Разговор тек легко, становясь все более приятным. Она старалась понять, кто же этот загадочный дачник. Чем он занимается у себя в столице, каково его состояние и прочие важные для женщины подробности.
Николя был в ударе. Он ощутил то самое волшебное состояние, когда море по колено, не знаешь, что скажешь в следующую секунду, но выходит само собой, и выходит отменно. Он видел, что Катерина Ивановна поддается его обаянию, и при этом успел заметить, как злобно поглядывал на него случайный посетитель. То и дело высовывал нос из-за газеты, которую держал вверх ногами. Особенно счастлив Николя был тем, что удалось сбить королеву с толку. Прием, который он подсмотрел у Ванзарова.
– Чем вы заняты? – спросила она. – Отдыхаете? Безмятежно проводите лето?
Наступал тот самый момент, от которого зависела удача миссии и, может быть, много большее. Николя выдержал паузу, даже чуть дольше, чем надо. Катерина Ивановна не могла понять, отчего болтливый язык юноши онемел, и уже хотела сменить тему. Но тут Николя отодвинул недопитую чашечку.
– А знаете, я, пожалуй, отвечу вам честно, без светских намеков и прочей ерунды, – сказал он и добавил: – Вы не тот человек, перед кем мне бы хотелось валять дурака. Позволите ответить предельно честно?
Ответ заинтриговал. Он был неожиданный. И, безусловно, честный. Фальшь Катерина Ивановна чувствовала, как пчела нектар. Мальчик хочет раскрыть перед ней душу. Как это мило. Давно она не получала таких чистых удовольствий. Катерина Ивановна не только позволила, но даже подбодрила.
– Я приехал сюда от полного отчаяния, – сказал Николя. – Можно сказать, бежал.
– Вы преступник? Что-то не похоже…
– Нет, я честный малый. Но отец мой думает по-другому…
И тут Катерина Ивановна услышала историю простую и в то же время дивную. Отец Гривцова сколотил приличное состояние на кредитной конторе. Дворцов и золотых приисков, конечно, нет, но достаток приличный. Своя квартира на Невском проспекте. Сына с «младых ногтей» держал в строгости, заставляя учиться. А потом потребовал, чтобы Николя шел служить в Министерство финансов. Набираться опыта и связей. Сын послушался. И даже заслужил первое повышение. Но финансовые дела его не занимали. Ему нравилась вольная жизнь с весельем и художественными удовольствиями. Отец до времени глядел на это сквозь пальцы, но однажды, а именно две недели назад, терпение его лопнуло. Вызвав сына, он поставил условие: или единственный отпрыск остепенится, или останется без наследства. Главным условием была женитьба. Приданое отца не интересовало, он позволил выбирать сердцем. На выбор был отведен месяц. Из которого Николя бездарно потратил уже половину. Все искал и выбирал. Оказалось, что петербургские девицы ему неинтересны. Жадны, коварны и капризны. Выбрать среди них спутницу жизни – невозможно. Но времени не остается. В полном отчаянии он решил сбежать в тихий уездный Сестрорецк, надеясь на чудо. Чуда не произошло. Здесь он встретил все тех же столичных барышень. Можно было не выезжать. Его охватило отчаяние, а теперь полная апатия. Ему стало все равно: пропало наследство, так пусть пропадает. Отец от слова не отступится. А он абы как жениться не желает. И точка.
– Вот и решайте, можно ли назвать это отдыхом, – закончил Николя.
Говорил он уверенно, слегка ленивым тоном. Не пряча глаз и достраивая детали прямо на ходу. История ему понравилась. Было в ней в равных долях и придури, и логики. Катерина Ивановна сразу не ответила, словно задумалась.
– Велико ли наследство? – наконец спросила она.
– На свадьбу отец хотел подарить сотню, – ответил Николя, выражая презрение к деньгам. – Само наследство – еще четыре. Не считая, конечно, этажа на Невском и дачи в Крыму.
С финалом он явно перестарался. Не выдержал меры. Но Катерина Ивановна, кажется, поверила. Списала это на характер слега взбалмошного юноши.
– Сколько вам лет?
– Двадцать один, – ответил он, прибавив годик.
Катерина Ивановна подумала, что это не очень хорошо: муж должен быть старше жены лет на пять. В нормальных семьях. Но кто сказал, что это закон? Ситуация поворачивалась такой удачей, о какой и мечтать нельзя.
– Неужели ваш отец готов согласиться на невестку без приданого?
Николя понял, что наглость сработала. Теперь главное – сохранить холодную голову. Иначе добыча улизнет.
– Свои деньги не знаешь, как потратить, куда еще приданое, – ответил он. – Да только все это пустое.
– Отчего же пустое?
