Дальнейшие события развивались синхронно.
К Косте Бунимовичу обратилась с вопросом девица в тортиках и трогательной маечке, надетой на голое тело. Тело было таким зрелым, таким чувственным, что Бунимовича тотчас же потянуло на солдатские анекдоты. Он отвернулся от зала и распушил хвост.
Никифоров маячил где-то между соками и газировкой. Женщина в соломенной шляпке задела его плечом, он непроизвольно схватился за полку, толкнул батарею бутылок, и одна из них, — конечно же, стеклянная! — грохнулась о пол и разбилась, брызнув в разные стороны осколками и пенящейся жижей. Женщина взвизгнула и запричитала:
— Ой, ой! Ноги! Стекляшки впились мне в ноги!
Она завертелась на месте, и расстроенный Никифоров завертелся вместе с ней — предлагая свою помощь, извиняясь и пытаясь отодвинуть ее от осколков, валяющихся на полу.
Тем временем в проход между стеллажами, где, кроме Полины, прогуливались несколько подростков, с разных сторон вошли два молодых мужчины. Оба брюнеты, оба высокие, крепкие, с простецкими физиономиями. И мозолистыми трудовыми руками.
Они поглядывали на полки с продуктами, но ничего не брали. Даже корзинок у них при себе не было. Столпившись возле чипсов, подростки толкались и гоготали, как гуси.
Полина поняла, что ее взяли «в коробочку»
Только когда кто-то загородил свет.
— Андрей Андреевич! — что было мочи крикнула она, позабыв от страха, что они перешли на «ты».
Тут же что-то ужалило ее в плечо. Она рванулась изо всех сил, шприц упал на пол, и один из нападавших прошипел:
— Черт!
Потом повысил голос и, поддерживая Полину за талию, сказал:
— Осторожнее, тут женщине плохо!
Полина почувствовала, что мир куда-то уплывает. Картинка исказилась, предметы стали такими, словно отражались в кривом зеркале. И тотчас в этом зеркале появился знакомый силуэт, который заревел страшным голосом:
— Костька! Сюда, твою мать!
* * *Полина очнулась, когда на улице уже стемнело. Летняя ночь хозяйничала в комнате — окно было распахнуто настежь, занавеска вылетела наружу и танцевала в ветвях соседнего дерева. Никифоров очень прямо сидел на диване у нее в ногах. Глаза его были закрыты, на лице — сосредоточенное выражение. Бунимович дремал в кресле, бесшумно вдыхая и громко выдыхая. Умиротворяющая картина заставила Полину некоторое время лежать неподвижно. Потом она пошевелила ногой, и Никифоров мгновенно ожил.
— Есть! — громко сказал он, встретившись с ней глазами. — Костька, вставай, она пришла в себя.
Тот немедленно встал и навис над ней, загородив свет настольной лампы.
— Ну-с? — спросил подскочивший Никифоров тоном ненастоящего, киношного доктора. — Как мы себя чувствуем? — И потер руки.
— Ты просто свинья! — немедленно сказала Полина. Еще несколько дней назад представить, что она бросит ему в лицо подобное обвинение, было немыслимо. — Я ведь говорила, что за мной охотятся! Обязательно нужно было проверять!
— Больная чувствует себя хорошо, — сделал заключение Бунимович, принимая вертикальное положение.
— Пить! — потребовала Полина. Именно потребовала, потому что они оказались виноваты. Оба. — Вы кого-нибудь схватили хотя бы? Сдали в милицию?
Ее защитники переглянулись. Стало ясно, что они никого не схватили и не сдали. У Бунимовича на скуле наливался багровый кровоподтек, а у Никифорова была разбита рука.
Он налил в стакан минералки и сказал:
— Зато мы знаем, как они выглядят. И знаем, что их много.
— Четверо, — поддакнул Бунимович.
— Пятеро, — поправила Полина, придерживая свободной рукой голову, чтобы она не рассыпалась на кусочки. — До этого я видела троих, и в магазине на меня напали еще двое.
