— Всерьез. Уверяю вас.
— Эшбери-Холл — это не дом. Это сельское поместье джентльмена. — Кроме того, что он уже принадлежал кому-то, Коннор не смог бы позволить себе его содержание. Аделаида возвела очи к небу и мысленно взмолилась о терпении. — Почему Бог карает меня близостью к мужчинам, неспособным управлять своими финансами разумно и предусмотрительно?
Коннор остановил лошадей около дома и с улыбкой повернулся к ней.
— Мне хватило мудрости заплатить за него гораздо меньше его истинной стоимости.
— Вы!.. Он ваш?! — Господи! Это не могло быть правдой! — Как такое возможно?
— Вы не знаете, как продают и покупают собственность?
— Конечно, знаю. Я просто... — Аделаида ошеломленно потрясла головой. — Сэр Роберт украл ваше состояние. Вас сдали в матросы. Вы попали в тюрьму...
— В сущности, это одно и то же. Но, если помните, сэр Роберт смог украсть только часть. А я купил Эшбери- Холл тогда же, когда заказал фаэтон, то есть до моего ареста. И до того, как выкупил свою свободу.
Ее брови взлетели вверх.
— Вы получили освобождение за взятку?
— Я сказал бы, что деньги из меня выжали, но терпеть не могу выглядеть жертвой.
Аделаида одарила его насмешливой улыбкой.
— Да уж! Как это противно!
Коннор ухмыльнулся в ответ и бодро соскочил на землю, а затем обошел фаэтон, чтобы помочь ей слезть. Она протянула ему руку, думая, что он подаст ей свою, но вместо этого он ловко обхватил ее за талию и бережно поднял на воздух, словно она ничего не весила.
Святый Боже! Ее руки легли на его плечи для пущего равновесия, и она ощутила, как напряглись и затем расслабились его крепкие мускулы, когда Коннор осторожно поставил ее на гравий дорожки. Невольно Аделаида вспомнила ту минуту, когда он прижимал ее так близко к себе, ощущение его жаркого рта на своих губах. То, как сомкнулись вокруг нее его руки... словно он держал в них нечто драгоценное... безумно ему необходимое...
Ее никогда не держали так трепетно. Никогда мужчина не смотрел на нее так... как Коннор смотрит на нее теперь. Его глаза потемнели, замерли на ее губах, а лежащие на ее бедрах его руки с нежным напором притягивали ее к нему.
Аделаида отшатнулась и еле сдержала вскрик, когда жесткое колесо фаэтона уперлось ей под коленки.
Господи Боже! О чем только она думает?!
Догадаться, о чем думает Коннор, было не сложно. Он уронил руки, но глаза его были по-прежнему устремлены на ее рот. Он был напряжен, словно туго взведенная пружина, как будто при малейшем знаке собирался накинуться на нее.
— Я... — Она судорожно пыталась придумать, чем его отвлечь. — Э-э...
Наконец ей пришло в голову то, что было перед глазами.
— Эшбери-Холл!
Коннор наконец посмотрел ей в лицо. Но всего лишь вопросительно поднял брови.
Аделаида нерешительно продолжала:
— Он в самом деле ваш?
Губы его дернулись в еле сдерживаемой усмешке, но заговорил он лишь после некоторой паузы, давая ей понять, что она не обманула никого из них.
— В самом деле, — наконец произнес он. — И уверяю вас, что вполне могу позволить себе его содержать.
Это был шанс увести разговор еще дальше от возникшего между ними напряжения.
— Почему вам потребовалось столько времени, чтобы выйти на свободу?
С его деньгами и наличием готовых на подкуп чиновников он должен был освободиться за один день.
— В английской правоохранительной системе даже взятка не снижает бюрократические задержки. — Коннор небрежно пожал плечом в ответ на ее удивление. — Потребовалось некоторое время, чтобы добраться до нужных фондов, не привлекая лишнего внимания. А самый доступный чиновник, которого знал мой адвокат, гостил у своей сестры в Петербурге. Так что торговые переговоры затянулись.
— Взятки и подобная торговля не должны иметь место в коридорах закона.
— Какое вы высокоморальное существо! — съехидничал он. — Откуда нам знать, кто виновен, а кто нет?
Аделаида быстро провела язычком по губам.
— Знаете ли вы, что сэр Гидеон заступился за вас по просьбе жены?
— Неужели?
— Вполне возможно, что вы зря потратили деньги на благосклонного приятеля вашего адвоката. Об этом стоит задуматься.
Аделаида не сомневалась, что его уязвленная гордость заставит его долго это обдумывать.
Зря она так считала.
Коннор испустил глубокий театральный вздох, почти что свист.
