Битва судьбы - Казаков Дмитрий Львович 33 стр.

Но большой отряд заметили и Остроухие. Вопль, что донесся из-за спины князя, разбудил бы и мертвого: «Сзади! Сзади!» – орал кто-то надтреснутым голосом.

Князь развернулся. Со стороны города, зияя разверстой пастью, мчался на небольшой высоте дракон. Было хорошо видно, как зазмеился дымок среди острых клыков, как, словно вода из опрокинутой бочки, полилось оранжевое, бурлящее пламя.

В отчаянном броске метнулся Владигер в сторону. Что-то опалило затылок, единый крик боли пронесся над полем брани. Но даже сквозь него пробились щелчки от стрельбы.

Вокруг дракона ловко разбежались Полурослые, мгновенно перестроились и выстрелили – в упор. Ящер закричал от боли, почти как человек.

Потеха удалась на славу. Угайд с удовольствием смотрел, как враги перед ним превращаются в горящие факелы. Волосатые гибли, умирали в муках, и это было хорошо. Альв вскинул лицо к небу и вновь засмеялся, зло, торжествующе.

Что-то царапнуло ухо, и тут же закричал дракон. Угайд с удивлением ощутил, что падает. Успел заметить, что из драконьего глаза торчит стрела, из морды – еще с десяток, и земля начала быстро приближаться. Стрелы неслись со всех сторон, но Угайд не обращал на них внимания. В животе мгновенно вырос ледяной ком.

Тяжелое тело с грохотом хрястнулось о землю, уже мертвое. Мага спасло то, что, падая, дракон сохранил исходное положение и рухнул на живот. Угайда подбросило, и он ощутил себя лежащим на снегу.

Вскочил на ноги. Рядом оказался высокий, могучего сложения, Волосатый. Светлые глаза его сверкали яростью.

Волосатый легко уклонился от жалкой молнии, что только и сумел выдавить из себя Угайд. Неуловимым движением подскочил вплотную, и жгучая боль вцепилась альву в пах. По ногам потекло нечто горячее, и земля, резко поднявшись, ударила холодной ладонью по лицу. Последнее, что слышал альв, умирая, было: «Ура князю, что сразил проклятого Остроухого! Урааа!»

Голубые глаза сраженного мага изумленно пялились на орущих воинов, на лице застыло недоверие, словно Остроухий все еще не мог поверить в собственную кончину.

«Они столь же смертны, как и мы! – закричал Владигер во весь голос. – Так обретем же мужество!»

Полурослые и люди ответили слитным гулом. В глазах воинов появилась уверенность, та, без которой нет победы. Из глаз и сердец исчез последний страх, что внушали маги Эрина. Об отступлении никто теперь и не думал.

Воины вновь принялись стрелять. И, словно ощутив перемену, Остроухие больше не шли в атаку сломя голову. Драконы кружили над полем боя огромными стервятниками. Но беспорядочное поначалу кружение вскоре приобрело стройность. Над воинами Северина навис круг из летающих ящеров.

Заподозрив неладное, князь крикнул: «Разбегайся!»

Но под ногами уже тряслась земля. После первого толчка последовал второй, третий. Поле колотило, как в лихорадке. Немногие удержались на ногах. Трещины, словно жадные черные рты, открывались повсюду, заглатывая воинов. Крики несчастных обрывались скоро, что-то там, в недрах, быстро прекращало их мучения.

Владигер упал на колени. Челюсти сжал так, что хрустели зубы. Его войско гибло, а он, предводитель, не мог ничего поделать. Одна из трещин протянула алчущий отросток, но Владигер легко отскочил. Увернулся еще от одной, и тут земля успокоилась. Трещины схлопнулись разом, со странным чавкающим звуком. Но там, где совсем недавно стояло готовое к бою войско, находилось теперь несколько десятков перепуганных до смерти существ. Оружие смотрелось в их руках явным недоразумением.

Владигер застонал, Кровь потекла из сжатых кулаков. Ярость окутывала душу князя темным покрывалом, ярость бессилия. И владыка Северина решился. Поднял голову и, вскинув тяжелый родовой меч, двинулся в сторону врага.

Драконы один за другим выпадали из кольца, образуя в небесах нечто вроде разматывающегося каната. Князю, оглушенному землетрясением, казалось, что происходит это в полной тишине.

Один из ящеров тихо, словно сапфировая исполинская бабочка, повернул в сторону князя. Владигер встретился глазами с пожилым магом на его спине. Тот некоторое время смотрел на человека не отрываясь, затем уважительно склонил голову.

Багровое пламя заполнило весь мир. Меч стал нестерпимо горяч, и на смену пламени пришла тьма...

