На двух последних матчах (Химки, Смоленск) устроили пиротехнические шоу с огнями, дымом. Дикая шиза порядка 100–150 человек, милиция бессильна, и, как следствие, — беспредел ОМОНа на матче со смоленским «Кристаллом». Закрылся сезон дракой с милицией на трибуне.
2004 год
Это был уже не спад, это был кризис. Уровень фанатизма упал до низкой отметки. На половине матчей сектор вообще пустовал. «Лисма-Мордовия» вместо родной «Светотехники» и милицейский пресс. Движ испугал милицейских шишек, и был дан приказ: «Давить!»
Начался милицейский террор и беспредел в отношении некоторых людей за фанатизм и определённые взгляды. На всех последующих матчах активность фан-сектора была подавлена. В первые же минуты матча фан-сектор оцеплялся серыми, которые никого не впускали туда и не выпускали оттуда. Над фанатами по верху сектора ставили взвод ОМОНа, демонстративно похлопывавший палками себе по ладоням. В итоге желающий запалить файер должен был знать, что после этой своей шалости он будет в застенках как минимум избит. Многие в таких условиях предпочли сдаться. Фанаты перестали образовывать фан-сектор. Команда в итоге осталась без поддержки… и вылет во вторую лигу…
Было пробито шесть выездов, самым дальним из которых стал Новороссийск (1700 км); а самым массовым — газель в Саратов. Из-за хронического недобора состава в Химках отважились побывать лишь 2 чела.
Потом химки приехали к нам. В этот день была проведена милицейская акция «Вихрь-Антифанат». В Саранск Химок прибыло около 60 рыл, и большая часть их состава быстро была арестована. Наш моб (около 40 щщей) тоже накрыли и повязали 11 человек, часть была разогнана. Наш уцелевший моб (около 15 человек) ищет уцелевший моб Химок (их тоже было 15-ти), но безуспешно. Потом нас второй раз накрыли менты. Уцелевший моб Химок где-то прятался и появился спустя 10–15 минут после начала первого тайма, сразу же в окружении милиции. Итог дня — пересечения не было, победили серые. После матча химчан отвезли из отделений в Рузаевку, наших выпустили, предварительно избив в отделении.
В 2005 году нас потрясла большая трагедия — погиб наш брат Эдик (Сатурн), двухметровый кладезь душевной доброты и дружбы. У него было 22 выезда за «Светотехнику» и 2 — за «Торпедо»…
Теперь уже не кризис, а катастрофа: «Лисма-Мордовия» снимается с чемпионата, а «Биохимик-Мордовия» реорганизован в «Мордовию». Старое поколение фанатов прекратило ходить на футбол и поддерживать новый непонятный клуб. Ultra Light Band прекратила своё существование. Большинство молодёжи стало поддерживать «Мордовию». Пришли новые люди, не помнящие войны светотехников с биохимиками, так как была нарушена преемственность поколений. Далее история саранского фанатизма писалась новым поколением.
Разведка боем (Яуза)
В какой-то момент алтуфьевское мясо начало вызывать у нас непреодолимое желание найти их и отдубасить. Решили поехать к ним в район на разведку, пощупать местность, попробовать найти места их тусовок. Я, Маугли, Федос и двое местных.
Приезжаем на район. Парни остались около машины, я с одним из местных пошёл в парк, посмотреть что и как. Специально оделся попроще, очки нацепил. Походили, ничего интересного не заметили, вышли.
Говорю местному:
— Давай в магазин зайдём.
Подходим к магазину. У входа стоят какие-то мужики. Они немедленно доеб*ваются до меня:
— Слышь, дай червонец!
— Недам!
— Чё, впадлу, что-ли?
— Да пошел ты!
С этими словами я спокойно прохожу мимо них в магазин. Оглядываюсь — они недовольные стоят, чего-то трут между собой. Я понимаю, что что-то будет. А у меня с собой в тот день случайно оказались нож и газовый баллончик.
Говорю местному, который меня водил:
— Подержи очки.
Отдаю ему очки, выхожу из магазина. Только выхожу — от ближайшего типа в мою сторону следует фраза:
— Эй! Паря, не ах*ел ли ты? За метлой не следишь!
Я сразу же прыгнул, дал ему по щщам, безо всяких разговоров. Начинаю с ними драться; от моего удара один из них упал и отрубился. Отскакиваю. Против меня ещё двое; помню, в голове крутилась одна мысль:
— Нож или баллончик? Баллончик или нож?
Потом думаю, да ну, нах! Обойдусь и без дерьма.
Лоу-кик одному — он проваливается. Начинаю на них орать — действую на психику:
— Чё, волки? Да вы ноты попутали!
