— Как он вообще в дом попал? — зарычал Костя, отталкивая рюмку так, что она покатилась по столу и только чудом не упала на пол, ткнувшись в старинный чернильный прибор. — Я ведь запретил тем, кто во дворе работает, заходить внутрь! Что за бардак у тебя творится, а?!
— Знаешь, Костя… я думаю, это Надька его затащила.
— Что?! Надька?!
— А ты что же, не знал, что она к Марии бегает каждую ночь? — изумился Гоша, совершенно уверенный до этого момента, что Надежда посещает комнату Марии с ведома хозяина.
— Да ты сдурел, что ли?! Как это — каждую ночь? Они там какого хрена делают, а?!
— Успокойся, не того, какого ты подумал, — усмехнулся Гоша. — Разговаривают о чем-то, но так тихо, что на записи не разобрать потом.
Костя вышел из-за стола, прошелся по кабинету туда-сюда и изрек:
— Ну, все. С Надькой пора закругляться. Она мне больше не нужна.
— То есть? А документы?
— А теперь у меня Мария есть — настоящая Мария Кавалерьянц, комар носа не подточит. И никаких проблем — хоть генетическую экспертизу заказывай. А эта шалава только под ногами путается да пьет, как зараза. Не хватало еще, чтобы рот где-то открыла да языком чесала.
Гоша понял — разговор окончен, Надя больше не нужна, а потому ее просто можно убрать. И никто не хватится — у девицы даже документов легальных нет, а выкупленный у сутенера Игнасио паспорт так и лежит в сейфе у Кости. Словом, исчезнет бесследно. Ну, что ж… так тому и быть, Гоша не настроен обсуждать приказы хозяина.
— Ты хочешь, чтобы я..?
Костя смотрел в окно, словно увидел там что-то важное, и, казалось, не слышал вопроса. Но как только Гоша открыл рот, чтобы повторить, Кавалерьянц развернулся, и его лицо сделалось отвратительно-страшным:
— Что? Ты? — брезгливо спросил он, и Гоша даже чуть поежился. — Ну, нет — я уже однажды понадеялся на тебя, хватит. Все в жизни нужно делать самому — в том числе и дерьмо убирать.
* * *Переговорив с Гошей и мимоходом решив судьбу Нади, Костя направился в комнату Марии. Он до сих пор не мог решить, как именно поступить с ней. Он на самом деле любил ее — так, что терял способность реально оценивать происходящее. Ему порой казалось, что если Мария умрет — то все потеряет смысл. То время, что он провел без нее, было кошмарным. Да, Мария сделала в жизни много ошибок — но ведь, в конце концов, можно простить все, можно ограничить ее свободу и оставить в живых, потому что без нее совсем невозможно. Костя вспоминал ночи, проведенные в одиночестве, вспоминал свои усилия по поиску сбежавшей жены и не хотел, чтобы это когда-то повторилось. Да, в свое время он «заказал» ее смерть, но был безумно рад, что заказ оказался выполнен не до конца, что Мария сумела выжить. Вот и хваленый английский киллер не смог ничего сделать с этой строптивой и живучей сучкой. Ну и слава Богу, что так вышло. Зато теперь она здесь, в его власти. Он поиграет с ней еще немного — и все. Они смогут поговорить нормально, он выдвинет ей свои условия и заставит их выполнить. Взамен пусть просит, что угодно — лишь бы больше не потерять ее.
Мэри сидела на постели, прикованная наручниками к изголовью, и этот ее вид привел Костю в неописуемый восторг — вот так должна выглядеть женщина, вот так — покорная, с несчастным лицом. Не в силах сдержать себя, Костя сел рядом и обнял Мэри:
— Ты такая красивая, девочка…
Она вздрогнула, изо всех сил стараясь не показать ему, насколько он ей отвратителен. К счастью, Костя не смотрел ей в лицо, увлеченный расстегиванием пуговиц на тонкой кофточке. Она закрыла глаза, чтобы не видеть его, не смотреть за его руками, ползущими по телу, не поймать выражение его глаз — довольное и похотливое. «Господи, хоть бы сдохнуть — и все», — подумала она в очередной раз, мечтая о смерти как об избавлении от всех проблем.
