Полина непроизвольно втянула голову в плечи и вся сжалась, словно щенок, привыкший к тому, что его пинают ногами. Никифоров наступал на нее грудью, продолжая громко вопрошать:
— Какой повод я дал вам думать, что мной можно пользоваться, как носовым платком? Зачем вообще, ради всего святого, я вам сдался?! Чего вы от меня хотите?!
— Хочу поздравить вас с днем рождения, — пискнула Полина.
— Издеваетесь, да?!
— У него день рождения в январе месяце, — вмешался Бунимович, окончательно утративший свойственную ему невозмутимость. Он никогда не видел, чтобы Андрей кричал на женщину. Вообще не видел, чтобы он так кричал.
— Значит, я имела в виду другой праздник, — настаивала на своем Полина, хотя и делала это не слишком уверенно. — Следующий.
— Следующий праздник — Новый год! — исходя ядом, заметил Никифоров, придвинувшись к ней вплотную. — Как вы узнали, где я живу?
— Заглянула в ваш паспорт, — пробормотала она. — Случайно. — И посмотрела на него доверчиво, словно первоклассница на первую учительницу.
— Оч-чень интересно, — Никифоров раздул ноздри и тут только почувствовал, до какой степени распалился.
Оглянулся на Бунимовича и увидел, что тот стоит столбом и пялится на него во все глаза.
— Знакомься, Костя. Это Поля. Моя соседка по даче.
— Так вы не математичка! — воскликнул Бунимович, мгновенно пожалев об упущенных возможностях.
— Если хочешь ей что-нибудь сказать, сделай это сейчас. Потому что я собираюсь ее выгнать.
Представив себя на улице, беззащитной, без денег, без дома, без надежды на лучшее, Полина пришла в такое отчаяние, что не смогла сдержаться. Лицо ее сморщилось, как печеное яблоко, она закрыла его ладонями и зарыдала в голос.
— Вот, — заявил Никифоров Косте, принимаясь расхаживать по кухне и указывая на нее рукой. — Полюбуйся. Пример того, как они добиваются своего. Классика жанра. Моя бывшая жена тоже рыдала, когда ей не удавалось победить меня иными способами. Я опытный. Так что вы меня, Поля, не разжалобите. Я не желаю быть вашей нянькой. Я думал, у вас достаточно мозгов, чтобы это понять.
Он схватил ее за локоть, стащил с табуретки, вывел в коридор и велел:
— Обувайтесь.
Она сунула ноги в босоножки и вышла на лестничную площадку. Дверь Никифоров предусмотрительно распахнул. Она хотела сказать ему напоследок, что он не может, не должен так с ней поступать, но ей не хватило духа.
— Извините, Поля, но у меня своя жизнь, и я не желаю вас в нее впускать только потому, что вам этого хочется.
Он захлопнул дверь и, фальшиво насвистывая, вернулся на кухню. Бунимович вертелся на табуретке, кряхтя и вздыхая.
— Ну ты крутой, — сказал он, качая башкой. — Я бы так не смог. А какая девка!
— Хочешь, догони и возьми ее к себе, — буркнул Никифоров, катастрофически недовольный собой.
Он полагал, что испытает чувство облегчения. Ведь он проявил настоящую мужскую твердость и упредил все неприятности, которыми рыжая штучка пыталась щедро с ним поделиться. Она могла испортить ему самые замечательные летние месяцы!
Увидев пакет, он заглянул в него и сказал:
— Ты гений, что принес коньяк. Сейчас мы тяпнем по пятьдесят грамм и забудем о плохом.
— Это не я принес, — хмуро заметил Костя, которому тоже было несколько не по себе. — Это она.
— Кто? — переспросил Никифоров, не веря своим ушам.
— Твоя Поля!
— Не может быть, — покачал тот головой, достал коньяк и добавил:
— Для нее это слишком дорого.
После чего заглянул в пакет, увидел там пачку «Мальборо» и понял, что это действительно она.
