Обычно перемещение людей вдоль ствола происходило на подвешенных канатами к большущим подъемным барабанам клетях-капсулах, но сейчас не наблюдалось никаких движений. Ствол был мертв. Там, наверху, кто-то очень не желал проникновения вверх отряда Цаккони. Однако задача была поставлена, и альтернативы не было.
На первый взгляд задача была вполне разрешимой: вдоль стен шли две вделанные в бетон металлические лестницы, однако то, что на поверхности планеты представляло бы семечки для начинающего альпиниста – небольшой подъем на несколько сотен метров, в условиях умелого противодействия становилось невыполнимым трюком. Несколько сплоченно действующих головорезов, комфортно разместившись наверху, могли бы, если понадобится, сбросить вниз целую армию. Человек не крот – мало кто вообще может быть обучен действовать в полной темноте, а включение фонарей выдавало бы наступающих с потрохами. Никакие усилители света не действуют в условиях полной тьмы, им там нечего усиливать. Тепловые датчики хороши для отслеживания движущихся объектов, как раз то, что надо обороняющимся, но нисколько не помогали наступающим. Цаккони видел перед собой несколько методов прорыва наверх, но вначале нужно было попробовать прямой – произвести атаку в лоб, принести жертву, но убедиться, что повстанцев действительно ждут.
Цаккони отцепил от стены страхующий его ремень и, преодолевая сильнейшее встречное движение воздуха, вернулся в покинутый коридор. Несущийся ему в грудь поток горячего ветра ураганной силы был одной из составляющих местной сложно устроенной жизни. По некоторым горизонтам воздух всасывался, по другим удалялся, но нигде он не застаивался, разве что в каких-нибудь забытых богом и людьми коридорах.
* * *Их задача была очень проста – сделать помеченные на плане проходы непроходимыми для пехоты. Совершалось это с помощью мин. Тут простая задача дробилась на множество составляющих и терялась в суете. Главным их врагом являлось время – нужно было торопиться, но сочетать это с осторожностью, все-таки взведенные заряды вещь малонадежная. Минами занимались два специально натасканных статуса Пять и Шесть, остальные были балластом – носильщиками и охраной. Когда в установке мины наступал критический момент, неверное движение статуса Пять могло привести к мгновенной смерти всех сопровождающих или почти всех – многие боеприпасы имели направленное действие. Например, сейчас они закрепляли в стыке двух арочных креплений большую закругленную штуковину размером где-то с хлебную буханку: радиус ее поражения был сто пятьдесят метров, взрывная мощь высвобождалась узкой направленной полосой, подобно линзе, она имела свой фокус – там сходились траектории семисот выплюнутых гвоздеобразных осколков, и горе тому, кто оказывался в этой области пространства в самый волнующий момент. Однако и после прохождения фокуса осколки не теряли своей мощи и должны были еще некоторое время рушить и резать многое на своем пути. Одна такая мина, при некоторой удаче и при полном дебилизме противника, могла бы положить целую роту.
В начальную эпоху минное дело было в Джунгарии очень развито. Выпуск мин наладить было просто: так и так в подземном расширении города использовалась взрывчатка. Тогда серьезно готовились к теоретически не исключаемому вторжению землян в литосферные дебри Ханумана. Предсказатели ошиблись, зато теперь наляпанные в те давние времена заряды пригодились, не старели они, не ржавели – потому как славно охранялись и смазывались хорошей, доброкачественной смазкой с секретными ингредиентами и способами изготовления.
