Паршиво, что чисто формально Роберта Зелинского не за что было задержать прямо сейчас. Он свидетель. Важный. Конституцией не запрещено выдумывать криминальные идеи и даже выкладывать их кому попало. Если б было запрещено, пришлось бы посадить в тюрьму всех писателей и вирсценаристов, работающих в жанре детектива. А кроме идей и знакомства с Луисом Алонсо, Зелинскому нечего было предъявить. Мы не знали, изготовил ли он своими руками хотя бы один поддельный чип. А Луис Алонсо — жертва. Да, мы подозревали, что Зелинский отправил Луиса Алонсо на Таниру, но это подозрение — не основание для ареста. Значит, надо добиваться, чтобы раскололся сам. Чтобы не мы приволокли его в полицию, а он пришел бы добровольно и сознался. Роберт Зелинский отлично понимал наши трудности и издевался. Он не собирался никуда идти. У него уже все хорошо.
— Слушайте, — не выдержала Нина Осси, — да ну его на фиг. Ну, грохнут его. Нам-то что? Его проблемы.
— С чего это меня должны грохнуть? — скривился Зелинский. — Вы ничего не понимаете.
— Конечно, — согласилась я, — мы ничего не понимаем в твоих детских фантазиях.
Зелинский разозлился, а Макс рассмеялся.
— Делла, — сказал он мне доверительно, — мальчик никогда не видел, как человек ползает по земле, придерживая вывернутые кишки, и воет от бессилия. Видел бы — никаких иллюзий не питал бы. Ему кажется, что его жизнь бесценна… — Макс взял паузу, картинно закурил. — А мы-то знаем: твоя жизнь стоит ровно столько, сколько твой враг готов заплатить за твою смерть. Роберт, тебе сказать, в какую сумму обойдется твое убийство? Могу приблизительно сказать: если нанять профессионала, то в пятьдесят тысяч максимум. И то из этих пятидесяти сорок пять придется заплатить за честь пригласить специалиста. Но для тебя специалист не нужен — тебя достать как поссать сходить, также легко. Ты живешь в ганзфри-зоне, на островке, который, за исключением гостевой парковки, целиком занят кампусом. Раз в неделю полиция сюда наведывается попить чайку к твоему ректору и послушать новости. Еще у вас есть служба безопасности из десяти человек. Сюда может пройти любой орк. А орку даже оружие не нужно, он просто свернет тебе шею. И всей платы будет — купить орку билет до Эвереста, заказать такси до кампуса да положить ему в карман «нирваны» в качестве гонорара. Его даже из полиции вытаскивать не понадобится, потому что вместо «нирваны» можно дать яд. Посчитал? Вот столько стоит твоя жизнь.
— Это вас могут убить, — высокомерно отозвался Зелинский. — Меня не тронут. Никто, кроме меня, не знает, как…
Мы хором рассмеялись.
— Бобби, — Макс намеренно назвал его уменьшительным именем, — тебя прибьют твои же подельники, как только разберутся в идее. Потому что ты до хрена хочешь. Ты хочешь, чтобы мир ползал перед тобой на коленях. Но ты еще мальчик. А связался со взрослыми практичными людьми. Им не нужно упиваться властью. Им нужны деньги. Поэтому тебя уберут хотя бы для того, чтобы не платить. Ну и чтобы ты не поделился идейкой с конкурентами. Хороший изобретатель — мертвый изобретатель.
— Да чего вы мне тут рассказываете…
— Луиса Алонсо убили, — спокойно сказала я.
— Вранье! — Зелинский подпрыгнул. — Это была инсценировка! Так было нужно, чтобы отвести подозрения! Он мне сам написал!
— До или после смерти? — уточнил Йен.
— Разумеется, после, — Зелинский вскинул голову. — Вчера.
— Он написал тебе текстовое сообщение или говорил голосом? — продолжал Йен.
— Письмо. Текстом. Он сказал, что завтра приедет.