— Мария… девочка моя… — бормотал Костя, лаская ее, и Мэри, закусив губу, попыталась удержать слезы.
«Ну, что стоит ему просто сжать руки на горле — и подержать пару минут? Я не буду даже шевелиться, не буду мешать — но только не это, не это, Господи…»
Руки Кости, словно по волшебству, сошлись на тонкой шее девушки, и Мэри замерла в предвкушении скорого избавления. Но нет — задержавшись буквально на несколько мгновений, они поползли вниз, к груди, срывая кофточку. Костя впился губами, оставляя на белой коже кровоподтек, и Мэри застонала. Это только подстегнуло его:
— Да… ты помнишь, что мне нравится…
Мэри плакала, уже не скрывая слез, не стесняясь своей реакции. То, что делал с ней муж, оскорбляло и заставляло ее чувствовать себя даже не человеком, а каким-то инструментом для удовлетворения желаний.
Костя отвалился от нее и замер на пару секунд, как будто прислушиваясь к ощущениям в своем теле. Мэри же испытывала только одно желание — попасть в душ и тереть себя жесткой мочалкой до тех пор, пока не сойдет верхний слой кожи, помнящий прикосновения Кости.
«И я еще искренне считала, что Алекс взял меня силой… да это была просто симфония нежности и взаимности», — думала она со злой иронией.
Костя перевернулся на живот и смахнул с лица Мэри волосы, обнажая лоб:
— Как ты чувствуешь себя, детка?
«Использованной тряпкой я себя чувствую».
Ее молчание Косте не понравилось, он приподнялся на локте и взял Мэри за подбородок:
— Что ты молчишь?
— Чего ты хочешь от меня?
Глаза Кости опасно заблестели, он чуть сильнее сжал пальцами подбородок Мэри и проговорил, стараясь не дать воли гневу:
— Я хочу, чтобы ты вспомнила, что ты моя жена, моя женщина. И чтобы ты не лежала тут как бревно, а отвечала мне.
Он отпустил ее, отстегнул руки и толкнул в сторону ванной:
— Иди.
Мэри включила воду и залилась слезами. Даже закрыть дверь на задвижку она не могла — Костя категорически запретил ей делать это. Заложница. Заложница в своем доме.
* * *Алекс вышел из машины и потянулся. Затекшее тело ныло, захотелось лечь прямо на газон и вытянуться. Наблюдение за домом Кости ничего не дало, кроме одного — он выяснил, что Мэри не появляется во дворе, хотя то, что она внутри, не оставляло сомнений. Сегодня утром он увидел в бинокль ее силуэт в небольшом полуподвальном окне. Наблюдать с невысокого холма оказалось удобно, машина была припаркована за тремя огромными деревьями и совершенно не привлекала внимания — Джеф не поленился сбегать вниз и проверить. Заприметив силуэт Мэри, Алекс немного успокоился — значит, жива. Он тут же позвонил Марго и сообщил ей это.
Голос Марго показался Алексу расстроенным и каким-то жалким, и он не выдержал:
— Тебе плохо, малыш?
Было слышно, как она вздохнула там, в Цюрихе, и совсем тихо пробормотала:
— Мне одиноко, Алекс.
— Потерпи. Я закончу здесь и привезу тебе твою игрушку.
— Игрушку? — изумилась она, и Алекс фыркнул:
— Игрушку, Марго. Тебе ведь именно это в ней нравится — то, что с тобой она совсем другая, не такая, как со всеми, как со мной. Тебя она слушается, с тобой советуется, твоему мнению доверяет. Ты ее одеваешь так, как хочешь, ты меняешь ей прически — она твоя кукла.
— Дурак ты, — снова вздохнула Марго. — Она очень близкий мне человек, родной и любимый — а ты опять наплел чего-то.