И гопари дали заднюю… Поднятые руки, дежурная фраза:
— Братан, извини, бес попутал! Братан, успокойся, мы просто попросили…
— Так не просят!
Я достаю десятку, комкаю её и швыряю им, прежде чем уйти.
Такое вот кино. Подрался против троих и лишний раз убедился, что количество мало значит в отсутствие качества.
Послеоперационный бинт (Боксёр)
На одной из первых акций с Green Line со мной произошёл забавный случай.
Green Line собралась на очередную акцию. Как обычно, большая часть состава была с Белки. Помню ещё, тогда у них было много народа с очень звучными погонялами — Толя Беспредел, Паша Каннибал, Людоед, Каратель и так далее. Мы шерстили в районе «Белорусской» — «Савёловской» в поисках спартаковской банды «Авангард»; у нас была инфа, что они будут там.
Спускаемся в метро «Менделеевская», вдруг кто-то орёт:
— Вон мясо!
Это был действительно «Авангард», всего несколько человек. Наши их начинают валить, очень жёстко бьют. Кто-то кричит: «Мусора!» Начинается классический расход. За мной и Сухарём погнался мусор. Мы пробегаем переход на «Новослободскую». Кричу Сухарю, что разбегаемся в разные стороны. В этот момент меня поймал мусор. Я был стрижен под ноль, в варежках, под варежками намотаны боксёрские бинты.
Мент повел меня в стационарный пункт. На эскалаторе он спросил меня:
— Ты скин или браток?
Я понимаю, что скин это не вариант, и говорю, что я браток. Он спрашивает, с какой группировкой я связан. Тут я понимаю, что и браток не самый лучший вариант ответа…
— Не-не-не, я не браток! Не скин и не браток!
Привели в отделение, посадили в наручниках в обезьянник. Начали заполнять на меня бумаги, но до серьёзного не дошло — никто из побитых мясников не стал писать заявление. Пока менты копались в бумагах, я попытался снять варежки и развязать бинты. Но поскольку был в наручниках, естественно, у меня ничего не получилось.
Через некоторое время вывели из обезьянника, сняли наручники. Затем последовал вопрос.
— Парень, а что это у тебя под варежкой? Снимай-ка.
Снимаю правую варежку — там классически замотанные боксёрские бинты.
— Это что такое???
Я буквально за месяц до этого кого-то избил, сломал при этом руку. И не нашёлся сказать ничего лучшего, кроме как:
— Это у меня послеоперационные бинты!
И даю менту справку, что у меня был гипс. Они посмотрели и поверили!
Это был 2002 год, тогда хулиганы массово в бинтах ещё не лазили, а с боксом эти менты были вообще не знакомы. Они никак не могли поверить, что я не скин из-за лысой головы, но по итогу помурыжили меня и отпустили.
Про обеты (Дым)
Может, наивно, но я искренне верю, что если держаться своего пути, то всё будет уравновешиваться обязательно. За плохим последует хорошее. И наоборот. Закон жизни, если ты идёшь ровно.
В своё время, когда я стал вливаться в движ ЯПМ, я получил живой пример того, что до этого ощущал подсознательно, но не пытался для себя облечь в слова. Среди прочих тем разговоров я услышал про такую вещь, как практика обетов. То есть сознательный отказ от чего-либо или жёсткое ограничение в чём-либо без видимых причин. Многие парни практиковали обеты. Особенно мне запомнилось общение на эту тему с Сафоном и Федосом, и, конечно, с Яузой.
Обет. Например, человек даёт обет курить, только попав за пределы двухсот километров от Москвы. И живёт по этому правилу — пока в Москве, табака для него будто не существует. Попадает за пределы 200 километров — дует хоть по две пачки в день. Сафон реально следовал этому правилу довольно длительное время.
Или отказаться вообще от чего-либо на какой-то срок. Ни капли алкоголя, ни точки гарика, ни дня без драки, месяц без секса, полгода просыпаться на работу вовремя — вариаций бесчисленное множество. При этом, замечу, никто из них не имел, в принципе, веского на то довода, помимо добровольно взятых на себя обязательств по отношению к самому себе же.
Естественно, у меня возник вполне закономерный интерес — люди сознательно и нехило ограничивали себя в чём-то по жизни. Зачем? Смысл ответа сводился к следующему: это возвращается. Если ты идёшь своим путём, твёрдо его гнёшь, то игра с энергетикой не может не привести к реакции. Если ты оттянешь туго натянутую бечёвку и отпустишь — она совершит движение в противоположном направлении и после слабых колебаний вернётся на место. От одного полюса к другому — от лишений к обогащению.
