— Если вы сомневаетесь, вот мои документы, — заявил истинный папаша и протянул Никифорову паспорт. — Вы могли меня забыть. Мы виделись довольно давно.
— Отчего же? Я помню, — ехидно заметил тот, — Когда мы встречались в последний раз, вы были без брюк и бежали быстрее лани.
На лице Герарда появились две пунцовые кляксы с рваными краями.
— Святополк — мой сын! — тонким голосом повторил он.
— Если вас это успокоит, я рад.
— Меня привел сюда зов крови!
— Отчего-то ваша жена проигнорировала этот зов, — заметил Никифоров, произнеся слова «ваша жена» подчеркнуто пренебрежительным тоном.
— Она была и вашей женой тоже! — Герард немедленно отразил удар.
— Черт с вами, наша жена бежала в Париж с художником. Вы уже подыскали для ребенка няню?
— Я взял неделю отпуска. За это время найду, — успокоил его Герард. — С моим мальчиком все хорошо? Сыпи на животике не было?
— Он здоров, как кролик, — ответствовал Никифоров и велел Маргарите:
— Принеси его сумку. Может, проводить вас до машины?
— Спасибочки, мы как-нибудь сами.
— Тогда я тоже пойду, — заявила экономка, когда за счастливым отцом закрылась дверь. — Посуду перемыла, ковер почистила, мусор вынесла, утка в духовке, — скороговоркой произнесла она. — В следующий раз приду во вторник. Чао!
Она убежала, и тут Никифоров расплылся в довольной улыбке.
— Господи, какое счастье! — воскликнул он. — Это был не мой ребенок!
— Я понял, — пробормотал Бунимович. — Математика и дети несовместимы.
— Ничего ты не понял! — отмахнулся тот. — Я думал, что я — безэмоциональное бревно! Что я не способен испытать родительские чувства! А оказывается, дело не во мне, а в том, что ребенок чужой!
— Поздравляю, — постным тоном сказал Костя. — Твоя экономка упомянула какую-то утку. Не угоститься ли нам перед дорожкой?
— А далеко ехать? — голос Полины внезапно ослаб, как парус, потерявший ветер.
— Да всего полчаса. Это даже ближе, чем ваши с Никифоровым дачи. Собаки будут тебя охранять.
— Вообще-то Святополка уже увезли, — неуверенно заявил Никифоров. — Может, стоит отменить мероприятие?
— Как это — отменить?! Ты что? — разорался Бунимович. — Я маманю по телефону предупредил, чтобы пироги пекла, зять освободил свою любимую комнату. Не-ет, друг, так дело не пойдет!
Полина думала, что Никифоров настоит на своем, но не тут-то было! Он не стал спорить и поплелся на кухню доставать из духовки утку. «Ах, так? — решила она, позабыв про всех бандитов разом. — Коли я ему безразлична как женщина, буду флиртовать с Бунимовичем». Она попробовала кокетничать и сделала Косте пару комплиментов. В том смысле, что он очень сильный и у него хорошая мускулатура. Костя не обратил на ее потуги никакого внимания. Никифоров тоже, кажется, не обратил. Полина плюнула на это дело и затихла.
— Провожу вас до машины, — сказал хозяин, допив чай, и пошел надевать обувь.
Он действительно проводил их и даже помахал рукой, когда они выезжали со стоянки. Вернулся в квартиру и подумал, что сегодня можно отлично поработать. Никого нет, он один — какое блаженство!
Он отломил кусок свежей булки, которую Маргарита прикрыла полотенцем, водрузил ее на тарелку и отнес к компьютеру. Потом разложил записи, остро отточил карандаш и даже немного его погрыз. Сосредоточиться было невозможно. Вместо того чтобы думать о проекте, он представлял, как Бунимович рассказывает Полине анекдоты и гладит ее по коленке, а она смеется, откидывая назад голову с рыжей гривой волос.
Прошло несколько часов. На улице стемнело, и пора было ложиться спать, потому что стало ясно, что работа не спорится. Он все бросил и лег на диван, размышляя о том, что удалось узнать за день по делу об убийстве. Сопоставлял факты, вспоминал встречу со Светланой Макаровой, пытался приладить к своей версии проклятый список картин. И вдруг…
Его осенило! Он понял, что произошло, так ясно, будто всегда это знал. Никифоров вскочил и заметался по комнате. Ну, конечно! Недаром Светлана Петровна была так сердита на Люду Анохину. Она думала, Люда — бессердечный доктор, та же просто перестраховалась. Перестраховка — вот что это было такое!
Он решил, что должен сию же секунду, немедленно ехать в Кожухово и доложить обо веем Полине и Косте. Звонить им он не станет, иначе они потребуют изложить все в устном виде, а по телефону ему не хотелось рассказывать. Ему хотелось видеть лицо Полины. Поймав эту мысль, Никифоров вытащил ее на свет и разглядел со всех сторон.