— И ты уверен, что писал именно он, а не кто-то с его чипом? — спросил Йен.
Зелинский хотел что-то сказать, но застыл.
— Твоя идея понравилась, — насмешливо сказал Макс. — Ее уже взяли на вооружение и усовершенствовали. Теперь ты сам не можешь отличить, написал тебе приятель или кто-то от его имени. У нас уже есть несколько готовых чипов. Раздобыли, да. Подделка не распознается. Поздравляю, Бобби, твоя идея работает.
Зелинский посмотрел на Йена, на Нину, на меня. Я нашла в своем архиве фото Луиса Алонсо в морге.
— Ты спал с Луисом Алонсо? — спросила я будничным тоном.
— Нет! — Зелинский побагровел.
— Ой, да ладно тебе, — отмахнулась Нина Осси, — мы не из полиции нравов и не твои закомплексованные предки. Все студенты пробуют клубничку.
— Не все, — хором возразили Йен с Максом и посмотрели друг на друга.
— У нас девчонок на курсе было больше, чем ребят, — пояснил Йен и покраснел.
— А меня просто не возбуждают мужики, — обронил Макс. — И голый мужик в моей спальне — это однозначно враг, которого надо убить или хотя бы выгнать. Инстинкты, да.
— Мне не важно, кто с кем спал, — сказала я. — Роберт, ты видел Луиса Алонсо без одежды? В спортзале, в бассейне, еще при каких-то обстоятельствах? Особые приметы знаешь? Сможешь опознать тело?
Роберт побледнел, потом снова покраснел.
— Ну, в бассейне видел, конечно. Смогу, в чем проблема-то.
Ну да, в бассейне он его видел, ага. Чтобы опознавать тело, надо его разглядывать. Впрочем, при наличии интереса этим можно заниматься и в бассейне… Я развернула монитор и показала Зелинскому несколько снимков.
Зелинский разом осунулся.
— Это… не знаю, очень похож… Но… родинка на бедре, да, у Луиса Алонсо такая была, и вот еще над пупком…
— Его убил как раз профессионал, — рассказала я. — Инъекция «нирваны», косой крест ножом на щеке, потом свернули шею. Никаких мучений. Но его убили.
Роберт открывал и закрывал рот.
— Если убили твоего посредника, то кто к тебе приедет завтра, ты подумал? — спросила я. — И зачем? Уж точно не затем, чтобы выплатить тебе твою долю.
— Но… Это совсем не то, вот это, косой крест, это я знаю, это его сатанисты убили, с которыми он путался! — взвизгнул Зелинский.
Я молча показала ему еще несколько кадров.
— Грета Шульц, — сказала я. — Лютеранка. Василий Князев, новообращенный православный. Бернард Бейкер, без определенных убеждений. Джон Смит, эльф, прихожанин англиканской церкви. Их убили точно так же. Что, те же сатанисты? Луис Алонсо не водил знакомства с другими жертвами. А вот еще гляди: Дирга Та, оркушка, изнасилована и убита. Хи Бруно, убит ударом по голове… — Я показывала всех покойников, называла имена. — А вот этот должен тебя отдельно заинтересовать: Марио Лоретти, с виду — повесился в парке на соседнем острове. Тут, на Эвересте, считай, в двух шагах от тебя. Неожиданно, да? Здесь перемешаны и члены банды, и случайные жертвы. Впечатляет количество? Банда начала заметать следы. Она убивает уже не только свидетелей, но и своих рядовых. Роберт, ты все еще считаешь себя ценным кадром?
У него бегали глаза и дрожали руки. Нина, едва подавив гадливую усмешку, подтолкнула к нему кружку с пивом. Зелинский жадно выпил.
— Чего вы от меня хотите?