— Это какое-нибудь тайное общество! — сделал вывод Костя. — Какая-нибудь подпольная организация. Какая-нибудь «Азазель».
— Что они имеют против меня? — проскрипела Полина, свесив ноги с кровати и обнаружив, что ее сарафан помялся так, будто на нем плясал слон.
— Мы купили тебе халат, — сообщил Никифоров, заметив ее испуг.
— И тапочки, — подхватил Костя.
— Белые? — уныло спросила она.
Они купили ей не только халат и тапочки, но и еще какую-то одежду, которую выбирала продавщица. Бунимович двумя руками показывал, какой толщины и высоты Полина, а продавщица, нервно облизывая губы, выхватывала из ряда висящих на плечиках нарядов то один, то другой. Потом они принесли в обувной магазин старенькие Полинины босоножки. Радостные девушки, взяв их на изготовку, разбежались по залу, после чего насовали им в пакет дюжину разномастных коробок.
— Никогда не покупал столько обуви сразу, — признался Никифоров.
— Ты что, жениться на ней собрался? — спросил Костя, уверенный, что дело этим и кончится.
— Я?! — вспетушился тот. — Если я женюсь второй раз, можешь смело объявлять меня недееспособным и сдавать в сумасшедший дом.
Полина выпила еще минералки, утерла губы тыльной стороной ладони и спросила:
— Вы купили мобильный? Я хочу позвонить тете Мусе.
— Купили! — Костя немедленно сорвался с места и притащил маленький телефончик.
— Кстати, какой сегодня день? — спросила Полина. — Вчерашний или уже завтрашний?
— Ты отключилась всего на несколько часов, — успокоил ее Никифоров. — Тебе удалось сломать шприц, поэтому нападавшие не успели ввести в тебя все, что в нем было.
— А что в нем было? — немедленно поинтересовалась она.
— Наверное, снотворное.
— Наверное? Вы не знаете точно? Вы что, даже не вызвали для меня врача? — обиделась она.
— Зачем? — Никифоров пожал плечами. — Совершенно ясно, что они не собирались тебя убивать. Только пугали.
— Кому это совершенно ясно? — подал голос Костя.
— Мне, — коротко ответил Никифоров и велел:
— Диктуй номер тети Муси.
Полина продиктовала и тут же обеспокоилась:
— А что, если она уже спит?
— Ничего, поговоришь с Эдиком, — ответствовал Андрей.
Эдуарда никто и никогда не называл Эдиком. По крайней мере, она не слышала. Сын тети Муси как раз и подошел к телефону.
— Пелагея! — раздался в трубке его взволнованный голос. — Куда ты подевалась?! Твой сосед по даче сообщил, что ты сгинула в каком-то отделении милиции. Зачем тебя туда понесло?
— Я заявляла о том, что на меня напали, — пробормотала Полина. — А… А вы были в квартире Люды?
— Мы были, — коротко ответил Эдуард. — Квартира пустая. Но это не главное. У нас очередная плохая новость — Людмила пропала.
— Как? — ахнула Полина, и Никифоров немедленно прислонил свою щеку к ее щеке, чтобы слышать все, о чем говорит ее родственник.
Щека запылала, словно нагретая жарким солнцем. Почувствовав этот жар, Андрей немедленно забыл, зачем прижался.
— Мамуле позвонила подруга Людмилы, некая Наташа Скворцова. Они вместе работают в клинике.
— Ах, — прошептала Полина. Было непонятно, к чему относится это «ах», к тому, что говорит Эдуард, или к тому, что Никифоров так близко.
— У этой Наташи в Болгарии живет подруга. Бывшая одноклассница, которая вышла туда замуж. То есть в Болгарию, — пояснил он, потому что Полина не подавала признаков жизни.
— И что? — пискнула она, почувствовав, что он ждет от нее какой-нибудь реакции.
— Наташа собрала для нее посылочку и попросила Людмилу передать; Одноклассница встречала ее в аэропорту.