Полина ему нравится. Она понравилась ему в тот самый вечер, когда он впервые увидел ее в окне напротив. Наверное, надо как-то дать ей понять, что она ему нравится? А что, если поздно? Как там Костька сказал — ни себе, ни людям? Он утащил ее на пироги, тогда как она спокойно могла остаться в Москве с ним, Никифоровым.
Схватив ключи от машины, он сунул в карман сигареты и выскочил из квартиры. Ехал быстро, но осторожно — не хватало разбиться, когда он почти влюблен! И еще — когда догадался, почему охотились за Полиной. То, что это родственники Ларисы Запольской, он уже не сомневался. Он даже придумал, как эффектно начнет свою речь. Войдет и скажет: «Ребята, я с новостями!» Или: «Ребята, меня осенило!»
Собаки отлично его знали и прекратили бешеный лай, как только он вышел из машины. Навстречу ему с крыльца уже спускалась Костина мама Тамара Львовна — высокая и статная, как полководец, в длинном сарафане собственного пошива.
— Андрюша! — возрадовалась она. — Молодец, что приехал! Такой бледный, как будто тебя вылепили из теста и не выпекли! Проходи в дом.
— Здравствуйте, Тамара Львовна! А где Костя, Полина?
— Костя пошел устраивать твою Полину на ночь во флигеле, — махнула рукой хозяйка. — А тебе я наверху постелю. Пирогов хочешь?
— Да, — ответил Никифоров. — Конечно. Хочу пирогов. А зачем Полину во флигель? Ее бы лучше сюда, поближе…
— Тю! Поближе! — отмахнулась Тамара Львовна. — Тут все храпят, как солдаты. И отец, и дед, и Костик. И я иногда всхрапываю. Да ты как будто не знаешь! Не волнуйся, Андрюша, Костик за ней присмотрит. Обещал собак посадить возле окон — не украдут твою Полину.
— Я лицо сполосну и спущусь, — пообещал Никифоров, который отлично ориентировался на даче Бунимовичей.
Он взбежал по лестнице на второй этаж, открыл шкаф и достал чистое полотенце. Повернулся, чтобы пройти в ванную комнату, и тут увидел их. Полину и Костика. Комнатка во флигеле была хорошо освещена, и оба были перед ним как на ладони. Никифоров застыл, словно изваяние, не в силах оторвать глаз от происходящего.
В комнатке и в самом деле происходило нечто особенное. По совету мамы Костя выселил из флигеля своего зятя-биолога, который жил по вампирскому распорядку: днем спал, а ночью трудился в поте лица. Именно для того чтобы ему не мешали отсыпаться, он и поселился отдельно. И еще для того, чтобы держать подальше от кота Саддама белых мышей, которых очень любил и на которых ставил гуманные опыты, не опасные для их жизни. Еще у него проживали хомяки, морская свинка и всякая другая мелочь, о которой зять всякий раз рассказывал с упоением.
— Можем куда-нибудь переставить террариум, — предложил Костя, озирая интерьер и понимая, что молодой женщине среди всей этой живности, пожалуй, будет не слишком уютно.
— Не волнуйся, мышей я не боюсь, — успокоила его Полина. — Хомяков тем более.
— Ну… Здесь есть еще.., всякое.
— А пауков нет? — с опаской спросила она. — А то мне кажется, будто у меня по спине что-то ползает.
У Бунимовича сделались такие страшные глаза, что Полина испугалась. Он схватил ее за плечи и приказал:
— Стой тихо и не шевелись.
— Костик, что это может быть?! — пропищала она, цепенея от ужаса.
— Сейчас я тебе точно скажу — то это или не то.
Не отпуская ее, он повернул голову и сощурился, пытаясь рассмотреть все как можно лучше. Потом шепотом сказал:
— Так я и думал, его нет на месте.
— Кого? — едва не теряя сознание, прошептала она.
— Не вздумай стучать по себе руками! — предупредил Костя. — Если ты его прихлопнешь, зять покончит с собой.
— Костик, кто по мне ползает?!
— Мадагаскарский шипящий таракан.
— О-о-о! — закричала Полина и начала извиваться в его руках, пытаясь вырваться и стряхнуть с себя вышеозначенную тварь.
— Умоляю! Не убивай его! Он безвреден! — запричитал Бунимович. — Он не кусается, а только шипит.
— Как шипит? — беззвучно переспросила Полина, замерев на одну секунду.
— Ш-ш-ш! — продемонстрировал Бунимович.
И тут ей изменила выдержка. Она вытаращила глаза и одним махом сорвала с себя платье, схватив его за подол и стянув через голову.
— Смотри, где он! — закричала она, вертясь перед Бунимовичем, словно обезьяна. — Сними его, ради всего святого!