— О, черт! — воскликнул он, беспомощно оглядываясь на дверь. — Полагаю, она пыталась меня задобрить. Почему ты мне сразу не сказал, что это ее коньяк?
— Чтобы ты выбросил их вместе?
— Если я верно оценил ее материальное положение, она собирается умереть с голоду, — зло бросил Никифоров. — У нее ничего нет. У нее даже дома нет!
— Как это? — испугался Бунимович.
— Сдала свою коммуналку жильцам. Почему-то я уверен, что аванса она с них не потребовала. Как вариант есть дача кузины, но без меня ей там, судя по всему, не в кайф.
— Знаешь, я приглашу ее к себе пожить, — неожиданно решил Бунимович.
— Остынь! Она не из тех девиц, которые легко относятся к случайным связям.
Костя, которого обозвали случайной связью, рассердился:
— Мне не нравится, что хорошенькая девушка ушла отсюда в слезах! Бунимовичи никогда не заставляли женщин плакать.
— Закажи себе герб и сделай на нем такую надпись, — ехидно сказал Никифоров. — Кроме того, она не так молода, как тебе кажется.
— Но ей ведь не больше тридцати?
— Лет двадцать восемь. Ну, двадцать семь. В таком возрасте женщины уже должны иметь семью, воспитывать детей, а не бегать с коньяком по случайным знакомым!
— Что она тебе такого сделала? — с любопытством спросил Костя.
— Она не дает мне работать. У нее масса проблем, которые некому решать.
— Так, может, ты реши, и все утрясется? — спросил мудрый Бунимович. — И ей будет хорошо, и тебе. Мне кажется, ты злишься именно потому, что тебе хочется ей помочь, однако считаешь, что это ниже твоего достоинства.
Никифоров оттолкнул от себя коньяк, вскочил и заметался по кухне.
— Пропади ж она пропадом! — выплюнул он. — Рыжая заноза! Если бы ты только знал, какая она наивная, уму непостижимо! Ее ничего не стоит обвести вокруг пальца.
Бунимович немедленно решил, что, когда Полина вернется, он не станет хватать ее за коленки. Никогда ни одна женщина не вызывала в его друге такого шквала эмоций. А где эмоции, там и чувства. Надо немедленно вернуть девицу обратно.
— Я ее догоню, — заявил он и поднялся.
— Я сам, — оттолкнул его Никифоров и, распрямив плечи, отправился к двери.
Вышел на лестничную площадку и тут же испугался, что она ушла совсем и он ее не найдет.
— Поля! — крикнул он в гулкую тишину подъезда.
В ответ откуда-то снизу шмыгнули носом.
— Идите сюда! — приказал он, расслабившись. — Будем пить ваш коньяк и курить ваши сигареты.
— Вы меня ненавидите! — раздался полный горя всхлип. — Я вам никто — посторонняя тетя!
Никифоров ухмыльнулся и понял, что ему безумно нравится роль покровителя.
— Идите-идите! — повторил он, постукивая ногой по полу.
Она продолжала сопеть и не шла. Пришлось спуститься на один этаж. Бедолага сидела на подоконнике зареванная, с красным носом и пятнистой физиономией.
— Перейдем на «ты»? — предложил Никифоров.
— Зачем это? — подозрительно спросила она.
— Думаю, ты прибежала ко мне с очередной девичьей заботой.
— Меня хотят убить! — выпалила Полина.
— Ну да!
— В привидение ты тоже не верил! — напомнила она, и это «ты» прозвучало так трогательно, что Никифоров даже сжал челюсти, чтобы не размякнуть. Действительно, он не поверил ей в первый раз и совершенно напрасно. Может, она и сейчас не придумывает? Кто-то действительно хочет ее убить? Он вспомнил, как она выскочила из лесу с перекошенным лицом, и решительно взял ее за локоть:
— Давай вернемся в квартиру. Иначе Костя выпьет коньяк сам, и мы не выгоним его из дому.
