Он снова остановил свое вращение и вновь похолодел. Он находился вовсе в стороне от БКС и стремительно перемещался параллельно направлению ее наведения. Он прикинул собственную скорость и на мгновение запаниковал, рассчитывая возможности газового пистолета. Он снова подумал о том, что будет, когда газ кончится. Но размышлять было некогда, каждую долю секунды он все дальше уносился от родного летательного аппарата. Валье навел пистолет, но тут циклопическое электромагнитное устройство снова активизировалось. Похоже, стрельба шла в максимальном темпе, который позволяла система охлаждения оружия. Ему некогда было размышлять на темы, чем вызвана эта самая стрельба, – он боролся со смертью. Однако, несмотря на выхлоп пистолета, его снова понесло не туда. Краем глаза он вновь заметил плазменный сгусток, мелькнувший, с его точки зрения, сверху вниз. А огромные колонны-сердечники стали хорошо видны, и не только освещенными сторонами: они пылали багрянцем. «Видимо, перегрелись! – мелькнула в голове обнадеживающая мысль. – Надо успеть добраться, пока они остывают». О, если бы в этих условиях можно было бежать или хотя бы ползти, но предательский вакуум не давал такой возможности. Он сделал короткий выхлоп. Скорость отдачи немного остановила приданное сердечниками ускорение, но этого оказалось мало, и пришлось повторить выстрел. В наушниках он расслышал голос Садао:
– Валье, где ты подевался! Скорее!
Он ничего не ответил, ему было некогда расслабляться, а по лицу лил пот: если бы не специальные поглотители, он бы испытывал добавочный дискомфорт. Станция приближалась, однако собственная ракета была видна не четко, словно сквозь туман: это были продукты, выброшенные системой экстренного охлаждения станции. Валье решил немного сместиться, огибая это призрачное препятствие, опасаясь отдачи реактивной струи. По его прикидкам, в пистолете было еще достаточно смеси, и он мог себе позволить некоторый маневр. Он почти успокоился и решился подать голос:
– Марч, что случилось, нельзя до моего прибытия остановить эту бандуру?
– Не пори чушь, Валье. Быстрее.
Он уже стремительно огибал корму электромагнитной турели, и родной «Конек-горбунок» был виден в свете Индры замечательно, однако он не мог предусмотреть все существующие факторы. Сбоку с правой стороны внезапно полыхнуло большое корректировочное сопло: чудовищное орудие снова меняло угол прицела, отслеживая те не видимые им мишени, находящиеся за тысячи километров, и упреждая их будущее движение. Валье отбросило в сторону подобно пылинке и снова начало вращать. От неожиданности он едва не выронил пистолет, и сердце на мгновение остановилось. Некоторое время он перемещался, окруженный потоком быстро рассеивающейся газовой смеси. В это же время огромные электромагниты задирались вверх, оставляя много лет находящуюся в прицеле планету в покое. Его снова, как назло, тащило туда, к выходному обрыву колонн, ближе и ближе к тому месту, в котором снаряды и плазменные сгустки теряли контакт с соленоидами в процессе выстрела. Он не давал панике взять над ним верх, но холодное отчаяние обволакивало мозг. Когда он смог остановить вращение, точнее, сделать его более плавным, он находился уже в нескольких сотнях метров впереди боевой станции – прямо перед наводящими шинами. Расстояние он прикинул автоматически, сказывался большой стаж работы в открытом космосе, реально здесь не было ориентиров, позволяющих прикидывать дистанции.
– Ребята, – заорал он в микрофон, – сделайте, черт возьми, что-нибудь!
Только молчание было ему ответом: видимо, у них у самих было достаточно неприятностей. «Так, – подумал он внезапно, глядя в темный провал пустоты между колоннами. – А если устройства наведения примут меня за цель?» Это была довольно здравая мысль, поскольку индивидуальные скафандры не имели системы опознавания «свой – чужой», подобно всяким большим летающим штуковинам. С этого ракурса станция представляла собой компактную темную массу, и, возможно, оттуда, из глубины, его обозревал наводяще-поисковый телескоп. Однако инерция продолжала смещать человека дальше: БКС медленно уменьшалась в размерах. Валье взвесил в руке ничего не весящий пистолет, желая угадать, сколько в нем осталось сжиженной в баллоне надежды. Он еще верил, что не все шансы исчерпаны. Он послал в сторону, противоположную движению, длинную струю топлива, тормозя снос, теперь вблизи не было ориентиров, и он руководствовался инстинктом, абсолютно бессмысленной тактикой, сформированной предками, прыгающими по деревьям. У него не было никакой возможности измерить собственную скорость, только ускорения были доступны его органам чувств, но они действовали столь непродолжительное время, что и здесь надежды не было.