— Чтобы ты прямо сейчас, не заходя домой, пошел с нами. На парковке нас ждет такси, — сказала я. — Через час мы будем на космодроме. Там стоит яхта, которая отвезет тебя на Таниру. Вместе с Йеном Йоханссоном. На Танире пойдешь в полицию и все расскажешь. Пойми, явка с повинной для тебя единственный способ остаться в живых.
— На суде тебе много не дадут, — пообещал Йен. — Из колледжа вылетишь, само собой, но это не беда: потом в другом месте доучишься. Если тебя убьют, то в гробу, сам понимаешь, вообще никаких дипломов тебе не видать.
Макс ткнул пальцем в терминал на столе. Через минуту робот привез стакан, до половины налитый виски. Один.
— Пей, — Макс поставил виски перед Зелинским. — И поехали. Банду мы вчера прижучили, но они скоро опомнятся. Надо ловить момент, пока они зализывают раны.
Зелинский выпил. Поднялся, тяжело опираясь о стол. Черт, он пьян. Заблюет еще Августу каюту на яхте… Ладно, разберемся.
Мы беспрепятственно покинули бар. Нина прихрамывала, у нее устали ноги, она шепотом ругала говнюка-студента. Ведь был же бар недалеко от парковки! Так нет, захотел унизить, заставил топать через весь кампус… Макс и Йен с двух сторон поддерживали под локти Зелинского, окончательно павшего духом.
Высоко в небе, заложив крутой и невозможно красивый вираж, прошел корабль. Макс задрал голову, проводил его взглядом, завистливо вздохнул:
— Хочу такую.
— Интересно, кто позволил летать над жилыми зонами? — удивился Йен.
— Так это же «Афина», — пояснил Макс. — Новая серия. У нее атмосферный выхлоп сравним с выбросами планетарной грузовой техники, вполне экологичен. Но как ходит, как ходит… Я в прошлом году предсерийный образец только видел, слюни потекли. Похоже, на посадку пошла. Завтра найду владельца, попрошу показать. Дел, а хочешь, купим такую?
— Мм… Слушай, она ж дорогая, наверное…
— Да достану я денег. Ну ей-богу, один раз живем же, нельзя все время экономить.
— Мм… Слушай, она ж дорогая, наверное…
— Да достану я денег. Ну ей-богу, один раз живем же, нельзя все время экономить.
На входе в парк нас остановили.
В сущности, я заметила их секундой раньше — по запаху. Но выигрыш во времени ничего не давал, потому что убежать от орка, когда ты на каблуках, — нереально. От него и без каблуков нереально убежать. Он в крайнем случае на четвереньки опустится и помчится гигантскими прыжками.
Семеро. Семеро очевидно диких горных орков загородили нам путь. Трое зашли в лоб, двое с флангов. И двое сзади.
Вот попали так попали.
Я очень живо вообразила фото в новостях: я со сломанной шеей и косым крестом на щеке. Или еще в каком непотребном виде. Август не собирался увольнять меня, у него приступ острого предвидения случился. Я не смогу работать у него дальше, потому что сегодня меня убьют. Наверное, мучительно.
— Вы, — сказал один из орков, — идете с нами. Тихо.
Зелинский тоненько завыл.
Я осторожно скосила глаза на Макса. У Макса было холодное, отрешенное лицо. Мы оба знали, что делать в таких случаях. Мужчина бьется насмерть, а женщина бежит. Единственный сценарий, при котором шансы выжить есть у обоих, — потому что убивать, когда свидетель удрал, решатся немногие. И потому что женщина может привести помощь. А если не приведет, умрет только один, а не оба.
Макс знал, что обречен. Его это не огорчало. Долг есть долг.
У меня шокер и нож. Шокер на максимуме. Одного-двоих орков я свалю, этого хватит, чтобы выломиться из кольца. Но у нас балласт — трое гражданских. Нина, дура, небось даже шокера не носит. У Йена что-то может быть, но наверняка не знаю. И еще Зелинский, которого надо, кровь из носу надо доставить живым.
С лица у Макса стекло всякое выражение, черты разгладились и застыли.