— Я не собиралась оставаться у тебя на ночь, — испугалась Полина. — Вернее, я хотела бы остаться, но не в том смысле, в каком ты, может быть, подумал! — выдавила она из себя.
— Не волнуйся! — Никифоров с самым серьезным видом похлопал ее по плечу. — Если ты останешься, мы будем как брат и сестра.
Полине совершенно не хотелось крепить в нем братские чувства, но она, конечно же, с радостью кивнула. Ей казалось, будто она только что тонула и уже погрузилась в черную пучину отчаяния, но каким-то волшебным образом вдруг снова очутилась на поверхности, глотнула воздуха и увидела солнце.
Важный Бунимович встретил их на пороге кухни.
— Я думал, вы математичка, — заявил он, чтобы сразу расставить все точки над "i".
— Мы перешли на «ты», — сообщил Никифоров, подталкивая Полину к облюбованной ею табуретке. — Вы с ней тоже можете перейти. В конце концов, мы собираемся вместе напиться.
Бунимович решил, что это метафора, потому что Никифоров никогда не напивался.
— Послушай, Поля, — спросил он, охотно переходя на «ты». — Возможно, ты голодна? Мы можем тебе что-нибудь предложить. Ты любишь кальмары из пакетиков?
— Она любит все! — уверенно заявил Никифоров и двинулся к холодильнику. Никогда, ни с кем он не чувствовал себя таким всемогущим, таким великодушным, таким замечательным! Зачем он ее гнал? Ее надо всего лишь хорошенько накормить и держать при себе. И тогда можно заниматься делами и не раздражаться, и не думать поминутно о том, что она куда-то делась и с ней что-то случилось.
— Я не могу есть! — остановила его Полина. — Кофе я бы еще выпила, а есть не могу. Я очень нервничаю.
— Ого! — немедленно насторожился Никифоров. — Тогда дело серьезное. Привидение, помнится, не лишило тебя аппетита.
— Какое привидение? — изумленно спросил Бунимович, раздирая обертку шоколадки, которую он избрал закуской под коньяк. — Вот рюмки, разливайте.
— Я тебе потом расскажу, — пообещал Никифоров. — Сейчас пусть Поля посвятит нас во все свои неприятности. Мы их рассмотрим со всех сторон, рассортируем и примем конструктивное решение.
— За мной охотятся какие-то люди, — сообщила Полина, понюхав коньяк. Потом высунула язык, лизнула его и зажмурилась.
Бунимович тоже зажмурился. Ему очень хотелось рассказать анекдот и посмотреть, как она будет реагировать. Если у нее хорошее чувство юмора, он потреплет ее по коленке. Впрочем, поймав острый взгляд Никифорова, он вспомнил, что тут особый случай, и потупился.
— Их целых три человека.
Она рассказала про анемичного мужчину, от которого ее спас вовремя появившийся Никифоров, про девицу, что сделала ей в лифте укол, про то, как она оказалась в морге, и про обратное путешествие в электричках. Потом дело дошло до «почтальона» и его внезапного появления возле метро.
— С тебя не спускают глаз! — воскликнул Костя, проглотив кусок шоколадки. — Наверное, этот тип спрятал где-то неподалеку от дачного поселка машину и, когда ты отправилась с Дякиным в город, поехал за вами.
— Что, если он Николая Леонидовича — того? — испуганно спросила Полина. — Кокнул? Тот исчез из отделения милиции, и я до сих пор не знаю, куда он подевался!
— У меня есть номер его мобильного телефона! — вспомнил Никифоров. — Мы недавно договаривались о прокладке дороги, пришлось созваниваться и обсуждать детали. Сейчас я ему позвоню.
Он отправился в комнату, и Костя мгновенно активизировался.
— Знаешь анекдот про прапорщика? — спросил он, отчетливо понимая, что нарушает данное самому себе слово. — Заходит прапорщик в казарму. Видит, все солдаты спят, а один сидит и смотрит на свои ноги. Ну, вот.