– У вас наверняка жених имеется. А прочие барышни мне неинтересны.
Катерина Ивановна была дамой опытной, но невероятная, лобовая наглость сделала свое дело. Она перестала оценивать юного наследника отстраненно. И только желание обдумать ситуацию, рассмотреть ее со всех сторон удержало ее от глупости.
– Вы меня слишком плохо знаете, – сказала она. – Впрочем, вы очень милы. И я, пожалуй, соглашусь прогуляться с вами под вечер. Но не сегодня.
Николя изобразил удивление, а потом буйную радость, совсем в характере взбалмошного юнца.
– Так зачем откладывать! То есть я всегда готов с вами… Почту за счастье… Может, прогуляемся прямо сейчас? Погода чудесная… Ваше величество?
Катерина Ивановна поднялась, и он за нею.
– Может быть, мой подданный, – сказала она, направляясь к выходу и предоставляя мужчине заплатить. Николя швырнул, не глядя, купюру и отправился за своей королевой. Он заметил, как посетитель в дальнем углу последовал за ними. Из особых примет: отличался чрезвычайной юностью, даже по меркам Гривцова – не более восемнадцати лет, и детской полнотой лица.
За всю милую прогулку, пока они болтали и смеялись, Николя несколько раз успевал замечать филера. Следил тот грубо и неумело. Будто хотел, чтобы его заметили. Неужели при этом надеялся, что его личность останется неизвестна?
8 Наш Македонский
Ванзаров шел в участок, чтобы поговорить с приставом не в присутствии Фёкла Антоновича. Какой бы он ни был, но все же полицейский. Пусть со странностями, зато честный. Но благим намерениям не суждено было осуществиться.
Не дойдя квартал, Ванзаров увидел, как из дверей участка черным вороном вылетел пристав, и лицо его пылало решимостью. Вслед за ним заспанной стаей бежали человек шесть городовых, как видно, не разобрав, отчего случился подъем по боевой тревоге. Кое-кто на ходу застегивал ремень, другие придерживали фуражку, а самый отстающий, низенький городовой, так и вовсе держал ножны с шашкой перед собой, а кобуру под мышкой. Под топот каблуков полицейская орава скрылась в переулке, что вел к озеру Разлив, возбуждая интерес прохожих и новые сплетни.
Терять время в ожиданиях – бесполезно. Ванзаров прикинул, что предпринять. Наведаться к доктору Асмусу? Только где его застать. Или еще раз вернуться на пляж…
Выбирать не пришлось. Откуда ни возьмись появился Стася Зайковский. Сняв летнюю шляпу, он был так почтителен, что не смел более ее надеть, и приветствовал Ванзарова в самых изысканных выражениях, принялся расспрашивать о здоровье, самочувствии и прочих глупостях. Только вот стоять на виду всей улицы ему не хотелось. Стася предложил прогулку и даже тронул за локоть, но Ванзаров не счел нужным поддаваться.
– Вы кого-то боитесь? – спросил он.
Стася бурно и весело, чтобы отмести сомнения, стал уверять, что и думать о таком смешно. Кто ему, мирному жителю, может угрожать? И зачем, в самом деле?
– Наверно, что-то вспомнили о скандале у Фомана, – подсказал Ванзаров.
Стася выказал полное согласие. Действительно, вспомнил важную деталь, а именно: за одним из соседних столов ужинал господин Ингамов. Он так зло и подозрительно следил за Жарковым, что даже страшно стало. Как уверял Стася.
– Ингамов следил за вами до самого дома Жаркова?
Это Стася утверждать не мог. Так был занят телом приятеля, что на прочее сил не осталось. Что, конечно, очень помогло следствию.
– Лимит уверток исчерпан, – сказал Ванзаров. – Выкладывайте, с чем пришли.
Стася замялся. Так не хотелось ему касаться важного предмета, стоя на тротуаре, но Ванзаров был непробиваемо упрям. Стася вздохнул и смирился с неизбежным.
– У меня к вам вопрос такого свойства… – начал он, – что скорее правового характера. Вам Уложение уголовное известно?
Ванзаров не счел нужным отвечать на риторический вопрос.
– Это очень хорошо, очень даже мне нравится, – продолжил Стася. – А то ведь пойдешь к юристам, адвокатам патентованным, они начнут канитель плести. Ничего не разобрать. Одно за другое, туда-сюда, не поймешь, как быть, только денег берут. А так, по знакомству, все и выяснить легко. Не правда ли?
Мнение свое о юристах Ванзаров оставил при себе. Все-таки коллеги.
– Стася, или вы, не виляя хвостом, говорите, зачем меня нашли, или разговор окончен.
– Есть в Уложении статья о прощении? – выпалил Стася.
