Эбби подошла к койке. Парнишка выглядел гораздо младше своих лет. Судя по записи в истории болезни, ему было уже семнадцать, но он вполне бы сошел за четырнадцатилетнего. Вокруг его постели, словно лианы, переплетались пластиковые трубки капельниц, а также трубки артериальных датчиков и катетеров Свана-Ганца. Последние использовались для наблюдения за давлением в правом предсердии и легочной артерии. Все данные выводились на монитор. Давление в правом предсердии было высоким. Сердце парня не справлялось со своей главной задачей — качать кровь. Кровь шла обратно в венозную систему. Это было видно и без монитора. Эбби сразу отметила раздутые вены на шее Джоша.
— Два года назад он был звездой школьной бейсбольной команды в Реддинге, — сказала Вивьен. — Я не разбираюсь в бейсболе и не могу оценить его уровень. Но отец парня очень гордится его успехами.
— Очень гордится, — подтвердила Ханна. — Недавно заявился в палату с мячом и бейсбольными перчатками. Затеяли игру. Уж не знаю, как в бейсболе называются эти приемчики, но папашу мне пришлось выставить.
Она засмеялась:
— Отец в мальчишке просто души не чает.
— И давно он болеет? — спросила Эбби.
— В школе пропустил целый год, — сказала Вивьен. — Два года назад подцепил вирус. Вирус Коксаки, тип В. За шесть месяцев у него развилась острая сердечная недостаточность. В нашей клинике Джош уже месяц. Ждет новое сердце… Правда, Джош?
Парень открыл глаза. Казалось, он смотрит на врачей через несколько слоев марли. Джош несколько раз моргнул, затем улыбнулся Вивьен:
— Привет, доктор Чао.
— Гляжу, у тебя появились новые ленты.
— Вы про эти? — Джош закатил глаза. — Даже не знаю, откуда мама их выкопала. Она у меня хранит все подряд. Даже мои молочные зубы. Собраны у нее в мешочек. По-моему, это уже слишком.
— Джош, как видишь, я пришла не одна. Познакомься: это доктор Ди Маттео, хирург-ординатор.
— Здравствуй, Джош, — улыбнулась Эбби.
Казалось, парень только сейчас заметил ее присутствие. Он молчал.
— Ты не возражаешь, если доктор Ди Маттео тебя осмотрит? — спросила Вивьен.
— Зачем?
— Когда получишь новое сердце, будешь носиться не хуже Дорожного Бегуна. Помнишь мультики о нем? Тогда мы уже не сможем разложить тебя на койке и провести врачебный осмотр.
— И любите же вы эти осмотры, — улыбнулся Джош.
Эбби подошла к койке. Джош послушно расстегнул пижаму. Грудь у него была бледной, совсем без растительности. Как у ребенка. А ведь Джош уже был подростком. Эбби прижала руку к его сердцу. Оно билось слабо, будто птица, уставшая натыкаться на прутья клетки. Эбби достала стетоскоп. Она стояла, слушая удары сердца Джоша. Во взгляде парня сквозили настороженность и недоверие. Подобные взгляды Эбби часто видела в педиатрических палатах. Так смотрят дети, которые слишком давно находятся в больнице и знают: каждая новая пара врачебных рук — это новая боль. Когда она смотала и убрала в карман стетоскоп, Джош облегченно вздохнул.
— Это все? — спросил он.
— Да, все. — Эбби расправила ему пижаму. — Джош, а какая твоя любимая команда?
— Разве не видно?
— Конечно видно. «Ред сокс».
— Отец записал мне на видео все их игры. Мы с ним всегда вместе ходили на матчи. Отец и я. Когда вернусь домой, буду смотреть все пленки подряд. Целых три дня сплошного бейсбола…
Он глотнул воздуха, насыщенного кислородом.
— Доктор Чао, я хочу домой, — глядя в потолок, сказал Джош.
