– Я смотрю, Маргарита Олеговна, вы успокоились. Это замечательно. Но все хорошо в меру. Окончательно расслабляться рановато. Напомню: мы с полковником Крячко не для собственного удовольствия здесь находимся, и визит к вам, того и гляди, нанесут не герои «Бандитского Петербурга», а вполне реальные негодяи. Теперь слушайте: в дополнение к тем инструкциям, что я вам дал. Как только в комнате, где вы будете разговаривать с э-э… гостями, появится Станислав Васильевич, немедленно падайте на пол. И отползайте.
– К-куда отползать? – вид у Хаданской сделался совершенно ошарашенным.
– Куда угодно! – рявкнул Гуров, нервы у которого тоже были не из стали. – Хоть под кровать. А теперь повторите мне подробно все, что я вам говорил. Весь порядок своих действий. После звонка в дверь. Затем вы примете валерьянки… Есть она у вас? И отправитесь спать.
Маргарита Олеговна (надо же!) повторила. И даже не сбилась. Валерьянка у нее нашлась. Еще через сорок минут в квартире Хаданской остался лишь один бодрствующий – Станислав Васильевич Крячко. Он сидел в темной кухне, задумчиво смотрел в окошко, за которым танцевали снежинки. Алый огонек сигареты отражался в двойных стеклах оконных рам, точно чьи-то недобрые глаза смотрели на него из мрака.
Глава 8
План, придуманный Львом Гуровым и одобренный Станиславом Крячко, был всем хорош. Дерзкий, простой, красивый. Он просто обязан был реализоваться в полной мере и дать отличные результаты. Капкан, настороженный Гуровым, должен был сработать. С соответствующим эффектом. Так бы все и случилось. Если бы не одно «но». Беда заключалась в том, что Лев Иванович исходил из ложной посылки. Получалась полная аналогия с параноидальным бредом, который внутренне последователен, непротиворечив и несокрушимо логичен, да вот только базируется на неверном предположении.
Поэтому, хоть результаты засада дала, но оказались они несколько странными и неожиданными. Ловушка захлопнулась, дичь попалась. Но не та дичь, которую ожидали сыщики. Точнее, не совсем та.
…Расчет, опыт, подкрепленные интуицией, не подвели полковника Гурова и на этот раз: время визита он угадал почти со снайперской точностью. Дверной звонок задребезжал в половине десятого утра. На кухню, где сидели сыщики, выскочила побледневшая, как мел, Маргарита Хаданская.
– Я… – губы женщины с трудом выговаривали слова, тряслись. – Сегодня четверг… Я не жду никого. Они?!
– Открывайте, Маргарита Олеговна, – тихо и совершенно спокойно произнес Гуров. – Действуйте, как договорились. Не бойтесь. Сейчас все будет в порядке. Сразу в ближнюю комнату их, помните?!
Звонок вторично залился донельзя противной требовательной трелью, Маргарита, чуть пошатываясь, двинулась к входной двери. Лев и Станислав переглянулись, кивнули друг другу. Все было обговорено еще вчера. Крячко молниеносно кинулся в дальнюю комнату Маргошиной квартиры, спрятался за портьеру у окна. Гуров передернул затвор «штайра», досылая патрон в ствол, опустил флажок предохранителя и встал в простенок за кухонной дверью. Прятаться более тщательно не имело смысла: все решится в считаные минуты.
Щелкнул дверной замок, скрипнула открываемая хлипкая дверка…
И все сразу пошло наперекосяк. Хоть стоит заметить, что число визитеров Гуров тоже угадал. Их оказалось трое.
– Где он, у тебя?! – донесся до слуха Гурова низкий угрожающий рык. – У тебя подлец Аркашка?! Отвечай, прошмандовка недоделанная!
Затем раздался такой затейливый коллекционный мат, что пьяному боцманюге парусного флота от зависти удавиться. В коридорчике гулко зазвучали тяжелые шаги.