У него не было настроения ругаться, а потому он счел за благо согласиться:
— Конечно, ты права. Я погорячился. Просто хотел сказать, что она жива.
— Ты поможешь ей?
Ну почему, зачем в голосе столько надежды? Что он должен теперь ответить? Он и сам не уверен, что сумеет вытащить Мэри из лап ее супруга. Судя по всему, тут серьезная охрана и сигнализация, и попасть даже во двор — целая спецоперация. Но Марго ждала ответа, и, как он понимал, положительного, поэтому пришлось сказать то, чего она хотела:
— Да, малыш, я все сделаю. С твоей куклой ничего не случится.
— А с твоей? — не осталась в долгу Марго. — Ты так и будешь убеждать меня, что между вами ничего нет?
— Марго, ты ведь сама все знаешь. Я тут ни при чем. Я не могу заставить ее.
— Заставил же однажды.
— Марго… ты же понимаешь, о чем я говорю. Да, я могу ее заставить спать со мной — но ничего другого, увы. Давай оставим эту тему, хорошо?
— Как скажешь…
Алекс убрал телефон и взял с заднего сиденья бутылку воды. Мысли о Мэри опять заставили его нахмуриться. Бывает же — нет сил терпеть, хочется взять и размазать по стене, но потом понимаешь — а как жить после? И надо придумать что-то, чтобы вытащить эту настырную рыжую дуреху…
* * *Костя всегда любил спектакли. Нет, не театр, хотя иногда позволял себе подобное развлечение — а именно спектакли, режиссером и главным исполнителем в которых становился сам. Подобные «зрелища» он устраивал еще дома, в России, здесь практически отошел, но в этот раз решил вспомнить молодость.
Рано утром он велел всей охране собраться во дворе. Пока ребята исполняли приказ, Костя вытащил из постели Мэри, крепко держа за руку, поволок за собой по коридору в сторону комнаты Нади. Девушка уже была готова — накрашена, причесана, в красивом платье и туфельках. Полная противоположность лохматой, опухшей от сна и с фиолетовыми кровоподтеками на шее Мэри.
Рано утром он велел всей охране собраться во дворе. Пока ребята исполняли приказ, Костя вытащил из постели Мэри, крепко держа за руку, поволок за собой по коридору в сторону комнаты Нади. Девушка уже была готова — накрашена, причесана, в красивом платье и туфельках. Полная противоположность лохматой, опухшей от сна и с фиолетовыми кровоподтеками на шее Мэри.
— Собралась? Умница, — проговорил Костя, мимоходом чмокнув Надю в щеку. — Сделай-ка быстро что-нибудь вот с этим. — Он толкнул Мэри так, что та пролетела пару метров и упала на мягкий ковер.
— Хорошо, — с напускным равнодушием отозвалась Надя. — Сколько у меня времени?
— Двадцать минут.
— Прекрасно.
Костя вышел, а Надя, выждав несколько минут, метнулась у Мэри и обняла ее:
— Господи, Маша, что он с тобой сделал?
— Уговаривал любить его, как прежде, — усмехнулась Мэри, касаясь пальцами синяков на шее. — Еще бы чуть-чуть — и уговорил бы, пожалуй.
— Сволочь… когда он сдохнет уже, а? — зло бросила Надя, направляясь к шкафу и распахивая дверцы. — Сама выберешь или мне доверишь?
Мэри села на ковре, обхватив руками колени, и проговорила с тоской:
— Надя, мне совершенно все равно, что будет на мне надето. Вот веришь — впервые в жизни мне безразлично то, как я выгляжу.
— Ну, понятно, — фыркнула Надя, роясь в вещах. — Ничего, я из тебя сейчас такую картинку сделаю — пусть этот гад слюной захлебнется.