— Я знаю, — тихо отозвалась Вивьен.
— Хочу снова увидеть свою комнату. Я скучаю по своей комнате.
Джош глотал слюну, пытаясь удержать слезы, но все же шумно всхлипнул.
— Я хочу увидеть свою комнату, — повторил он. — Только и всего. Просто увидеть свою комнату.
Ханна поспешила к его койке, подхватила Джоша на руки и принялась качать, как маленького. Он отчаянно сражался с подступающими слезами, сжимал кулаки. Он уткнулся в волосы медсестры.
— Все хорошо, — приговаривала Ханна. — Малыш, ты не стесняйся. Хочется поплакать — поплачь. Я же тут, с тобой. И никуда не уйду. Пока я тебе нужна, я буду рядом. Все в порядке, Джош.
Эбби видела: лицо медсестры мокро от слез. То были не слезы Джоша, а ее собственные.
Эбби и Вивьен молча ушли из палаты.
В сестринской Вивьен подписала два экземпляра заявки на лимфоцитарную перекрестную пробу между кровью Джоша О’Дея и Карен Террио.
— Как скоро его могут оперировать? — спросила Эбби.
— Изъять сердце мы могли бы уже завтра утром. Чем раньше, тем лучше. У парня только за сегодня трижды проявилась желудочковая тахикардия. При таком нестабильном сердечном ритме у него в запасе мало времени. — Вивьен повернулась к Эбби. — Я бы очень хотела, чтобы Джош вернулся домой и смотрел матчи «Ред сокс». А ты?
Лицо китаянки, как всегда, оставалось спокойным и непроницаемым. Эбби подумала, что внутри Вивьен может все обливаться слезами, но та никогда этого не покажет.
В сестринскую вошла секретарь палаты.
— Доктор Чао, я передала в реанимацию хирургического отделения ваш запрос на перекрестную пробу. Мне сказали, что они уже выполняют этот анализ с кровью пациентки Карен Террио.
— Потрясающе. Хоть один раз мой интерн подсуетился.
— Доктор Чао, быть может, я их не так поняла, но перекрестная проба выполняется не с лимфоцитами Джоша О’Дея.
— Что? — опешила Вивьен, поворачиваясь к секретарю.
— Мне сказали, они проводят анализ для другого пациента. Точнее, пациентки. Нины Восс. Категория частных пациентов.
— Но Джош в критическом состоянии! В списке очередников он первый.
— Мне они всего лишь сказали, что сердце предназначено той частной пациентке.
Вивьен вскочила, подбежала к телефону и вдавила несколько кнопок. Эбби слышала ее разговор.
— Это доктор Чао. Я хочу знать, кто заказал лимфоцитарную перекрестную пробу по Карен Террио?
Судя по лицу Вивьен, ответ ей не понравился. Она нахмурилась и молча повесила трубку.
— Они тебе назвали имя? — спросила Эбби.
— Да.
— И кто же это?
— Марк Ходелл.
4
На этот вечер Эбби и Марк заказали столик в «Касабланке» — ресторане, находившемся по пути к дому. Они собирались отпраздновать полгода совместной жизни. Однако настроение за столиком было далеко не праздничным.
— Я всего-навсего хочу знать, что это за шишка такая — Нина Восс? — спросила Эбби.
— А я тебе отвечаю: сам не знаю. Может, сменим тему? — предложил Марк.
— Парень в критическом состоянии. У него по два раза в день останавливается сердце. И теперь, когда судьба послала нам донорское сердце, идеально совместимое с организмом этого мальчишки, ты почему-то идешь в обход системы регистрации. Спрашивается почему? Почему нужно отдавать это сердце какой-то частной пациентке, которая до сих пор находится дома?
— Мы ничего не отдаем. Тебе понятно? Это было клиническое решение.
— У клинического решения есть имя?
