Было видно, что он подготовился: постригся, надел брюки и светлую рубашку навыпуск.
– Заправь, – заговорщицки шепнула я, – и воротник поправь.
Мама сидела в зале и надменно оглядела Рената с ног до головы.
– Здравствуйте, – поздоровался он, – как поживаете?
– Спасибо, пока нормально, – отозвалась она, сделав ударение на втором слове.
– Садись, – сгладила неловкость я. – Познакомьтесь, это моя мама – Гульнара, а это – Ренат. Мы учились в одной школе до девятого класса.
– Дай салат, – строго произнесла мама, словно и не слышав моих слов.
– Вот. Мы…
– Гульнара, – прервал меня парень. – Возможно вы думаете, что я человек не вашего… уровня, но я очень целеустремленный, амбициозный. Я готов к ответственности, я привык работать…
– Зумруд, подвинь соль.
– Вы зря меня недооцениваете.
Наступила минута молчания. Мама смотрела в тарелку, Ренат – на нее, а я – на них обоих.
– Я ничего и не говорю. Решающее слово не за мной. Зумруд у нас умница, красавица, только в людях не разбирается. В детстве, она подружилась с цыганенком, собирающим подаяние на дорогах и хотела привести его в дом. Чем-то вы напоминаете мне того мальчика. Тот тоже привык работать.
Я подавленно отпустила голову. Мне было стыдно за унижение, что он терпел из-за меня.
– Мама, можно поговорить с тобой наедине? На кухне.
Мы вышли.
– Зачем ты над ним издеваешься?! Он так старается, разве ты не видишь?
– Зюма, раскрой глаза! Вы разные люди! Правильно, он подметил – у нас другой уровень.
– Люди равны перед Аллахом!
– Ты хочешь всю жизнь мотаться по съемным квартирам и подрабатывать медсестрой в ближайшей поликлинике? Да ты за один поход в магазин тратишь больше его зарплаты!
Бледная и заплаканная, я вернулась за стол.
– Скоро Артур придет, – напомнила мама. – Я пойду наверх, а когда спущусь…
– Я уже ухожу, – торопливо бросил Ренат, вставая. – До свидания, Гульнара. Был рад познакомиться.
– До свидания. И давайте забудем это недоразумение.
Она ушла; не поднимая головы, я ковыряла вилкой в полупустой тарелке.
– Она… я ей не понравился?
– Нет, просто боится, что я сломаю свою жизнь.
– А ты тоже боишься?
Я взглянула на него и снова отвела глаза.
– Артур скоро придет на обед. Лучше иди.
Но он оказался упорнее меня.
– Лучше для кого? Научись быть честной. Хотя бы сама с собой.
От отчаяния, я не выдержала:
– Честной? Ты хочешь, чтобы я пошла против всех? Против мамы, отца, брата и всех-всех кого я знаю и люблю?
Впервые, я выдержала его взгляд.
– Извини, – сказал парень и ушел.
* * *Я проплакала весь день от безысходности, от тупой, глупой и не отпускающей боли. От одного понимания, что сама не знаю, уверена ли я в своем выборе.
С одной стороны, я верила Ренату. Я видела, какой он добрый и хороший, какой порядочный, заботливый, веселый. Но с другой – быть с ним, означало отказаться от всего, что меня окружало. И дело было не в деньгах, не в вещах и даже не в родителях. Я боялась потерять уют и спокойствие, которые берегли меня в нынешней жизни. Боялась потерять эти высокие стены, за которыми я была в безопасности. И лишь один человек не посмотрел на них. Он попытался вытащить меня наружу, к миру, к свету.
– Ренат, прости меня, – говорила я в пустоту. – Прости за мою трусость.
Жаль, что от слов ничего не менялось.
* * *Папа вернулся поздно. Я была в саду, и до меня слабо доносился его басистый голос. Он что-то сердито объяснял маме, произносил мое имя, ругался.
– Зумруд! – крикнул отец в конце концов.
Я оцепенела, помыла руки под шлангом и зашла.
