– Так это он и есть? Он же хулиган, нигде не учится, не работает! – закричала она. – Зачем он тебе сдался?
– Так… – Милка отвела глаза.
– Смотри, попадешь с ним в историю! – пригрозила Надежда. – Не иначе он с криминалом связан. Одна кличка чего стоит!
– И вовсе это не кличка, а фамилия такая – Сыч, – обиделась Милка, – у вас фамилия – Лебедева, а у него – Сыч! И ни с каким криминалом он не связан, а что они яблони у Пашуковых обтрясли и забор новый исписали, так у них бабка злющая, вечно собаку на всех натравливает, мимо пройти невозможно.
– Милка, – неуверенно заговорила Надежда, – ты уж поосторожнее с этим самым… Залетишь еще по глупости, придется за этого Вовку замуж выходить. Это тебе надо?
– Да о чем вы говорите? – удивилась Милка. – Разумеется, не надо, на кой он мне сдался?
– А тогда чего ж ты с ним… в камышах…
Снова Милка посмотрела очень выразительно.
«Черт знает что!» – подумала Надежда и решила, что довольно с нее педагогики.
– Рассказывай подробно про кепку, – приказала она.
– Ну, там трава высоченная и сыро, – заговорила Милка, – комары злющие, как тигры, и огромные, как бегемоты. Вовка говорит – давай еще тут побудем, а я – да пошел ты на фиг! Исчесалась вся! Хотела на тропинку выходить, тут слышу – мотоцикл подъехал Петьки Бубна. Это кличка такая, – объяснила Милка ехидно, – фамилия у него Бубенцов, ну, его все Бубном зовут. Я, конечно, в траву плюхнулась, чтобы он меня не заметил, а не то – живо матери доложит! Он вредный такой, да алкаш к тому же, будет потом шантажировать, на выпивку клянчить…
– Ну, у тебя и приятели… – не удержалась Надежда.
– Да вы что? – возмутилась Милка. – Да я с этим Петькой и двух слов не скажу! Просто его все знают, у него папаша – сторожем в садоводстве работает, они там постоянно живут. Мотоцикл у Петьки фиговый, кое-как собранный, без глушителя, его сразу по шуму узнаешь. Вот, значит, встали они, слышу два голоса, вроде мужской что-то спрашивает, а женщина ему отвечает так сердито.
– Слова не разобрала?
– Да нет, далековато было. Я-то сначала думала, что это Петька какую-то девку привез, еще удивилась, потому что кто же с ним поедет, с алкашом-то последним? Потом поняла, это не его голос. Да они мало говорили, чего-то там повозились, потом мужик и говорит: «Готова? Поехали!» И как-то ее назвал…
– Что за имя? – встрепенулась Надежда.
– Вроде Лида… – неуверенно сказала Милка. – Или не Лида, а… на «т», Лита, Гита…
– Ага, Зита и Гита, – подсказала Надежда, – это у тебя индийская мелодрама получается! А дальше что было?
– Да ничего! Они уехали, а я вылезла на дорожку, смотрю – кепка валяется. Я и взяла. А вам это все зачем?
– Да понимаешь… – неохотно призналась Надежда. – Эту кепку я видела на той девушке, ну, которая утонула в прошлую субботу.
– Ой! – Милка вытаращила глаза. – Точно эту самую?
– Точно, – вздохнула Надежда и показала чернильное пятно. – Я ее в руках держала. Я и подумала, а вдруг она выплыла? Только тогда куда она делась, голая-то? Нет, видно, эти двое кепку случайно подобрали, а потом бросили…
– А мотоцикл-то у Петьки украли, – задумчиво сказала Милка, – они всю субботу пили где-то, он очухался ночью – мотоцикла нет. Искал везде, не нашел, все удивляются – кому эта рухлядь понадобилась?
– Значит, не его ты встретила…
– Ясно, не его. Ой, это что же делается? – заорала вдруг Милка. – Я кепку с утопленницы ношу? Да я ее тут же выброшу!
– Ну, выбрасывать не надо, но не носи… – пробормотала Надежда, – и, Милка… ты все же поаккуратней с этим своим Вовкой…
– Спокойно, тетя Надя, – покровительственно ответила Милка и помахала перед Надеждой пакетиком, на котором была нарисована полуголая красотка, – все учтено могучим ураганом! Безопасный секс! Они не пройдут!
«Господи, и шестнадцати лет еще нет девчонке, – с тоской подумала Надежда, глядя ей вслед. – Хорошо, что моя дочка давно взрослая, а внучка еще маленькая…»
К вечеру Надежда Николаевна, со свежей укладкой и новым маникюром, одетая в красивый светлый костюм, подошла к зданию, где располагалась фирма ее супруга. Было ровно семь часов, как они и договаривались, но мужа на месте, разумеется, не было.