— Аарон Леви. Он мне сегодня позвонил и сказал, что Нину Восс завтра доставят в клинику. Он же попросил меня провести скрининг-тест по сердцу донора.
— И это все, что он тебе сказал?
— По сути, да.
Марк откупорил бутылку и наполнил свой бокал, пролив несколько капель бургундского на скатерть.
— Может, теперь мы все-таки сменим тему?
Эбби смотрела, как он смакует вино. Марк глядел в сторону, стараясь не встречаться с нею глазами.
— Кто эта пациентка? — спросила Эбби. — Сколько ей лет?
— Я не хочу об этом говорить.
— Но ведь ты собираешься ее оперировать. И ее возраст ты должен знать.
— Сорок шесть, — буркнул Марк.
— Из какого штата?
— Она из Бостона.
— А я слышала, что ее должны доставить на самолете из Род-Айленда. Так мне сказали медсестры.
— Летом они с мужем живут в Ньюпорте.
— И кто ее муж?
— Некто по имени Виктор Восс. Кроме имени, я о нем ничего не знаю.
— И на чем же этот Восс заработал свои деньги?
— Я разве что-то говорил о деньгах?
— А летний дом в Ньюпорте? Марк, не надо делать из меня дурочку.
Марк по-прежнему смотрел не на нее. Он любовался цветом вина в бокале. А ведь до этого вечера он всегда ловил ее взгляд. Он смотрел только на нее. И она тоже смотрела только на него и видела все то, что поначалу так ее привлекало. Прямой взгляд. Эти морщинки у глаз, говорящие, что человек любит смеяться. Наверное, морщинки были одного возраста с Марком. Эбби очень нравилась его живая, искренняя улыбка. Но сегодня Марк просто избегал смотреть на нее.
— Я и не знала, как легко, оказывается, купить сердце, — сказала она.
— Ты торопишься с выводами.
— Двум пациентам нужно новое сердце. Один — подросток из бедной семьи, попавший в клинику по линии обучения. У него даже нет медицинской страховки. Вторая — жена богача, у которой летний дом в Ньюпорте. Кому достанется приз? Ответ вполне очевиден.
— Я и не знала, как легко, оказывается, купить сердце, — сказала она.
— Ты торопишься с выводами.
— Двум пациентам нужно новое сердце. Один — подросток из бедной семьи, попавший в клинику по линии обучения. У него даже нет медицинской страховки. Вторая — жена богача, у которой летний дом в Ньюпорте. Кому достанется приз? Ответ вполне очевиден.
Марк потянулся к бутылке и налил себе еще. Третий по счету бокал. Для человека, гордого своим умеренным образом жизни, это было равнозначно пьянству.
— Послушай, Эбби, — заговорил он. — Я и так целыми днями не вылезаю из клиники. И за ее пределами мне меньше всего хочется обсуждать больничные темы. Давай побеседуем о чем-нибудь другом.
Они оба молчали. Сердце Карен Террио, словно плотное покрывало, гасило искры разговора на любую иную тему.
«Наверное, мы уже сказали друг другу все, что требовалось», — думала Эбби.
Быть может, в своих отношениях они достигли той печальной стадии, когда история жизни одного для другого уже не тайна и нужно искать новые темы для общения.
«Мы только полгода вместе, а уже начались полосы молчания».
— Этот парень напомнил мне Пита. Пит тоже был фанатом «Ред сокс».
— Кто?
— Мой брат.
Марк никак не отреагировал на ее слова. Он сидел ссутулясь, всей своей позой показывая, как ему неприятен этот разговор. Марку всегда было непросто говорить про Пита. Врачи ведь тоже не любят говорить о смерти. Недаром они напридумывали слов-заменителей. Врачи редко говорят о пациенте: умер. Начинается игра в слова: «исчерпал жизненные силы», «не смог вернуться к жизни», «достиг состояния, несовместимого с жизнью».
