– Извините, что спросил. Я не хотел причинять вам боль.
– Ничего. Прошло уже много времени. Почти восемь месяцев.
– Ваши родители знали о существовании Филиппа?
– Конечно. И мама, и папа. Мама тяжело больна и лечится в Берне. Мы с Филиппом даже ездили к ней в больницу. Хотя он ей не очень понравился. А вот отцу он понравился больше. С ним я его тоже знакомила.
– У вас хорошие отношения с отцом?
– Нормальные.
– Что значит нормальные?
– Это значит нормальные. Без ненужных сюсюканья и мелочной опеки. Он охотно помогает мне деньгами, когда я к нему обращаюсь. Во всяком случае, мое образование оплачивал именно он. Но у нас с ним все-таки сложные, хотя и нормальные отношения.
– Я могу узнать, почему?
– А как вы сами думаете? Он развелся с моей мамой и оставил нас одних. Правда, выделил при этом деньги и всю жизнь заботился обо мне и о маме. У него ведь нет больше детей. Вторая его супруга – Карина – была на десять лет его моложе. И, несмотря на свой молодой возраст, уже имела десятилетнего сына, который является мне как бы сводным братом. С ней отец прожил шесть, нет, пять лет. И потом развелся, когда узнал, что она ему изменяет. Вот такая продвинутая современная особа, ради которой он бросил мою маму, – она невесело усмехнулась, достала сигарету, оглядываясь вокруг.
– Никак не могу привыкнуть, что теперь в Европе нигде нельзя курить, – призналась Жанна.
– Тогда бросайте, – посоветовал Дронго, – вам будет гораздо легче.
– Я подумаю над вашим предложением, – пообещала она, убирая сигареты в сумочку. – После Карины он некоторое время жил один, но затем на горизонте появилась его третья супруга Вероника, – произнесла она с явным сарказмом. – Можете мне не верить, но эта особа только на два года старше меня. Такая топ-модель из модельного агентства. Она выше отца на две головы, с умопомрачительной фигурой и ногами, которые растут от самой шеи. Вероника тоже не родила ему ребенка, но зато очень неплохо устроилась. Почти все время проводит во Франции, на вилле, которую отец купил специально для нее. Отец работает в Москве и летает к ней только на выходные. Современная бизнес-семья по-российски. Ну и конечно, и Карина, и Вероника считают деньги моего отца почти своими. Карина настаивает, что наследниками отца являются я и ее сын, которому сейчас примерно столько же лет, сколько и мне. А Вероника просто считает, что все имущество и деньги отца принадлежат ей как законной супруге Смыкалова.
– У вас бывали конфликты?
– С Кариной иногда да. А с Вероникой нет. Мы просто игнорируем друг друга. Ну как я могу относиться к своей мачехе, которая только на два года старше меня? Называть ее мамой?
– А как вы обращаетесь друг к другу?
– По именам, конечно.
– Карина или Вероника могли быть каким-то образом причастны к двум покушениям на вашего отца?
– Не знаю. Я об этом тоже много думала. Карина достаточно умная. Но она очень осторожная и должна понимать, что если каким-то образом установят ее причастность к этим нападениям, то отец просто перестанет платить ее сыну деньги. А тот – типичный оболтус, который не работает, не учится и ничего не хочет делать. Зато у него фамилия моего отца, ведь отец в свое время его усыновил. Что касается Вероники, то этот вариант почти полностью исключен. Она очень красивая женщина, но редкостная дура. И поверьте, что во мне говорит не ревность за мою маму. Достаточно поговорить с ней несколько минут, чтобы все понять. Абсолютно пустое существо. Видимо, отцу нужна была именно такая «пустышка». Она приехала из Читы, с трудом пробивалась в модельном бизнесе, резала себе нос и подправляла губы. Фигура у нее, конечно, изумительная, но голова абсолютно пустая. У нее нет даже высшего образования. Какое-то непонятное училище, хотя я всегда была уверена, что даже этот диплом она просто купила. Нет, она не способна организовать покушение на моего отца. Даже ради его денег. У нее просто не хватит на это мозгов. Зато ее брат – Денис – вполне способен на подобное. Он дважды сидел в тюрьме. Оба раза за мошенничество и еще какие-то темные делишки. Такой типичный делец. Он старше Вероники на шесть лет, очень пронырливый и ловкий человек. Вы его сегодня увидите. И еще среди тех, кто мог бы организовать покушения, конечно, нынешний муж Карины – Вахтанг Чхенкели. У Карины мама армянка, и ее непостижимо тянет к кавказским мужчинам. К богатым кавказским мужчинам. И первое слово здесь, конечно, важнее всего. Вахтанг – ее четвертый муж. Третьим был мой отец. С первым она развелась почти сразу, от него у нее сын Артур. А со вторым прожила четыре года, пока он не попал в тюрьму, после чего она благополучно с ним развелась. Первый был армянином, второй азербайджанцем. Потом мой отец, богатый русский мужчина, для которого она сделала некоторое исключение. И четвертый – грузин. Такой полный интернационал. Вы не знаете, как такие женщины умудряются так удачно выходить замуж? И каждый раз находят очень обеспеченных холостяков?
