Жанровая сценка
Ни о чем, всего лишь эпизод. Правда, классику такое и не снилось.
Полвторого ночи. Поступает вызов: дамочке 36 лет ну очень даже плохо.
Приезжаем — я и фельдшер. Конечно, дамочке ну очень плохо, поскольку дама со товарищи пьет пятый день подряд.
Вяло любопытствую у честной компании:
— Что хоть пьете?
— В-в-водку! Х-хорошую. По п-пятьдесят рублей!
Понятно, «самокат», сивуха с ацетоном…
Дамочка пьянее этой самой водки и синее пятидесятирублевой купюры.
— Ну и по какому поводу такая затяжная пьянка?
Дамочка:
— Так ить с-сыночке же девять лет исполнилось! А я с-сыночку люблю! И сыночка меня любит!
И, мутно таращась куда-то в пустоту перед собой:
— П-правда, сыночка?
Как раз в этот патетический момент в комнате появляется сыночка в пижамке и, жалобно глядя на нас своими круглыми детскими глазенками, не по-детски осмысленно:
— Тетенька! Дяденька! Возьмите меня с собой! Пожалуйста!!!
А глаза большие, умные, печальные…
И ладно бы — случайный эпизод, так ведь у нас едва не каждое дежурство что-нибудь подобное. Душевно стало жить по нашим светлым, человечным временам.
Дружное спасибо реформаторам.
Будни
Заявился как-то раз на нашу «неотложку» милиционер. По мою душу. Как выяснилось — из-за истории, случившейся два месяца назад.
Тогда под вечер нам на «неотлогу» каждые пять минут звонила компания алкашей — кому-то из них с перепою дюже худо стало. Посылали мы их на… пардон, к наркологам, посылали, а ханыги всё равно звонят.
На шестом звонке я не выдержала:
— Все, — говорю, — сейчас поеду и точно морду набью!
Мужская часть коллектива в лице двух крепких докторов немедленно выразила желание в этом воспитательном мероприятии поучаствовать. Забились мы втроем в нашу старенькую «Волгу» и поехали.
Приезжаем — ба!!! А пьянцу-то в самом деле дюже худо. Просто хуже некуда. Массивная тромбоэмболия легочной артерии. Проще говоря, товарищ не жилец.
Морду, ясное дело, мы по такому случаю клиенту бить не стали, полечили наскоро, кое-как эту тушу на руках из квартиры вытащили и стали в машину запихивать.
А «Волга» у нас такая, что нам троим вместе с клиентом в нее не поместиться. Но извернулись. Самого крупного доктора на переднее сиденье определили, меня в угол под дефибриллятор заткнули, а третий доктор рядом сел и больного почти на себя взвалил.
А клиент у нас уже совсем синий, глаза закатил, язык вывалил. Надо бы ему искусственное дыхание делать — а как, в такой-то тесноте?!
Ничего, нашлись: высунули ему голову в открытое окошко и велели водителю гнать во весь опор, пусть хоть ветерком обдует. Проезжаем мимо пивного ларька, тамошние завсегдатаи увидели своего недавнего собутыльника в этаком смелом колористическом решении — и на карачках врассыпную брызнули.
Прилетаем мы в больницу, клиента на каталку — и галопом в реанимацию.
А кто-то из сестер приемного покоя собаку притащил, молодую ротвейлершу. Или же сама собака как-то приблудилась, гнать ее не стали, может быть. Она там бродила с бантиком из бинтика на шее вместо поводка и откровенно скучала.
А тут мы. Ну она за нами и увязалась: бежит, лает и пытается играючи за ноги ухватить. Картинка с выставки: мужики спереди каталки несутся, меня сзади на поворотах заносит, это, с позволения сказать, транспортное средство громыхает, как колесница Ильи-пророка. Мы на всем ходу от этой собаки отлягиваемся, а за нами гонится санитарка, пытается ее за бантик ухватить — и на всю больницу:
— Сука! Сука! Стой, сказала, сука! Сука, стой!!!
Кличку, судя по всему, еще этой зверюге не придумали…
И так на всем ходу вся наша кавалькада влетает прямиком в реанимацию.
А там нам вся дежурная реанимационная бригада вместо «здрасте» хором:
— Сука!! Стой!!!
Не в первый раз за день у них такое представление случилось, надо полагать…
Клиент к утру благополучно помер, как ему положено. А два месяца спустя мент ко мне пришел. Показывает мне фотографию в паспорте и спрашивает:
— Этого больного вы в июне в больницу возили?