Так и тут. Дал себе слово — сдержал его, обет выполнил. Проявил силу духа. Проверил себя и укрепил свой стержень. Есть за что себя уважать. И помимо этого — такая незаурядная и, несомненно, полезная тренировка духа обязательно даст тебе бонус. Какой? Жизнь сама решит, по ситуации.
Неожиданно свалится крупная сумма денег, даст фотомодель с обложки, нокаутируешь профессионала, упадёт халява, срастутся проблемы, повысят на работе — кто знает. Но жизнь вернёт, повинуясь этому закону, — если путь правильный и бечёвка натянута туго, а не бесцельно болтается. Такая вот игра и тренировка в одном флаконе, стихия мастерства стойкости с законным бонусом. Многие рассказывали, как по завершении обета в их жизни случался крутой позитивный момент. Причём в этот момент у них было ясное осознание того, за что им этот бонус по жизни выпал.
Армия (Боксёр)
Всё началось с околофутбола — именно он поставил меня на путь воина. Всё, что случилось со мной далее, включая и армию, было производными от околофутбола, его последствиями.
Я учился в учебном заведении, где был знакомый, который помогал решать вопросы; ещё были отсрочка от армии и возможность попасть в университет сразу на второй курс по окончании. На четвёртом курсе учёбы я начал активно участвовать в околофутбольных событиях. Тогда же у меня в голове появилась мысль, что я должен обязательно пойти в армию. Спустя годы мне сложно понять ту свою мотивацию, сейчас я бы назвал это детским лепетом — розовые мечты, громкие слова о патриотизме. Сейчас я понимаю, что к службе в армии это не имеет никакого отношения, что патриотизм — это то, что внутри; это повседневное состояние души, проявляющееся в отношении к вещам и к месту, где живешь. Мусор, который ты выкидываешь в урну, а не швыряешь под ноги — это тоже патриотизм. Это черта характера, а не выполнение квестов по мотанию портянок и надрыванию глоток на демонстрациях. Это не норматив, который ты выполнил по пяти пунктам, и всё, привет, ты патриот. Это то, как ты относишься к своей Родине, к своему дому.
Тогда же я считал, что если я патриот — я должен пойти и послужить своей стране. На тот момент оказалось, что в нашей стране это утверждение — чушь, которую столкновение с армейской действительностью ломает очень быстро.
Оказалось, что в армии главное это не патриотизм, а банальная физическая сила и бесстрашие. Пришёл, раздал всем ебуков — тогда у тебя всё хорошо. Самое сложное, самое нужное и самое важное в армии — это твоя психология как личности.
Моё глубокое убеждение — в армию надо идти не в 18 лет, а как минимум в 21, лучше в 23 или 24 года, когда ты как личность уже более или менее сформировался. Армия представляет собой достаточно жёсткую школу жизни, и вчерашним школьникам с ещё зыбкой структурой психики её ресурсов может не хватить, чтобы правильно себя поставить и переварить жизненный опыт, с которым приходится столкнуться. Многие просто не готовы к армии психологически.
Мне повезло, служить в армию я пошёл в 21 год. Я пришёл сам: были определённые махинации, чтобы я попал в определённую часть. Я хотел идти служить в какую-нибудь жесть: воевать, ломать кирпичи об голову и гнуть якоря, прыгать с парашютом и подобные темы. Особенно меня влекла морская пехота.
Но жизнь распорядилась иначе — я попал в скромные мотострелковые войска.
Нас привезли в часть. Мы шли по плацу, и я впервые услышал знаменитое «Вешайтесь, духи!». Меня это абсолютно не трогало, в определённой степени даже интересовало.
К нам подошли ребята из старшего призыва и с ними один дед, начали объяснять нам, как в армии надо правильно жить. Я внимательно их выслушал и, когда беседа вышла на рельсы темы физического насилия в армии, сделал в ответ заявление, которое стало лозунгом первой части моей службы.
— Я фанат, боксёр, дерусь 365 дней в году, мне пох, где и с кем драться. Готов сейчас же выйти с любым из вас раз на раз.
Я говорил искренне, без понтов, для меня тогда это было нормой — для них же это было необычно! Как-то сразу ко мне стали относиться немного иначе, чем к остальным.
Говорил то, что думал. 25-го меня забрали в армию, а еще 23-го мы разбивали лица Union на Таганке — здесь и сейчас для меня произошла только смена декораций, пьеса в голове продолжала играть та же самая.
Помимо этого я сразу же выделился ещё одним моментом. В той казарме, куда вначале попал, был очень плохой спорт-уголок. А я перед армией усиленно тренировался с разными весами — организм требовал нагрузки.