– Что значит «о прощении»? Любое наказание – это своего рода отпущение грехов, то есть прощение. О чем вы?
Мнение свое о юристах Ванзаров оставил при себе. Все-таки коллеги.
– Стася, или вы, не виляя хвостом, говорите, зачем меня нашли, или разговор окончен.
– Есть в Уложении статья о прощении? – выпалил Стася.
– Что значит «о прощении»? Любое наказание – это своего рода отпущение грехов, то есть прощение. О чем вы?
– Вот, положим, кто-то, воображаемый субъект, знает нечто важное, что может вывести на чистую воду недругов государственного устройства… Нет, сам он в этом не участвовал, но знает наверняка… Детали, так сказать. Может этот субъект рассчитывать на прощение, если, допустим, укажет виновника государственного преступления? Да не просто укажет, а с фактами?
– За что же прощение, если ваш воображаемый субъект не имел отношения к злоумышленникам? Он и так чист перед законом.
Простой вопрос поставил в тупик, но Стася нашелся.
– Скажут: почему сразу не донес? Чего ждал? Почему медлил? Ну, и прочее… Так что же, господин Ванзаров, есть такая статья?
– Чтобы помощь в раскрытии одного преступления, уголовного, смягчила участие в политическом?
– Что-то вроде того… Нет, преступления политического и не было вовсе… Так, разговоры…
– Могу сказать наверняка: чем скорее расскажете, что вам известно об убийстве Жаркова, тем легче будет разобраться с вашим участием в подпольном кружке.
Лицо Стаси вытянулось, будто его дернули клещами за подбородок.
– Откуда вы… – начал он и осекся.
– Еще лучше рассказать, как это убийство связано с прошлогодним. Я все равно узнаю, когда получу из Петербурга дело. То есть завтра, с утренним поездом.
– Хорошо… Завтра, – сказал Стася. – Тогда завтра…
– Вот как? Послушайте, Зайковский, если у вас есть что-то, что может дать быстрый результат, буду не только вам благодарен, но сделаю все, чтобы вас не коснулись неприятности. Только в этом случае.
Стася уже принял решение. Он заявил, что ему надо еще кое-что проверить, убедиться, чтобы не вышло ошибки, и получить наглядные доказательства. Сейчас у него ничего нет, он только догадываться начал. Завтра все принесет на блюдечке. Если, конечно, правильно догадался…
– Укажете на убийцу Жаркова? – спросил Ванзаров.
– Если все сложится… Факты, фактики, все завтра… – заторопился он. – Будем надеяться… Только вы уж, Родион Георгиевич, не забудьте, что слово мне дали… Насчет того… Сами знаете…
– Стася, вы подвергаете себя большому риску.
– Почему же риску?
– Если вы попытаетесь самостоятельно раздобыть доказательства, я не смогу вам помочь, – сказал Ванзаров.
Удивление Стаси было вполне искренним.
– Да какой же здесь риск?
– Убийца поймет, что вы его подозреваете, и убьет вас.
– Нет-нет! Это невозможно… – Стася даже заулыбался, будто с него тяжесть свалилась. – Я-то думал, что-то серьезное… Это невозможно. Я все продумал…
– Спасти вас может только одно.
– Ох, что же это? Очень любопытно…
– То, что вы ошиблись, и человек, с которым хотите встретиться, – не убийца. Кто это? Кого вы подозреваете? Мужчину? Или даму?
– Потерпите. Завтра все получите…
– Скажите, где вы наметили встречу. Я буду рядом, чтобы подстраховать вас в случае чего.
– Благодарю, Родион Георгиевич, я справлюсь… Пара пустяков…
– Я вас предупредил. – Ванзаров повернулся и пошел вниз по улице. Стася засеменил рядом, только шляпу надел.
– Уже знаете, что нынче госпожа Порхова подралась с Катериной Ивановной в Нижнем парке? Страшный скандал вышел! – говорил он.
– Вот как?
– Что было! Пух и перья летели. В прямом смысле. Говорят, ничего подобного лет десять не видали. Мне по дороге пересказать успели… Так если и половина правда, все равно – незабываемое зрелище.
– Кто выиграл в схватке?
– Вера Андреевна ее отделала… – не без удовольствия заметил Стася. – Теперь в шляпном магазине в чувство приходит. Сам видел, пока к вам шел… Как у наших дам все просто: чтобы нервы успокоить, надо шляпку купить. Я восторгаюсь до глубины души!
– Когда видели мадам Порхову?
– Да вот четверть часа не прошло…
Ванзаров так резко остановился, что Стасе пришлось увернуться, чтобы не налететь на крепкое плечо.
– Ведите, Стася, в шляпный магазин, – приказал Ванзаров. – В Уложении о наказаниях помощь розыску тоже засчитывается.