Из дверей офиса поодиночке и парами выходили припозднившиеся сослуживцы, некоторые здоровались с Надеждой – Сан Саныча в фирме очень уважали, и его жену многие знали в лицо.
Надежда представила, как она войдет в офис, будет долго объясняться с охранником, а потом бродить по пустым коридорам, разыскивая комнату, где застрял ее не в меру увлекающийся работой муж. Она собралась уже позвонить Сан Санычу и строгим голосом сказать, что ждет его в кафе через дорогу, но тут из офиса вышла Марианна Сергеевна.
Ее Надежде Николаевне особенно не хотелось видеть после приключений в медицинском центре, и она инстинктивно шарахнулась в сторону, но Марианна заметила ее и кинулась, как коршун на зазевавшегося цыпленка.
– Наденька! – проговорила она оживленно. – Как удачно, что я вас тут застала! Александр Александрович вот-вот выйдет! Он задержался на минутку с генеральным…
Надежда вовремя удержала поднявшиеся в удивлении брови. С чего это Марианне захотелось набиться к ней в подруги? Как иначе объяснить и неестественное оживление, и это обращение – «Наденька»… Вроде бы до сих пор между ними не было такой фамильярности…
Сотрудница, которая шла вместе с кадровичкой, шмыгнула в сторону, причем на лице ее Надежда успела заметить явную радость.
– Хорошо выглядите, – щебетала Марианна, пристально оглядывая Надежду Николаевну. – Просто замечательно! У вас, наверное, очень хороший косметолог!
Сначала Надежда хотела наврать, что никакого косметолога у нее нет, пользуется она самыми обычными кремами и только от случая к случаю посещает салон красоты, но вовремя остановилась. Пойдут по офису сплетни, что жена Сан Саныча – полная чумичка, за собой не следит, волосы из жадности сама красит. Та же Марианна постарается. С другой стороны, Надеждин косметолог Раечка очень милая женщина и дело свое знает, но несколько болтлива, как все парикмахеры и косметологи. Совершенно не хочется Надежде сводить ее с Марианной, мало ли, что сама Надежда сболтнет в расслабленном состоянии. Когда лежишь с маской на лице, укрытая теплым пледом, а рядом играет тихая музыка, не слишком получается себя контролировать.
В общем-то, ничего такого Надежда не скажет, нет у нее в шкафу никаких скелетов, но тем не менее все подробности станут известны Марианне, а уж она-то обязательно раззвонит повсюду, да еще и от себя прибавит для красного словца. Как бы мужу не повредить…
– Вы тоже неплохо выглядите, – улыбнулась Надежда Николаевна, – посвежели…
– Ой, я ходила в оздоровительный центр «Гигея», но больше туда ни ногой! Там такое творится, такое творится!
Марианна сделала паузу, наверное, ожидала от собеседницы удивленных вопросов, но Надежда Николаевна не доставила ей такого удовольствия. Ей вовсе не хотелось поддерживать разговор на эту опасную тему, она даже сделала шаг назад, но Марианна схватила ее за руку и продолжила:
– Представьте, там убили женщину, врача! Прямо посреди рабочего дня! Я в это время как раз была у них в клинике, можете себе представить? Ведь и меня могли убить!
– Да что вы говорите… – пробормотала Надежда, чтобы только не молчать.
Она взмолилась, чтобы из дверей сейчас вышел Сан Саныч, и тогда можно было бы быстро уйти от Марианны, бормоча извинения, но, как назло, этот трудоголик снова где-то застрял! Нет, когда он нужен, его никогда нет рядом!
– Приличная такая клиника, деньги, правда, дерут непомерные, но все на высшем уровне! И вдруг убийство, среди бела дня! Прямо в кабинете удушили эту несчастную докторшу!
– Неужели? – проблеяла Надежда.
– Да, честное слово! Причем, Наденька, вы не поверите – убийца – тоже женщина! Ее видели буквально за пять минут до преступления! С виду – приличная скромная дама, вроде нас с вами! Стрижечка, блузочка – все самое обыкновенное, на улице встретишь – не обратишь внимания… сумочка лиловая…
Надежда спрятала сумку за спину: как назло, она была сегодня с той же сумкой, что в клинике. Сумку эту привезла ей дочка Алена, когда ездила по путевке в Италию – Рим, Флоренция и что-то там еще. Надежде сумка очень нравилась, она все летние наряды подобрала так, чтобы можно было носить эту сумку. Нынешний костюм был белый в неявный сиреневатый рисунок, сумка к нему подходила.
– Ее видела девушка из регистратуры и еще одна женщина, пациент клиники. Можете представить – она выдавала себя за уборщицу! Видно, осматривалась, выбирала жертву… Эту женщину тоже едва не убила, она еле вырвалась!