«Какой Аркашка?! – успело мелькнуть у Гурова в голове. – При чем здесь Аркашка?!»
– К-к-какой Аркашка? – в унисон этому мысленному мельканию взвизгнула Хаданская, которую, судя по доносившимся из коридорчика звукам, грубо тащили в глубь квартиры.
– Арзамасцев, какой же еще! Или Аркашек у тебя десяток? – злобно заорал тот же низкий голос. – Знаешь такого? Ах, зна-аешь! У тебя эта гнида скользкая скрывается? Отвечай, зараза!!! Как это не-ет? Если не у тебя, то где? У кого он, с-с-скотина, прячется?! Я ж тебя порву, как Тузик грелку! Я ж тебя вместо Аркашки на фарш пущу! Где этот пакостник, ворюга, где этот…
Снова взрыв отборного мата. В исключительно сочных выражениях, не жалея колоритных эпитетов и ярких метафор, описывалось, каким именно способом Аркадий Арзамасцев произошел от своих родителей, каковы его нетрадиционные сексуальные пристрастия и что конкретно с ним сделают, когда он наконец-то попадется. Велик и могуч русский матерный язык, ничего не скажешь!
Раздался звук щедро отвешенной пощечины. И еще одной. И еще. Топот ног. Треск. Это, похоже, кого-то с размаху в кресло швырнули. Снова многоголосая матерщина. Поросячий визг. Щенячий скулеж.
Причем вся эта похабная оратория доносилась уже из комнаты. Той самой, в которую, по замыслу Гурова, хозяйка квартиры должна была пригласить дорогих гостей на предмет неспешного разговора относительно половинки одного любопытного документа. Нет, Лев в своих предположениях отнюдь не исключал, что разговор о местонахождении фрагмента письма пойдет на повышенных тонах. Даже желал этого. Но всему же есть предел, братцы! Тут уже не повышенные тона, это по-другому называется. А самое главное: о письме вообще не было сказано ни словечка! Вместо этого наблюдался, точнее прослушивался, типичный психдом. Палата для буйных.
– Он же ме-ертвый! – визг Маргариты приблизился к ультразвуковому барьеру. – Вы ж его сами уби-и-или!
– Она че, крышей поехала, а, Марадона? – раздался удивленный голос с характерной гнусавинкой. – Она че лепит? Кто мертвый? Кого это мы убили? Что за херня такая?! Че она волну на берег гонит?! Куда этот курвин сын деваться мог, мы ж думали… Думали, тут он!
– Убить я эту паскудину убью, это точно! – прозвучал в ответ тот же низкий рык. – Своими руками придушу сучьего выползка! Только его сначала найти надо! А ну, обшмонали хату по-быстрому! Может, Аркашка под кроватью у нее прячется? Или в шифоньере? Или в сортире? В сливной бачок сховался. Кролик! Ты в ту комнату. Лысый! На кухню, в ванную, в сортир. В темпе давайте. Слушай, ты, сучка драная! Я тебя сейчас точно удавлю, если не перестанешь придуриваться и не скажешь, где твой любовник!
– Ой! А-а-а! Спасите!!!
На минуту с небольшим, которую заняла эта безобразная сцена театра абсурда, полковник милиции, старший оперуполномоченный по особо важным делам Лев Иванович Гуров впал в легкий ступор. По пальцам можно было пересчитать случаи, когда Гуров бывал настолько обескуражен. Лев ничего не понимал. Настолько не понимал, что на мгновение ему показалось, что он еще не проснулся. Кошмар натуральный, сюрреализм. Не бывает такого наяву! Чтобы все шло как по нотам, а потом вдруг началась полная фантасмагория.
Нет, воля ваша, но происходило нечто предельно несуразное. Вроде выступления коллектива пациентов сумасшедшего дома на арене цирка…
Станислав Васильевич Крячко испытывал примерно сходные чувства. Если даже не в большей степени. Это что же получается, в лужу сели? С плеском и брызгами?!