Удивившись такому обстоятельству, Стася указал, где ближе свернуть. И не отставал с разговорами до самого конца.
Домик в конце Моховой улицы выходил задними постройками на берег озера Разлив. Окружить его по всем правилам осадной науки не было никакой возможности. Пристав во главе своего войска залег за ближайшими кустами, осматривая поле генерального сражения. С виду строение ничем не выделялось среди соседних деревянных домиков. Может быть, стены чуть чище, свежая покраска, крыша ровная и без заплат. Забор дырками не щерился, а ровно и чинно ограждал ухоженный садик. Трудно предположить, что мирное жилище было логовом кровожадного зверя. Как раз невинный вид и стал окончательным доводом. Зверь хитро замаскировался. Ставни резные мило распахнуты. Яблони аккуратные и ухоженные. И вообще еловым дымком пахнет, наверняка самовар с шишками поставил. Все это – хитрая маскировка. Она уже никого не обманет.
Сергей Николаевич ощутил в животе тревожное, но приятное покалывание. Это ощущение он помнил с детства, когда отец брал его на охоту. А теперь он сам охотился на зверя. Выжидать больше нечего. Промедление смерти подобно. Надо идти на штурм.
Поманив старшего городового Макарова, пристав объяснил диспозицию шепотом, но при этом размахивал руками так, что чуть не заехал городовому в глаз. Макаров терпеливо выслушал и отполз выполнять приказ.
Задумка была проста и гениальна. Пристав появляется один, как будто бы прохаживается в солнечный денек. Вызывает хозяина к забору. Чтобы тот ничего не заподозрил, он будет весел и шутлив. Как только убийца выберется из дома, где может оказать сопротивление, городовые выскакивают из засады и крутят его. Засаду пристав приказал устроить в кустах, которые росли по обеим сторонам улицы. Если случится что-то непредвиденное, – например, на помощь злодею выскочит армия оборотней, или у него вырастут крылья и он попытается улететь от правосудия, открывать огонь на поражение. Пристав особо отметил, что стрелять прицельно, а не так, чтобы пугнуть. Тут церемониться нечего. Главного преступника девятнадцатого столетия берут.
Отряхнув мундир от налипших травинок, Недельский поправил фуражку и принял самый беззаботный вид. Подождав, пока городовые перебежали улицу и залегли за кустами, он двинулся к калитке. Калитка была заперта. Осторожничает, злодей.
Он прочистил горло и позвал хозяев.
Преступник не заставил себя ждать. На пороге появился полноватый невысокий господин, с гладко зачесанными волосами и пышными бакенбардами. Одет он был в белую рубаху с закатанными до локтей рукавами и яркую жилетку. Господин уставился на пристава так, словно к нему пожаловала сама английская королева.
– Та? – сказал он с мягким акцентом англичанина, давно осевшего в России, но так и не овладевшего языком аборигенов в совершенстве. В это краткое «да» отставной инженер сумел вложить много смысла: что в гости приходить без приглашения джентльмену не полагается, что он не желал бы видеть полицейского в своем доме даже в качестве гостя и, наконец, что он никогда не причислял Недельского к джентльменам.
– Господин Джойс, можно вас на минуточку?
– Што ви хотите?
– Неудобно на всю улицу кричать, выйдите к заборчику.
– Йа занят. У меня много тел…
Пристав понял: злодей насторожился. Надо сбить его с толку.
– Много времени не отниму! – закричал он дружелюбно. – У меня для вас приятное известие.
Инженер нахмурился, явно не желая тратить драгоценное время на полицию. Но пристав так дружелюбно улыбался, что он поддался. Но, подойдя к калитке, он не счел нужным ее открыть.
– Йа вас слюшаю.
Пристав любезно отдал честь.
– Как-то неудобно через забор общаться, господин Джойс. Не изволите ли выйти? Это отнимет у вас не больше минуточки.
Джойс поморщился, но калитку открыл и оказался на улице.
– Я жду, в чем тело, – сказал он, в упор рассматривая пристава.
В ту же секунду на плечи ему прыгнуло трое городовых. Инженера повалили лицом на землю и стали выкручивать ему руки. Сделать это оказалось не так просто: пожилой господин проявил недюжую силу и сопротивлялся отчаянно. Что стало еще одним доказательством его вины. На подмогу прибежали еще трое, и только тогда злодея утихомирили.
Пристав еле сдерживал ликование победы.
– Господин Джеймс Иванович Джойс, – торжественно произнес он. – Вы арестованы по обвинению в убийстве. Рекомендую признаться и предоставить улики. Это смягчит вашу участь.
Лицо отставного инженера побагровело.
– Ви с ума ушли! Это пройсвол! Бессаконие! Ви расплатитесь!