Простите? — обозначила легкое удивление госпожа Одинцова.
— Одинцова Алина Сергеевна? — Да.
— Греков Юрий Павлович. Старший следователь прокуратуры. Можно войти?
— А на каком основании вы хотите войти в мой дом, старший следователь прокуратуры Юрий Греков?
— Юрий Павлович.
— Допустим.
— Нам надо поговорить.
И он, решительно отодвинув с дороги хозяйку, ступил через порог. Госпожа Одинцова оторопела от такой наглости и подумала, что напрасно отпустила вместе с прислугой и охрану. Но нетрудно все вернуть. Один звонок, и…
— Не стоит, — словно прочитав ее мысли, сказал Юрий Греков.
Дверь в гостиную была открыта, и он без колебаний направился туда. Алина Одинцова следом. Она была женщиной неглупой и понимала, что без веских оснований человек себя так вести не будет. Он знает, куда и зачем пришел. Это право сильного: диктовать свои условия.
Людей Алина чувствовала прекрасно, и сейчас прислушивалась к себе, к своему внутреннему голосу. Что она чувствует по отношению к Юрию Грекову? К его визиту? Недоумение? Пожалуй. Уважение к его решительности? Возможно. Но главное: опасность. От него исходит опасность.
Греков между тем прошел в гостиную и остановился перед портретом Михаила Одинцова. Пока вдову не проконсультировал дизайнер, портрет покойного с традиционной траурной лентой стоял в центре гостиной.
— Готовитесь, значит, — усмехнулся Греков.
— Простите?
К похоронам любимого мужа, говорю, готовитесь. — Слово «любимого» он сказал с откровенной иронией. — А не боитесь в таком богатом доме одна?
— Я не открываю дверь кому попало, — сухо сказала вдова.
— Мне вот окрыли.
— Во-первых, у ворот коттеджного поселка охрана. Посторонних сюда не пускают. Во-вторых, вызвать мою личную охрану очень просто. Только нажать на кнопку.
— А не поздно они приедут?
— Да что вы, собственно, хотите? — начала злиться Алина.
— Поговорить. И свидетели нам ни к чему. Я, кстати, знаю, что вы отпустили прислугу и личную охрану.
Юрий Греков швырнул теплую кожаную куртку в кресло, потом развалился на диване и сказал:
— Я бы чего-нибудь выпил.
— Я вас на угощение не звала.
— Ну-ну, Алина Сергеевна! Вы же умная женщина! Я в этом убедился, — загадочно сказал гость. — Поэтому принесите нам обоим выпить, сядьте в кресло напротив, расслабьтесь и послушайте меня.
— Хорошо, — кивнула она.
Алина Одинцова прошла на кухню и сделала коктейль себе и виски со льдом Грекову. Почему-то она подумала, что этот мужчина предпочитает крепкие спиртные напитки.
Так и есть: взяв из ее рук стакан с виски, он с удовлетворением кивнул:
— Отлично!
Алина присела на краешек кресла, стараясь держать спину прямо, и отпила из бокала «Маргариту»:
— Ну?
— Итак, все прошло успешно?
— То есть?
— Опера состряпали отказ в возбуждении уголовного дела?
— Какого уголовного дела? — вскинулась Алина.
— По факту смерти вашего мужа?
— Мой муж застрелился, — отчеканила она. — Это самоубийство.
— А почему он не оставил предсмертной записки?
— Что, все оставляют? Разве мало он об этом говорил?
— Кому говорил? Вам?
— И мне.
— А почему он это говорил?
— Видите ли, у него была депрессия.
— А по поводу чего депрессия?
— Я не понимаю: это что, допрос?
— Нет. На допрос я бы вызвал вас в прокуратуру, — с усмешкой сказал Греков.
— Тогда на каком основании вы задаете мне эти вопросы?
— На том основании, что для того, чтобы покончить с собой, нужен повод. И повод веский. Ваш муж был человеком богатым, на здоровье не жаловался…
— Вот тут вы ошибаетесь. Он не мог иметь детей. Это и было причиной депрессии.
— Он обращался к врачам?
— Да.
Обращался ли муж к врачам! Да он столько денег на них потратил! И как это ее бесило!
— А вы? Обследовались?
— Вы что, смеетесь?
И Алина невольно расправила плечи. Кто бы сомневался, что женщина, находящаяся в такой блестящей физической форме, не может иметь детей? Она же сияет здоровьем! И гляньте-ка на портрет Одинцова: худой, плечи узкие, углы рта опущены. Типичный очкарик.
— А может, ваш муж болел? — усмехнулся Греков. — Настолько серьезно, что это стало причиной бесплодия?
— Я его медицинскую карту не изучала! — отрезала Алина. — Может, и болел. В детстве.
— Значит, он был в депрессии. А как насчет…
— Послушайте, я отказываюсь отвечать на ваши вопросы, — оборвала непрошенного гостя хозяйка дома. — Милиция здесь уже была.
— Я знаю, — спокойно сказал Юрий Греков. — Это дело ведет мой лучший друг Володя Петров. Кстати, это от него я получил исчерпывающую информацию: о том, что случилось, как вы себя вели и что именно сказали. Не понимаю, как вам удалось обвести его вокруг пальца? Чем вы его купили? Я знаю, что Петров взяток не берет. Так почему он вам все-таки поверил?
— Потому что я говорю правду, и мой муж действительно был больным человеком. Мы и познакомились при соответствующих обстоятельствах. Это было девять лет назад. Я тогда работала психологом, и у меня это неплохо получалось.
— Ну-ка, ну-ка, — подался вперед Греков. — И что же так беспокоило Михаила Одинцова?
— Это врачебная тайна.
— Значит, вы вышли замуж за своего пациента?
— Это не возбраняется. Впрочем, вскоре после замужества я бросила работу.
— И стали лечить его одного. Так?
— Михаил больше не нуждался в лечении, — сухо сказала вдова.
— А как же тогда ваши слова насчет депрессии и склонности к суициду? И вообще, консультировали его в качестве психолога, а медицинскую карту не посмотрели. Разве психолог не должен интересоваться другими заболеваниями пациента? Похоже, вы что-то скрываете, Алина Сергеевна.
— Я просто не хочу распространяться о его болезнях… Ну хорошо, я расскажу, потому что мне кажется, что вы меня в чем-то подозреваете. А поскольку вы следователь…
— Вот именно. Мне ничего не стоит настоять на том, что все-таки стоит возбудить уголовное дело и провести повторную экспертизу: насколько расположение входного отверстия пули соответствует вашей версии о самоубийстве. Я думаю, есть и еще кое-что.
— Что вы имеете в виду? — побледнела Алина.
— Вы мне сначала поведайте, как все было, и с чего это вдруг преуспевающий бизнесмен Михаил Одинцов решил застрелиться? А я послушаю.
— Хорошо, — кивнула вдова и сделала большой глоток любимой «Маргариты». — Я расскажу все с самого начала…