— Черт с вами! — устало пробормотал пленный и стащил с головы свои черные кудри. — Как вы догадались, где я прячусь?
— Во-первых, куч во дворе стало на одну больше. Во-вторых, — все так же охотно пояснил Никифоров, — я просто не мог поверить, что вы рванули в глухую сибирскую деревню, не дождавшись окончания следствия. Вероятно, вы жили надеждой, что все, наконец, раскроется и всякие обвинения с вас будут сняты.
— Какие обвинения? — спросила Полина. — Разве его кто-то в чем-то обвинял?
— Но могли обвинить, — немедленно откликнулся Никифоров, отодвигая для Ивана Леонидовича стул. Безусый, он был непривычен глазу, и Полина все примеривала свое старое впечатление к его новому облику.
У спинки стула был столь благородный изгиб, что Дякин никак не мог к нему приспособиться и ерзал на месте. Возможно, впрочем, что он ерзал от волнения.
— Эдуард! — воскликнула тетя Муся. — Чай не полезет мне в горло, если ты сейчас же, сию минуту не скажешь мне, что это не правда. Ее горло, по всей видимости, действительно сжалось от дурных, предчувствий, потому что голос прозвучал так низкой хрипло, будто тетя Муся курила с двенадцати лет.
— Мамуля, ну что ты в самом деле! — раздражился Эдуард и сплел пальцы, словно собирался потянуться. — Человек сейчас выскажется, и ты все поймешь сама.
— Можно сначала я выскажусь? — спросил Владимир Сергеевич Глухов надтреснутым голосом. — Я узнал, что Петя и Митя превысили пределы допустимого без согласования со мной. Я велел им проводить Анохиных до самолета — каждого по отдельности, а они не дали им вылететь из страны. Их задача состояла лишь в том, чтобы в самые неожиданные моменты звонить по телефону и угрожать.
— Мы любили тетю Ларису! — высокомерно заявил Петя. — Вот и подумали: что это за месть, если преступники, убийцы, всего лишь слегка напуганы какими-то там абстрактными угрозами? Ну, мы взяли и отвезли их в ту деревню. Демьяновку. Привязали к стульям и уехали. Думали, они денька два помучаются, а потом мы их отвяжем — и все.
— А как вы их.., заманили? — спросила Полина, которую рассказ о смерти сестры и ее мужа вгонял в дрожь. — Максим ехал с Эдуардом в аэропорт и вдруг, ни с того ни с сего, пересел в ваши «Жигули».
— Мы сказали, что его жена попала в автомобильную аварию, находится между жизнью и смертью, хочет его видеть. Он даже не сообразил спросить, как мы его нашли и узнали — так перепугался. Врачиху взяли на тот же понт. Люди перестают соображать, когда их напугаешь.
— Они и меня таким же макаром подсекли, — встрял Дякин. — Сманили от отделения милиции, где я Полину должен был ждать.. Помните, Поленька? Сказали, что брат мой в аварию попал.
— Еще бы мне не помнить! — буркнула она. — Я потом полдня по канализационным люкам пряталась.
— Засранцы! — с чувством добавил Иван Леонидович.
— Но не убийцы! — парировал Петя. — Когда мы с Митькой приехали в следующий раз, их уже порешили. И мы.., испугались.
— Там было полно их отпечатков пальцев, — добавил Глухов. — Повсюду. И тот парень с автозаправки мог их опознать. Они видели, как он провожал их глазами, когда Анохин влез в салон со своим чемоданом.
— А зачем он чемодан-то взял? — вслух удивился Костя.
— Это, наверное, у него нервная реакция такая была, — охотно откликнулся Петя. — Мы ему потом укольчик сделали, он сразу отрубился.
— Кстати, как это получилось, что у вас вся семья уколы умеет делать? — спросила Полина.
— Мы с женой за Ларисой ухаживали, Петя с Ирочкой — сами медики.