— Ты его чувствуешь? — азартно закричал тот. — Он на спине или где?
— Ты его чувствуешь? — азартно закричал тот. — Он на спине или где?
— Не зна-а-а-аю! — повизгивала Полина. — Мне кажется, он везде! Он бегает по мне!
Бунимович провел по ней руками и воскликнул:
— Я его не вижу! Может, он у тебя в волосах?
Полина подпрыгнула и начала исступленно мотать головой, надеясь вытрясти таракана из своей прически. Он немедленно оттуда вылетел и шмякнулся об пол. Таракан был здоровый и отвратительный, как все его сородичи. Бунимович наклонился над ним и сказал:
— Ты его испугала. Смотри, он просто обалдел. Сидит и не двигается.
— Костя! — прорыдала Полина.
— Сейчас. Я только его в банку посажу. И как он оттуда выбрался, дурашка?
Едва он вернул таракана в его импровизированное жилище и повернулся к Полине, как она, рыдая, бросилась в его объятия и затряслась в них.
— Ну-ну! — успокаивал ее Костя, радуясь, что таракан остался жив, а ему не грозит семейный скандал. — Все будет хорошо. Обещаю. Собакам прикажу тебя сторожить. А таракана заберу с собой.
Никифоров не верил своим глазам. Выходит, Полина в него совсем не влюблена! Он все напридумывал. Первая скрипка, оказывается, Бунимович. Вот так, значит…
Парочка вначале стояла посреди комнаты и поедала друг друга глазами. Потом какая-то искра вспыхнула между ними, и Полина очень быстро избавилась от платья, отбросив его далеко в сторону.
Никифоров нравился женщинам, у него их было много, но ни одна никогда не раздевалась перед ним с такой скоростью. «Ее сжигает страсть», — догадался он и хотел уже отвернуться, но просто не смог заставить себя это сделать. Представление между тем продолжалось. Предатель Бунимович принялся оглаживать Полину двумя руками — довольно, надо сказать, проворно, не особенно наслаждаясь процессом. «Да он просто потерял голову!» — догадался Никифоров и схватился обеими руками за подоконник. Полина, вероятно, тоже ее потеряла, потому что принялась мотать ею туда-сюда, а Бунимович держал ее за плечи. Потом он зачем-то отскочил от нее, присел, пошел к столу, а она его ждала. И как только он повернулся, бросилась в его объятия.
Этого Никифоров уже не смог вынести и отшатнулся от окна. Пошел в ванную комнату, пустил воду, долго брызгал себе в лицо, после чего вытерся и спустился вниз, в кухню, где совершенно свободно, будто ничего не произошло, перездоровался со всей семьей-с сестрой Кости Аллочкой и ее мужем Вадиком, с отцом, с другом отца, который зашел на пироги, а также с его племянницей Олей. Глаза Оли загорелись при виде Андрея.
Она села рядом с ним и стала задавать все те глупые вопросы, которые задают женщины даровитому математику, когда хотят показать, как он им нравится.
— Где же Костик с вашей Полиной? — громко спросила Тамара Львовна. — Что-то они задерживаются. Мы без них все пироги съедим!
— У них все хорошо, — сказал Никифоров голосом скрипучим, как старые мостки на пруду. — Не волнуйтесь. Они скоро придут. Проголодаются и придут.
— Мы уже проголодались! — раздался с порога голос Бунимовича. — Ба! Кого я вижу! Недолго музыка играла. Андрюха, ты что, забоялся, что я за Полиной не угляжу?
— Забоялся, — в тон ему ответил Никифоров. — Но потом приехал и понял, что углядишь. Глазу тебя острый.
Обнаружив на кухне Никифорова, Полина вспыхнула от радости и, сдерживая эту радость изо всех сил, спросила:
— Надеюсь, после нашего отъезда ничего не случилось?
— Ничего, — зыркнул на нее Никифоров. Она была растрепанной и отчего-то пленяла его еще сильнее, чем прежде. — Просто мне кое-что пришло в голову. Но это потом.
После пирогов он вышел на крыльцо покурить и, когда Костя вышел за ним, неожиданно для последнего предупредил:
— Ты, конечно, здесь хозяин и все такое… Но спать ты отправишься в собственную комнату.
— Как ты мог подумать? — сконфузился Бунимович, перед которым после ужина стали проноситься видения Полины в нижнем белье.
Тут появилась и сама Полина.
— Я вся какая-то взвинченная, — призналась она, вглядываясь в сад.
— Еще бы! — пробормотал Никифоров, раздираемый неконтролируемой ревностью. Они казались ему заговорщиками, у которых есть общая тайна.
— Ты сказал, что примчался, потому что тебе что-то такое пришло в голову, — напомнил Костя.
— Пришло. — Никифоров постарался отбросить все личное. Он обещал Полине свою помощь, а уж кому она подарила свою симпатию, это ее дело.