Костя тоже уставился на свои ноги, отчаянно борясь с голосом совести. Сейчас он расскажет анекдот до конца, Полина засмеется, откинув голову, расслабится, тут-то он и потреплет ее по коленке. Кажется, Косте впервые самому стало понятно, для чего он рассказывает женщинам анекдоты.
— И что дальше? — с любопытством поинтересовалась Полина, косясь на дверь.
Где-то там, в комнате, Никифоров пытался разобраться в ее делах. С ума сойти.
— Дальше? — прокряхтел Костя. — Дальше я забыл. — Он покраснел и налил себе еще коньяку.
— С Николаем Леонидовичем все в порядке, — сообщил Никифоров, появляясь в кухне. — Его обвели вокруг пальца. Он протирал стекла автомобиля, когда из отделения вышел человек в штатском. Однако держался он так, что Дякин решил, будто он там работает. Человек спросил, не он ли Дякин Николай Леонидович? Ему, дескать, позвонили и сообщили, что с его братом случилось несчастье.
— А у них что, один телефон на двоих? — немедленно поинтересовалась Полина.
— Почти что. У Ивана вообще нет телефона — дела ведет Николай: поддерживает контакты, решает все вопросы. У Ивана же, в свою очередь, появилась взволнованная молодая женщина, которую якобы попросили передать ему сообщение о том, что его брат на каком-то там километре попал в автомобильную аварию.
Костя присвистнул, а Полина обхватила себя двумя руками, чтобы не дрожать.
— Они буквально только что нашли друг друга, — закончил Никифоров. — Николай Леонидович преисполнен раскаяния. Я сказал, что ты его простила.
— Ой! — внезапно вспомнила Полина. — Вчера тетя Муся с Эдуардом должны были поехать в квартиру моей сестры и проверить, все ли там в порядке. Я им ключи отдала.
Никифоров уже открыл было рот для того, чтобы заметить, что двоюродная сестра ее за это по головке не погладит, но вместо этого спросил:
— Она оставила ключи тебе?
— Да, а что?
— А тете Мусе не оставила? Хотя общалась с ней на протяжении довольно продолжительного времени? Насколько я понял из твоих рассказов, Эдуард на память знает номер ее мобильного, и вообще все то время, что ты жила, скажем так, в изоляции от родственников, он с его мамашей поддерживали с твоей сестрой и ее мужем самые добрые отношения.
— Думаешь, Люда не хотела, чтобы у тети Муси были ключи?!
— А ты сама что думаешь? — вопросом на вопрос ответил Никифоров. — У меня от твоей тети Муси до сих пор колики. Сроду не встречал такой настырной особы. Она тыкала мне в живот зонтиком, как будто я жаба.
— Когда я была маленькой, она привозила мне шоколадки, — на Полину было жалко смотреть.
— Как бы то ни было, тете Мусе нужно позвонить, — напомнил Костя, раскрасневшийся от коньяка. — Пусть доложит о своем походе.
— А я могу.., оставить ей твой номер телефона? — робко спросила Полина. — Надо же иметь какую-нибудь связь…
— Ни за что! — сердито сказал Никифоров. — Во-первых, я не желаю ее слышать. А во-вторых, в целях конспирации ты вообще не должна сообщать, где находишься. Может быть, бандиты прослушивают твою тетю Мусю. Мы ведь пока даже не выяснили, что это за люди и какие у них возможности.
— Надеюсь, они ее потеряли, — заявил Костя.
Никифоров на секунду задумался, потом покачал головой:
— Вряд ли. Я думаю, они просто дали ей убежать. Им необходимо знать, где она прячется.
— Это можно легко проверить.
— Да? — неопределенно спросил Никифоров. Он знал, как.
— Надо выпустить ее на улицу и посмотреть, что из этого выйдет! — сообщил радостный Бунимович.