— А почем я знаю? — отвечаю. — Вот если эту фотку в синий цвет покрасить, глаза закатить и язык высунуть, тогда, вполне возможно, и узнаю. А в чем хоть дело-то? — интересуюсь у мента.
Милиции, пожалуй, можно было посочувствовать. Оказалось, что хозяин той квартиры, откуда мы забрали алкаша, тому свой паспорт сунул. Типа как для улучшения качества медицинской помощи: мол, если человек как бы прописан здесь, то лечить его врачи-вредители обязаны.
Вот теперь милиция и разбирается, кто же из них жив остался.
Отнюдь не тривиальная задачка с нашей бюрократией.
А «Волгу» нашу после той истории списали и выдали нам в рамках нацпроекта «Здоровье» новую, с иголочки «Газель». Вот только очень несчастливой эта новая машина оказалась, я о ней еще особо расскажу. Хоть, признаться, и не очень хочется…
Несчастливая машина
На последнем дежурстве увезли мы нашего водителя с инфарктом. Молодой мужик, еще пятидесяти не исполнилось, практически непьющий. И нате вам — прямо на работе всю переднюю стенку сердца буквально в лохмотья разнесло.
Это еще повезло ему, что на работе, благо мы все под рукой оказались и быстренько реанимационные мероприятия по полной программе развернули. Две капельницы мужику в две руки поставили, наркотиками накачали до полного обезболивания; в последний момент с того света, можно сказать, выволокли и благополучно доставили в кардиореанимацию.
А потом вернулись и стали итоги подводить. Неутешительные.
На нашей «неотложке» за каждой машиной три водителя закреплено. Работают они в режиме сутки через двое. И уж коли на машину попал, то просто так с ней не расстанешься. Автомобиль могут новый прислать, когда старый развалится, а водительский коллектив всё тот же останется.
В общем, этакая реинкарнация автомобиля имеет место быть.
Так вот, дали нам тогда в рамках нацпроекта «Здоровье» вместо дряхлой «Волги» новую, с иголочки «Газель». Дали — а через пару месяцев умер водитель с этого нового автомобиля, всеобщий любимец и неистребимый оптимист. За три недели сгорел от «рака неустановленной локализации», как патологоанатомы выразились.
Еще через полгода навороченный джип снес этой бедной «Газели» всю морду и уехал, не останавливаясь. У второго водителя из этой бригады — перелом ключицы и двух ребер, у фельдшерицы подвывих шейных позвонков.
Машину списали как восстановлению не подлежащую, нам всё по тому же нацпроекту дали другую. Мы, грешным делом, вздохнули с облегчением — всё, кончились неприятности. Не тут-то было.
Сперва у этой новенькой «Газели» масло потекло. Потом движок заклинило — заводской брак, понимаете ли. А после, как и следовало ожидать, на перекрестке врезалась в нас маршрутка, под красный свет летящая. У третьего водилы — три ребра сломано и тяжелое сотрясение мозга.
Опять машину списали. И дали нам третью, всё по тому же нацпроекту. Масло из нее не текло, двери закрывались исправно. Правда, половина аппаратуры пришла без документов и в нерабочем состоянии, но это уже на общем фоне мелочами казалось.
А две недели назад и этой «Газели» в зад въехали, пока она мирно на вызове стояла. Правда, только бампер покорежили, но всё равно — тенденция.
Ну и в довершение всего — давешний инфаркт у нашего водителя. А ведь это уже четвертый водитель с этакой реинкарнированной напасти на ровном месте пострадал. Прямо наваждение какое-то. Так что не говорите, будто карма только у людей бывает…
Подумало наше начальство и поняло, что за рамки простых совпадений это всё уже явно выходит. И всерьез решило: скидываемся на священника. Пусть святой водой окропит, что ли.
Правда, я представляю, как пациенты поликлиники на это Господи-прости-шоу реагировать будут. Небось всем скопом под кропило кинутся, здоровья на халявку поднабрать…
А я бы заодно и весь нацпроект «Здоровье» святой водицей того… побрызгала. По всему выходит: что-то с ним не то. А может быть, и наше государство целиком окропить бы следовало. Да боюсь — не хватит нам святой воды на всю страну.
Нацпроект «Здоровье»
Кропить приоритетный национальный проект святой водой — дело полезное. А для попиков даже прибыльное. Вот только нам от этого, боюсь, легче не станет.