Кто, черт возьми, пожаловал в гости к Маргарите?! Ясно, что бандиты, а не законопослушные граждане. Но столь же ясно, что к убийству Аркадия Арзамасцева они не имеют ни малейшего отношения. Мало того, они свято убеждены, что Арзамасцев живехонек. И скрывается от них. Такую мизансцену не сыграешь, да и не перед кем бандюкам было ее разыгрывать. Они же знать не знают о том, что их слышат Гуров и Крячко!
Но сейчас узнают. И тогда сыщики лишатся своего основного преимущества – внезапности. Это простенькое соображение вернуло Льва Гурова в реальность. Надо было что-то делать! Впрочем, почему «что-то»? Лучше всего следовать начальному плану. Брать этих непонятных субъектов необходимо в любом случае. Брать жестко. Ломать на месте, как пучок соломы. А уж потом разбираться, что к чему и почему. Лишь бы «друг и соратник» успел опомниться и пришел к тем же выводам. Лишь бы не растерялся…
Станислав успел опомниться. Кроме того, должен же он был защищать прекрасную даму, которая завывала в соседней комнате, как пожарная сирена! Хотя бы в благодарность за редкостный гуляш с вермишелью. Так что Кролик в дальнюю комнату сунуться не успел. Только дверь открыл.
И начались половецкие пляски…
Крячко, в два прыжка преодолев расстояние от окна до порога, всей своей немалой массой врезался в длинного мосластого мужика с громадными кулаками и глазами, красноватыми от сетки вздувшихся воспаленных сосудиков. Поэтому и Кроликом, наверное, прозвали, что глаза красные.
Бандит нелепо взмахнул руками, влетел в соседнюю комнату и врезался спиной в кресло, на котором сидела полумертвая от страха Хаданская. Кресло с грохотом рухнуло на пол, Кролик, не удержав равновесия, упал сверху. Такого потрясения Маргарита вынести не смогла. Она придушенно пискнула и потеряла сознание.
«Как кстати, одной заботой меньше! – успел подумать Крячко. – Не будет под ногами болтаться».
Сейчас, в азарте схватки, под влиянием залпового выброса адреналина, мысли и движения Станислава стали необыкновенно быстрыми и четкими, а секунды начали растягиваться резиной, вмещая в себя словно больше событий, чем обычно. Людям, побывавшим в бою, такое состояние хорошо известно.
Станислав очень надеялся на выдержку Гурова. Лишь бы Лев не вмешался раньше времени! Лишь бы дал бандюкам завязнуть в драке! А еще лучше – обнажить хоть один ствол! Должно, должно быть сопротивление правоохранительным органам. Вот сейчас мы красной книжечкой помашем… Заодно покажем себя совсем уж круглым дураком. Это исключительно полезно, когда противник тебя идиотом считает.
– Милиция! – надсаживаясь, заорал Крячко. Он действовал строго в рамках плана. – Всем стоять! Всем лечь на пол! Руки за голову! Сдавайтесь! Руки вверх!
Нет, все-таки переигрывал немного Станислав Васильевич… Ничего не попишешь, натура такая. Артистическая.
Старшим среди бандюков был, похоже, крепкий невысокий мужик с фигурой, напоминающей шкаф. Марадона, надо понимать, подумал Крячко. Реакция у него оказалась отменной: он прыгнул вперед и сильно, с разворота, ударил Станислава в подбородок.
Точнее сказать, он ударил в то место, где мгновение тому назад был подбородок Крячко. Сыщик чуть отшатнулся и повернул голову влево. Кулак шкафообразного ухнул в пустоту. Передняя подсечка, плюс добавить вдогон по затылку, чтобы набрал должный импульс. Отлично! Бандит впечатался физиономией аккурат в сервант. Зазвенело стекло. За долю секунды до этого сыщик успел заметить, что физиономия шкафообразного Марадоны ему смутно знакома.
«Совсем интересно, – холодно и отстраненно успел подумать Крячко. – Это что же, бывший клиент? И погоняло это я где-то слышал».
