Майкл кивнул.
– Падшие, кто следует за Имариэлем, проходят предъявителей очень быстро. Ни один из них не добр к тем, с кем они подписывают обязательства, но команда Имариэля монстры среди монстров. Тесса выбирает своих из числа растоптанных, отчаянных, тех, кто считает, что у них нет ничего, чтобы проиграть. Тех, кто уступит искушению наиболее быстро.
Я проворчал.
– Именно эти и пробуждают большую чуму. Или любой другой вид хаоса.
– Да. Мы полагаем, что это – одна причина, почему она время от времени сотрудничает с Никодимусом.
– Она сосредоточилась на краткосрочных проблемах, – сказал я, понимая. – Он заботится о перспективе.
– Точно, – сказал Майкл. – Когда он бросил монету Ласкиэли в моего сына, это был рассчитанный жест.
– Направленный на то, чтоб привязать меня, – сказал я.
– Тебя, – сказалМайкл, – или моего сына.
Холод, который не имел никакого отношения к воздуху, прошел сквозь меня.
– Дать монету ребенку?
– Ребенок, который не может защититься. Кто может быть воспитан голосом Падшего ангела, шепчущим в его ухе. Сформировать его. Подготовить его, чтобы использовать, как оружие против его собственной семьи. Вообразите это.
Я посмотрел вокруг двора, который был сценой такого большого количества веселья всего за несколько часов до этого.
– Я не могу, – сказал я.
Майкл продолжал спокойно.
– Вообще, семьи носителей Мечей защищены против такого зла. Но вещи подобные этому случались и прежде. И Никодимус пронес монету через столетия. Для него не проблема подождать десять или пятнадцать или двадцать лет, чтобы достигнуть своей цели.
– Именно поэтому ты думаете, что он здесь, – сказал я. – Поскольку привлекать кого-то силой, как Марконе, не стиль Тессы.
– Ну да, – сказал Майкл. – Но я полагаю, если она знала, что, помогая мужу, она могла бы создать вид окружающей среды, который она любит, полный хаоса и отчаяния, это была бы причина, достаточная для нее, чтобы присоединиться к силам ее мужа.
– А сколько их?
– Тесса руководит группой из пяти других Падших, – он быстро улыбнулся. – Извини. Теперь четырех.
– Благодари Томаса, – сказал я. – Не меня.
– Я хочу сказать, что – сказал Майкл. – Никодимус… – Майкл покачал головой. – Я полагаю, что ты уже знаешь, что Никодимус специализируется на том, чтобы разрушать любые отчеты, которые Церкви удается построить относительно него. Не так легко будет договориться о чем-то сейчас.
– А ведь нынче век информации, – прервал я.
– … но наша информация о нем отрывочна. Мы думали, что у него только три регулярных компаньона – но потом оказалось, что у него монета Ласкиэли, которая, как мы считали, была в безопасном хранении в чилийском монастыре. Я думаю, что было бы опасно считать, что мы что-то знаем наверняка.
– А в худшем варианте, – сказал я, – сколько других монет он мог бы иметь с собой?
Майкл пожал плечами.
– Шесть, может быть? Но это – только предположение.
Я уставился на него.
– Ты говоришь, что на сей раз с ним может быть дюжина ходячих кошмаров.
Он кивнул.
– В последний раз когда они явились, здесь были все три Меча. И было четверо динарианцев. И только мы вышли из этого живыми.
– Я знаю.
– Но ты привык к этому, верно? – спросил я его. – Рыцари ведь все время сражаются в таких условиях.
Он бросил на меня примирительный взгляд.
– Я бы хотел превосходить их численностью вдвое, если возможно. А лучше и втрое.
– Но Широ сказал, что он боролся на поединке с несколькими из них,- сказал я. – Один на один.
– У Широ был дар, – сказал Майкл. – Просто настоящий дар. Широ знал бой на мечах, как Моцарт знал музыку. Я не похож на него. Я не боюсь столкновения один на один, но я тогда считал бы, что силы примерно равны. Моя судьба была бы в руках Бога.
– Супер, – вздохнул я.
– Вера, Гарри, – сказал Майкл. – Он не оставит нас. Будет путь для добра, чтобы победить зло.
– Добро победило в последний раз, – сказал я спокойно. – Более или менее. Но это не помешало им убить Широ.
– Наши жизни принадлежат Всемогущему, – сказал Майкл размеренно. – Мы служим и живем ради других. Не для себя самого.
– Да, – сказал я. – Я уверен, что это очень успокоит твоих детей, когда они должны будут расти без отца.
Майкл резко повернулся, чтобы стоять прямо передо мной, его правая рука сжалась в кулак.