— Медсестра и медбрат? — проворчала Полина, не в силах простить семейству Глуховых страха, которого она натерпелась по их вине. — Кстати. Кто тот жуткий тип, который преследовал меня от самого Манежа? С большими рукам и белым лицом? Я до сих пор уверена, что он маньяк.
— Это воздыхатель Ларисы, — пояснил Владимир Сергеевич. — Он к ней всегда весьма трепетно относился. Согласен, внешность у него не слишком.., приятная. Он очень хотел отомстить.
— Объясните-ка, Петя, почему вы отвезли Анохиных именно в Демьяновку. В тот заброшенный дом?
— Легко, — пожал плечами Петя и облизал сухие губы. Перед ним стояла чашка, полная чаю, но он, кажется, ее не замечал. — Мы с Митькой задумали похищение еще за пару дней до отъезда врачей. Батяне решили ничего не говорить. Сначала хотели взять мужика. Следили за ним, конечно. Он со своим соседом… Вот с этим, насколько я понимаю.., встретился в Москве.
— Сейчас я расскажу! — оживился Дякин. — Я заехал за Максимом, чтобы отвезти его сюда, на дачу. У него машина забарахлила, жена чем-то занята была. А на общественном транспорте добираться, знаете ли, не очень-то приятно. Особенно человеку, который не привык к столпотворению. Он мне позвонил, и я за ним заехал. Только я его предупредил, что мне крюк надо будет сделать, завернуть на свой старый участок и взять кое-какие инструменты.
— Как это — на ваш старый участок? — немедленно возмутилась тетя Муся, которая прослушала все очень внимательно. — Мне следователь совсем другую фамилию называл. И даже фотографию настоящего владельца дома в Демьяновке показывал. А вы говорите — ваш старый участок!
— Дак записан он на первого мужа моей бывшей жены. Он от нее ушел, а дачку в Демьяновке ей оставил. Не отписал, а так, на словах отдал. Мы на участке с ней одно время цветочки сажали и все такое. Жизнь там кипела, я вам скажу. А потом и деревня вся на нет сошла, и мы с женой разошлись. Она женщина больная, родственников у нее никого нет, вот и забросила домишко. А я в нем все пооставлял — лопаты, инструменты разные. Никак руки не доходили забрать. А тут мы папанькино наследство стали разыскивать, нам сразу ого-го сколько всего понадобилось! Вот я и наметил смотаться на старую дачу. Да не знал, что там все в таком запустении. Вещички все разворовали. Паразиты, а не граждане великой державы!
— Мы с Митькой их до того дома проследили, — подхватил нить повествования Петя. — Всю эту историю с бывшей женой он Анохину тоже рассказал. Пока они вокруг дома лазили, собирали всякий хлам, мы с Миткой и подумали — а что? Отличное место для того, чтобы спрятать двух пленных. И как случай подвернулся, их туда свезли.
— А я-то тут с какого боку? — высокомерно спросил Эдуард, не выдержав напряженного ожидания. — Что на меня-то вас вывело, уважаемый?
Обращался он, конечно же, к Никифорову, и тот мгновенно ответил:
— Да очень просто, любезный! Когда я сообразил, что ни у Мити с Петей, ни у господ Дякиных никаких мотивов для убиения Анохиных нет, я задумался: неужели кто-то еще в тот день следил за врачами? Да быть того не может! Это просто шпионский триллер какой-то получается. Решил остановиться на тех действующих лицах, которые уже были заявлены в самом начале. Помните, вы рассказывали Поле, как везли Максима в аэропорт, а он вдруг пропал? Она мне все слово в слово повторила. Вы употребили такое выражение: я там покрутился полчасика и домой поехал. Безлошадная Поля, естественно, подумала, что вы побегали вокруг бензозаправки. Но мы-то с вами понимаем, что вы покрутились полчасика на машине. Вы знакомы с теорией вероятности? — спросил он, сияя глазами.
— Андрюха, не начинай! — попросил Бунимович. — Ты так складно рассказываешь, давай без математики обойдемся.