— Ну? — спросила Полина с придыханием.
— Ну и она не прилетела.
— Как? — испугалась Поля. — И она тоже?
— Ясно, что с ними обоими что-то случилось, — подвел итог Эдуард. — И с Людмилой, и с Максимом.
— Телефон Наташи Скворцовой, — одними губами сказал Никифоров прямо Полине в щеку.
Ее сердце повело себя так, как если бы его хозяйка рискнула прокатиться на американских горках — сначала зависло в пустоте, а потом ухнуло вниз.
— Дай мне телефон Наташи Скворцовой, — выдавила она из себя.
— Собираешься ей позвонить? — удивился Эдуард. — Вряд ли она скажет тебе что-то новое. Впрочем, запиши, если уж так хочется. Правда, она дала мне только рабочий.
Полина стала повторять цифры, которые называл Эдуард. Она повторяла, а Бунимович, послюнявив грифель, записывал их красным карандашом на листок отрывного календаря.
— Кстати, ты сама-то где? — спохватился в конце концов родственник. — Надеюсь, не в милиции? Тебя не задержали? Ты совершенно к жизни неприспособленная. Как ты будешь детей учить?
Она была убеждена, что у нее это получится хорошо, но Эдуарду об этом говорить не стала. Слишком близко был Никифоров, и его ресницы щекотали ей кожу.
Андрею тоже стоило большого труда сосредоточиться. У ее рыжих волос был наивный запах, похожий на аромат фиалкового мыла. Он постарался отвлечься от ее волос, ее запаха, вообще от нее всей и снова подсказал:
— Оставь номер своего мобильного.
— Со мной все в порядке, — пискнула она в трубку. — Запиши номер моего мобильника.
Андрею тоже стоило большого труда сосредоточиться. У ее рыжих волос был наивный запах, похожий на аромат фиалкового мыла. Он постарался отвлечься от ее волос, ее запаха, вообще от нее всей и снова подсказал:
— Оставь номер своего мобильного.
— Со мной все в порядке, — пискнула она в трубку. — Запиши номер моего мобильника.
Никифоров принялся диктовать и дышать ей в ухо, и каждая цифра, которую он выдыхал, а она повторяла, плавилась у нее на языке.
— Ты что, засыпаешь? — раздраженно спросил Эдуард. — Говори громче!
— Созвонимся завтра! — промямлила Полина и сунула трубку Никифорову.
Тот отключил телефон и, быстро поднявшись, прошелся по комнате, пытаясь успокоиться. Совсем спятил, едва ли не целовался с ней. Чувство вины не должно руководить его поступками!
— Фу! — воскликнула Полина. — Ужасно жарко. Откройте окно!
— Окно настежь, — с укоризной заявил Костя, мимо которого, конечно, не прошли все их штучки. — Предлагаю отложить разбор полетов на завтра. Спать ужасно хочется. Я домой поеду.
Он уехал, а Полина ушла в отведенную ей комнату, накрылась одеялом и закрыла глаза. В тот же миг на нее кто-то прыгнул. Кто-то большой и тяжелый. Она взвизгнула и увидела прямо возле своего лица кошачью морду с круглыми глазами.
— Брысь! — крикнула Полина и попыталась стряхнуть кошку на пол.
Ничего не вышло. Кошка была здоровая, как тигр, мордатая, с маленькими ушами и толстым гладким хвостом. Серая шерсть стояла на спине гребешком, как у динозавра.
— Поля! — крикнул из-за двери Никифоров. — У тебя все в порядке?
— В полном! — ответила та. — Я не знала, что у тебя есть кошка. Она не кусается?
— К счастью, нет, — пробормотал он. — Если бы она еще и кусалась, я бы застрелился. У меня и так с ней сплошные проблемы. Одну ее не оставь, воды ей свежей налей, миску за ней вынеси, за ухом почеши, бантиком повози…
— Как ее зовут? — все так же через дверь поинтересовалась Полина.
— Мирандолина. А к тебе можно?