– Прекрати так говорить, – сказал он низким, трудным голосом. – Прямо сейчас.
И помоги мне Бог, я почти заколебался, видя, что он явно расстроен. Но здравомыслие ухватило меня за загривок и отвернуло в сторону. Я сделал несколько шагов прямо в снег и остановился спиной к нему.
Здравомыслие пригласило позор к себе на чай с булочками. Черт возьми. Я, как предполагалось, был волшебником. А значит, связанным с моим внутренним светом, владельцем дисциплинированного ума, и все такое дерьмо. И вот вместо этого я выстрелил словами в человека, который вовсе не заслуживал такого, потому что …
Просто я боялся. В самом деле, просто боялся. Я всегда начинал стрелять словами, когда что-то пугало меня. И это обычно придавало мне уверенности, но сейчас то было совсем другое дело. Когда что-то пугало меня, я почти всегда использовал свой гнев, как оружие против этого. Но на сей раз я позволил своему страху и гневу влиять на мои мысли, и в результате я ударил своего друга в самое нежное место, которое у него было, в то время, когда он, возможно, ожидал моей поддержки.
Тогда я понял, почему я сержусь на Майкла. Я хотел, чтобы он прилетел, как Супермен, и решил мои проблемы, а он этого не сделал, подвел меня.
Мы всегда разочаровываемся, когда узнаем, что у кого-то еще есть человеческие пределы, те же самые, что и у нас. Глупое на самом деле чувство, и мы это даже понимаем, но это, кажется, ничего не меняет.
Я задался вопросом, не чувствовал ли Майкл когда-либо то же самое по отношению ко мне.
– Мое последнее замечание,- пробормотал я, – было неуместным.
– Да, – сказал Майкл. – Было.
– Мне извиниться, или будем драться или что-то еще?
– Есть лучшие способы провести время. Никодимус и Тесса должны быть в центре нашего внимания.
Я вернулся к нему.
– Согласен.
– Это не закончено, – сказал он, резким голосом. – Мы обсудим это после.
Я проворчал и кивнул. Часть напряженности осталась в воздухе между нами. Займемся делами. Это будет легче.
– Ты знаешь, чего я не понимаю? – сказал я. – Как ты проводишь линию от точки захвата Марконе Никодимусом до точки общества, погруженного в хаос и отчаяние?
– Я не знаю, – сказал Майкл. Он неосознанным жестом положил руку на рукоятку меча, который теперь носил на поясе. – Но Никодимус знает, что он делает. И независимо от того, что он делает, у меня есть паршивое предчувствие, что мы должны понять это прежде, чем он это сделает.
Глава 21
– Если бы я знала, что лейтенанты, которым доверяют, готовятся предать моего работодателя, – сказала мисс Гард с преувеличенным терпением, – им бы уже не доверяли, не так ли? Если ты поспрашиваешь вежливо, я уверена, что сможешь заставить кого-то объяснить тебе, что такое предательство, Дрезден.
Майкл спокойно улыбнулся. Он сидел в рабочем месте с одним из своих тяжелых кинжалов и напильником, очевидно приводя лезвие в идеальный порядок. Хендрикс сидел на табурете в другом конце мастерской. Огромный водитель разобрал пистолет и тщательно чистил детали.
– Ну, ладно, – сказал я Гард. – тогда почему не начать с тех, кто знал местоположение секретной комнаты Марконе.
Гард сузила глаза, изучая меня. Она выглядела лучше. Понятно, что трудно выглядеть хуже человека с распоротым животом, но даже при этом, она выглядела не как десять миль плохой дороги, а только две или три. Она сидела на раскладушке, ее спина опиралась на стенку мастерской, и хотя она была бледной и невероятно усталой, ее синие глаза были ясны и остры.
– Я так не думаю, – сказала она спокойно.
– Не думаю, что нужно будет особо хранить тайны Марконе, когда он будет мертв, или под контролем Падшего.
– Я не могу, – сказала она.
– Ой, успокойся, – сказал я, вскидывая руки. – Адские колокола, я не спрашиваю у тебя пароли запуска на ядерные ракеты.
Она глубоко вздохнула и повторила, выделяя каждое слово.
– Я. Не. Могу.
И тут Хендрикс со своего места прогрохотал,
– Да ладно. Скажи ему.
Гард, нахмурившись, поглядела на его широкую спину, потом кивнула и повернулась ко мне.
– Сравнительно немного людей в организации знали о потайной комнате, но я не уверена, что это – наше самое большое беспокойство.