Станция вроде бы перестала уменьшаться. Он никак не мог разыскать среди звезд красный маячковый сигнал родной ракеты. В этот момент в глаза снова полыхнуло: это испарилась разгонная ступень очередного снаряда. Все продолжалось доли микросекунды. Совсем рядом с ним прошмыгнул невидимый из-за гигантской скорости снаряд-перехватчик. Его сверхчувствительные системы наведения были остронаправленными, а потому совсем не заметили проскочившего мимо человека, хотя их сверхохлажденные линзы, даже прикрытые пока еще не сброшенной защитной оболочкой, испытали всплеск температурного перепада от близкой цели. Возле Валье снаряд выплюнул из маленького чрева струю пламени, отрываясь от плазменного разгонного сгустка, который никак не желал отставать, хотя выполнил свою функцию. Испытав дестабилизирующее воздействие, эта искусственная шаровая молния распалась, однако не изменила своего направления движения. Валье ощутил тепловой удар, хотя воздействие температуры было несказанно коротко, но ее значение превышало десятитысячную отметку по Цельсию. Скафандр не очень помог, однако выдержал. Валье получил многочисленные ожоги от перегрева металлических частей, наведенного вихревыми токами. Он потерял сознание на полчаса, а газовый пистолет навсегда, хотя их путь пролегал не более чем в сотне метров друг от друга. Кроме того, он снова приобрел ускоряющий импульс, уносящий его в неведомые дали. Это был конец, а дальше была агония.
* * *Между тем когерентные излучатели имелись теперь не только у занявшей позицию в космосе стороны. На окраинах стремящегося во Вселенную роя набрали высоту очень легкие в сравнении со своими противниками лазеры одноразового действия, зато рентгеновского спектра. Их системы уже наводились на висящие над ними и температурно-контрастные, сравнительно с галактической бездной, вражеские станции. Некоторые излучатели были поражены до выстрела, но таковых были единицы. Основное количество развернулось в боевом порядке. Внутри этих небольших хитрых боеголовок произошли атомно-водородные взрывы средней мощности. В неизмеримо малые доли секунды они испарили тысячи металлических струн-стержней, опоясывающих их по кругу. Стержни в свою очередь родили излучение. Оно понеслось вперед с предельной для этой Вселенной скоростью и поразило цели. В нескольких случаях произошло дублирование систем наведения. Это было немудрено, так как лазеры действовали несогласованно. Мы знаем, почему это происходило: находящийся под землей штаб перестал управлять боевыми действиями с момента запуска ракет-монстров, потому как не имел никаких сил и средств для этого и даже для наблюдения за боем. Все происходило по заранее созданному плану, заключающемуся в полной автономности каждого носителя. Эта схема имела много положительных сторон в ведении боя. Однако повторы в выборе не запланированных заранее мишеней были в этом случае неизбежны. В двух эпизодах поражения вражеских станций произошла даже накладка попаданий, что по-своему представляло некоторое замечательное отклонение в теории вероятностей. Ведь лазер попадал в цель практически мгновенно даже на расстоянии в пять тысяч километров. После удара рентгеновского луча цель обычно уничтожалась, иногда взрывалось двигательное топливо, иногда реактор, поэтому мишень сразу исчезала с систем наведения других станций, и они начинали поиск новых объектов. Бывало, через некоторое время системы наведения вновь засекали уже несколько остывший, пораженный излучателем корпус большого спутника и снова стреляли по нему, хотя это было лишнее. Защищающаяся сторона почти не делала таких ошибок, ее средства все-таки пусть кое-как, но управлялись согласованно. Поэтому, несмотря на то что диктатор Аргедас вывел в космос почти двести устройств с ядерной накачкой, они действовали не очень эффективно. У обороняющихся не было подобных лазеров, столь высокодиапазонные системы считались ненужными: ведь рентгеновские лучи не проникают через атмосферу, а земляне давно считали космические силы планеты уничтоженными.
Каждое событие во Вселенной связано со всеми остальными, единственное, что их несколько разделяет, это расстояние и, как следствие, время. Со стартом баллистических ракет в подземном мире как будто нарушилось статическое равновесие, и теперь независимые на первый взгляд события схлопывались в большущий, увлекаемый неведомыми силами снежный ком.