В самом начале боя, если можно так назвать безжалостное истребление, Илигор смог собрать около полутысячи воинов, в основном людей. Молниеносным броском он вывел маленькое войско из-под удара и укрыл в лесу. Позже к ним присоединились новые дружинники. Отряд рос, набухал весенней почкой, но рост этот был не так велик, как хотелось бы.

Они стояли под сенью сосен, на рыхлом весеннем снегу, и смотрели, как гибнут соратники. Многие порывались бежать на помощь, но их удерживали либо товарищи, либо сам Илигор: «Стой, дурак!» – то и дело звучал крик. Затем следовал удар по затылку. Излишне горячий воин некоторое время отдыхал,; скованный путами беспамятства.

Они все видели хорошо. И то, как горел лагерь, и как один из драконов рухнул на землю, разбрызгав черно-красный снег. Илигору показалось, что он заметил статную фигуру князя рядом с упавшим ящером.

Землетрясение случилось и в лесу, хоть и не такое сильное, как на поле. Илигор удержался на ногах, и на этот раз разглядел князя. Разглядел, чтобы увидеть, как тот погиб в пламени.

И все сразу закончилось. Остроухие на драконах, как-то вяло, словно по инерции, кружили над полем. Затем все вместе метнулись в сторону города. Там что-то глухо ухнуло, и вспышка, ярче молнии, ослепила глаза.

– Дракон, дракон сгинул! – зашептались по сторонам.

– Никак маг его сразил, – сказал пожилой дружинник рядом с Илигором и снял шлем. – Летозар его звали.

Летучие ящеры выстроились в линию и скрылись за лесом. Исчезли на западе, в той стороне, где умирает солнце. Город враги не тронули, или же на него просто не хватило сил. А может, даже Остроухие натешили кровожадные сердца, уничтожив несколько тысяч живых существ?

Илигор оглядел свое воинство. Уцелело несколько сотников. Повинуясь их зычным голосам, людская масса вокруг воеводы забурлила, как вода на огне. Быстро-быстро, подобно муравьям, забегали воины.

Их, построенных по сотням, оказалось легко пересчитать. Под началом Илигора собралось около двух тысяч бойцов. Лица мрачные, злые. Кое-где овцами в коровьем стаде стоят Полурослые.

Воевода взобрался на пригорок, откашлялся:

– Воины! Мне тяжело говорить, и все вы понимаете, почему. Тысячи наших братьев погибли сегодня, уничтоженные беспощадным врагом. Погиб князь наш, Владигер, погиб маг Летозар, нашли смерть почти все воеводы. Противник надеялся, что в сердцах выживших поселятся печаль и страх. Да не сбудутся эти надежды! У нас нет времени горевать. Время есть лишь для того, чтобы действовать. Погребальным плачем по погибшим будут рыдания жен Остроухих, когда мы отомстим! А мы обязательно посчитаемся. Не сразу, но отомстим. Это обещаю вам я, воевода Илигор!

Он подождал пока стихнут крики и невозмутимо продолжил:

– Есть время для действия, но нет того, кто поведет в бой. Князь не оставил наследника. И пока совет бояр не избрал нового князя, я, по праву старшего военачальника, беру власть в свои руки. Я сражался с вами бок о бок, и вы хорошо знаете меня. Если вы против, изберем другого воеводу!

– Нет у нас иного воеводы, кроме тебя! – донесся задорный крик. Одобрительный гул волной прокатился по войску.

– Хорошо. Тогда вот мой первый приказ. Надо похоронить павших. Не оставим тела братьев гнить без погребения!

– Не оставим! – единой глоткой выдохнуло войско.

Глава 20

Идти той же дорогой, даже самой сложной, по второму разу всегда легче. В этом Бран и убедился лишний раз. Он перевалил горы, не встретив особых препятствий. Выскочивший из засады снежный великан заревел обиженно, едва Бран взглянул на него, и, трусливо повизгивая, сбежал. Дар Правителя, кроме помощи в управлении государством, обладает и другими, не менее полезными, свойствами.

Внутренний лес встретил государя альвов настороженно, словно давнего знакомого, которого много лет не видел и от которого неясно пока, чего ожидать. Но ровные тропинки вели в нужную сторону, сушняк для костра не приходилось долго искать, чудовища беспокоили исключительно ревом, что доносился издалека. Ничего похожего на прошлый визит, когда Бран в этих же местах чуть ли не каждый день сталкивался с разнообразными страшилищами, и в помине не было.

До Храма оставалось не более ста верст, когда случилась серьезная, но не совсем понятная неприятность. Словно темная холодная туча налетела с севера, оставив на сердце налет инея. Что-то там, на родине, пошло не так, совсем не так, и Дар пытался сообщить об этом носителю. Но и его возможности ограничены. Первый раз в жизни Бран пожалел, что он не маг, и не может воспользоваться дальновидением.