— Ну, хорошо, — неохотно согласился тот. — Обойдемся без математики. Я подумал — очень логично, если бы, узнав у работника заправки, на какой машине уехал Максим, Эдуард попробовал бы ее догнать. Или он просто плюнул на Максима и догнал эти «Жигули» случайно. Я не знаю, а сам Эдуард, кажется, не намерен говорить.
— Мне не нравится то, к чему вы ведете! — непреклонным тоном заявила тетя Муся, платье которой как-то нелепо перекосилось, Вероятно, она сильно натянула его на коленки.
— Будто мне нравится! — буркнул Никифоров. — Я бы с удовольствием засветил вашему сыночку в глаз и закончил на этом. А там бы пусть с ним милиция разбиралась.
— Зачем же в глаз? — засмеялся Эдуард. Лицо у него было такое розовое, довольное, словно ему только что рассказали какую-то веселую историю, а он хлопал себя по ляжкам и хохотал до икоты. — Вы дальше, дальше излагайте.
— Да, собственно, излагать мне осталось совсем нечего, — пожал плечами Никифоров. — Вы видели, милый Эдик, куда привезли вашего родственника. Но ничего не сделали для того, чтобы его освободить. На следующий день вечером вы снова отправились туда. Вам не спалось, не кушалось, вы решали для себя трудный вопрос — ввязываться в это дело или оставить все как есть? Итак, вы отправились туда и нашли там не одного Максима, а еще и Люду, его жену. Ваших богатых родственников. Богатых и, на тот момент, совершенно беспомощных. Вместо того, чтобы освободить их, вы достали из машины два пакета, скотч и совершили свое черное дело. Думаю, у вас в багажнике даже перчаточки какие-нибудь завалялись. Вы совершенно правильно рассчитали, что милиция заподозрит в убийстве тех типов, которые похитили и связали Анохиных, и наверняка оставили в доме массу отпечатков. А не вас, любящего и такого благополучного во всех отношениях родственника.
Тетя Муся превратилась в каменного божка с бульдожьей рожицей. Она даже вместо красной сделалась коричневой, словно в ее сосудах бежала не кровь, а тот чай, который она, нервничая, глушила чашками. И сама себе, между прочим, подливала.
— Простите великодушно, — молвил Эдуард, вскидывая подбородок, который он принародно брил, когда рекламировал заморский гель для бритья. — А… Какой же у меня мотив? Я что-то никак в толк не возьму? Зачем я их так злодейски прикончил? У меня, простите, нет никакого корыстного интереса!
Это был тот самый вопрос, на который Никифоров не мог ответить.
— Ерунда! — тем не менее уверенно отмахнулся он. — Я думаю, что через полгодика всплыла бы какая-нибудь липовая дарственная, или липовое завещание, или еще что-нибудь!
— Если бы да кабы! — передразнил его Эдуард. — Пожалуйтесь на меня дяде следователю! Он пошлет вас в задницу.
— Андрей! — спросил Бунимович с задумчивым видом. — А кто перевернул весь дом Анохиных и напал вчера на Полю?
— Дом Анохиных перевернули близнецы Дякины в поисках мифических сокровищ, — пожал тот плечами. — А на Полю напал просто какой-то урод, которому захотелось денег.
— На меня напал не какой-то урод, — тихо сказала Полина, но все ее услышали и повернулись к ней. — На меня напал Эдуард.
— И ты туда же?! — воскликнула тетя Муся и потрясла кулачками над головой. — Да это заговор против моего сына! Он не убивал ни Люду, ни Максима, дурьи вы головы!
— Конечно, он не убивал, — подтвердила Полина. — Это вы убили, тетя Муся.
— Час от часу не легче! — фыркнул Эдуард.
— Что-о? — спросила тетя Муся беззвучно. Словно рыба, упершаяся в стеклянную стену аквариума. И потом вдруг в полный голос повторила:
— Что-о?!