Когда устанавливалась первая мина, все очень волновались, после третьей у наблюдателей создалось некоторое привыкание к опасности, и они прониклись подсознательной верой в успех и приятное окончание операции. Лао-Лан был достаточно опытен, чтобы не поддаться общему состоянию эйфории, он снимал очередные хитрые замыкатели, предохраняющие древнюю мину от случайного подрыва. Лицо его при этом сохраняло сосредоточенное выражение, а язык вывалился наружу и жил своей самостоятельной жизнью, делая невероятно быстрые движения, поражающие окружающих людей. С языка капали слюни, но Лао-Лан не замечал таких отвлеченных от дела факторов: его руки совершали сложные аккуратные манипуляции, которые он любил с детства. Когда-то, в то далекое смутное время существования в солнечном мире, когда Лао-Лану было всего три, ему под руку попались старинные прапрадедовские часы: он сумел их разобрать на сто восемьдесят составляющих, и, хотя он не мог еще считать до столь огромных чисел, само наличие такого количества деталек в столь малой вещи поразило его до глубины души. В некотором тумане перед ним даже вырисовался вопрос атомарного строения вещества. Это осталось ярким впечатлением его жизни. Работа, которую он делал сейчас, ему очень нравилась.
Где-то за границей его восприятия, в созданных искусственно или природных, расширенных людьми пещерах, уже шли первые стычки и лилась человеческая кровь. Лавина наступающих рабов пыталась распространиться на максимально большую площадь. Средняя плотность коры Гаруды несколько отличалась от плотности земных недр в меньшую сторону. Кроме всяческих малоинтересных последствий этой физической характеристики, данный феномен вел к предрасположенности местных горных пород к образованию этих самых пещер. Таких глубоких, вырытых стихиями паутин-лабиринтов, как на Гаруде, Земля не знала ни в какие времена. Посему, несмотря на простоту отданного полицейским силам приказа, заткнуть все возможные проходы на границах Джунгарии, там, где искусственные и рукотворные галереи начинали стыковываться друг с другом, было очень проблематично.
– Сколько осталось мин? – спросил у Лао-Лана старший группы – статус Шесть, когда тот убрал язык и отошел от предмета своей страсти.
Лао-Лан показал ему пять пальцев – не любил он говорить, это была не его стихия. Ясное дело, старший статус отлично ведал о наличном арсенале, просто так он хотел психологически поддержать сапера – тот в этом не нуждался, его душа и так пела.
Теперь они пошли дальше, пометив на бумажной карте место установки заряда.
* * *Случившиеся в космосе ядерно-водородные взрывы были не слишком значительные, однако породили над планетой несколько новых радиационных поясов. Те, в свою очередь, на некоторое время ослепили датчики слежения надпланетного гарнизона и этим прикрыли новой, увеличенной ракетной волне первую фазу разгона. Спутники наблюдения, меняющие орбиты в соответствии с ситуацией, смогли засечь их уже при сбросе предпоследних ступеней по факелам, да и то не в видимом диапазоне, как хотелось бы, а в сложнообработанном сигнале многодиапазонного анализа. Однако лазерное излучение плохо поражало сквозь слои дыма и пыли, к тому же луч должен был попасть в сам корпус, а не в наблюдаемый факел и потому действовал согласно логическо-компьютерной прикидке: она же исходила из не совсем правильного предположения о неизменности расстояния факела от корпуса, но и здесь диктаторские посланники использовали хитрость. В сопла периодически впрыскивались примеси, а потому факел менял яркость произвольно и независимо от мощности: это приводило к его растягиванию или компоновке, не связанной с удаленностью до носителя. Все это разом вело к сбою наведения боевого луча и спасало ракеты. А ведь менее чем за семьдесят секунд они получали окончательный разгон и вновь переставали быть легко поражаемыми объектами. Теперь еще восемьсот монстров вывели полезную нагрузку в нужные точки. Атакующие получали еще больший перевес. Но против них был самый страшный противник всего на свете – время.