– Клан новых амазонок, – пояснил Дронго.
– Что? – не поняла Жанна.
– Есть такое известное выражение. «Клан новых амазонок». Это молодые женщины, которые охотятся на мужчин, похожих на вашего отца. Есть даже такая книга, я ее недавно читал.
– Не помните, кто автор?
– Нет, не помню. Но книга достаточно интересная. Там описываются их нравы и методы. Такие дамочки не останавливаются ни перед чем. И, конечно, их отличительная черта – многомужество. Они знают, как нужно себя подавать, как выходить замуж, как обманывать уже состоявшихся мужчин в возрасте. В общем, применяют весь арсенал нужных уловок.
– Теперь буду знать, – усмехнулась Жанна.
– Карина и ее супруг приглашены на сегодняшний вечер?
– Конечно. Ради своего сынишки она готова хоть каждый день приезжать к отцу, лишь бы тот не лишил его денег.
– Вы знакомы с Метельским?
– С Родионом Николаевичем? Конечно, знакома. Он начальник охраны моего отца уже почти десять лет.
– Вам не кажется странным, что ваш отец не уволил его ни после первого покушения, ни после второго. В обоих случаях охрана допускала вопиющие проколы, позволяя возможным убийцам подходить почти вплотную к вашему отцу и стрелять в него. И в обоих случаях ваш отец был ранен. Но Метельский до сих пор на своей должности. Как вы можете это объяснить?
– Никак. Отец просто ему доверяет. Метельский уже много лет работает с отцом и, очевидно, папа считает, что надежнее держать рядом своего человека, чем искать нового. Только этим я могу объяснить «феномен» несменяемости Метельского. И еще я вспомнила, что дядя Родиона Николаевича работал в свое время вместе с моим отцом. Кажется, это он способствовал его переводу из провинции в Москву. Дядю Метельского звали… У него было такое странное библейское имя. Ах да, вспомнила. Его дядю звали Самсоном Михайловичем. Кажется, Рудиным или Рудневым. Он был начальником отдела, в котором много лет проработал мой отец. Да, точно. Самсон Михайлович.
– Он жив?
– Нет. Кажется, давно умер. Но Метельский его племянник. Это абсолютно точно. Мне об этом рассказывала мама. Она тоже помнит этого Самсона Михайловича.
– Вы наверняка неоднократно бывали в доме своего отца. Сколько там комнат?
– Не знаю точно. Тридцать или сорок. Но вы не волнуйтесь, нам найдут места. Недалеко есть небольшой отель, в котором можно поселить всех гостей.
– Последние вопросы, – пообещал Дронго. – Ваш отец знает, как тяжело больна ваша мать, и хотя бы иногда навещает ее?
– Насчет болезни знает, – нахмурилась Жанна, – но он даже ни разу не пытался ее увидеть. Один или два раза позвонил по телефону – и все. Мать сама не хочет встречаться с ним. Она не желает, чтобы он видел ее в таком состоянии. Вы знаете, я уверена, что он был единственным мужчиной в ее жизни. Она слишком цельное существо, чтобы размениваться на остальных. Он никогда не был идеальным другом или партнером, но он был ее единственным мужчиной и, похоже, что именно поэтому она так за него переживает. Она все время говорила мне, что эти проклятые деньги сначала увели отца от нас, а потом изменили его характер, сделали его совсем другим. Мама до сих пор считает, что, если бы у отца не было денег, они бы продолжили мирную и спокойную жизнь в старой квартире, где они жили до начала девяностых. Однажды меня, когда я уже была взрослой, отвезла туда мама. Это был какой-то кошмар. Я вообще не понимаю, как можно жить в таких условиях. Кухня не больше шести метров, три маленькие комнатушки, потолки прямо над головой и очень маленькие туалет с ванной. Просто какие-то кукольные. Неужели люди могли так жить в этом вашем Советском Союзе?
– Многие не верили своему счастью, получая такие квартиры, – вспомнил Дронго. – Не забывайте, что во время войны было разрушено практически все жилищное хозяйство в европейской части страны. И людей переселяли из подвалов и коммуналок, из разрушенных строений и общежитий в собственные квартиры. Это были самые счастливые дни в их жизни.