— Заходи! — Она накинула халат и взяла кошку под передние лапы. Та индифферентно повисла. — Почему я ее раньше не видела?
— Она где-нибудь дрыхла, ей было лень вылезать, — сказал Никифоров, открыв дверь и остановившись на пороге.
— Хорошая киса! — пробормотала Полина, погладив ее по спине. Мирандолина немедленно заурчала, как мотоцикл.
— Я смотрю, ты не слишком расстроена сообщением об исчезновении сестры.
— Мне кажется, Эдуард драматизирует. То, что Люда и Максим исчезли одновременно, наводит на мысль, что они просто всех обманули. Сказали, что поедут один — на конференцию в Париж, а другая — на отдых в Болгарию, а на самом деле вдвоем отправились совсем в другое место. Просто они хотели, чтобы никто об этом не узнал.
— Почему? — привязался Никифоров.
— Я не знаю.
— Мне не нравится, что охота за тобой началась тогда же, когда исчезли твоя сестра и ее муж. Возможно, у них неприятности, и они спрятались, предоставив тебе все расхлебывать.
— Почему ты так решил? — изумилась она.
— Ты ведь со своей сестрой не виделась с самого детства, я прав?
— Ну и что?
— С какой стати она вдруг воспылала желанием тебе помогать? Пустила к себе жить, пообещала работу?
— Ну… Мы.., все-таки не чужие друг другу! — неуверенно возразила она.
— Хорошо, вы — не чужие. А Максим? Какой мужчина согласится на то, чтобы в его доме поселилась родственница жены? А?
Полина окончательно растерялась.
— Они были так.., так…
— Добры, — подсказал Никифоров. — Они что, славятся своей добротой?
— Я не знаю.
— Понятное дело, не знаешь. Вот что мы сделаем. — Он прошелся по комнате, словно стратег, планирующий военную кампанию. — Завтра поедем к этой Скворцовой Наташе, и ты все у нее выспросишь. Когда она встречалась с Людой, чтобы передать ей посылку? Может, она подвозила ее в аэропорт, и твоя сестра исчезла точно так же, как Максим, — с заправочной станции? В общем, побольше подробностей. А сегодня — спать. Утро вечера мудренее.
Утром Полина озадачилась — что надеть. Никифоров с Бунимовичем купили ей нечто невообразимое — обтягивающее, короткое, яркое. Она решила, что ей следует закрыть на это глаза и сказать спасибо.
Увидев ее в новом наряде, Никифоров понял, как они с Костей погорячились. Благодаря проснувшемуся в них чувству вины рыжая штучка превратилась в заряженную частицу, создав вокруг себя опасное поле. Его благодеяния ему же и выходят боком!
Всю дорогу до клиники он старался на нее не смотреть, но к концу пути был близок к тому, чтобы рассказать ей любимый Костиков анекдот про прапорщика. Она ничего не замечала или делала вид, что не замечает, тогда как у него наверняка поднялось кровяное давление.
ГЛАВА 5
Наташа Скворцова ужасно нервничала. Когда Полина разыскала ее в кабинете и представилась, та заговорила так жарко, словно только и ждала, когда у нее появится собеседник.
— Это нельзя так оставлять, Полиночка! Люда должна была появиться в аэропорту, понимаете? Не может быть таких совпадений: Максим не сел в свой самолет, а Люда — в свой.
Наташа была крупной, широколицей и полногрудой и смотрела на мир ласковыми карими глазами.
— Они могли вместе куда-нибудь отправиться, — робко высказала свое предположение Полина. — Семьей.
— Да нет, что вы! — искренне изумилась Наташа. — Не могли! Главврач рвет и мечет — пропал заведующий отделением, шутка ли! Это же у него не отпуск. Полиночка, а работа. Как он мог не явиться на конференцию?
— Тогда, может, следует заявить в милицию?
— Я сразу им сказала — следует. И вашей тете Мусе сказала. Но она как-то не прониклась. Впрочем, она ведь не знает всего.
— Чего — всего? — немедленно насторожилась Полина.