* * *А снежный ком разрозненных до сего момента событий-фактов продолжал катиться, набирая скорость и увлекая за собой все больше людей, втягивая их в гигантский водоворот совмещения причин и следствий. История этого замкнутого доселе мира, как новорожденная звезда, сбросив верхнюю оболочку и заявив о своем существовании на весь мир, сама стала схлопываться в коллапсар: внутренних сил уже не хватало на дальнейшее существование, все ушло вовне. При взрыве завода для очистки пушечного урана от примесей погибло по крайней мере двести человек. Пожар, возникший в результате подрыва, начал быстро распространяться во все прилегающие ответвления подземного лабиринта. После взрыва из-за ослабления крепления на останки заводских цехов обрушился выше находящийся уровень. При этом погибло еще несколько десятков людей, однако в количественном отношении это слабо повлияло на число солдат «Матомы». В их рядах было около пяти тысяч человек, однако их вооружение оставляло желать лучшего. В подавляющем большинстве это было холодное оружие или же изготовленное в тайных мастерских подобие короткоствольных ружей и мины. В наземных боях вся эта армия была бы курам на смех, однако в условиях катакомб, когда дальность поражения пушек, пулеметов и ослепляющих лазеров ограничивалась прямой видимостью до ближайшего поворота, оно могло сгодиться. Численный перевес правительственных легионов также не имел решающего значения: в гордиевых узлах штреков и штолен никто из участников конфликта не мог применить все силы сразу. В условиях подземной войны удобнее всего было бы применить отравляющие газы, однако в арсеналах Аргедаса не имелось такого оружия. Да и неизвестно, чем бы кончилось его применение – ведь подвергнутую удару территорию нужно было не просто очистить от неприятеля, но и использовать в дальнейшем. Если хотя бы одна из сторон атаковала другую с поверхности, где над головой не громоздятся кубические километры грунта, можно было бы применить боеприпасы объемного взрыва, когда аэрозольная взрывчатка затекает в малейшие полости и трещины, а уже потом воспламеняется, превращая присутствующих в наскальную живопись, но таковая возможность начисто отсутствовала. Легче всего в пещерной войне удаются сдерживающие действия, и сторона, располагающая неограниченным временем, находится в преимуществе. Однако подземный город являлся цельным взаимосвязанным организмом, и его долгое расчленение на составные части вело к катастрофе, ведь не может голова функционировать отдельно от остального туловища. Та и другая сторона это хорошо понимала, и обе ставили перед собой предельно решительные цели. Повстанцы желали захватить город, а правительственные силы уничтожить противника начисто. На первом этапе легионеры вели оборонительные действия, желая истощить врага при прорыве своих боевых порядков. И хотя поначалу «Матома» развернула действия только небольшими ударными, хорошо подготовленными группами, теперь, после уничтожения газодиффузионного завода, восставшие стали вынуждены бросить в бой все силы: им стало просто негде отсиживаться после рейдов, сзади их подпирал разгорающийся пожар, а джунгарские пожарные, ясное дело, в ус не дули. Теперь повстанцам стало совершенно нечего терять. Их решительность сразу возросла и в среднем превысила этот показатель у противника.
Однако на некоторых направлениях повстанцы из «Матомы» встретили не только служащих за привилегии легионеров, но и таких же фанатиков идеи. В дело были брошены молодые члены общества «Шурале» – фиктивно независимой организации, долгие годы опекаемой официальной властью. Их можно было лучше вооружить, но это требовало времени, да и невыгодно стало из-за некоторых политических соображений. Они стали живым мясом. Это было совмещение напрасной жертвы и испытание кровью, замешанное на предательстве. И те, кто выживет, должны были остаться верными людям, сунувшим их в мясорубку, – это было одно из условий дальнейшего выживания.
* * *Набирающая обороты история происходила где-то за линией горизонта событий группы саперов. Они почти израсходовали имеющийся с собой запас мин-ловушек, и статус Шесть уже облизывал пересохшие от нервного напряжения губы, предчувствуя окончание работы, когда внезапно там, в оставленной позади галерее, рвануло. Все вздрогнули, а двое из носильщиков повалились на бетон, прикрывая голову. Статус Шесть побледнел, он не зря носил титул выше остальных – на мизерную долю, но все же раньше окружающих его людей его сознание угадало причину: там, всего в километре отсюда, их заряды положили первую жертву. Может, это был даже целый взвод, важно было не это, а то, что враг находился так близко.