Такая резкая перемена от категорического отказа до повествования, заставила меня немного поморгать. Даже Майкл, нахмурившись, уставился на Гард.
– Нет? – спросил я. – Если это не самое большое наше беспокойство, то что самое большое?
– Число людей, у которого мог быть кусочки различых фактов, – ответила Гард. – нужно было заплатить подрядчикам. Были куплены материалы. Были наняты архитекторы. Любая дюжина различных вещей указывали, что Марконе строил что-то, и возможно, задели чье-то любопытство достаточно, чтобы он порылся глубже.
– Да, вероятно, многое можно узнать, поговорив с архитекторами или строителями. – проворчал я.
– Именно. Вообще Марконе был недостаточно тверд в вопросах безопасности. Я убеждала его принять обычные меры, но он отказался.
– Обычные меры, – сказал я. – Ты говоришь об убийстве всех, кто связан с этим.
– Секретные проходы и секретные святилища совершенно бесполезны, если они не являются секретными, – ответила Гард.
– Видимо, он не испытывал желания убить кучу своих служащих, чтобы прикрыть собственную задницу.
Гард пожала плечами.
– Я не должна рассуждать о морали, Дрезден. Я – советник. Это был мой совет.
Я проворчал.
– Так, и кто мог знать? Строители. Люди из бухгалтерии.
– И любой, с кем они говорили, – сказала Гард.
– Это делает подозрительное объединение немного большим, чем нужно, – сказал я.
– Да, в самом деле делает.
– Стоп, – сказал я. – Время Оккама.
Гард раскрыла глаза. Возможно, она никогда не слышала о МС Хаммере [38].
– Оккам? – спросила она.
– Бритва Оккама, – сказал я. – Самое простое объяснение чаще всего правильно.
Ее губы дрогнули.
– Как мило.
– Если мы определим круг подозреваемых, который включает всех, кто, возможно, возможно услышал что-нибудь где-нибудь, мы никуда не доберемся. Если мы ограничимся наиболее вероятными вариантами, и будем работать с ними, мы, намного более вероятно, найдем предателя.
– Мы? – спросила Гард.
– Неважно, – сказал я. – У кого был доступ? Давайте не будем рассматривать подрядчиков. Они вообще обычно не кровожадны, а Марконе принадлежит половина разработчиков в городе так или иначе.
Гард кивнула головой соглашаясь.
– Хорошо. Три или четыре бухгалтера, кто угодно из правящих кругов, и два или три аварийных монтера.
– Аварийные монтеры? – спросил Майкл.
– Когда появляется неприятность, – сказал я ему, – они стреляют в нее.
Гард фыркнула от смеха и схватилась за живот обеими руками.
– Легче там, – сказал я. – Тебе хорошо?
– В конечном счете, – пробормотала Гард. – Пожалуйста, продолжай.
– Что относительно Торелли? – спросил я.
– А что относительно него?
– Он может быть нашим парнем?
Гард закатила глаза.
– Пожалуйста. У этого человека интеллект черепахи, которой сделали лоботомию. Марконе какое-то время назад узнал о его амбициях.
– Если он узнал об этом, – спросил я, – каким образом Торелли все еще платит налоги?
– Поскольку мы использовали его, чтобы привлечь любых других потенциальных узурпаторов на открытое пространство, где с ними можно было иметь дело.
– Хммм, – сказал я, сморщившись. – Мог он оказать давление на любого из тех людей, которые что-то знали?
– Возможно, бухгалтеры, а впрочем, вряд ли. Марконе упоминал, что они наслаждаются его самой замечательной защитой.
– Да, но Ертель с лоботомией – это не очень радостно.
Гард моргнула.
– Что, извините?
– Мой Бог, женщина! – воскликнул я. – Ты никогда не читала доктора Сьюза [39]?
Она нахмурилась.
– Доктор кто?..
Я поднял руки вверх.
– Неважно, забудь это. Возможно Торелли полагал, что он может запугать бухгалтера и ободрать Марконе прежде, чем Марконе получит шанс что-то предпринять.
Гард наморщила губы.
– Торелли глуп достаточно и с запасом. Но он – также хнычущий трус, брызги крысиного дерьма. – Она сузила глаза. – А что ты так на нем сосредоточился?
– О, – я сказал, – я не могу ткнуть пальцем во что-то конкретное. Но мои точно настроенные инстинкты говорят мне, что это враг.
Гард улыбнулась.
– Он пытался убить тебя, не так ли?
– Он пытался гнуть пальцы перед Деметрой, когда я был там этим утром. Я возразил.
– А, – сказала она. – А я задавалась вопросом, как ты нашел нас.