— Пит буквально с ума сходил по «Ред сокс», — произнесла Эбби. — У него была куча карточек с портретами игроков и результатами игр. Пит экономил на школьных завтраках и покупал карточки. А потом извел кучу денег на прозрачные конверты для них, чтобы сохранить каждую в первозданном виде. Карточка стоила цент, а конверт — пять центов. Но у десятилетнего мальчишки своя логика.
Марк глотнул вина. Он облачился в броню недовольства, игнорируя попытки Эбби продолжить разговор.
Идея праздничного обеда провалилась. Оба ели молча.
Дома Марк зарылся в хирургические журналы. Отступление было его обычной реакцией на разногласия с Эбби. Наверное, она бы не возражала по-настоящему поскандалить с ним. В семье Ди Маттео было трое упрямых сестер и младший братишка Пит. Невзирая на обилие родственных стычек в детстве и подростковом возрасте, все члены семьи горячо и искренне любили друг друга. Что-что, а спорить до хрипоты Эбби умела.
Чего она не выносила — так это молчания вроде сегодняшнего.
Не зная, как избавиться от подавленного состояния, Эбби пошла на кухню и стала надраивать металлическую мойку.
«Я превращаюсь в двойника своей матери, — с презрением к себе подумала она. — Я сержусь и что при этом делаю? Убираю кухню».
Покончив с раковиной, Эбби отмыла верхнюю панель газовой плиты, после чего отвернула конфорки и начистила их до блеска. К тому времени, когда Марк поднялся в спальню, вся кухня просто сверкала.
Эбби тоже поднялась в спальню.
Они лежали в темноте. Рядом, но не прикасаясь друг к другу. Молчание Марка передалось Эбби, и она не знала, как прорвать эту завесу. Пусть она покажется жалкой и навязчивой, но она больше не в силах выносить эту пытку.
— Мне противно, когда ты так себя ведешь, — сказала Эбби.
— Эбби, пожалуйста, не надо. Я устал.
— И я тоже. Мы оба устали. Похоже, теперь это наше обычное состояние. Но я не могу отвернуться и уснуть. И ты не можешь.
— Ладно. Что ты хочешь от меня услышать?
— Все что угодно! Я просто хочу, чтобы ты не переставал говорить со мной.
— Я не вижу смысла в бесконечных разговорах. Они отнимают силы.
— Но есть вещи, о которых мне просто необходимо с тобой поговорить.
— Говори. Я слушаю.
— Ты слушаешь как будто через стенку. У меня такое чувство, что я пришла на исповедь. Стою и говорю, даже не видя того, с кем говорю.
Эбби вздохнула. Она смотрела в темноту, и вдруг у нее возникло ощущение, что она плавает в воздухе. Свободная, ни с кем и ни с чем не связанная.
— Этот парень в палате интенсивной терапии. Ему всего семнадцать.
Марк молчал.
— Он мне очень напоминает брата. Конечно, Пит был намного младше. Но там такое же наигранное мужество, как у всех мальчишек. И Пит вел себя так.
— Это не только мое решение, — сказал Марк. — Другие согласились. Вся команда трансплантологов. Аарон Леви. Билл Арчер. Даже Джереми Парр.
— А при чем тут президент клиники?
— Парру нужна хорошая статистика. Все исследования показывают, что у амбулаторных пациентов чаще приживаются донорские органы.
— Если Джошу О’Дею в ближайшее время не сделать операцию, он долго не протянет.
— Да, Эбби, это трагично. Но такова жизнь.
Она оцепенела от его будничного тона.
Марк потянулся к ее кисти. Эбби отдернула руку.
— Ты бы мог их отговорить, — сказала она. — Переубедить.
— Слишком поздно. Команда уже приняла решение.
— Да кто они такие — эта команда? Сонм богов?
Снова молчание. Долгое. Напряженное.
— Выбирай выражения, Эбби, — тихо произнес Марк.
— У вас что, священный синклит?