Они стояли посреди коридора. Папино лицо исказилось от ярости:
– Ты что меня позоришь?! Замуж невтерпеж?!!
Меня будто окатило звуковой волной. Потеряв от страха возможность говорить, я стояла не двигаясь.
– Кто он?! Почему ты раздаешь адрес моей работы всякой швали?! О какой любви он мне сегодня говорил?!
– Ахмед, – отвлекла его мама. – Не кричи.
– Я ей сейчас…
Он вскинул руку, но я вовремя отпрянула и удар рассек воздух.
Папа часто ругался, но так громко – никогда. Я разрыдалась и прижалась плечом к стене. Он пнул ногой стеклянный шкаф и тот с оглушительным грохотом разбился об пол.
– Я забираю твои документы из института! И попробуй только шаг ступить на улицу!
Отец ушел в спальню, хлопнув дверью. Мама поднимала огромные осколки темного стекла.
– Допрыгалась! Неблагодарная! Он уже тебе жизнь травит, а она – Ренат хороший! Чтоб вы с ним…
Я знала, что разозлившись, мама не контролирует свою речь. И все равно было обидно слышать проклятья из родных уст.
– Собирай, что стоишь?! Неизвестно, что бы было, если папа узнал, о сегодняшнем обеде! Дай сюда телефон, он тебе больше не нужен!
Забрав мой мобильный, она ушла к папе. Дрожа, я опустилась на колени и стала собирать разлетевшиеся стекла. Слезы капали на исцарапанный паркет.
Ничего хуже я и представить не могла. Это было страшнее любого кошмара. Ну почему Ренат пошел к отцу, не предупредив меня?!
Через полчаса вернулся Артур. Услышав его шаги, я быстро отвернулась, продолжая подметать стеклянную пыль.
– Что случилось? Где шкаф?
– Упал…
Он попытался посмотреть мне в лицо. Я опять повернула голову.
– Ты плачешь?
– Нет.
– Я чего-то не знаю?
– Ты не поймешь.
Брат взял метлу из моих рук.
– Пойму.
– Нет, не поймешь! – возразила я, снова плача. – Потому что ты такой же, как и отец! Тебе легче накричать, чем выслушать.
Артур покачал головой:
– Ты не права – мы абсолютно разные. И хватит плакать. Ну. Иди сюда.
Я не сразу поверила, что он обращается ко мне. Затем сделала шаг и сразу же оказалась в его объятьях.
Оказывается, руки у него были не такие уж твердые и пахло от брата приятно.
– Артур, я тебя так люблю… Ты у меня самый дорогой…
Он улыбнулся.
– Расскажешь мне, что случилось?
– Да. Пойдем во двор.
* * *Брат слушал молча. Я рассказала все как было, не скрывая ни одной детали. Начиная с того самого дня, когда мы с Ренатом столкнулись на волшебной улице. Мне по-новой вспомнились его слова и шутки, волнение от встреч и короткие ночи, полные сюрпризов и улыбок.
Артур задумчиво посмотрел в сторону, потом достал из кармана брюк маленькую фотографию и показал мне.
– Это Альбина. Мы познакомились в институте на четвертом курсе. Сначала я не обращал на нее внимания, но потом, присмотревшись, понял, что она… невероятная, – его лицо вдруг озарилось, как день, после непогоды. – Я ходил за ней по пятам, но она меня избегала. Я говорил с ней, а она уходила. Она была словно бабочка – такая прекрасная и недосягаемая.
Я взяла фотографию. На меня смотрела девушка, но я не могла разобрать, красива ли она. Длинные светлые волосы и ясные, открытые глаза.
– Что было дальше?
– Я добился взаимности. И попросил маму поговорить с ее родителями, – он устало вздохнул. – Мама не пошла. Потому что у нее не было родителей. Альбина жила у родственников и покупать приданное ей никто не собирался. Я умолял отца не смотреть на это, тем более, что мне подвернулась работа. Я собирал деньги, нашел вторую работу… Когда умерла бабушка, мы поехали в Питер… время прошло быстро, было ни до чего. После похорон я узнал, что ее выдали замуж за какого-то родственника и она уехала. Больше я ее не видел.