– Многие не верили своему счастью, получая такие квартиры, – вспомнил Дронго. – Не забывайте, что во время войны было разрушено практически все жилищное хозяйство в европейской части страны. И людей переселяли из подвалов и коммуналок, из разрушенных строений и общежитий в собственные квартиры. Это были самые счастливые дни в их жизни.
– Не хотела бы я жить в такой стране, – буркнула Жанна, – не могу понять, как люди могут ностальгировать по подобному уродству.
– Это ностальгия по совсем иным временам, – возразил Дронго, – когда понятие совести еще не было так девальвировано, когда деньги не считались ни символом ума, ни символом успеха, когда книги были самым большим дефицитом, а человеческое общение – самой большой радостью. Нужно было жить тогда, чтобы все это понять. Но с позиций сегодняшнего дня, наверно, вы правы. Эти квартиры называли «хрущевками», и, конечно, сейчас они кажутся уродливыми созданиями той эпохи. Сколько нам ехать до поместья вашего отца?
– Часа два, не меньше, – сообщила Жанна.
– В таком случае у нас еще есть время, – сказал Дронго, посмотрев на соседний столик. Сидевший за ним Вейдеманис слышал каждое слово в их разговоре. Он понимающе кивнул. Туда придется отправиться на двух машинах, чтобы не пугать излишней опекой молодую женщину.
Эдгар поднялся и вышел из зала ресторана. У Дронго зазвонил телефон, он извинился и отошел от столика.
– Слушаю.
– За вами следят, – сообщил Эдгар, – второй столик слева. Пара, работающая под супругов. Они были и на вокзале.
Дронго покосился на лжесупругов.
– Спасибо, – поблагодарил он своего напарника, – я все понял. Мы берем такси и выезжаем в Милтон-Кейнс. Следуй за нами, но будь осторожен. Они могут проверить все гостиницы в городе и установить слежку за всеми «случайными» людьми.
Глава 8
Когда через час Смыкалов поднялся в свой кабинет, там его уже ждали Сидоряк и Руднев. Почему-то Самсон Михайлович был мрачен, словно его уже сняли с работы. И как-то не очень приветливо выдавил из себя:
– С назначением.
Он не поздравил, не сказал, что рад. Только два слова. Наверно, завидует, решил Илья Данилович. Пусть завидует. Оно и понятно. Его бывший сотрудник, молодой человек, которого он сам взял на работу, неожиданно становится его непосредственным начальником.
– Мы уже просмотрели все текущие дела, – сообщил Аркадий Николаевич, – думаю, что у нас никаких проблемных дел больше не осталось. Маргарита Акоповна отпечатает все нужные акты, и я подпишу их, как только они будут готовы. Все остальные вопросы можете решить с Самсоном Михайловичем, – он поднялся, пошел к дверям.
«Старик все-таки обиделся, – понял Смыкалов. – Непонятно, почему он обижается на меня. Я ему лично ничего не сделал».
У дверей Сидоряк остановился. Немного подумал, вернулся и протянул руку Рудневу:
– До свидания, Самсон. Теперь ты у нас остаешься на хозяйстве. Думаю, что ненадолго. Тебя они тоже скоро уберут. У нас слишком несовпадающие группы крови.
Руднев молча пожал ему руку. Затем Аркадий Николаевич с некоторым усилием, явно заметным, протянул руку Смыкалову.
– Ну что, Илья, теперь твое время. Командуй. Только учти, что тебе будет сложно. Время сейчас очень трудное, никто не знает, что с нами завтра будет. И с предприятием, и вообще со всей страной. Поэтому держись и не сдавайся. Сумеешь выстоять в ближайшие несколько месяцев – значит, хорошо. Не сумеешь… Значит, пойдете на дно вместе с Кирюхиным. Вас, конечно, не очень жалко, но не забывайте, что здесь работают почти две тысячи человек. Всегда думайте о них.
«Старый маразматик», – уже с нарастающим раздражением подумал Смыкалов, но ничего не ответил, а только пожал руку своему предшественнику.
Сидоряк вышел, в руках у него был тяжелый пакет с бумагами. Смыкалов услышал, как за дверью заплакала Маргарита Акоповна.
– Может, нужно предложить ему твою машину? – неожиданно спросил Руднев. – У него тяжелый пакет.
– Я уже дал ему машину, – еще более раздражаясь, ответил Илья Данилович, – и она отвезла к нему домой все его коробки с документами. Садитесь, Самсон Михайлович. И давайте сразу договоримся, с самого начала. Когда я буду нуждаться в ваших советах, я буду вас спрашивать. В остальных случаях, пожалуйста, не проявляйте подобной инициативы. Надеюсь, что мы сумеем сработаться и у нас не будет никаких проблем.