— Хорошо, — сказал он ровно. — Мы идем.
И сделал шаг вперед. На следующем он ударит ближайшего орка, а я ломанусь в проделанную им брешь…
Сухой щелчок откуда-то сзади, второй, третий, звук падения, ругань, два орка кинулись в кусты… Макс обернулся ко мне с дикими глазами, а я крикнула:
— Прикрой этих! Он завалит Зелинского!
И кинулась бежать. Только не назад, а вперед.
За спиной щелкали выстрелы. Снайперская винтовка с глушителем. Проклятье, Даймон. Конечно, он мог выследить орков, но я была уверена — меня. Он знал, что на меня придет банда. А следить удобнее всего, когда ходишь не за мной, а со мной.
Индеец-пилот. Молодой, довольно щуплый для этой расы. Я вызвала такси на весь день. Он весь день возил сначала одну меня, потом всю компанию. Вот дьявол, это ж надо так маскироваться… У него ведь не то что моторика менялась — а и выговор. Имитировать индейский акцент невероятно трудно. На что я способна к языкам, я в Эльдорадо говорила на шести диалектах испанского, — но индейский я не осилю. Даже на том уровне, чтобы обманывать людей, не индейцев.
Я выбежала на парковку. Вот наше такси. Машина была заперта, водитель ушел. Так и есть, меня сегодня возил Даймон. Я огляделась. Он поставил машину так, чтобы свет ближайшего фонаря бил в пассажирскую сторону. Тогда на водительскую упадут тени, и не нужно обходить аппарат, чтобы заметить засаду. Он еще и шасси оставил выдвинутым на максимальную высоту — я под днищем на четвереньках пройду точно, а уж человека, который прячется под машиной, будет видно за двести метров. Нормальный полицейский опер в моей ситуации устроил бы засаду в кустах. Да, в тридцати метрах, зато надежно. Потому-то и не смог бы взять Даймона.
Я подобрала полы длинного теплого плаща и залезла на выступ сложенного крыла с пассажирской стороны. Выглянула, убедилась, что крыша загораживает меня полностью, скрадывая предательскую тень. Впрочем, тень мы еще используем. У меня ведь из всего оружия — только шокер. Но для человека, ориентирующегося по тени, этого хватит.
Я плотно прислонилась спиной к борту, вполоборота — на случай, если осторожный Даймон решит зайти с пассажирской стороны, — чтобы меня не застали врасплох. Зажала в ладонях шокер так, чтобы из пальцев торчал самый кончик, как ствол маленького пистолета. И затаила дыхание.
Мне ведь даже по тени нельзя ориентироваться. Только по звуку.
Полторы минуты спустя я уловила легкий шорох.
Пришел.
* * *— Даймон, стоять, — спокойно приказала я, приподнимая руки над крышей машины, так, чтобы тень показала пистолет.
Мертвая тишина.
Две, три секунды… Из-за края носового обвода показалась рука. Одна. С зажатой в кулаке гранатой. Дьявол!!! В нашем обиходе эту дрянь называли «Без сомнения» — потому что ее убойная сила не оставляла ни времени, ни места для колебаний. Пальцем Даймон прижимал взрыватель. Стоит отпустить — и в клочья разлетится вся парковка. От нас с Даймоном не останется даже фарша — так, капельки одни.
— Ну, стреляй, Делла Берг, — насмешливо предложил Даймон.
Я молчала.
— Бросай ствол, поговорим.
Я не шевельнулась.
— Тогда я сейчас тупо взлетаю, — пообещал Даймон. — Свалишься с крыла, кости поломаешь — сама виновата.
Он распахнул водительскую дверцу, что-то небрежно бросил в салон. Судя по звуку, винтовку. Я подумала — и отшвырнула шокер подальше, в кусты.
Даймон расхохотался.