Подошёл к старшему и спросил:
— У вас тут есть тяжёлые работы?
Он отвечает:
— Ты ё*нулся, это ж армия! Чего-чего, а этого всегда хватает!
— У меня к вам есть личная просьба: можно меня на все самые сложные работы? Готов вставать с утра и работать до упора!
— Нон-стоп такое невозможно, но мы твоё пожелание поняли…
В учебке мы были месяц до присяги, и во всех сложных работах, которые там были, я принял самое активное участие.
Как в фильме «Операция «Ы»…»:
— Песчаный карьер! Я! Цементный завод! Я!
Есть плохие актёры и хорошие актёры. У плохих актёров в игре всегда чувствуется фальшь — я же был искренен, люди это чувствовали, и меня быстро стали выделять.
Драться? Пошли драться! Копать? Давайте лопату! Идём на спортивные занятия, всем надо бегать пять кругов, а я прошу, чтобы мне дали пробежать десять кругов. Нет преграды епанутым. В определённой степени это сразу поставило сержантов в тупик — они столкнулись с человеком, который сам жадно искал того, что другие воспринимали как наказание, от чего шарахались. Меня невозможно было напугать тем, чего обычно все боялись. Правда, потом оказалось, что в армии очень много методов, как сломать человека безо всяких физических мер и морального пресса — были бы желание, воображение и интеллект. Но всё в конечном счёте решает то, как ты себя сможешь поставить.
Изначально больше всего люди боятся физической расправы; это то, на чём попадает огромное количество людей. Если же насилие у тебя в крови, если даже ты просто к нему привычен и воспринимаешь его как повседневный элемент жизни, если ты всегда готов ответить на насилие насилием — это снимает огромное количество всевозможных проблем.
В моей части было две проблемных роты. Рота обеспечения, деды в которой были очень лютыми, — с духами там нон-стопом происходила жесть. И авторемонтная рота, где тоже был не сахар, но деды были немного человечнее. Я попал в авторемонтную.
Моя встреча с замстаршины авторемонтной роты произошла следующим образом: я бегал по спортгородку и увидел огромного перекачанного кабана, который занимался физическими упражнениями. В те времена я постоянно думал — смогу ли победить всех, любого человека, который выходит против меня? Каждого, кого я видел, я воспринимал как мишень. Бегаю и представляю в мыслях, как мне надо ударить, чтобы вырубить его сразу же, как вести с ним бой, если драка затянется.
Меня подзывает мой сержант, говорит:
— Пойдём, я тебя познакомлю!
Мы подошли к этому качку — он оказался тоже боксёром, Максим из Лобни. Мы пообщались на тему бокса и драк. Он спросил, в какую роту меня определили. Отвечаю, что в авторемонтную. Он посмотрел на меня, мол, всё понятно — я тогда не знал, что он из той же роты.
После присяги я пришёл в роту, и всё продолжилось по той же схеме. Все самые сложные работы — готов! Драться — готов! Отношение сложилось нормальное, меня зауважали.
На третий месяц службы я ходил с расстёгнутым воротом, руки в карманах, у меня были свои духи. Я вёл себя так, как будто отслужил минимум год, максимум полтора. Деды держали меня за равного. Парням моего призыва это не нравилось:
— Что ты с ними, почему не с нами? Ты нас предал, так неправильно.
Я отвечал им, что я сам за себя, а касательно своего призыва, — если вы лохи и готовы давать над собой издеваться, это ваши личные проблемы, и я не собираюсь делать их своими. Я готов отвечать за себя здесь и сейчас. При этом статус в армейской иерархии, год призыва и прочее меня нисколько не волнуют. Если вы не готовы за себя отвечать и не можете себя нормально поставить — это ваши проблемы.
Довольно быстро мне разрешили заниматься в казарме в гражданке. Я одевал боксёрскую форму, боксёрки, бегал по расположению — в какой-то момент это было даже лучше, чем дома.
Однажды меня вызвал к себе командир роты и сказал, что видит, что я еб*нутый, и у него есть ко мне предложение. Такую характеристику я воспринял как похвалу. Он предложил мне стать замстаршины роты. Это человек, которого обычно не любит никто, — он проецирует приказы офицеров на солдат, а потому вроде как и с солдатами, но при этом вроде как и с офицерами. Я согласился.
Вскоре случился эпизод, который ярко продемонстрировал мне преимущество психологии над физической силой. В роте обеспечения служил один кавказец, довольно крутой — колотил всех в своей роте. Он был зверем от природы — давил часто не столько силой, сколько психологией; отличался звериной жестокостью, много лютовал. Реально агрессивное животное, мастерски использующее свои инстинкты хищника.