Мэри не разделяла Надиных восторгов. Делаться в глазах Кости более привлекательной она не слишком хотела и, более того, боялась. Но сил спорить не было. Надя достала косметичку и наскоро привела лицо и шею Мэри в человеческий вид, замазав синяки и следы бессонной ночи. Ровно через двадцать минут обе девушки стояли у двери в ожидании Кости. На Мэри было короткое платье густого бордового цвета и такие же туфли на высоком каблуке. Едва открыв дверь, Костя сразу же уставился на ноги жены:
— Ты смотри… Все такая же. Ладно, позже. Идем.
Он опять крепко, как в тиски, зажал руку Мэри, а Наде просто велел, не глядя:
— Поторопись.
Во дворе, к удивлению Мэри, было многолюдно — человек восемь-десять мужчин переговаривались, смеялись и замерли при первом же Костином слове:
— Все тут?
Под большим натянутым тентом стояло кресло. Костя опустился в него, толкнув Мэри к возникшему моментально как из-под земли Гоше, и тот крепко взял ее за руку.
— Ты туда встань, — приказал Костя Наде, указывая рукой на ворота гаража.
Надя спокойно пожала плечами и встала к воротам. Туда же Гоша отвел и Мэри, но сам не отошел, стоял рядом, по-прежнему сжимая ее запястье. Сердце Мэри глухо застучало в предчувствии чего-то недоброго — слишком хорошо она знала пристрастие Кости к таким действам.
* * *Алекс не отрывался от бинокля — во дворе что-то происходило с самого утра. Суетилась охрана, натягивали тент, подметали.
— К вечеринке готовятся, что ли? — пробормотал Алекс, наблюдая за суетой.
— Рановато что-то, — вяло отозвался Джеф, лежа на заднем сиденье машины.
— Та-ак, а вот и Мэри, — протянул Алекс, переведя бинокль на дверь дома и заметив Костю в сопровождении жены. — Интересно, что у них там…
Максимально приблизив объект, он рассматривал лицо девушки, ее глаза, совершенно потухшие и чужие в незнакомом макияже. Ей удивительно не шло бордовое платье, делавшее ее неожиданно простой и вульгарной — Алекс никогда не думал, что Мэри может выглядеть такой… дешевой, что ли. Он перевел бинокль на Костю и вдруг напрягся, заметив под светло-бежевым пиджаком пистолет. Судя по предыдущим наблюдениям, Кавалерьянц никогда не носил оружия и, тем более, не делал этого так демонстративно.
— Что-то замыслил наш приятель, — проговорил Алекс еле слышно. — Что-то недоброе…
Он увидел, как рыжеволосая девушка, удивительно похожая на Мэри, становится у ворот гаража, как рядом с ней здоровенный хмурый мужик в сером свитере ставит и Мэри, не отпуская ее руки.
— Похоже на показательный расстрел, — хмыкнул рядом Джеф, уже успевший переместиться из машины на расстеленный плед и тоже взявший бинокль.
Алекс дернул плечом, отбросил бинокль и сел. Пистолет за поясом Кости навел его примерно на ту же мысль, что и Джефа, однако думать о таком исходе не хотелось. Он ничем не сможет помочь Мэри и будет вынужден наблюдать за тем, как ее убьют — только это сейчас занимало его мысли. Что он скажет Марго, если это случится, как оправдает свое бездействие? Но и погибать ради «красивой позы» тоже как-то… В конце концов, у него есть дочь — кто заменит ей отца, если его не станет?
* * *Костя рассматривал стоящих рядом девушек. Надо же, как похожи — если издалека смотреть, вообще не отличишь, только у Нади волосы длинные, а у Марии короткая стильная стрижка.
— Ну, что, дорогая? — начал он, глядя на Марию. — Решила, что умнее меня, хитрее, изворотливее, да? Будь это так, я не достиг бы ничего в жизни. Но ты — женщина, ты не можешь быть умнее. Я позволил тебе много лишнего, и ты совершенно потеряла страх. Думаешь, если люблю — буду терпеть? Не-е-ет, никогда такого не будет. И за то, что ты сделала… — Он обвел глазами стоявших охранников и, убедившись, что все видят и слышат, медленно вынул из-за пояса пистолет. — Так вот — чтобы никому больше не пришло в голову выглядеть умнее меня… — он медленным картинным жестом снял пистолет с предохранителя и поднял руку, целясь в лицо Мэри.