— Прелестная великодушная Фредди. Если бы я не находился за решеткой, когда мы встретились...
— Да, некоторым леди всегда везет, — сухо заметила она.
Вообще-то Аделаида не слишком была задета тем, каким образом его освободили. Она сама оплатила пребывание Вольфганга в отдельной камере. Так что никак не могла винить другого человека в том, что он использовал подкуп, дабы освободиться от несправедливого приговора. Разумеется, если этот приговор был действительно несправедливым. Лилли и Уиннифред настаивали на его невиновности, но что они, в сущности, знали об этом человеке?
Что все они знали о нем?
— Вы были разбойником с большой дороги?
Его улыбка не дрогнула.
— Нет.
Однако она тщетно ждала более развернутых объяснений. Он не стал этого делать, и Аделаида поняла, что ничего больше на эту тему от него не услышит. Ей было досадно, что оставалось только принять его слова на веру.
— Лилли и Уиннифред говорят, что сэр Роберт выдумал всю эту историю. И я склонна им верить.
— Но только им, — предположил он и протянул ей руку, чтобы она могла опереться.
Она, не задумываясь, воспользовалась этим.
— Пока у меня не возникает повода думать иначе. Разве мы не будем осматривать дом?
Коннор повел ее в сторону от подъездной аллеи, по узкой тропинке, окаймленной бурьяном, выросшим ей по пояс, мимо декоративных кустов, не подстригавшихся, наверное, больше десятка лет.
— Я подумал, что вам будет интересно сначала посмотреть на прилегающие земли, — объяснил Коннор. — Как они вам?
Встав на цыпочки, Аделаида смогла разглядеть в отдалении небольшой пруд, а за ним сад, огороженный стеной. Когда-то Вольфганг объявил его средневековой крепостью. Если ей не изменяла память, она была последним оплотом саксов, щитом от захватнических орд викингов.
Аделаида вздохнула и перешла на более приличествующую даме походку.
— Все слишком заросло! — заключила она и добавила: — Но все равно красиво.
Она всегда считала, что здесь красиво, несмотря на запущенность.
Коннор задумчиво нахмурился.
— Здесь требуется рука садовника.
— Здесь потребуется корчевка, — сказала она. — И надо посадить пионы у входа в огороженный сад. Как это будет красиво!
— Внутренность дома в лучшем состоянии. — Коннор направил ее на другую дорожку, которая была расчищена до дверей дома. — Здесь четыре крыла и три этажа плюс чердак. Пока все выглядит довольно запущенно, но необходимый ремонт большей частью невелик, а часть его уже сделана. Послезавтра поставят новые окна. Многие комнаты меблированы, а о деталях позаботится декоратор, который приедет из Лондона.
Аделаида посмотрела на него оценивающим взглядом.
— Вы привезли меня сюда не выбирать дом, а похвалиться им.
— Я надеялся произвести на вас впечатление, — признался он без тени раскаяния. — Но выбор дома за вами, Аделаида. Это лишь один из вариантов.
— А каковы другие?
— У меня несколько подобных имений. Пожалуй, не такие впечатляющие, но большинство в гораздо лучшем состоянии.
— Несколько?
— Я же говорил вам, что богаче сэра Роберта.
— Вы также говорили, что являетесь гостем миссис Кресс.
— Я никогда этого не говорил, — запротестовал Коннор, приняв глубоко оскорбленный вид. — Вы сделали ошибочный вывод, что я был туда приглашен. Если припомните, я постарался исправить это недоразумение при первом представившемся случае.
Аделаида только фыркнула.
— Вас можно называть по-разному, мистер Брайс, но честным человеком вас не назовешь.
— Сколько яду! — вздохнул он, поднимаясь на первую ступеньку перед входом. — Но я все равно приглашаю вас в мой дом.
Она закатила глаза, но Коннор уже повернулся к ней спиной, чтобы открыть громадную входную дверь. Она обратила внимание, что та не издала ни малейшего скрипа.
Коннор взмахнул рукой, широким жестом приглашая ее войти.
— Добро пожаловать в Эшбери-Холл, мисс Уорд.
Аделаида шагнула через порог, и у нее перехватило дыхание.
— О, святые небеса!
Она произнесла это еле слышным шепотом, но звук его прокатился эхом по всей огромной комнате. Аделаида пересекла большой пустынный холл, с благоговением разглядывая изящно расходящиеся крылья великолепной двойной лестницы с их мраморными ступенями и роскошной балюстрадой, дивясь высоте куполообразной крыши. Сам объем этого пространства ошеломлял. Их собственный дом мог легко разместиться в этом холле.