— Я сгораю от нетерпения, — воскликнула она, и в матовом свете, падавшем из окон, ее глаза блеснули изумрудами.
— Помнишь, — обратился к ней Никифоров, — что Светлана Петровна Макарова сказала про Люду? Дескать, та не находила нужным скрывать, что Запольская доживает последние дни? Я подумал: даже врач не может доподлинно знать, сколько кому жить. Ни один человек не может. — Он помолчал и добавил:
— Если только она сама не собиралась помочь Запольской отправиться на тот свет.
— Господи, ты что?! — испугалась Полина. — Ты думаешь…
— Смотрите, — горячо и сбивчиво заговорил Никифоров. — Если я прав, тогда все, абсолютно все, становится понятным! Ну, возможно, кроме некоторых деталей. Людмиле кто-то заплатил за то, чтобы она помогла Запольской отправиться на тот свет. Она помогла и даже перестраховалась при этом, рассказывая во всеуслышание, что больная безнадежна. А потом она ее… Ну, вы понимаете. Но об этом как-то узнали родственники Ларисы.
— Но почему они не обратились к властям? — немедленно спросил Бунимович.
— Мы об этом у них обязательно спросим. Позже, — ответил Никифоров, досадуя, что его сбивают с мысли. — Я допускаю, что Людмила и Максим проделывали это не один раз.
— Не может быть! — воскликнула Полина, едва не плача. — Люда была не такая!
— Откуда ты знаешь, какая она была? — мягко осадил ее Никифоров. — Ты встретилась с ней на похоронах прадедушки, и она предложила тебе работу и кров. И потом ты провела с ней всего один день до вечера. И все! Как ты можешь судить? Максима же вообще видела лишь мельком. Остынь, пожалуйста. Взгляни на вещи трезво.
— А с чего ты взял, что они проделывали это не один раз? — полюбопытствовал Костя.
— В таком случае получает объяснение охота на Полину. Смотрите! — Он зажег еще одну сигарету, и ее дым немедленно утянуло в черноту сада. — Вот какая получается логическая цепочка. Родственники Ларисы Запольской каким-то образом узнают, что Анохины отправили свою больную на тот свет. Они не обращаются в милицию, а решают отомстить сами. Возможно, у них есть какие-то сомнения в том, что Анохины действуют только вдвоем. И эти люди решают попробовать поискать остальные звенья цепочки.
— И находят меня, — добавила Полина.
— Именно. Возможно, то письмо, которое передала тебе так называемая Машкова возле Манежа, — закодированное послание. Ты приняла его и сказала, что в курсе всех дел своей сестры. Наверное, у них были еще какие-то основания подозревать тебя в причастности к убийствам.
— Мы у них потом спросим, — повторил его слова приплясывающий от волнения Костя.
— Думаю, эти их внезапные появления со шприцами на изготовку были своего рода театрализованным представлением, акцией устрашения.
— Я знаю, почему шприцы! Доктор Анохина сделала Запольской какой-то укол! — загорелся Бунимович. — Ввела препарат, оказавшийся для нее смертельным. И теперь уже они стали пугать Полину шприцами! Око за око.
— Боже мой! — простонала Полина. — Как все это ужасно! Значит, мстители вряд ли отступятся от меня! Наверняка они разрабатывают новый план похищения.
— Не беспокойся, мы рядом, — заявил Костя и, обняв ее за плечи, прислонил к себе. — Мы тебя в обиду не дадим.
Никифоров так сильно сжал зубы, что откусил у сигареты фильтр.
— Черт! — выругался он и выбросил его в клумбу. Помолчал и сказал:
— Нам нужно нанести контрудар.
— Как это? — опешил прямолинейный Бунимович. — Купить крысиного яду и перетравить их всех по очереди?
— Ты что? — испугалась Полина. — Мы не будем никого травить! Просто выясним все в приватной беседе.
— Ну да! — резко бросил Никифоров. — Они угробили двух человек самым жестоким образом, а ты собираешься склонить их к приватной беседе? Для того чтобы они согласились беседовать, у нас должен быть козырь на руках. У кого какие предложения?
— Нужно выбрать самое слабое звено! — озарило Бунимовича, который любил смотреть телевизор и основные знания об окружающем мире черпал из популярных телепередач.
— Именно. Слабое звено. Ты говорила, что в лифте на тебя напала молодая девушка? — уточнил Никифоров, обернувшись к Полине.
— С такой невинной мордашкой! — подтвердила та.
— Нам стоит подумать, как заполучить ее и допросить с пристрастием. Тогда мы все узнаем. Если не от нее самой, так от ее подельников. Она будет нашей заложницей.
— А если родственники Запольской донесут, что мы похитили человека, и нас посадят? — спросил Костя скорее с любопытством, чем с испугом.