— Обманула! А я поверил, что у тебя пистолет! Ну молодчина, не растерялась! Причем я же помнил, что ты законопослушная, не понесешь всякую бяку в ганзфри-зону! И все равно поверил!
Он смело обошел машину, встав лицом ко мне. На ладони он подбрасывал гранату.
— А я тоже обманул, — доверительно сообщил он. — Она учебная.
В левой ладони у меня был раскрытый нож. Не все еще потеряно… Взять Даймона не смогу, но и сама не дамся.
— Я бы помог тебе слезть, я где-то в глубине души джентльмен, но ты же хоббит, у тебя наверняка нож приготовлен. Поэтому давай ты как-нибудь сама? Честное слово, не потому, что я невежливый.
Я спрыгнула назад, так, чтобы нас разделяло сложенное крыло.
Даймон одним движением стянул наголовник маскировочного костюма. Теперь он по плечи был самим собой.
Чуть повыше меня, сантиметров на десять, не больше. Тонкий, гибкий. Седые вьющиеся волосы зачесаны назад. Не совсем короткие, кстати. Темная, сероватая в искусственном свете кожа — когда-то оливковая. Черные пытливые глаза. Черты слегка удлиненного лица крупные, породистые. Нет, ребята, в Эльдорадо он был бы еще заметнее, чем я. У него корни итальянские, никак не испанские и тем паче не мексиканские.
— Твои все живы. Только Берга пришлось поцарапать, он слишком ретивый. Ничего, он этой царапиной гордиться будет, как-никак, настоящая боевая рана. Полиция здесь будет минут через десять-пятнадцать, — деловито сообщил Даймон, — и то если твои уже вызвали ее. Успеем. Делла Берг, ты договороспособная?
— Пока мне нож к горлу не приставят. В прямом и в переносном смысле. Тогда — нет.
— Ну это-то понятно. — Даймон болтал дружеским тоном, как будто мы с ним были двое коллег, встретившихся в техничке перед стартом. — Мне заплатили за тебя. Десятку.
— Чего так мало?
— Я тоже считаю, что мало. Ты живая способна причинить ущерб на миллиарды, а убить тебя хоть и несложно, зато геморройно. Поскольку я не собираюсь на тебя работать, я согласился на десять миллионов. Твердых, а как же. Теперь вопрос стоит так: мне нужны эти деньги. У меня семья есть. На свою жизнь мне хватит, но хочется и семье что-то оставить. Мотивы понятны? Если мы договоримся, я получу эти деньги, а ты — моего заказчика с потрохами. Не договоримся — я валю тебя, хотя и не хочу. Заказчика сдаю авансом.
— И кто?
— Как — кто? Энстон, конечно.
— А если бы он тебе больше заплатил?
— Не имеет значения. Зачем убивать, когда можно украсть? Ему можно, значит, воровать из бюджета, а мне нельзя из его кармана? Притом, что в его кармане лежит бюджет, который наполняется в том числе и из моих налогов? План такой: я отдаю тебе половину инфы. Строго то, что имеет отношение к моим с ним переговорам. Там все четко, красиво. Ты проверяешь ее, затем притворяешься мертвой. Я снимаю ролик с подтверждением, после чего сюда прибегает Берг, ты объясняешь ему задачу. Он встречает полицию, убеждает ее поверить, что ты — это твой труп. Он плачет над тобой, вас таких снимают полицейские — позаботься, чтобы была утечка в прессу, а то Энстон проверить может, — тебя увозят в морг. Двое суток после этого не светись. Я получаю гонорар и передаю тебе вторую часть инфы. Она куда вкуснее первой. После этого делай что хочешь, хоть в полицию все сдавай. Момент — удачней не придумаешь. У тебя все дела на Эвересте закончены, можешь пару деньков просто отдохнуть, а Энстон слишком занят, чтобы детально проверять, правда ли ты убита. Опять же, если ты решишь пустить мою инфу в ход, то Энстону станет не до поисков меня, засранца этакого. Поможем друг другу?