– Наивные простаки! – с закипающей злобой изрек Самму Аргедас, глядя на разложенную перед ним схему-план города.
Достижение землеройной мысли красовалось в разных ракурсах, поэтажно в вертикальной и горизонтальной проекции. Хадас стоял не в первом ряду, но благодаря росту мог обозревать то, что делалось на оперативном столе. Пожалуй, это напоминало детские представления Хадаса о стратегическом планировании древности. Отсутствовали зависающие в воздухе виртуальные изображения, не было подсказчиков с приятными механическими голосами: здесь все происходящие события отображались в человеческих головах, там же связывались воедино, и оттуда же выходили решения. Хадас впервые видел перед собой всю многолистовую карту города и думал о том, что ее доставка на луну принесла бы ему лавры непревзойденного гения разведки.
– Значит, они захватили всю восточную галерею на уровне «пять»? – спросил Аргедас, почесывая подбородок.
Ему поддакнул розовощекий, по здешним меркам, крепыш ростом метр пятьдесят, но зато имеющий на себе много одежды, а посему явно не слабый статус.
– И наступление, как я понимаю, они ведут в шести направлениях?
– Да, статус Восемнадцать, – снова почтительно отозвался коротышка.
– Ладно, придется преподать им урок. Пора вскрывать арсенал. Вооружите автоматическим оружием третий легион и бросьте пару когорт на прикрытие главной шахты на уровне «три». Пусть постоят там насмерть, пока мы немножечко поколдуем вот здесь, – Самму Аргедас обвел на плане большую площадь. – Шен-Тао, – обратился он к другому подчиненному, – подготовьте уничтожение газодиффузионного завода, он все равно нам более не нужен.
– Разрешите уточнить, статус Восемнадцать, удалять ли с объекта малые статусы, ведущие там работы?
– Не доставайте меня мелкими вопросами, статус Четырнадцать, это ваша прерогатива. Итак, когда под мятежниками рванет, они будут вынуждены двигаться, уходя от пожаров и радиации, и двигаться все, без оставления резервов. Шахту мы перекрыли, и у них пока будет не так много направлений прорыва. Ну-ка, дайте мне на связь наших ракетчиков. Конкретно объект «Куколка-3».
Местному императору подали массивную телефонную трубку, способную, наверное, выдержать мощнейшую ударную волну, с аналогичных габаритов проводом, волокущимся за ней. Все почтительно отодвинулись, боясь задеть этот провод и навлечь на себя гнев Аргедаса.
– Статус Восемнадцать, – представился диктатор. Затем возникла пауза, видимо, с объекта «Куколка» выдали положенный доклад. – Да, Абулхаир, я рад, что все ваши «птички» стартовали и сбоев не было. Сегодня же я повышу вас в статусе на два пункта. Теперь вот что: мы взорвем ведущие к вам туннели, дабы не пропустить туда к вам мятежников. Отодвиньте блокировочные посты подальше, чтобы их не зацепило. Дня через два откопаем вас, я уверен, вы продержитесь этот срок: запасов у вас достаточно. Еще раз благодарю за службу, статус Одиннадцать. – Аргедас не глядя отдал трубку и снова завис над картами, перебирая листы. – Вот теперь у людей Заудиту только две возможности, так? А где там наши милые шурале? Надо бы направить их вот в этом направлении, уровня на два ниже. Можно это сделать, Гуттузо?
– Вы хотите, чтобы они прикончили повстанцев, статус Восемнадцать? Но там узковатые коридоры. И еще, осмелюсь предложить, может, стоит тоже вооружить их чем-то серьезным, как и легионеров, они ведь наши добровольные союзники. Будет гораздо меньше потерь.
Самму Аргедас вскинул голову.
– Перестаньте мне советовать, статус Пятнадцать. Нам надо просто выиграть время, пока заминируют все остальные проходы. Какое вам дело до потерь среди членов «Шурале»? Может, вы тайно состоите в их партии? Вы что, забыли приказ о неучастии членов правительства в политических организациях?
Статус Пятнадцать стал что-то лепетать в свое оправдание, однако Аргедаса это совершенно не интересовало, он перебирал схемы.
– Вот здесь мы их и столкнем, правда, статус Ноль? – внезапно подмигнул он Хадасу, голова коего возвышалась над передними рядами, и обвел на плане частицу лабиринта. – Ну а потом… Вызвать сюда Грегори, статуса Десять.