– Не будет, – грустно усмехнулся Руднев. – Эх, Илья, как быстро меняются люди. Ты не беспокойся. Больше никаких советов я тебе давать не буду. И на «ты» к тебе обращаться тоже никогда не буду. Понимаю, что нужно всячески поднимать твой авторитет. Ты теперь у нас молодой и перспективный руководитель. Как и Борис Захарович. Только Сидоряк был прав. Время сейчас очень трудное. Везде неплатежи. И никто не знает, что будет завтра. Как будем платить зарплату людям? Тем более что Кирюхин решил вывести наше предприятие из союзного подчинения. Как будто это не огромный комбинат, а обычный автомобиль, который можно просто взять и увезти в другой гараж. Так не бывает. У нас тысячи смежников, мы работаем почти со всей страной. Непродуманные решения могут очень повредить нашему комбинату.
– Самсон Михайлович, – уже разозлившись окончательно, перебил его Смыкалов, – давайте по существу. Мы не станем обсуждать действия нашего генерального директора. Хотя бы потому, что это была его инициатива – оставить вас на вашей прежней должности и не отправлять на пенсию. Давайте работать, а не заниматься сплетнями.
Руднев снова невесело усмехнулся и кивнул головой.
– Давайте, – согласился он и открыл первую папку. – Сначала разберемся с оплатой нашей продукции. Вот здесь наши претензии по поводу не поступившей вовремя оплаты…
Чем больше Самсон Михайлович говорил, тем больше Смыкалов убеждался, что все эти проблемы ему хорошо знакомы. Здесь все было понятно и ясно. Главное, не нужно паниковать. Все можно понять и осмыслить. В конце концов, действительно, не боги горшки обжигают.
Маргарита Акоповна внесла две чашки кофе для них и быстро удалилась. По ее лицу было заметно, как она волновалась и переживала из-за ухода своего прежнего руководителя.
«Старая калоша, – в который раз раздраженно подумал Смыкалов. – Первое, что сделаю завтра, – уберу ее из приемной. Сколько ей лет? Наверняка уже давно пересидела пенсионный возраст. Пусть отправляется на покой».
После долгого разговора Смыкалов наконец отпустил Самсона Михайловича и остался в кабинете один. Он поднялся, подошел к окну, посмотрел вниз. Неизвестное ранее чувство победы нахлынуло на него. Себе он казался гигантом. От нахлынувшей радости он даже подпрыгнул. Очки едва не слетели с него, и он радостно и громко рассмеялся. И вдруг вспомнил, что даже не узнал размера заработной платы заместителя генерального директора. Он обернулся, посмотрел на селектор, стоявший с левой стороны от стола Сидоряка. Интересно, как именно пользоваться этим селектором? С кем как связываться и какую кнопку нажимать? Пока он еще не освоил всю эту механику. Смыкалов подошел к дверям, открыл их, взглянул на печатавшую Маргариту Акоповну. Нужно спросить, какая у него зарплата. Но ему стало неудобно. Получается, что это первое, чем он интересуется.
– Маргарита Акоповна, зайдите ко мне, – приказал он.
Она поднялась и вошла в его кабинет.
– Мне необходимо узнать, как связаться с руководителями отделов по моему переговорному устройству, – показал на свой селектор Смыкалов.
– Первая кнопка слева – связь со мной, – пояснила Маргарита Акоповна, – остальные кнопки – связь с другими отделами. У вас на столе два аппарата без наборных дисков. Красный – это прямая связь с Борисом Захаровичем, синий – с Никулиным. Городской телефон у вас прямой. А если позвонят в приемную, то я соединяю вас через свой аппарат. Достаточно нажать вторую кнопку. Я напишу вам предназначение всех кнопок.
– Давайте, – согласился он, – сделайте как можно скорее.
– Сейчас приготовлю, – она вышла из комнаты.
Смыкалов посмотрел по сторонам, словно опасаясь, что его увидят, обошел стол, который показался ему просто гигантским, и сел в старое, потертое кожаное кресло. В эту секунду оно казалось ему почти царским. Он закрыл глаза и удовлетворенно откинулся на спинку. Жизнь сделала невероятный кульбит. В свои тридцать восемь лет он получил такое невероятное повышение. Теперь все будет иначе.
Он вспомнил утреннюю давку в автобусе и в метро, толчки со всех сторон, утреннее раздражение людей, спешивших на работу. Вспомнил эту огромную серую массу, которая ненавидела всех чиновников, руководителей и партийных секретарей, передвигающихся по городу на автомобилях. Вспомнил запах немытых тел, давящее утреннее молчание, когда никто и ни с кем не хочет разговаривать, жалкие попытки влезать в переполненный автобус. Илья Данилович встряхнул головой, отгоняя воспоминания. Теперь у него есть своя «Волга» с персональным водителем. Он с трудом удержался от того, чтобы прямо сейчас броситься вниз и немного посидеть в своей машине.