Тут Станиславу стало не до воспоминаний: на него уже, как бык на матадора, летел третий бандит, так и не успевший выполнить распоряжение своего атамана и дойти до сортира. Этот действительно соответствовал своей кличке и был лыс, как колено. Еще раз громко выкрикнув: «Милиция! Всем стоять!», Крячко проделал простейший правый пируэт и угодил носком ботинка точно в коленную чашечку Лысого. Это очень, очень больно! Плешивый романтик с большой дороги свалился, завывая, прямо на поднимающегося Кролика, вновь сшибив того с ног.
Крячко снова обнаружил перед собой Марадону. Надо же, быстро оклемался, болезный. Мелкие порезы на его оскаленной физиономии обильно кровоточили. Так оно обычно и бывает, когда со всего размаха физиономией в сервант с посудой втыкаешься.
Бандит бросился в отчаянную атаку. Хук справа! Мимо. Длинный свинг! Снова мимо. Еще хук! В корпус. В голову. В корпус. Ага, боксу тебя когда-то учили. Но давно и плохо.
Станислав нырнул под очередной размашистый удар и сам провел классический апперкот точно в подбородок. И, в отличие от незадачливого противника, попал идеально. Марадона рухнул на колени, глаза его подернулись мутной пленкой. Бей Крячко в полную силу, нокаут с долговременным раушем был бы обеспечен. Но Станиславу не нужен был нокаут!
Нет, пусть подрыгаются, попрыгают, ручонками блудливыми помашут… Когда же кто-нибудь из них ствол достанет?! Или хоть ножик, право слово! А то деремся, как гости на деревенской свадьбе, скучно даже. Лева молодчина. Не показывается. Выжидает нужный момент. Это отличную выдержку надо иметь.
Из-под обломков кресла раздался слабый стон. Ага, прекрасная дама в себя приходит. Рановато, черт! Чтобы ей еще несколько минут в отключке не поваляться для пользы дела!..
– Лежи, дура! Не смей вставать! – крикнул Станислав, добавив попутно Кролику ботинком под ребра. – Лева! Пора, твой выход!
И то верно, пора. Голова у Марадоны оказалась крепкой: он хоть и пошатывался, но встал на ноги, а правая рука недвусмысленно нырнула за отворот куртки. Бандюки так торопились встретиться с Аркадием Арзамасцевым и пребывали в таком градусе злости, что снять верхнюю одежду как-то позабыли.
– А ну, спокойно все, – ровным голосом произнес появившийся из коридорчика Гуров. – Юрик, будь любезен, волыну свою вынь двумя пальчиками и урони на пол. Впрочем, можешь попробовать устроить со мной дуэль. Обещаю, в лоб я тебе не засажу. Хоть очень хочется. Ты мне живой нужен. Пока. Но рученьку прострелю качественно. Ну! Бросай пушку, тварь такая, а то у моего «штайра» спуск слабый!
Ствол «штайра» смотрел именно в лоб задыхающемуся от бессильной злости Марадоне. Через две секунды двенадцатизарядный «зауэр» с лязгом упал на пол.
«Юрик? – подумал Крячко. – Ну, конечно, Юрий Ивченко! Так вот откуда я его знаю!»
– Вот так лучше будет, – довольно произнес Лев. – И скажи своим гоблинам, чтоб не рыпались. Не то их Станислав Васильевич реально поуродует. Просто по стенкам размажет. Он ведь с вами пока только так… Развлекался. Сеанс оздоровительного ударного массажа проводил. А вот если осерчает, то не взыщите. Нет, Стас, наручников не надо. Они и так хорошо себя вести станут. Верно я говорю, братаны лысые кролики? Вы, двое придурков! Быстро к стене, сесть на корточки, руки за голову и молчать, пока не спросят! Отлично. Гляди-ка, Стас, они иногда даже человеческую речь понимают. Нет, у этих одноклеточных не может быть огнестрельного оружия. Кто ж им хоть рогатку доверит? Впрочем, посмотри… Ну вот, я же говорил. О! Вы живы, Маргарита Олеговна? Вот и славно. Идите приведите себя в порядок и сварите нам кофе. Как, только растворимый? Ну, что поделаешь. Сделайте две чашечки, будьте любезны. А ты, Юрий, садись на стул. Поговорим о делах наших скорбных. Твоих, точнее. Надеюсь, без глупостей обойдешься? А то ведь влеплю пулю в ногу, у меня не задержится. Кстати, Стас, прибери пистолетик. Марадоне он больше не понадобится. Это наш честный боевой трофей. Швейцарский «зиг-зауэр П226». Неплохая машинка, хоть мой «штайр» и лучше. Говорил я тебе: пора нормальным оружием разжиться. Как в воду глядел, по моему слову и вышло.