* * *Самму Аргедас явно переборщил с начальной маскировкой. Земляне еще ни разу не пытались захватывать планету и даже высаживаться на ней, поэтому его мания сверхпредусмотрительности в этом случае привела к лишней затрате сил. Возможно, он ожидал после первого залпа моментального применения ответных мер против суши, а потому имел в наличии не только неподвижные шахты, местоположение которых можно было сразу засечь, но еще и пятьдесят маневренных ракетных комплексов. Эти самодвижущиеся рельсовые платформы могли стартовать с любой точки десятикилометровых путей, и у каждой была своя железнодорожная ветвь. Получив команду, боевые платформы замерли, а над ними мощные заряды рванули, выбрасывая вовне десятки кубометров скального грунта. Затем ушли в сторону защитные стальные пилоны, и внутрь туннелей впервые попал зараженный радиацией воздух с поверхности. Однако светлей не стало: там наверху было темно от многокилометрового слоя дыма. Мощные домкраты со знанием дела подняли ракетные контейнеры, и толстые цилиндры впервые за много лет нарушили однообразие здешнего пейзажа. Затем лопнули мембраны, неслышно прошел контроль функционирования систем, и фиолетовое пламя, рванув из сопел, осветило картину здешнего запустения. Освободившись от груза, подвижные комплексы сразу же тронулись с места, словно поезда, торопящиеся по расписанию, но дел у них больше не было – они выполнили свое предназначение до конца.
* * *Шахта представляла собой широченную трубу двадцатиметрового диаметра, уходящую в недра Гаруды на добрые два километра. Однако никогда, даже при своем появлении, этот гигантский ствол не доходил до поверхности планеты: его строили с промежуточного уровня, уже с глубины более сотни метров. Вначале он не планировался столь глубоким, однако с ходом местного исторического процесса потребности в его углубке появились. Лишь недавно его, казалось бы, бесконечное продолжение было оставлено, потому как на данном этапе жизнь доказала преимущество рассредоточения государства вширь, а не вглубь. Добыча полезных ископаемых с больших глубин обходилась слишком дорого, потому экспансия вниз несколько ослабла, хотя на некоторых участках отдельные зоны добычи уходили еще ближе к мантии планеты.
Отряд членов народной организации «Матома» добрался до соединения горизонтального коридора с этой огромной вертикальной трубой. На подходах они смели заслон легионеров, разметав их в куски тайно изготовленной взрывчаткой. Теперь командир отряда по имени Цаккони, бывший статус Восемь, подсвечивая себе мощным фонарем, оценивал размеры открывшейся ему обоюдонаправленной пропасти. Согласно поставленной задаче его интересовало движение вверх, однако из чистого интереса он долго рассматривал темноту под ногами: туда, туда уходили бесконечные крепления центрального стержня, пронизывающего шахту навылет. Трудно было представить весь гигантизм проделанной когда-то монтажниками работы, наверняка они использовали металлические детали, накопленные заранее, до начала планетарного катаклизма. Луч мощного фонаря терял в этих просторах свою магическую силу и окончательно таял в тумане окружающей водяной взвеси метрах в ста или более, но и эта видимая высота производила ошеломляющее впечатление на людей, привыкших к замкнутому миру подземных лабиринтов. Однако Цаккони не зря был послан именно сюда, когда-то в годы юности он работал ремонтником в этом высверленном в теле планеты отверстии, и теперь, глядя вверх прищуренными глазами, он спокойно воспринимал падающие на лицо капли. Воды здесь было в избытке. Она сливалась в ствол со всей округи, возможно, со всего Хануманского предгорья. Цаккони понятия не имел и, если бы ему рассказали, вряд ли бы поверил, что в настоящее время и уже не первый год предгорья представляли собой иссушенную пустыню, и мелкие речушки, некогда бегущие с гор, давно оставили за собой пересохшие русла. Вся вода, орошающая ствол, подобно холодному осеннему дождю, происходила из подземных артерий Гаруды и никогда не знала солнечного тепла. Бледное лицо Цаккони было первым живым существом, встреченным каплями в своем бесконечно долгом круговороте-движении во внутренностях планеты.
Обычно перемещение людей вдоль ствола происходило на подвешенных канатами к большущим подъемным барабанам клетях-капсулах, но сейчас не наблюдалось никаких движений. Ствол был мертв. Там, наверху, кто-то очень не желал проникновения вверх отряда Цаккони. Однако задача была поставлена, и альтернативы не было.