— Вы выдали себя с потрохами, — продолжала Полина, глядя на нее страдальческим взором. — Я должна была тогда еще сообразить… Меня на эту мысль навели рубашки.
— Слушай, что с этими рубашками, объясни ты толком! — нетерпеливо потребовал Костя.
— У вас с Андреем одинаковые рубашки, — пояснила Полина. — Но когда он тебя увидел, то подумал, что ты надел его рубашку. Я еще посмеялась, потому что это была очень странная реакция. Почему — его рубашка? Такая же точно, вот и все! И тут я вспомнила следующую вещь. Когда тетя Муся приехала сюда и рассказывала, как опознавала тело Люды, она сказала: на ней был зеленый брючный костюм и белая блузочка. А на руке часы Пелагеи — такие, знаете, с темным ремешком. Так вот. Мне эти часы директриса подарила. Как тетя могла определить, что это именно мои часы, а не другие, похожие? Она могла знать это, только если ей Люда сама сказала. Но когда это могло случиться? Я свои часы Люде отдала перед самым ее отъездом в аэропорт. Она встретилась по дороге с Наташей Скворцовой и.., исчезла. Тем же вечером ее убили. Вот я и подумала: значит, тетя Муся встречалась с ней уже после Наташи Скворцовой. Тетя же утверждала, что в тот день они вообще не виделись.
— Какое пространное, и глупое объяснение! — заявил Эдуард. — Что она подумала, что не подумала… Пелагея, ты просто дура.
— Я тоже решила, что я дура, — смущенно ответила та. — Разве могла моя милая маленькая тетечка быть убийцей? Разве могла она справиться с Максимом? Да и с Людой тоже! Я отбросила свои подозрения. Однако Андрей выдвинул новую версию: что похитили Анохиных одни люди, а убили — совсем другие. И я снова стала мучиться. Что, если похитили сестру с мужем родственники Ларисы Запольской, а тетя Муся каким-то образом узнала об этом и прикончила их. Ведь они были связанные, беспомощные, и не требовалось большой физической силы, чтобы надеть им на голову пакеты и обмотать клейкой лентой. Я не знала, почему вы решили их убить. И до сих пор не знаю. Но к следователю я пойду вот с чем. Про эти часы вы сказали мне в присутствии свидетелей, так что от своих слов уже не откажетесь, тетечка. А вчера я нашла в своей сумочке старую квитанцию из часовой мастерской. Я хорошо помню, что прадедушку мы хоронили десятого апреля. По квитанции выходит, что десятого апреля мои часы были в ремонте, при мне их не было. Я просто не могла надеть их на похороны. А мы с вами виделись только в тот день. Первый и последний раз до несчастья с Людой и Максимом. Так вот, ответьте мне, тетя Муся, — Полина повысила голос. — Если вы никогда ничего не видели на моей руке, с чего вы взяли, что на мертвой Людмиле — мои часы?
— Пелагея, что ты несешь? — рассердился Эдуард. Вскочил и отбросил стул, который покатился по полу с раздраженным стуком. — Черт с вами, я признаюсь. Все так и было! Я следил за «Жигулями», видел, куда привезли Анохиных, я даже зашел и посмотрел, что с ними такое.
— Наконец-то, — закатил глаза Никифоров. — Ваши пальчики, Эдик, обязательно намажут чернилами и проверят отпечаточки. Вы ведь хватались за дверь, да? И безо всяких предосторожностей! Вы же не думали, что их убьют, правда? Вы просто не пришли им на помощь. Это не криминал.
Эдуард поднял стул, сел и схватился за голову.
— Ты туда входил? — жалким голоском спросила тетя Муся. — Ты там наследил?
— Так кто из них убил Анохиных? — нетерпеливо спросил Костя, который все это время слушал, затаив дыхание.
— Эдуард! Ты же сказал мне, что не заходил в дом! — в отчаянии пропищала тетя Муся. — Ты сказал, что издалека глядел. И не заходил. Эдуард, что же ты наделал?