Все приказы Гурова были выполнены быстро и четко. Охающий от боли в коленке Лысый дохромал при помощи Кролика, который болезненно хватался за бок, до стенки, где оба и присели, угрюмо заложив руки за голову. Маргарита отправилась в ванную приводить себя в порядок. Создавалось впечатление – она вообще не поняла, что произошло, но решила: все неприятности позади.
Юрик – Марадона, предельно угрюмый и подавленный, опустился на стул.
– Узнал его, Стас? – стволом «штайра» Гуров небрежно указал на Марадону. – Вижу, что узнал. Юрий Сергеевич Ивченко, кличка – Марадона. Звезда аргентинского футбола, прости господи. Ну, да. Не так уж много времени прошло. Музейное дело. Он нас, похоже, тоже узнал. Когда остыл маленько. Это, Станислав, он в запале не разобрал, на кого с кулачками кидается! Иначе он, тебя увидев, от страха в штаны бы наложил.
Затравленный злобный взгляд, который Ивченко бросил на сыщиков, свидетельствовал: Лев не ошибся. Узнал Марадона оперов. А как не узнаешь, если это они брали его в подвале Пушкинского музея?!
– Свинья ты, Юрик, – печально сказал Гуров. – Гиена ты полосатая. Шакал ты шелудивый. Тогда, три с половиной года назад, суду не хватило улик, чтобы тебя посадить. И прекратили в отношении тебя дело за недоказанностью. В чем-то это наша со Станиславом недоработка, не спорю. Но кто не стал тебя топить, мало того, помог тебе отмазаться? Геннадий Вячеславович Салманов! Большой души человек, а? Был. Без его адвокатов ты сел бы, как миленький. И не за что-нибудь, не за кражу миниатюр, а за соучастие в убийстве охранника музея. А у тебя к тому моменту уже была ходка. И не по хулиганке жалкой, а по солидной статье. И если бы не Салманов… Рецидив тебе светил бы и восьмерка строгого режима минимально. Доходит, свиньища африканская? Словом, как ни посмотри, а Геннадий Вячеславович твой, Марадона, благодетель!
Последнюю фразу Гуров произнес с такой ядовитой иронией, что Станислав не выдержал и рассмеялся. Как же, благодетель! Просто не было у Салманова иного выхода, кроме как всеми силами выгораживать Юрия Ивченко и еще парочку его подельников. Иначе те утопили бы самого Геннадия Вячеславовича почище, чем Герасим собачку Муму. Пузырей бы на воде не осталось. Салманов из свидетеля моментально превратился бы в подсудимого.
На Кролика каждое упоминание Гуровым фамилии Салманова действовало буквально, как укол шилом в зад. Его прямо-таки подбрасывало на месте, а в красноватых глазах плескался откровенный страх. Контролировать себя он совершенно не умел.
– Да-а, большой души был человек Геннадий Вячеславович, земля ему прахом. То есть пухом. И как же у тебя хватило совести, Юра, – все более тихо и грустно продолжал Гуров, – из благодетеля его большую душу вытрясти?
Лев вдруг изо всех сил хрястнул кулаком по столу:
– Ты зачем Салманова замучил, урод?! Чего ты добивался от Крокодила?!