— Тогда, у Арчера, все мы были очень откровенны с тобой. Скажу больше: Арчер мне потом говорил, что за последние три года он не встречал более подходящей кандидатуры, чем ты. Подходящей для работы в команде. Но Арчер осторожен в подборе людей, и я его не упрекаю. Нам нужны те, кто будет работать с нами, а не против нас.
— Даже если я не соглашаюсь с мнением остальных членов команды?
— Эбби, в этом и заключается работа в команде. У всех нас есть своя точка зрения. Но решения мы принимаем сообща, а приняв, твердо их придерживаемся.
Марк снова потянулся к ней. На этот раз Эбби не выдернула руку, но и не ответила на его пожатие.
— Эбби, не капризничай. Другие ординаторы пошли бы на что угодно, представься им возможность попасть в бейсайдскую команду трансплантологов. Тебе же эту возможность преподнесли на тарелочке. Ты ведь хочешь работать в нашей команде?
— Конечно. Очень хочу. Я даже не знала, как сильно этого хочу, пока Арчер не завел тогда разговор…
Она сделала глубокий вдох и теперь выдыхала.
— Мне только не нравится одна моя особенность. Мне постоянно хочется большего. Всегда хотелось большего. Того, что вечно тянет и тянет меня вперед. Вначале хотела поступить в колледж, потом в медицинскую школу. Потом хирургическая ординатура. Теперь вот — приглашение в команду. Я ушла очень далеко от того, с чего начинала. А ведь когда-то мне всего лишь хотелось стать врачом…
— Но ведь теперь тебе этого недостаточно?
— Да. Жаль, что я не могу удовлетвориться имеющимся. Но мне действительно этого недостаточно.
— Тогда не упускай того, что само идет тебе в руки. Эбби, я тебя очень прошу. Ради нас обоих.
— Тебя послушать — получается, будто не я, а ты можешь все потерять.
— Это ведь я предложил твою кандидатуру. Я им сказал, что ты лучший выбор, который они могли бы сделать. — Марк посмотрел на нее. — Я по-прежнему так думаю.
Несколько минут они лежали молча, держа друг друга за руки. Потом Марк погладил ее по бедру. Это не было настоящим объятием, но хотя бы попыткой.
Эбби хватило. Она больше не противилась его ласкам.
В карманах полудюжины врачей одновременно запищали пейджеры. И почти сразу же из динамиков интеркома послышалось короткое объявление:
— Синий код. Отделение интенсивной терапии. Синий код. Отделение интенсивной терапии.
Вместе с другими хирургическими ординаторами Эбби устремилась к лестнице. К тому времени, когда она вбежала в отделение, там было достаточно людно. Более чем достаточно для оповещения «синий код». Большинство ординаторов стали расходиться. Наверное, Эбби тоже ушла бы… если бы не увидела, что оповещение касалось койки № 4. Койки Джошуа О’Дея.
Эбби протолкалась сквозь кольцо белых халатов и зеленых хирургических костюмов. В центре лежал Джошуа О’Дей. Над его хрупким мальчишеским телом сверкал верхний свет. Ханна Лав делала непрямой массаж сердца. Другая медсестра лихорадочно рылась в ящиках каталки, вытаскивая ампулы и шприцы, которые тут же передавала врачам. Эбби взглянула на кардиомонитор.
Фибрилляция желудочков. Рисунок умирающего сердца.
— Интубационную трубку на семь с половиной! — потребовал чей-то голос.
Только сейчас Эбби заметила Вивьен Чао, склонившуюся над головой Джоша. В руках у нее был ларингоскоп.
Медсестра сорвала пластиковую упаковку с трубки и протянула ее Вивьен.
— Продолжайте подачу кислорода! — распорядилась Вивьен.
Санитар, державший маску у лица Джошуа, жал на резиновую грушу, вручную нагнетая кислород в легкие мальчишки.