Возможно, такая оценка была несколько преувеличенной, но размеры этого помещения были необыкновенны. И эта тишина... Не доносилось ни звука шагов, ни голосов, никаких обыденных шумов, присущих жилому дому.
Ведь Коннор не относился к тем суровым хозяевам, которые требуют от слуг, чтобы их было не слышно и не видно. Или не так?
Аделаида обернулась и увидела, что он стоит, прислонившись к дверному косяку, сложив руки на груди и скрестив щиколотки. Он наблюдал за ней. Не так, как во время их поездки, но с напряженностью, которую она нашла тревожащей.
— Здесь что, никого нет? — спросила она, бросая по сторонам быстрые взгляды. — Никаких слуг?
— Днем приходят убирать несколько женщин из соседней деревни. По-моему, сейчас они на чердаке. Еще имеются мужчины, охраняющие дом по ночам. Я пока не нанял постоянного штата слуг, думал дождаться, когда вы решите, где мы будем жить. Вы можете выбрать какой-то из уже принадлежащих мне домов, или мы подыщем что-нибудь новое. Очень многое зависит от того, где вам захочется поселиться. Светские сезоны мы можем проводить в Лондоне, а остальную часть года путешествовать.
Коннор предоставлял выбор ей. Она не должна была бы обрадоваться этому жесту и растрогаться им... но почувствовала то и другое. Не могла не почувствовать. Даже считая, что он, вероятнее всего, предложил это из самых эгоистических побуждений, она вновь понадеялась, что какая-то частица обаяния кроется в душе мужчины, за которого собралась выйти замуж.
— Я всегда жила только в Бэнфрисе, — тихо откликнулась она. — И никогда не хотела жить где-то еще.
— Никогда?
Она, не глядя на него, покачала головой.
— Тогда пусть это будет Бэнфрис.
— Однако я хотела бы попутешествовать, — проговорила она, вдруг осознав, что легче признаться в своих мечтах, если называешь их громко. — Мне хотелось бы посетить места, о которых мы говорили раньше. Но еще я хочу иметь постоянный дом. И я всегда хотела бы возвращаться сюда.
Он постучал по стене.
— Именно сюда?
— Посмотрим, — чопорно ответила она. — Эшбери-Холл... весьма респектабельное владение.
— В его пользу говорит не только размер дома. Оглядитесь вокруг. Походите и посмотрите.
Почему бы нет? Ведь это поместье должно было вскоре стать ее домом.
— Пожалуй, я так и сделаю.
Аделаида принялась не спеша бродить по коридорам, из комнаты в комнату. А было тех и других бессчетное количество. Вдоль стен аккуратно лежали кучки инструментов, тут и там виднелись результаты продолжавшегося ремонта... в одном месте требовалось восстановить кусок лепнины, в другом — лежала снятая с петель дверь, в третьем — еще не были сняты с окон доски, которыми они были заколочены. Впрочем, большая часть ремонта подходила к концу.
Аделаида должна была признаться, что Коннор совершил истинный подвиг, не только купив поместье, но и приведя его в порядок за такое короткое время.
Некоторые комнаты были уже обставлены, и большая часть меблировки явно была новой... И выглядела дорого.
Поднимаясь на второй этаж, Аделаида провела кончиками пальцев по перилам и стенным панелям. Дерево было шелковистым на ощупь, роскошного коричневого цвета.
Маленькой Аделаида много фантазировала по поводу Эшбери-Холла. Это был зачарованный замок или логово опасного чудовища... в зависимости от настроения. Но рассматривая его теперь, в сверкании хрусталя светильников и полировки дерева, она воспринимала его не как сказочный дворец, а как роскошный дом.
Аделаида остановилась на пороге бильярдной, великолепно обставленной, с тремя столами. Господи!.. Она никогда не мечтала о таком изобилии, никогда не представляла себе, что будет жить в доме таких огромных размеров.
Но теперь, прости ее небеса, от одной мысли, что она станет его владелицей, у нее начинала кружиться голова. Не требовалось особого воображения, чтобы мысленно нарисовать картину, как читает она в этой библиотеке у жарко пылающего камина. Джордж в это время играет рядом на ковре, а воздух звенит веселым смехом Изабеллы. Гораздо больше усилий требовалось, чтобы представить себе Вольфганга в его комнатах с рюмкой бренди в руке... Нет, лучше с чашкой чая и довольной улыбкой на лице. Она постаралась пофантазировать, и это вышло прекрасно.
— Вы улыбаетесь.
При звуке голоса Коннора Аделаида подскочила на месте и круто обернулась. Он стоял меньше чем в шести футах от нее.
— Умеете вы незаметно подкрасться. Я думала, вы ждете меня внизу.