Артур замолчал.
– Почему я ничего не знала?
– Ты заканчивала школу, готовилась к экзаменам и шила куклам платья. Мы решили не обсуждать это при тебе.
– А теперь что? Ты откажешь Фатиме?
– Нет. Но я боюсь одного. Что Альбина разведется и тогда… если я не буду свободен…
Я обняла брата и крепко-крепко прижалась к его груди.
– Все будет хорошо, Артур. Все будет, как надо. Давай больше не будем утаивать секреты друг от друга?
– Не будем, – повторил он. – А знаешь, чего мне сейчас захотелось? Достать наш старый теннисный стол. Поможешь?
Я печально улыбнулась.
– Если я выиграю, то ты домоешь пол в коридоре.
– Хорошо. А если выиграю я, ты почистишь салон в моей машине.
– Идет. А ты правда помоешь пол?
– Нет, конечно.
– Обидно… Счет до одиннадцати?
– До одиннадцати.
* * *Мне приснился странный сон – будто мы с семьей поехали на пляж. Волны прибывали, где-то высоко сбивались в пену облака. На песке загорали люди. Много людей. И среди них лежала девушка с фотографии Артура, я сразу ее узнала.
Я подошла к ней, мы познакомились и подружились. Альбина строила из песка высокие башни, ставила на них флажки.
– А ты видишься с Артуром? – спросила я, улучив момент.
Девушка равнодушно собирала песок.
– Его же нет давно.
– А где он?
– Прыгнул под поезд, ты не знала? Мы хотели быть вместе, но нам не дали. Зюма, но почему родители портят жизнь своим детям?..
И я проснулась.
В первую минуту мне казалось, что Артура больше нет. Не успокаиваясь, я пошла в комнату брата и проверила, спит ли он. И только потом, картина пляжа перестала стоять перед моими глазами.
В первую минуту мне казалось, что Артура больше нет. Не успокаиваясь, я пошла в комнату брата и проверила, спит ли он. И только потом, картина пляжа перестала стоять перед моими глазами.
Спустившись во двор, я приласкала спящую кошку. Та потерлась о мои ноги, но убедившись, что кормить ее я не буду, безразлично обошла стороной.
Мне вспомнилась бабушка. Ее тонкий, белый платок и костяные четки в морщинистых руках. Маленькая каталка на доске, горящая плита в душной комнате.
Не ленясь, я замесила тесто и испекла хлеб с тмином. Артур спустился на запах.
– Ммм, дай масло.
– Подожди пока остынет, – отдернула я, разламывая хлеб на части. – Возьми на работу. Еще в холодильнике мясо вареное осталось – угости своих. Им ведь некогда на обед ходить.
– Разбаловала ты этих лентяев. В последний раз отнес твой плов, так они банкет устроили, силой разогнал.
– Почему ты мне не сказал? – возмутилась я. – Я бы снова приготовила.
– Нет уж, отнесу в последний раз. Ты сегодня дома?
– Нас Саида пригласила к себе.
Саидой была папина сестра, маленькая, полная женщина, напоминающая колобка из сказки. Она не так давно переехала в Изберг, в новый дом, около моря. И звала нас с мамой в гости.
Молча положив и убрав завтрак, я приготовилась и спустилась вниз. Папа ушел на работу, а за нами отправил водителя. Точнее, за мамой – о том, что еду и я, он не знал.
– Где твои серьги? Зря мы тебе золото покупаем? – горячилась мама, сердито поглядывая на опустевшую стену в коридоре. – Какой красивый был графин… ой, как жалко… все разбил, дурак…
Я любила долгие поездки. Да и вид широких, зеленых полей успокаивал и наводил на приятные мысли. Мне приходилось бывать в Изберге, я любила этот маленький тихий город с памятником Ленина на крохотной площади. Любила дворы, аккуратные серые улочки.
– Двадцатый дом, – говорила мама водителю. – Ничего не понятно. Нет ни надписи, ни указателя.