— Я не хочу гулять! — твердо заявила захмелевшая Полина. До сих пор она никогда не пробовала коньяк, но не призналась бы в этом даже под пытками. — Я сегодня уже так нагулялась, что у меня ноги отваливаются.
Никифоров посмотрел на ее ноги и вытянул губы трубочкой. Аморальный Бунимович бросал плотоядные взоры на ее коленки, Андрей это видел и тихо бесился.
— Думаю, нам и в самом деле стоит попробовать, — наконец сказал он.
— Попробовать что?
— Выйти из дому. Поглядим, кто там имеет на тебя виды. Хочу оценить противника визуально. Кроме того, тебе необходим мобильный телефон.
— Зачем? — испугалась Полина.
— Позвонить тете Мусе!
Полина не представляла себе, как можно приобрести мобильный телефон ради одного звонка.
— Наверное, я могу его купить, — сообщила она. — Но вряд ли сумею им пользоваться. У меня не хватит денег на разговоры.
— Костя, я что-нибудь говорил о деньгах? — спросил Никифоров, скушав очередную рюмочку коньяку и занюхав ее оберткой от шоколадки, съеденной Бунимовичем единолично.
— Где-нибудь поблизости есть салон связи? — вместо ответа спросил тот.
— Я не пойду! — сопротивлялась Полина, когда приятели под руки вели ее в коридор, а потом вставляли в босоножки.
— Мы будем рядом, — уверил Никифоров, дохнув на нее коньяком. — Судя по всему, у шайки нет другого оружия, только шприцы. Мы никого не подпустим близко.
Полина, насилу убежавшая от бородатого, на негнущихся ногах вышла из подъезда. Никифоров шел впереди. Костя, с некоторым отрывом, — сзади. Тем не менее Полине потребовалось все ее мужество, чтобы выйти из двора на широкую улицу.
Каждый прохожий вызывал у нее подозрение. Некий невезучий молодой человек вознамерился спросить у нее, где останавливается какой-то там троллейбус. Он дернулся в ее сторону и успел произнести: «Девушка, вы не подскажете…». И тут же получил от нее мощнейший удар справа. Он немедленно завыл, схватившись за нос и согнувшись пополам, а подбежавшие Никифоров с Бунимовичем принялись ощупывать его, рассчитывая найти в кармане шприц. Однако ничего не нашли и поспешно скрылись с места происшествия.
— Я так с ума сойду! — прошипела Полина, когда они заставили ее двигаться дальше. — Шприц может оказаться у кого угодно!
Салон связи отгрыз для себя кусочек помещения в большом супермаркете.
— Телефон зарегистрируешь на себя, — велел Никифоров приятелю.
— Да на мне этих телефонов уже висит — самосвал. Свой, теткин, сестрицы, племянника…
— Значит, тебе уже без разницы — одним больше, одним меньше, — отрезал Никифоров. — Главное, документы подпиши.
Пока Бунимович занимался телефоном, Полина отправилась за продуктами. Ей было велено покупать все, что хочется. Она взяла самую здоровую телегу — размером с небольшую лодку — и, навалившись на нее животом, вкатила в пространство между стеллажами. Первым, чего ей захотелось, оказался томатный соус. Выбор был таким большим, что она даже растерялась. Прежде она не покупала продукты в таких магазинах — ходила только посмотреть.
Она положила на самое дно корзины одну бутылочку. Та смотрелась очень сиротливо, поэтому Полина добавила к ней пакет макарон, закрученных «гнездами», и здоровенную упаковку замороженных куриных ног. Потом ей понравилось селедочное масло и совершенно заворожила каша в пакетиках. Она накупила пропасть этих каш, сложив коробки домиком. Сначала Полина не забывала смотреть по сторонам: ведь здесь она была всего лишь приманкой! Однако потом процесс отоваривания настолько завладел ею, что она забыла об осторожности. В зале громко играла музыка, и кривая ее настроения медленно поползла вверх.