— Я ждал, а потом перестал ждать. Не пытайтесь сменить тему. Вы действительно улыбались.
— Возможно.
— Потому что вам нравится этот дом.
Он ей нравился. Еще как. Ей вдруг пришло в голову, что Изабелла абсолютно не права. Она вовсе не была мученицей.
Она была авантюристкой... любительницей приключений.
— Вы были на волосок от смеха. — Коннор сделал шаг вперед. — Признайтесь: вам этого хотелось?
Аделаида прикусила губу, чтобы не вырвался смешок.
— Возможно.
Он приблизился еще на шаг.
— Скажите одно слово, и он ваш. Скажите «да», и я дам вам все, чего хотите. Все, что нужно вашей семье. Постоянный дом. Красивые платья вам и Изабелле, достойное образование вашему племяннику. — Он приблизился еще больше. — Вы сможете увидеть, как ваш брат окажется на свободе.
«Все, что вы хотите. Все, что нужно вашей семье...»
Для нее это было одно и то же. И Коннор прекрасно это знал. В этот момент Аделаида поняла, зачем он привез ее в Эшбери-Холл. Не похвастаться и не произвести на нее впечатление.
— Это приманка, — произнесла она и слегка попятилась.
— Прошу прощения?
— Этот дом. Вы сделали из него наживку. Это символ того, что я смогу иметь.
— Если захотите, — проговорил он после короткой паузы. — Все, что от вас требуется, — это протянуть руку и взять.
— И как только я это сделаю, вы спикируете на меня, точно ястреб.
От улыбки в уголках его глаз проявились мелкие морщинки.
— Ястребам не нужны наживки. По-моему, вы путаете метафоры.
Тем не менее он был именно ястребом. А Аделаида в своем штопаном платье и стоптанных туфлях ощущала себя взъерошенной маленькой птичкой, которой он назвал ее той ночью на маскараде.
Простая малиновка в гнезде хищника. Очень даже подходящий образ... и совершенно неприемлемый. Она не станет добычей, схваченной его когтями. Разумеется, если приманка... наживка не будет очень привлекательной...
— У вас такое выразительное лицо, — пробормотал Коннор. — О чем вы думаете, любовь моя?
Кровь быстрее побежала у нее по жилам при таком ласковом обращении. Аделаида вздернула подбородок.
— Я стараюсь сообразить, сколько вы готовы пожертвовать, чтобы отомстить.
— Чего вы хотите? Назовите свою цену.
Аделаида покусала губку, обдумывая ответ. В нынешних обстоятельствах фраза «назовите свою цену» звучала неприятно и унизительно. Но она не чувствовала себя особенно униженной. Какого бы жениха она ни выбрала, ее резоны для женитьбы оставались неизменными. Однако лишь с Коннором она могла обсуждать эти резоны вслух. Ей не приходилось притворяться, изображая симпатию. Ей не нужно было прикусывать язык, дабы не сорваться в спор или глотать сомнения в надежде на лучшее.
Так что, как бы неприятно ни звучал нынешний разговор, честность аргументов давала ей некоторое облегчение и даже некоторую власть. Если она позволит заманить себя в ловушку, купить, как кусок говядины на рынке, она, черт побери, выскажет кое-что относительно цены... этой приманки. Черт, она опять путает метафоры.
— Я хочу согласовать условия брака заранее, — объявила она.
Коннор склонил голову в знак согласия, но не сказал ни слова.
— Ладно, — проговорила она после краткого молчания. — Делайте ваше предложение.
— Как я сказал, назовите вашу цену.
Аделаида прикусила губу и переступила с ноги на ногу.
— Я не могу.
— Почему нет?
Она вскинула руки вверх.
— Я не знаю, что у вас есть.
— Как я вижу, у вас деловая хватка, как у вашего братца, — протянул он, прежде чем сжалиться над ней. — Хорошо. Десять тысяч фунтов в год. Как вам это?
— У вас имеется десять тысяч фунтов в год?
Боже, это было в два раза больше годового дохода сэра Роберта.
— У вас будет десять тысяч в год.
Аделаида слегка улыбнулась, представив таким свой собственный доход. Сэр Роберт никогда не делал такого жеста. Впрочем, у него была лишь половина такого годового дохода. Однако десять тысяч фунтов, будучи весьма солидной суммой, казались гораздо меньше нужной, чтобы содержать несколько владений, подобных тому, где они сейчас находились. Ему понадобилось бы...
Внезапно подчеркнутое Коннором слово «ваш» доход приобрело особое значение. Но оно тут же показалось ей таким нереальным... невозможным... что она даже не могла осознать подобную возможность.