— О, господи! — воскликнул Никифоров. — Теперь-то мне, наконец, все стало ясно. Эдуард следил за Петей и Митей, которые похитили Максима. Потом приехал домой и рассказал все маменьке. Только не признался, что заходил в дом. Маменька решила, что он остался в стороне от всего этого ужаса. Думаю, вы отчаянно боролись с собой, да, тетя Муся? У вас имелось основание желать Анохиным смерти. Ну? Что у вас там было в запасе?
Тетя Муся посмотрела в окно на лужайку. Ее взгляд вдруг сделался безразличным. Она сказала безжизненным голосом:
— В запасе у меня были чистые листы, подписанные Максимом и Людмилой. Супруги считались совладельцами квартиры, и однажды им потребовалось подать какое-то заявление в РЭУ. Какое-то простенькое, незатейливое заявление. Что-то насчет замены труб. Я сказала, что знаю, как это все делается, они подписали чистые листы и отдали их мне. Чтобы я впечатала туда нужный текст. У меня остались лишние — они подписали много, на случай если я не правильно напишу заявление. И когда Эдуард рассказал мне про похищение, я подумала: почему бы не оставить все как есть и не состряпать текст дарственной на все их имущество? Но мне хотелось быть уверенной в том, что Анохиных действительно похитили и они действительно сидят связанные… Эдуард объяснил мне, где находится это место. И я поехала туда. Я ехала и думала, что, наверное, увидев их, не смогу просто уйти. Тогда мне придется их освободить и жить, как раньше.
— Но вы же не бедная! — возмутился справедливый Бунимович. — У вас сын — звезда рекламы.
— Я хотела, чтобы Эдуард стал по-настоящему богат!
Полина немедленно подумала, какие же разные у людей представления о богатстве.
— Богат? — не поверил Никифоров. — Вы считаете, что Анохины были богаты? Вот уж воистину: у кого — щи жидкие, у кого — бриллианты мелкие.
— Не перебивайте меня! — надменно заявила тетя Муся. — А то я не стану дальше рассказывать.
Это прозвучало так дико, словно она была нянькой и ублажала детишек сказочками, они же плохо слушали, чем няньку сильно разозлили.
— Людмила, когда меня увидела, аж зашлась от радости. Мы тебе, говорит, тетя Муся, за спасение свое дадим тысячу долларов. За спасение! И так меня это взбесило, что я даже ногами затопала, И заявила — не буду освобождать. Никому не скажу, что вы тут пропадаете. И дарственную на Эдуарда составлю. Тогда Люда говорит, что ничего у меня не получится. Дарственную я не смогу верно датировать. Потому что перед самым отъездом они с Максимом написали и заверили у нотариуса завещание, по которому все их имущество переходит к Пелагее. Если дарственная составлена после завещания, получится, что ее состряпали уже после их исчезновения. Если же до завещания — она не имеет силы. Вы понимаете, в какую ловушку я попала?
— Никакого завещания не было, — сказала Полина.
— Конечно, не было! — подхватил Никифоров. — Люда таким образом пыталась спастись. Они, вероятно, думали, если тетя Муся поверит, что завещание существует, она не станет ничего.., предпринимать.
— А вместо этого тетя Муся решила найти завещание, выкрасть его и уничтожить, — подтвердила Полина.
— Я Людмиле сначала не поверила, точно. Я даже не знала, что она тебя, Пелагея, к себе перевезла. Зачем? Жить богато, спокойно и взвалить на себя такую обузу? Ну она мне часы и показала. В качестве доказательства, что вы тесно общаетесь. Там была гравировка — «Полине Федотовой за верную службу», что-то в этом роде. Я рассердилась и уехала. Они уже узнали, как я на самом деле к ним отношусь. Если их освободят, они со мной никогда общаться не будут. А если вдруг мне повезет и их убьют… Что ж? Значит, так тому и быть.