Надежда Николаевна закусила губу, чтобы не заорать, что та тетка в вишневой шали все врет, никто ее и пальцем не тронул. Она с тоской оглядывалась по сторонам, думая, как бы сбежать, но Марианна ухватила ее за пуговицу и продолжала, сверкая от возбуждения глазами:
– Можете представить – она задушила свою жертву! Задушила голыми руками! Это какая же нужна сила? Впрочем, говорят, маньяки и сумасшедшие ужасно сильные…
– Разве она была сумасшедшей? – пробормотала Надежда.
– А как же? Конечно сумасшедшая! Задушила ту несчастную голыми руками и сбежала через окно! Выпрыгнула со второго этажа!
– С первого… – машинально поправила ее Надежда Николаевна.
Она тут же прикусила язык, но было уже поздно – слово не воробей.
– Так вы это уже слышали? – разочарованно протянула Марианна. – Так вам, значит, это уже не интересно?
Надежда не знала, как вывернуться из этого положения, но тут, к счастью, из дверей офиса вышел Сан Саныч.
– Извини, Надюша! – проговорил он, подходя к Надежде, и поцеловал ее в щеку. – Мне пришлось немного задержаться.
– Ничего, дорогой, – нежно сказала Надежда, – мы тут пока с Марианной Сергеевной поболтали. Всего хорошего…
Но Марианна не ответила, она пристально уставилась на Надеждину сумку.
«Нужно ее выбросить, – в панике подумала Надежда, – жалко-то как… И перед дочкой неудобно… А, плевать, мало в городе таких сумок, что ли?»
Наутро Надежда проснулась свежая и бодрая. Во-первых, оттого, что хорошо выспалась, а во-вторых, во сне пришло к ней откровение.
Конечно, жаль ту докторшу Наину Ивановну, но ведь ее убийство доказывает, что Надежда права в своих предположениях.
Значит, неизвестная женщина жила в клинике несколько дней и общалась только с доктором Наиной Ивановной. Потом ее убивают (оставим пока вопрос, кто и почему) и через какое-то время приходят в клинику, чтобы замести следы.
Неизвестный убийца душит несчастную докторшу прямо в ее кабинете и забирает медицинскую карточку предыдущей своей жертвы. Если бы не подоспела Надежда, то ему полностью удалось бы его черное дело.
Во-первых, приема в это время у Наины Ивановны не было, так что убийца думал, что у него много времени. А получилось так, что Надежда начала скандалить с администратором, и девушка уговорила Наину Ивановну принять настырную клиентку. Ведь у них все же клиника, за каждого больного борются, вон Надежде наговорили всякого-разного, чтобы только ее в стационар уложить, до сих пор страшно…
Так что убийца сильно торопился, Надежда-то под дверью сидела и в любой момент могла войти. Это вам не участковая поликлиника, где больные врачей боятся и по струнке ходят. Тут клиентка запросто разорется и в кабинет ввалится – что, мол, за порядки? За такие деньги еще в очереди сидеть!
И потому убийца не успел заглянуть в компьютер. А Надежда – успела, да еще и переговорила с теткой в вишневой шали, которая наболтала ей про свою соседку. Как все-таки удобно иметь дело с любопытными людьми! Хоть и немного та тетка выяснила, а все на пользу. Фамилия соседки была Горожанкина, жила она в номере три дня. Вот Надежда, увидев знакомую фамилию, все данные из компьютера и списала.
«Все-таки я умная, смелая и решительная», – удовлетворенно подумала Надежда Николаевна.
Из головы ее совершенно исчезли вчерашние мысли и клятвы, которые она давала самой себе – больше никогда и ни за что не влезать в криминальные истории. Внутренний голос молчал – видимо, он понял, что в таком настроении Надежда просто пошлет его куда подальше.
Во-вторых, продолжала Надежда, убийство докторши доказывает, что Надежда на правильном пути. Перед ее глазами встали ехидные и злые лица полицейских из патруля.
«Так-то, голубчики, – подумала Надежда, – мы еще посмотрим, кто будет смеяться последним».
Раздумывая над всем этим, Надежда не валялась на кровати, а переделала обычные утренние дела: проветрила комнаты, вытряхнула покрывала, подобрала с пола валявшийся галстук, который муж, собираясь в спешке, оставил на стуле, а кот свалил на пол и немножко с ним повозился. Кота в наказание Надежда вычесала.
После такого трудного мероприятия она заварила кофе и смастерила себе большой калорийный бутерброд с ветчиной и горячим сыром. Коту тоже отрезала ветчины, чтобы не приставал.