— Людочке угрожали! — выпалила Наташа. И, упреждая следующий вопрос, пояснила:
— Понятия не имею, кто и почему. Она тоже не знала, но очень, очень переживала. Вы наверняка заметили, что в последние дни Людочка сильно нервничала.
— Я подумала — она просто устала, — расстроилась Полина. — Она ничего не говорила об угрозах. Даже не намекнула.
— А мне, знаете ли, призналась. Мы давно с ней дружим, и вот пошли покурить на лестницу… У нас тут нельзя… В общем, она мне и говорит: «Наташка, я в такое дело влипла! Мне угрожают смертью. По телефону звонят и на улицах преследуют». Но тут меня позвали, и я не успела выспросить до конца. А потом вернулась к этому разговору, а у Людочки уже пропало настроение делиться. Она сказала — ничего страшного, сама справится. Вот отдохнет и… Отдохнула!
— Она уехала от меня вечером десятого числа, — сообщила Полина. — Не знаю, сколько точно было времени, уже начало смеркаться. А вы когда с ней виделись?
— Непосредственно перед поездкой в аэропорт, куда она так и не доехала. Я ждала ее в кафе «Мелочи жизни» неподалеку от своего дома — это в Тушино. Людочка забрала пакет, мы распрощались, и она укатила.
— На своей машине?
— Ну, да. Она рассчитывала оставить ее на платной стоянке, кажется. Надо сообщить в милицию, пусть ищут ее «Фольксваген»! Полиночка, наверное, это должны сделать вы. Я имею в виду — заявить об исчезновении. Или тетя Муся. Я знаю, что она всегда была связующим звеном между Людочкой и остальными родственниками. У нас в больнице все знают телефон тети Муси.
— Я предупрежу ее. Мы посоветуемся, — сказала Полина. — А… А вы не знаете, эти угрозы… Они могли быть как-то связаны с клиникой?
— С клиникой? — удивилась Наташа. — Не знаю… У нас работа — собачья. Трудная, как на корабле. Все силы отнимает, вот что я вам скажу.
— Я подумала: Максим как заведующий отделением мог иметь массу всяких возможностей… — неопределенно заметила Полина. — Я работала в доме престарелых и знаю какие вещи проделывает руководство…
— У нас главврач — кремень! — покачала головой Наташа. — У него никакие «такие вещи» не проходят. Да, отделение у Максима тяжелое, больным прописывают сильные обезболивающие, но я не верю, что он замешан в чем-то противозаконном.
— То, что она не верит — еще ничего не значит! — заявил Никифоров, который ждал Полину в машине и изрисовал целый блокнот графиками функций. — Когда твои родственники должны были вернуться?
— Через два дня. Оба.
— Это что же — конференция в Париже длилась десять дней? Возможно, у главврача тоже рыльце в пушку? Что, если они переправляют через границу наркотики?
— Мы это вряд ли узнаем, — покачала головой Полина. — У нас нет никакого доступа к информации. Мы вне игры. Думаю, пришло время обратиться в милицию.
— Полагаю, заявление у тебя сейчас не примут.
— Почему это?
— Двое взрослых людей, муж и жена, уехали из дому. На работе должны появиться только через два дня. Какие основания начинать поиски?
Полина вспомнила, как объяснялась с милиционером по поводу преследования, и сникла. Действительно, никаких шансов на успех. Кроме того, в душе у нее жила робкая надежда на то, что через два дня Люда и Максим действительно объявятся — целые и невредимые — и устроят ей выговор за то, что она связалась с тетей Мусей и даже отдала ей ключи от их квартиры. Впрочем, это не она связалась с теткой, все было наоборот. Главврачу клиники сообщили, что Максим не прибыл на конференцию, тот дал распоряжение разыскать его, из клиники позвонили тете Мусе, а та послала Эдуарда в только что купленный Анохиными дом на разведку. Эдуард беспокоился еще и потому, что Максим так неожиданно исчез по дороге в аэропорт.