Беспокойство росло, грозя достигнуть опасного размера. Солнечный день для правителя Эрина стал мрачнее темной ночи, и, что самое неприятное, никаких догадок относительно природы случившейся беды не было.

Дар, что обычно окутывает затылок и плечи приятным теплым прикосновением, то нагревался почти до кипятка, то наоборот, его касание казалось ледяным. Пот струился из всех пор, сердце колотилось, как бешеное.

Закончились неприятные ощущения резко и неожиданно. В сердце отточенным лезвием вошла острая боль. Бран вскрикнул, осел на колени – ив тот же миг ощутил, что где-то в невообразимой дали гибнут тысячи существ. Вопль их, донесшийся через сотни верст, оглушил Брана, а боль умирающих едва не уничтожила тело.

Некоторое время правитель Эмайн Махи лежал, уткнувшись лицом в мокрую траву. Боль ушла быстро, вновь грела голову надежная длань Дара. Но что-то ¦ изменилось в мире, что-то поменялось не в пользу альвов, руками которых совершилось неведомое злодейство. Руками тех, кем правил Бран, носящий Дар. И теперь благословенное сияние оказалось осквернено, а к осквернившему его народу оно возвращается очень неохотно. Именно поэтому драконов – порождение Дара – используют в войне очень осторожно.

В благосклонность Судьбы верилось теперь с большим трудом. Но не поворачивать же назад. И Бран двинулся дальше. Он шел, как и совсем недавно, только лицо его не лучилось больше довольством и уверенность. Глаза смотрели печально, вокруг них легли темные тени.

Он шел без остановок ночь, затем день, затем еще ночь. И вновь взошло солнце, даря слабую надежду на то, что на свету будет меньше хотеться спать. Вода, которой Костук смачивал веки, лишь раздражала, но сонливость не притупляла. Хотелось свернуться клубком, забиться в какую-нибудь нору поглубже и спать, спать, спать...

Защитное заклинание все работало, и немало живых существ пострадало, попав в его радиус действия. Несколько раз это были опасные создания, богато одаренные зубами, когтями, шипами и прочими атрибутами хищников. Но, в основном, попадали в сладкие объятия сна существа мелкие и безвредные, по крайней мере, на первый взгляд.

Есть приходилось на ходу. Вкуса не ощущал, но жевал, понимая, что без еды быстро лишится сил и не сможет противостоять усталости. Но бодрость все равно испарялась лужей на солнцепеке, и Костук с ужасом думал о том моменте, когда желание спать станет неодолимым.

Когда золотой диск солнца довольно высоко забрался на небесную гору, дорога резко пошла вниз. Путь на склоне преградил кустарник, усеянный прочными и острыми по краям листьями. Они запросто рассекали одежду, оставляли на коже тонкие, сочащиеся кровью порезы. Сначала Костук не мог понять, откуда возникают раны, но потом попробовал отвести ветку рукой – и едва не лишился пальцев.

Но сплетение стволов продолжалось недолго. Среди темной зелени зарослей впереди блеснуло голубым. Оставив на листьях последнюю кровавую жертву, Костук выбрался на открытое место.

Немного ниже, в ложбине, голубой лепешкой с куском зелени посередине лежало озеро. На роль зелени претендовал остров, небольшой, очень густо покрытый деревьями. Никаких строений видно не было, и Костук решил, что Храм Судьбы прячется в листве.

Стараясь не упасть, Костук заспешил вниз. Земля на неожиданно голом склоне осыпалась под ногами, и орк, ноги которого едва гнулись от усталости, несколько раз падал. К озеру добрался весь перемазанный липкой коричневой грязью. В сочетании с кровью от порезов и рваной одеждой это наверняка составляло живописное зрелище, но в тот миг Костук не думал о собственной внешности.

Поверхность воды почти не колыхалась, ровная и неподвижная, словно мертвая. От такого сравнения холод прокатился по спине Костука. Но еще более сильное потрясение пришло, когда маг неожиданно осознал, что ему придется плыть. Плыть! Для жителя степи, где реки и озера – редкость, плавать столь же сложно, как для моряка – скакать на коне.

Но до острова сажен двести, а ходить по воде или летать не может даже самый сильный маг. Костук почесал голову, осмотрелся. Небольшое бревнышко торчало из травы словно напоказ. Недолго думая, Костук обрубил ветви и спихнул оказавшийся легким ствол в воду. От этого вода сморщилась, словно ткань, пошла складками.

Осторожно, преодолевая врожденное недоверие к воде, вошел орк в озеро. Вопреки ожиданиям, вода не была холодной. Прикосновение ее оказалось приятным. Она смывала грязь и вместе с ней – усталость.