Нет, правительство у нас по-своему щедрая душа. Деньги на аппаратуру по нацпроекту «Здоровье» поступают исправно. Но — именно на аппаратуру, ни на что другое (ни на ремонт помещения, ни на зарплаты-премии) их потратить не моги: нецелевое расходование средств, а стало быть — статья.
Что характерно, осваивать выделяемые средства нужно обязательно, поскольку, если не освоишь — опять-таки статья, хотя уже другая.
Нужна аппаратура, не нужна — извольте закупать, раз деньги выдали.
Таким образом, у нас на «неотложке» на три бригады образовалось четыре стеллажа всяческой медтехники. Берите, доктор, десять разных аппаратов и удовлетворяйте пациента всеми сразу. Пусть все знают, как правительству дорого здоровье нации!
Другое дело, что половина этой аппаратуры на фиг никому не нужна. Но зато она работает. А та, которая нужна, наоборот, не работает. Но служебное рвение чиновников от медицины этот факт не останавливает.
Вот давеча от щедрот подкинули нам японский электронный супертонометр. Исключительно для внутрислужебного использования, поскольку на вызовах мы обязаны работать старым добрым сфигмоманометром, что, замечу, правильно, потому что он, как правило, не врет.
А эта японская электроника мигает разноцветными индикаторами, издает разнообразные звуки, определяет пульс, давление, да еще и комментарий на экранчик по-английски выдает: примите, дескать, таблетку. Или: срочно бегите к врачу, вам дюже хреново.
Коллектив к продвинутой электронике отнесся с недоверием.
Коллеги ко мне:
— Давно известно, что у тебя организм с прибамбасами, — говорят. — Давай на тебе проверим!
От меня, понятно, не убудет:
— Валяйте, проверяйте, — говорю.
Проверили. Давление 0, пульс 76; комментарий на экране: The patient is died. То есть пульс не пульс, но, по мнению продвинутой японской электроники, я уже того, как бы кони двинула…
Вот тебе и нацпроектом по здоровью. С такой государственной заботой я, оказывается, даже скончаться ухитрилась как-то совершенно нечувствительно.
Но на следующие сутки на работу всё равно пришла.
Покойник не покойник, а работать-то кому-то надо.
Расписываюсь за получение наркотиков. Протягиваю руку за привычной коробочкой, которую по никем пока не отмененной инструкции положено хранить исключительно в наглухо застегнутом нагрудном кармане.
А мне вместо коробочки, пардон, вручают термостат размером с трехлитровый китайский термос, снабженный наплечной лямкой. Ярко-ярко-красный — надо полагать, чтобы наркоманы в подъезде не перепутали, что у врача отнимать надо.
Я малость обалдела. Но, оказалось, зря. Оказывается, достигшая немереных высот отечественная фармакология установила, что температура хранения наркотиков не должна превышать 12 градусов тепла. Посему положенная мне единственная ампула промедола будет обложена колотым льдом и упакована в вышеупомянутый агрегат.
А для пущего контроля дважды в сутки специально обученный фельдшер будет измерять температуру внутри термостата особым хитрым электронным градусником и при необходимости лед менять.
Правда, через полчаса термостат у меня изъяли, поскольку градусника почему-то не прислали, а по инструкции без градусника термостат использовать — ни-ни!
Зато, говорят, на подходе у нас мини-холодильники для переноски адреналина. Ему вообще нулевая температура по новым веяниям предписана…
Представила, как я теперь буду выглядеть — красота, коммандос отдыхает! На плече термостат, в одной руке чемодан, в другой кардиограф, к спине мини-холодильник приторочен. А сзади шествует специально обученный фельдшер с особо хитрым электронным градусником…
Каким местом думают чиновники от медицины, спрашивать бессмысленно.
Впрочем, сама виновата. Повторюсь, очень правильно нам знающие люди в институте говорили: будете хорошо учиться — станете врачами, будете плохо учиться — станете главными врачами, никак не будете учиться — станете организаторами здравоохранения.
А там, глядишь, и до министра дорастете…
А тут еще наша заведующая попросила меня как человека, владеющего пером, написать ура-хвалебный отчет о нацпроекте «Здоровье». Типа как чиновникам от медицины ну очень хочется услышать, как они, чиновники, реализацией этого приоритетного национального проекта подняли уровень оказания медицинской помощи народонаселению на недосягаемую доселе высоту.