– Вот он, – догадался мужчина осматриваясь.
– Который самый высокий? – Она внимательно оглядела четырехэтажный дворец, облицованный диким камнем. И шепнула мне на родном языке: – И устроилась же эта толстая мегера.
– За вами приезжать? – скучающе осведомился водитель.
– Нет, тут оставь! Приезжай, конечно!
– Я подожду неподалеку…
Мы вышли, позвонили в ворота. Тетя прибежала, качаясь на ходу, словно матрешка.
– Уё-ё, – пропищала она приветственно. – Сколько жду-у!
– Саид очка моя! – Умиленно поцеловала ее мама. – Какая красота. Не дом, а сказка! Тьфу-тьфу, Машааллах! А сама! Ты похудела?
– Ты что-о, родная! Поправила-ась!
– И не скажешь…
Мы прошли внутрь. Саида бросила перед нами тапочки.
– Оденьте-е! Кафель холодны-ый.
– Какая красивая плитка. Это мрамор?
– Да-a, Махмуд заказал, – небрежно отозвалась она. – Говорила ему: «Заче-ем столько денег тратить?!» А он – ни в какую-ю! Кому эта плитка нужна-а? Никогда не обращаю на нее внимания-я…
– И не говори. Мы наподобие кафелем ванну застелили. Кому это нужно? Кто видит?
– Да-а… Зумруд, зайка, осторожно с каблуками – поцарапае-ешь.
Мама заглянула в зал.
– Какая красивая мебель, Машааллах! Румынская?
– Откуда-а! Махмуд из Италии заказал по книжкам эти-им… с картинками-и…
– Каталогам что ли?
Саида громко засмеялась:
– Все время забываю! Целый месяц ждали-и, замучались, не представляешь… А вы где мебель покупали?
– Ахмед заказывал, из Испании. Они с дивайнером там все сами выбрали, без меня.
– А кто такой дивайне-ер?
– Ты не знаешь? Он делает обстановку.
– Дизайне-ер что ли?
– Вы тоже что ли вызывали?
– Джамиля здесь? – радостно вклинилась я, приметив сумку сестры на комоде. С прошлого года, после замужества, она редко появлялась в родительском доме.
– Да-а, там наверху, – тетя грустно покачала головой. – Вы же не знаете-е. О-ой, что было-о… Бедная моя, девочка-а…
Я испугалась:
– Что стало? Что-то с ребенком?
– Ребенок, говорят, норма-ально. У нее срок через шесть неде-ель… Обиделась она на мужа-а, на этого гада-а, чтоб его попола-ам…
Не дожидаясь разъяснений, я сама поднялась к ней. Площадь этажа была не больше, чем у нас, но все-равно я чуть не потерялась в череде одинаковых дверей. Снизу слышался певучий голос Саиды:
– … давно бы ее забрала-а… замучилась бедная-я… ему вторую квартиру родители дали в центре-е. Разведется – другую приведет, а моя девочка что-о? Иа Аллах, своими бы руками его придушила-а! Всё приданное попортил, зараза тако-ой…
– Джамиля, – позвала я. Одна из дверей открылась и бледная, высокая девушка в простом платье, выглянула в коридор.
– Зюмка, – слабо прошептала Джамиля, – ты пришла… Заходи… душно что-то…
Я осторожно обняла ее, чтоб не задеть живот. Открыла окно, хотя в комнате и без того было прохладно.
– Ты как? Болит что-то?
Она улыбнулась, прилегла на кровать.
– Хорошо всё, только устала… спина болит немного. Врачи уложить хотят на сохранение, я до последнего сопротивляюсь. Мне дома, с мамой лучше.
– Если говорят, то может ляжешь? Первая беременность всегда непредсказуема, ты же знаешь…
– Нет-нет, все хорошо… – сказала она тихо, – я, наверное, тут и останусь до конца срока… не вернусь к Камалу, хватит с меня…
Я посмотрела в окно: тонкие ветки молодого дерева дрожали и стучали по стеклу.