Сначала он шел, толкая бревно перед собой, а когда вода достигла подмышек, зацепился руками за шершавую кору. Заработал ногами, пытаясь подтолкнуть себя к цели. К собственному изумлению, у него получилось.

Судорожно вцепившись в норовивший вывернуться ствол, Костук двигал ногами, и остров медленно приближался. Солнце неприятно жгло голову, а иногда что-то скользкое касалось ног, заставляя пловца пугливо вздрагивать.

Непривычные к подобной работе мускулы быстро устали. Застыли руки, что он все время держал в одном положении, Костук потихоньку начал замерзать. Попытавшись перехватиться поудобнее, наглотался воды и едва не захлебнулся. Выплевывая жидкость и отдуваясь, он навалился на бревно грудью, перед глазами все еще стояла сцена гибели в водяной стихии.

Сажен за десять до берега начал пробовать дно ногами. К этому моменту в глазах мутилось, а по ногам пробегали костлявые руки судороги.

Когда ощутил внизу твердь, рискнул отпустить бревно. К берегу побрел, чуть не падая. Едва нашел силы переступить невысокий бугорок берега. Прошел еще десяток шагов, вступил под сень деревьев и рухнул, сраженный усталостью, на мягкую, шелковистую траву.

Над раскинувшимся орком звонко и переливчато пели птицы, приветливо шелестела листва. Остров Выбора встретил первого гостя.

Страж не обманул. Ни разу за всю дорогу не выказал хищных намерений. Топал себе на кривых лапах, недовольно бурча что-то под нос. Время от времени оборачивался, мрачно взирал на Мбома. К резкому его запаху путешественник привык.

Из чащобы выбрался сородич Стража, столь же черный и кривоногий. Оскалился, глядя на зула, зарычал кровожадно. Мбома не успел испугаться, как первый Страж рявкнул что-то злобно-осмысленное. В рыке звучали слова, но вряд ли их смог бы расшифровать самый искушенный в чужих наречиях маг. Сородич любителя загадок разочарованно поморщился и исчез.

На ночь Мбома развел костер. Страж благодушно щурился на пламя, словно посидеть у огонька для него – самое обычное дело. Затем исчез. Мбома сидел, дрожа. Вдруг ночью инстинкты хищника возьмут власть над разумом?

Так и продрожал до утра, не сомкнув глаз. На рассвете вернулся Страж. На перепачканной кровью черной морде застыло довольное выражение.

– Ну что, гррр, пойдем? – сказал он бодро.

– Пойдем, – попытался так же бодро ответить Мбома, но могучий зевок испортил все впечатление.

Бессонная ночь сказалась – зул тащился со скоростью черепахи. Налитые тяжестью ноги не желали передвигаться, голова норовила упасть на грудь. Вдобавок к остальным удовольствиям пришлось продираться сквозь густые кусты с острыми, словно лезвия мечей, краями листьев. Мбома быстро убедился, что порезов избежать не удастся, и старался лишь прикрывать лицо. Стражу, казалось, листья совсем не мешали. Он спокойно проходил через самую гущу, и растения послушно раздвигались, не оставляя на смоляной шкуре ни царапины.

Вслед за удивительным проводником спустился Мбома в овраг, узкий, словно след, оставленный в земле исполинским топором. Тут не было кровожадных кустов, зато зачавкали под ногами, расползаясь в водянистую зеленую кашицу, мясистые растения. Ноги промокли сразу.

Овраг извивался, подобно лиане, и оказался до невозможности длинным. Знойный день был в самом разгаре, но в овраге оказалось тенисто и прохладно.

Очередной поворот принес неожиданность. Голубой блеск ударил по глазам, заставив Мбома на мгновение ослепнуть. Он остановился и далеко не сразу осознал, что видит озеро. Круглое, словно монета, которую исполин бросил на изумрудное покрывало леса. Кусочком зеленой ржавчины на голубом металле смотрелся остров.

Страж замер у самого устья оврага, хвост его нервно дергался.

– Гррр, дальше не могу, нельзя, – прорычал он, и в рычании зул различил нотки испуга.

– Хорошо, – кивнул Мбома, не отрывая глаз от голубой поверхности. Она манила, звала, привлекала. Столько пресной воды! Для пустыни – настоящее чудо. – Спасибо, что проводил.

– Это мой долг, аргх! Я обещал!

– Ты оказался гораздо честнее, чем многие мои знакомые, – Мбома посмотрел Стражу прямо в глаза, в вертикальные звериные зрачки, и увидел в них смущение.

–Я обещал, гррр, – прорычал Страж сердито. – А обещание не выполнить – нельзя!