То есть, проще, лабуду просила гладко навалять.
От меня, опять же, не убудет; кому не лень — читайте, господа:
С начала реализации нацпроекта «Здоровье» произошли существенные изменения в работе отделения «скорой помощи» при поликлинике (ОСМП).
В связи с обеспечением отделения большим количеством кардиографов теперь у каждого врача есть закрепленный за ним персональный аппарат, за который врач отвечает лично. Поэтому наработка на аппараты значительно снизилась, следовательно, уменьшилось количество отказов аппаратуры.
Поступившие на баланс пульсоксиметры и глюкометры позволяют обследовать больных на догоспитальном этапе, практически минуя и без того загруженную лабораторию, поэтому количество обращений в поликлинику существенно снизилось, увеличивая нагрузку на ОСМП.
Дыхательная аппаратура с функцией не только искусственной вентиляции легких, но и вспомогательной вентиляции позволяет оказывать в полном объеме помощь больным с дыхательной недостаточностью, особенно травматического генеза, что весьма существенно для контингента нозологических единиц, подлежащих обслуживанию силами ОСМП.
О нужности и важности этой аппаратуры свидетельствуют неуклонно растущие цифры использования ее, указанные в ежесуточных врачебных отчетах.
Также чрезвычайно удобны поступившие по нацпроекту автомашины, надежные в эксплуатации, просторные внутри за счет увеличения габаритов, которые позволяют оказывать ургентную терапию непосредственно в салоне автомобиля, что тоже чрезвычайно важно для контингента, обращающегося в ОСМП.
Яркая окраска и удобная компоновка новых реанимационных сумок позволяют без труда отыскать необходимое при любом освещении.
Таким образом, суммируя вышеизложенное, смело можно сказать, что внедрение нацпроекта «Здоровье» принципиальным образом изменило работу ОСМП в новую сторону.
Написать-то я, положим, написала, но к концу от этой лабуды меня уже на блев, простите, потянуло. А посему я для себя, дабы дурное послевкусие убрать, набросала и альтернативный вариант отчетика, правдивый на сей раз:
Нацпроект «Здоровье» суть замечательная программа для утилизации недоработок и недомыслия отечественной медицинской промышленности и автомобилестроения (или того, что от них осталось).
Во-первых, все ОСМП завалены чрезвычайно дорогостоящими, капризными, неудобными в работе отечественными пульсоксиметрами размерами с том энциклопедии, которые в работе ОСМП не являются аппаратурой первой необходимости.
Качество поступающей нам отечественной аппаратуры ниже всякой критики. Попытка опробовать тот же пульсоксиметр на астматике показала, что, согласно этому прибору, насыщение крови кислородом у задыхающегося и посиневшего больного составляет аж 99 процентов.
Дефибрилляторы, поступившие по тому же нацпроекту, не выходят из «гарантийных» ремонтов, почему-то оплачиваемых поликлиникой.
Автомашины ломаются, не успевая проходить даже ТО-1, громоздкие и не проходят во дворы, к тому же чрезвычайно тряские. Чтобы быть перевезенным в такой, с позволения сказать, карете «скорой помощи» и не умереть, нужно иметь железное здоровье.
Главное достоинство реанимационного чемодана — яркий цвет. Поскольку чемодан сделан из очень хрупкой пластмассы, остальные его достоинства кончаются на первом ухабе.
Единственная приличная вещь по нацпроекту — кардиографы. Хотя 20 аппаратов на 8 врачей — это всё-таки перебор.
О глюкометрах говорить не будем. Хотя бы потому, что национальный проект предполагает использование отечественной аппаратуры, а все глюкометры сделаны в Тайване. Правда, поскольку они в нацпроект всё же включены, остается предположить, что мы все на чуточку тайванцы.
Из вышеизложенного следует, что нацпроект есть грандиозная кормушка для чиновников, получающих зарплату за не менее грандиозное пылепускательство. А ведь кое-где (надо же, какая неожиданность!) они еще же и откаты получают, говорят…
Заведующей я оставила оба варианта. А она, особо не вникая, на чиновничьи верха второй отчет отправила. А когда сие уразумела, со страху чуть в больницу не слегла. А чего бояться было, спрашивается…
Делать больше нечего чиновникам, как отчеты всякой мелочи читать. Нету у них времени на нас, они делами государственными заняты. У них там уже новых планов громадье и эпохальной мысли трепетанье!