Ну а когда статус Шесть перевел взгляд на Лао-Лана, он снова ужаснулся. Язык статуса Пять втянулся внутрь, и в ярком свете наведенного в упор фонаря из шеи и лба мастера выступали крупные капли пота. И хотя Лао-Лан покуда только готовился выразить словами произошедшее, статус Шесть понял, что случилось непоправимое.
– Ищите заглушку! – еле слышно после звукового удара закричал статус Пять. – Я уронил ее. Давайте быстро, я не могу отпустить провода: сразу рванет!
Статус Шесть глянул вниз: что можно было найти в этой многослойной грязи? Он рывком стащил с головы фонарь и направил под ноги.
– Не двигайте ногами! – едва различимо приказал Лао-Лан, нарушая субординацию. – Вы ее затопчете.
Статус Шесть наклонился, меняя угол обзора. Он сразу ее увидел: она была слишком свежа и смазана для окружающего хаоса и спокойно лежала между кусками породы, блестя в электрическом свете. Он уже протянул руку, ощущая внутри себя облегчение, когда внешние события вновь заявили о себе. Оттуда, из-за двойного поворота, пришла уплотненная ударная волна, лишь на секунды отстав от первичного звукового сообщения. Ее даже наблюдали глазами те, кто случайно смотрел в нужную сторону: темная стена вздымаемой пыли неслась на них почти со скоростью пули. Она накрыла заветную заглушку, статус Шесть перестал видеть не только ее, но и собственную руку, и тут же его самого толкнуло в сторону. Он не упал, он смог пересилить удар и повалиться вперед, шаря руками по грунту, когда до него дошло, что все уже тщетно. Его пальцы все-таки ухватили что-то маленькое, но он не успел оценить и тем более проверить опытным путем правильность своей находки… Над ним жахнуло: без упущенной блокировки Лао-Лан не смог нейтрализовать очередной удар по сверхчувствительному механизму. Стена огня ринулась вдоль коридора, круша, ломая и испепеляя все вокруг.
* * *После того как планету покинули последние ракеты третьей и четвертой волны, подземное государство полностью выполнило поставленную Самму Аргедасом задачу, и дальнейшая судьба страны более не имела для сражения никакого значения. Посланные оттуда боеголовки вперемежку с ложными целями двигались пространственно-разгруппированными сгустками во избежание уничтожения одной ядерной противоракетой. А по ним методично работали самые разнообразные средства уничтожения. Растерянность первых минут прошла, теперь те средства, с которыми удалось установить связь (весь ближний космос был теперь просто переполнен маленькими помехопостановщиками), подчинялись командам людей, и технике поставили приоритетные задачи.
По целям стреляли излучатели радиодиапазона с миллиметровой длиной волны. Лучи имели сотни метров в поперечнике, и даже на расстоянии десятков тысяч километров наводить их было просто. У неподготовленного оборудования эти лучи вызвали бы электрический паралич, однако здесь они были почти бессильны: устройство боеголовок было донельзя просто и создано по допотопным принципам. Щекотание всепроницающих лучей было им не слишком обидно – они не управлялись, а просто двигались по инерции, согласно законам физики. Действие излучателей-гироконов было предусмотрено.