Отлучившись на минутку из кухни, чтобы достать из кармашка сумки распечатку с данными гражданки Горожанкиной, Надежда вернулась как раз к тому моменту, когда Бейсик, взгромоздившись на стол, пытался добраться до ее бутерброда. Тигриным прыжком Надежда бросилась к столу, ухватила кота за шкирку и баскетбольным броском швырнула его на мягкий пуфик. Ни бутерброд, ни чашка с кофе при этом не пострадали, и Надежда с гордостью подумала про себя, что кроме ума и решительности, она обладает еще ловкостью и спортивной подготовкой. Кот был полностью раздавлен унижением и не то что когтем цапнуть, а даже глаза поднять не смел со своего пуфика.
Надежда отхлебнула кофе и разложила перед собой распечатку.
Горожанкина Елизавета Петровна… Ну это ничего не дает, наверняка вымышленное имя. Надежда и сама представилась в клинике Верой Ермолаевной Гусевой, никто и сомневаться не стал.
Дальше был напечатан адрес и телефон.
Надежда Николаевна почти не сомневалась, что телефонный номер не существует, и набрала его просто от бессилия.
Трубку сняли в ту же секунду, и прозвучал приятный женский голос:
– Оперативная полиграфия «Пять минут».
Совершенно машинально, без всякой надежды на успех, она проговорила:
– Можно попросить Елизавету Горожанкину?
Надежда была уверена, что ей ответят в том духе, что никакой Елизаветы Горожанкиной здесь знать не знают, и посоветуют следующий раз правильно набирать номер. Однако голос в трубке совершенно спокойно проговорил:
– Елизавета Петровна будет минут через двадцать. Ей что-нибудь передать?
– Спасибо, не надо… – растерянно ответила Надежда.
Из трубки послышались гудки отбоя, а она еще несколько минут удивленно смотрела перед собой.
Выходит, данные, которые пациентка триста седьмого номера оставила в медицинском центре, самые настоящие? Правда, оставленный ею телефон не домашний, а служебный, но в остальном все правда? Она действительно Елизавета Петровна Горожанкина и она жива и здорова?
Не может быть! Надежда своими глазами видела, как ее душил неизвестный злодей… И какого тогда черта убили докторшу?
Нет, нужно немедленно идти в эту фирму… как ее… «Пять минут», и своими глазами убедиться, что Елизавета Петровна Горожанкина действительно жива!
Надежда в спешке собиралась, и тут проснулся внутренний голос.
«Недолго музыка играла, – сказал он грустно, – ненадолго тебя хватило. Забыла уже, что в клинике случилось?»
Оттого, что голос не зудел, а говорил по-человечески, Надежде стало не то чтобы стыдно, а жалко голос.
«Я только посмотрю на эту Горожанкину и больше ничего делать не стану!» – заюлила она.
«Свежо предание, а верится с трудом!» – сказал голос, и Надежда удивилась – уже цитатами заговорил из Пушкина, скоро «Евгения Онегина» наизусть читать будет!
На улице она сразу же увидела нужную маршрутку, села в нее и через полчаса подходила к стеклянной двери с табличкой «Пять минут. Оперативная полиграфия».
На большом окне офиса для тех, кто не знал, что такое оперативная полиграфия, было подробно разъяснено, что фирма «Пять минут» в кратчайшие сроки выполняет самые различные полиграфические работы (ну, не в пять минут, конечно, но от получаса до трех дней, в зависимости от сложности заказа). Надпись на окне предлагала Надежде изготовить визитные карточки и календарики, рекламные буклеты, постеры и любую другую рекламную продукцию. Также ей обещали сделать ручки или блокноты с названием фирмы, а если у нее пока нет собственной фирмы – можно заказать футболку или кружку с портретом любимого человека или своим собственным.
– Заказать, что ли, для Саши кружку с портретом Бейсика? – вслух подумала Надежда, входя в помещение фирмы. – Ему должно понравиться…
В офисе в самом разгаре был скандал.
Перед стойкой приема заказов стоял толстый мужчина с красным лицом и каплями пота на бритом затылке. Мужчина стучал кулаком по стойке и кричал срывающимся от возмущения голосом:
– Безобразие! Вы мне ответите за моральный урон, причиненный Леопольду Матвеевичу! Он был возмущен! Его день рождения был совершенно испорчен! Нам с трудом удалось его успокоить! Я этого так не оставлю!
Приемщица, бледная тоненькая девушка с густой россыпью веснушек на лице, еще больше побледнела, отчего ее веснушки проступили ярко, как звезды в августе.
– В чем дело, гражданин? – проговорила она едва слышно. – Объясните толком, что случилось?
– Вы спрашиваете, в чем дело?! – рявкнул возмущенный клиент. – У вас еще хватает совести задавать мне такой вопрос? Так я вам отвечу! Дело в вашей вопиющей некомпетентности! Дело в безнадежно испорченном празднике! Дело в истрепанных нервах Леопольда Матвеевича, а также моих нервах и нервах моей жены! Но разве это кого-либо интересует? Вас интересует только одно – получить наши деньги, а дальше хоть трава, извиняюсь, не расти!