– Жлобы Торелли пытались подстрелить меня прямо сейчас, когда я ехал сюда.
– Я вижу, – сказал Гард и прищурилась, размышляя. – Выбор времени его восстания как-то слишком точен, чтобы быть простым совпадением.
– Я рад, что я не один, кто так думает.
Она уперлась пальцем в подбородок.
– Торелли не гений, но он компетентен в своей работе. Он не поднялся бы так высоко в организации, если б это было не так. Я думаю, это возможно , что Торелли мог слить информацию, если он проявил достаточно осторожности и хитрости. – Она поглядела на меня. – Ты думаешь, что динарианцы рекрутировали его, и внедрили к нам, как шпиона?
– Я думаю, что где-то они должны были получить свою информацию о секретной комнате Марконе, – сказал я.
– И это сработало, не так ли? – сказала Гард с бледной улыбкой.
– Да. Превратило ваше собственное убежище в ловушку. Это должно ужалить старое эго, мисс Секретный Консультант.
– Ты не поверишь, как сильно, – сказала Гард со странным блеском в глазах. – Но я разберусь с этим, когда придет время.
– Пока ты будешь иметь дело ни с чем, кроме большого количества сна, – отметил я.
Ее лицо угрюмо покривилось.
– Да.
– Теперь позволь мне поднять тяжелый вопрос, – сказал я.
– Как так?
Я оглядел мастерскую.
– Могли бы мы немного поговорить конфиденциально?
Хендрикс, который уже снова собирал свое оружие, повернул свои чрезмерно развитые горные хребты бровей ко мне, хмурясь в подозрении. Лицо Майкла было непроницаемо.
Гард смотрела на меня некоторое время. Потом она сказала, – со мной все будет в порядке.
Хендрикс закончил собирать пистолет и вставил обойму. Он делал все это, смотря прямо на меня. Потом он встал, надел пальто, и подошел прямо ко мне.
Хендрикс не был так же высок, как я, что уменьшает фактор запугивания. С другой стороны, у него было достаточно мускулов, чтобы сломать меня пополам, и мы знали это. Он остановился на расстоянии в один фут, засунул оружие в карман, и сказал, – Я буду прямо здесь снаружи.
– Майкл, – сказал я. – Пожалуйста.
Он поднялся, вложил кинжал в ножны, и двинулся с Хендриксом наружу в снег. Когда они пошли, эти двое держали между собой осторожное расстояние, как собаки, которые еще не уверены, собираются ли они драться или нет. Я закрыл дверь за ними и повернулся к Гард.
– Помоги мне, я должен найти и допросить Торелли.
Она покачала головой.
– Я могу дать тебе его адрес и местоположения его владений, места, которые он часто посещает, близких партнеров, но он не появится ни в одном из этих мест. Он слишком долго в бизнесе, чтобы сделать такую глупую ошибку.
– О, пожалуйста, – сказал я, закатывая глаза. – У тебя есть образцы крови или волос для всех ваших людей где-нибудь. Дайте мне Торелли.
Гард уставилась на меня с непроницаемым лицом игрока в покер.
– Еще, – добавил я, – хорошо было бы получить самого Марконе. Если я окажусь достаточно близко, это могло бы помочь мне найти его.
– Мой работодатель держит их под усиленными мерами безопасности. Он – единственный, кто может получить доступ к ним.
Я фыркнул.
– Тогда дайте мне образцы из второй коллекции.
– Второй коллекции?
– Ты знаешь, той, которую ты держишь для себя. О которой не знает Марконе.
Гард подергала беспризорную золотую прядь у щеки.
– Почему ты решил, что у меня есть какие-то такие образцы?
Я показал ей свои зубы.
– Ты – наемник, Гард. Наемники должны быть более осторожными со своими собственными работодателями, чем с врагом, с которым их наняли бороться. Они создают себе страховку. Даже если Марконе не собирал образцы, я держу пари, что ты собирала.
Ее взгляд перешел на двери, и затем назад ко мне.
– Давай притворимся на мгновение, что у меня есть такая коллекция, – сказала она. – С какой стати я передала бы ее тебе? Ты являешься антагонистом к бизнесу моего работодателя, и мог бы причинить катастрофический ущерб с такой вещью во владении.
– Черт возьми, ты так же брезглива, рассматривая катастрофический ущерб, который его бизнес причиняет тысячам людей каждый день года?
– Я просто защищаю интересы своего работодателя. – Она показала мне свои зубы. – Почти, как если бы я была наемником.
Я вздохнул и сложил руки на груди.
– Что, если бы я взял образцы только Торелли и Марконе?
– Ты мог бы использовать их против Марконе в будущем.