– Как я жалею… – сестра в немой тревоге прикрыла глаза, – что отказала Исламу… как бы беден он не был, вместе бы мы… Что и говорить. Не бросил бы он меня в такой момент… А Камалу я не нужна… и ребенок наш ему не нужен…
– Не рано ты его списываешь? Так тоже нельзя. С Камалом вы совсем недолго, оба упрямые, не идете на уступки. Поживете – привыкнете. Ребенок будет вас объединять…
– Глупости… так же думала… не любит он меня, что и говорить. Тогда не любил, сейчас не любит, да и потом не изменится… Зюмка, честное слово, я пыталась, я хотела… Ой, – Джамиля трогательно коснулась живота, – толкается, моя сладость.
Я присела на ковер, у края кровати.
– С именем определилась?
– Назову Ашурой, в честь нашей бабушки.
– Ашурка, маленькая… Родное имя.
– Жалко, что она не увидит свою прабабушку.
– Будем рассказывать, показывать фотографии… – я осеклась, обратив внимание на темные кровоподтеки повыше локтя. – Он тебя бьет?!
Она посмотрела на свою руку:
– Нет, это просто… нет, не бьет… Дай, пожалуйста, воду со стола… Я поспать хочу. Ты посидишь со мной?
– Посижу.
Она полежала с закрытыми глазами несколько минут.
– Я никому не рассказывала… В декабре Ислам приходил ко мне, просил развестись. Не изменился, ты же его помнишь… улыбка широкая, смотрит на меня и как будто вновь мы гуляем по Родопскому, болтаем… А за день до его прихода, я узнала, что ребенка жду. Сказала, что с мужем останусь… Потом он звонил, просил… говорит, ребенок твой и для меня родной. А я всё боялась, боялась… В прошлом месяце свадьбу сыграл, встречала я его после в городе. Серьезный стал, поздоровается со мной, но не так как раньше. Верно, Зюмка, говорят – всему свое время…
Вечером мы вернулись домой. Весь обратный путь, я сидела задумавшись, тоскливо теребя в руках ремешок кожаных часов.
Отец пришел после нас, велел убраться в кабинете и лег спать.
– Опять уборка, – жаловалась я маме, – бесконечные тряпки и порошки. Тупею я от нее и настроения никакого нет.
– Я же обещала – после Уразы наймем кого-нибудь в помощники. Потерпи.
– Ты каждый год обещаешь… И зачем надо было строить этот огромный дом? Сделали бы поменьше, всем бы было хорошо. Мама… я не могу так больше.
– Что такое?
– Я не могу сидеть взаперти. Мне надоело, я устала… Я хочу выходить, говорить с людьми, узнавать новое, учиться! Мир такой огромный и интересный, а я будто жду чего-то…
– Иди, давай, не тяни – спать скоро.
Я завистливо оглянулась на Артура, лежащего перед телевизором.
– И повезло же мне девочкой родиться…
Пыли в кабинете набралось как за месяц, а убиралась я там дня три назад. На столе – книги, стопки бумаг, кружки с остатками чая и кофе, смятые рубашки, ключи, документы… Стекла в разводах от дождя, на зеркалах – отпечатки пальцев. Ковер в крошках и сухих корках лимона, а на подоконнике целая башня из сплетенных проводов принтера и блока интернета.
Провозилась я до одиннадцати. И едва легла спать, как мне позвонила преподавательница из института.
– Ты зачем документы забираешь? – недоумевала она.
– Папа приходил? – Напрасно я не придала значения вчерашней угрозе.
– Да! Но без твоего согласия он не может забрать. Ты сама должна прийти.
– Я не приду!
– Не забывай, кто твой отец.
В привычной обиде и безысходности, я провела всю ночь. А утром, с первыми лучами позвонила Ренату.
– Зюма? Что-то случилось?
– Да… давай убежим!
* * *Мы договорились, что я выйду в три к дороге, а он заберет меня к себе домой. Через день, поедем в Ставрополь к его тете и дальше – в Ростов.