Она закрыла глаза, понимая, что сейчас все кончится — ее мучения, ее любовь к Алексу, ее привязанность к Марго, ее жизнь. В последний момент она вдруг решила посмотреть в лицо человеку, решившему ее судьбу. Едва только Мэри открыла глаза, как раздался выстрел. Она вздрогнула и рухнула на колени, не чувствуя боли.
* * *— Алекс, а ведь он действительно сейчас ее пристрелит, — проговорил Джеф, не отрываясь от бинокля.
Алекс старался не слушать, не слышать. Впервые в жизни он был в шаге от человека, который нуждался в помощи — и ничего не мог с этим поделать.
— Может, хоть шуму наделаем, а? Давай просто пару выстрелов — хоть в воздух, может, отвлекутся?
— И что? Это их остановит, думаешь? — зло бросил Алекс, беря бинокль и снова устраиваясь на покрывале рядом с Джефом. — Сволочь, прямо казнь показательную устроил… — Он пытался поймать лицо Мэри, но мешал постоянно заслонявший ее амбал с бритым затылком. Алекс злился — была бы возможность выстрелить, чтобы убрать этот мешающий затылок — и он бы не задумался.
Момент, когда Костя нажал на спусковой крючок, Алекс тоже пропустил, занятый фокусировкой бинокля, и только вскрик Джефа и его тихое «Все…» вернуло его к происходившему во дворе. Он увидел, как медленно оседает на землю Мэри…
Дальше смотреть не хотелось. Девочка мертва, можно ехать домой. Он отшвырнул бинокль, выругался и пошел к машине.
Часть 2
Она открыла глаза и не сразу поняла, где находится и что происходит. Над ней, как в тумане, расплывалось мужское лицо, чьи-то руки трясли ее за плечи.
«Господи, даже на том свете у обитателей такие же мерзкие рожи…»
— Мария… Мария, что с тобой, очнись, очнись! — Голос был знакомым, но Мэри никак не могла вспомнить, кто это.
Когда ей удалось сфокусировать зрение, она с ужасом поняла, что жива. Это Костя склонился над ней, Костя трясет ее за плечи, Костя с придыханием выговаривает ее имя… Костя… снова Костя!
Увидев, что Мэри очнулась, Кавалерьянц возликовал, схватил ее на руки и поднял:
— Ты меня испугала.
Мэри скосила глаза и увидела, что у двери гаража лежит Надя, напоминая сломанную куклу в ярких одежках. Левая рука неловко подломилась, ноги в туфельках неестественно вывернуты, глаза удивленно смотрят в чистое испанское небо, а выражение лица такое, словно она просто неловко упала и не может встать. Если бы не отверстие на груди, вокруг которого потемнел шелк платьица, и не струйка крови из полуоткрытого рта…
— За что..? — хрипло выдавила Мэри, глядя в глаза мужа. — Ее — за что?
— А ты что же думала — что я способен убить тебя? — усмехнулся Костя. — Серьезно решила, что мои слова были — тебе? Мария… я искал тебя столько лет, я потратил кучу денег и километры нервов не для того, чтобы потом взять и застрелить тебя. Не-е-ет… мы с тобой будем жить долго. Очень долго. Зачем мне этот дубль, эта подделка — когда вот она, ты — настоящая? Ты родишь мне сына. Нет — лучше двух, трех! Мы будем счастливы — и к черту твою Россию.
«Да я лучше сама себе горло перережу, чем…»
А Костя продолжал, не замечая выражения лица Мэри:
— С сегодняшнего дня — все, клянусь тебе. Я стану совсем другим, ты увидишь. Ты просто будь со мной и увидишь… Я теперь всегда буду звать тебя Машенькой…
«Я Мэри, сволочь, и только так меня будут звать. Понял — Мэ-ри!»