Более опасными для боеголовок считались излучатели тяжелых частиц, и это была правда. Попадая в боеголовку, пучок протонов проникал довольно глубоко, все зависело от мощности. Самую большую опасность ионы представляли для ядерной начинки боеприпасов, так как достаточно было расплавить лишь некоторую часть уранового запала, и головная часть превращалась в тяжелую болванку наподобие железного метеорита. Но и тут проблема применения ускорителей частиц тащила за собой целый рой плохо разрешаемых вопросов. Главным была дальнобойность. С ростом расстояния пучок рассредоточивался в пространстве и терял мощь. Уже на довольно небольшой длине пробега – километров эдак в пятьсот – облако тяжелых ионов расходилось на многие метры и не могло расплавить даже мизерную мишень. Увеличение мощности ускорителя ничего не давало, слишком сильный заряд из-за плазменных нестабильностей распадался очень быстро. Идея терпела фиаско еще и по случаю отклонения однозаряженных облаков магнитными полями, в том числе вновь созданными космическими ядерными взрывами. Поэтому ускорители должны были быть более сложными, разгоняя параллельно массу разнополюсных частиц, создавая в пространстве несущуюся почти со скоростью света плотную группу уравновешивающих друг друга диполей. А по случаю разрешения проблемы дальнобоя земляне разместили на геостационарной орбите две большие электромагнитные пушки-монстры для метания этих самых ускорителей. Эти пушечки почти на порядок превосходили размерами того гиганта, что забросил в неизведанное Валье, ведь они толкали ускорители весом десять тонн. Несколько таких устройств попали в середину ракетно-боеголовочного роя и стали вовсю резвиться, опрыскивая вокруг находящиеся железки. На сложное опознавание у них не было времени да и устройств, производящих таковое действо, потому как они проскакивали сгусток целей насквозь с поперечной скоростью несколько километров в секунду. Рой, в свою очередь, шел мимо них не менее быстро, неумно подставляя под удар все новые и новые отряды ракет. Ускоритель молотил быстро, и для скоростей, всего на четверть отстающих от световой, взаимное движение отрядов стрелков и целей было почти неподвижным состоянием. На стороне боеголовок была только их замаскированность своими ложными близнецами. Эти близняшки, попадая под удар, мгновенно испарялись, однако не истративший силу пучок продолжал движение, но перенацелить его никто уже не мог, к тому же он терял стабильность и быстро разваливался.
До природного спутника планеты основной массе ударных сил было более четырех часов хода (они ведь двигались не по прямой, а подчинялись законам небесной механики) – практически вечность для оружия, действующего со скоростями, преодолевающими это же расстояние за доли секунды. Кроме того, по целям палили уже знакомые электромагнитные пушки. Их легкие снаряды, имея скорость двадцать километров в секунду, самонаводились на цели, производя систему опознавания на более-менее близком расстоянии. Они тоже часто ошибались. Когда такой пятнадцатикилограммовый умный снаряд продырявливал большой надувной шарик вместо водородной бомбы, он очень обижался, но подорваться не мог: у него не было взрывчатки – сам по себе он обладал гигантским импульсом разрушения за счет ускорения, полученного от пушки.
Целей были сотни тысяч, но, поддаваясь совместному усилию врагов, их становилось все меньше. Однако они не желали сдаваться без боя. Следуя бумажному плану Самму Аргедаса, многие сотни их являлись самонаводящимися и внутри у них были мощные сюрпризы для боевых спутников. Их тоже прикрывали ложные подружки: план применения количества против качества действовал безотказно. Уже то, что многие станции очень скоро оказались вынуждены перейти к самообороне, вместо продолжения уничтожения главного роя, было полезно для нападающих, а тем более многие боеголовки прорвались к своим орбитальным целям. Бомбы были ядерные, но взрывать их следовало близко от целей, так как в космосе атомный подрыв имел гораздо меньше поражающих факторов: только излучение и электромагнитный импульс – вот и все.
Удалось поразить большую пушку для разгона ускорителей. Рядом с ней рванул почти мегатонный заряд и смял электромагнитное поле, только начавшее разгон очередного ускорителя. Многотонный снаряд мгновенно переменил направление разгона, и поставленные в тупик чудовищные силы магнитного толкателя вынуждены были искать другое направление для высвобождения энергии. Десятитысячетонные сердечники выдержали, но стягивающие их конструкции лопнули. Огромная станция-робот распалась на гигантские части. Каждая из них начала занимать в пространстве удобную для тысячелетних походов по эллипсу орбиту. Однако не тут-то было.