– Зачем брешешь? Я бы послал ее подальше.
– А почему не послал?
Он ответил нехотя:
– Она ж тебя щупала.
– Да ладно тебе, – сказал Люцифер. – И тебе стало ее жалко, я все вижу. Они молодцы, все-таки не сдаются, вступили в борьбу с этой индустрией секс-кукол!
– Проигрышную, – сказал Кириченко.
– Да, – согласился Люцифер, – но не сейчас. Через несколько лет – да. Просто куклы быстрее совершенствуются, чем пластическая хирургия.
Не успели разойтись, как в зал вбежала та же молодая красотка, воскликнула:
– А-а, так это вы и есть? Вам письмо.
Я протянул руку:
– Давай.
Она спросила игриво:
– А вы точно шеф? Это из Центра Стратегического Планирования.
– Все равно давай, – сказал я.
– Тогда распишитесь… здесь и вот здесь…
– Корнилов, – сказал я, – дай ребенку чё-нить…
Корнилов довольно промурлыкал:
– Еще бы, с удовольствием!.. У меня есть большая сладкая конфета…
По лицу Кириченко было видно, что пакет проще выбросить сразу, мало ли чего присылают фирмы, желающие прощупать почву для нового товара, но бросил взгляд на четко пропечатанные строки, глаза округлились.
– Ребята, – сказал он, – а тут что-то вроде бы серьезное. И у шефа, смотрите, руки дрожат, будто курей крал!
Урланис спросил лениво:
– Что, опять средство от перхоти вспомнили?
– Да нет, – ответил Кириченко без улыбки. – Вот, посмотри.
Урланис посмотрел и охнул. Они подтягивались ко мне, уже заинтересованные, там небольшой перечень вопросов, но все сводится к одному: какие наши свойства мы хотели бы взять с собой в будущее, а какие оставить в прошлом, если предположить, что с легкостью можем освобождаться, а новые себе «записывать». И обязательно обосновать свои предпочтения.
Мы помалкивали, Кириченко первым сказал озадаченно:
– Это что?.. Неужели подобрались вплотную?
Люцифер сказал желчно:
– Свою работу хотят перекинуть нам на горбатые спины.
– Да это мы с удовольствием, – сказал Кириченко, хоть и все еще озадаченно. – Но, думаю, они такие опросники разослали во все конторы, где вот такие высоколобые…
Люцифер буркнул:
– Ну хоть насчет такого дела не советуются с общественностью! А то насоветуют…
Подошел Вертиков, послушал, сказал, как всегда, очень мягко:
– Дорогой друг, с общественностью никогда и не советовались по важным вопросам, ты же знаешь, не утрируй. Делали вид, другое дело. Простой человек должен думать, что от него что-то зависит. Тогда он не устраивает цветных революций.
Они заспорили, а я подумал, что первыми придут в сингулярность люди, которых сейчас считают закомплексованными или на чем-то сдвинутыми. Природа в своем разнообразии выпускает тысячную долю процента таких вот, мозг которых никогда не успокаивается и постоянно требует работы.
Остальные, которые нормальные, от всякой нагрузки обычно увиливают, любую работу выполняют из-под палки, а после работы их мозги сразу же с облегчением отключаются даже от той минимальной нагрузки, что требовала сохранить место, ищут простеньких развлечений вроде созерцания футбола, телешоу или прогулки по дискотекам, по бабам и барам.
А эти, которые не от мира сего, даже в обыденной жизни находят себе добавочную нагрузку. Я вот, к примеру, с детства из пряника выгрызал звездочки или другие фигурки, считал окна в многоэтажных домах или группировал их в квадраты и прямоугольники, а когда на последний квадрат недоставало окна или окон, чувствовал некий дискомфорт. Сейчас вот, когда за рулем, отвлекаться вроде бы нельзя, все равно инстинктивно считаю белые полоски разметки на шоссе, группирую то по семь штук, то по двадцать одной…
Вчера смотрел старый сериал про детектива Монка, у того эта шиза зашла еще дальше: считает все столбики по дороге, никогда не отдыхает, считает движения зубной щетки… однако же замечает все вокруг, умеет связать в единое целое, и потому именно он лучший из лучших детективов, а все те, кто не забывает оттянуться и расслабиться, ему не годятся и в подметки.
Я очнулся от дум, когда Урланис повысил голос:
– Вы как хотите, – прогремел он с некоторой угрозой в голосе, словно мы ему выкручиваем руки, – не собираюсь ни от чего в себе избавляться!.. Ни от жадности, ни от зависти… Ни даже от лени. Добавлять – да, буду. Всякое.
– Что?
– А все, – ответил он с той же твердостью, чувствовалось, что не вот щас решил, а обдумывал долго и старательно. – Я не то что жадный, хоть и да, есть, а запасливый. Хай будэ!.. Я даже то соберу, что потеряли… Ну там жабры, хвост… вдруг да пригодится?
– Сингуляру жабры ни к чему, – напомнил Кириченко. – Ты и так сможешь бродить по дну Тихого океана, не замечая даже давления.
– Да? Ну ладно, тогда пока без жабер.
Люцифер сказал насмешливо:
– Ну зачем тебе, сингуляру, пригодится жадность? Или твоя лень?
– Не знаю, – огрызнулся Урланис. – Пусть лежит. Запас по голове не бьет и… в общем, вдруг для чего-то нужно? Вдруг я без жадности и жить не смогу?.. Сперва смогу, а через сто лет кирдыкнусь.
– От потери интереса, – сказал Кириченко насмешливо.
– А вдруг? – спросил Урланис серьезно.
Кириченко и Люцифер переглянулись, Люцифер произнес задумчиво:
– А знаешь, хоть Урлан и дурак, но смысл в его дури есть. Глубинный. Я всегда замечал, что в дурости бывает жемчужина… Ну, как в цистерне с говном может оказаться оброненная туда кем-то нечаянно…
– На самой глубине, – уточнил Кириченко, – раз уж смысл глубинный.
Я взял гербовый листок с собой и ушел в кабинет изучать, шутки шутками, но вопросы в самом деле очень серьезные. Курцвейл снова скорректировал свои прогнозы: сперва сингулярность должна была наступить в 2030-м, потом перенес достижение бессмертия и сингулярности на 2045-й, а недавно отодвинул дату вообще на 2075-й, что значит, большинство из нынешних не доживет, так что я сразу же получил добавочные гранты на исследования.
Но благодаря неспешной поступи прогресса политики всех стран наконец-то отвлеклись от перетягивания одеяла и тупо начали спрашивать друг друга: а чё там высоколобые базарят насчет какой-то сингулярности? Понятно же, что в будущем будут машины мощнее, а морды ширше, но неужто еще что-то?
Так что все путем. Может быть, Сверхсущество придерживает наступление сингулярности – ему-то что! – как раз для того, чтобы подтянулись те, от кого так много зависит?
Я расставлял галочки в квадратиках напротив вопросов, не люблю эти вот узкие рамки, созданные специально для обработки примитивными в прошлом машинами, сейчас проги свободны читать и анализировать более развернутые ответы, оценивать аргументацию, а я хоть и не гуманитарий, но могу…
Эльвира вошла в мой кабинет без стука, в руках поднос с чашкой дымящегося кофе, на широком блюдце горка оранжевого печенья, вид скромной секретарши, даже глазки опустила.
– Доброе утро, шеф.
– Привет, – сказал я настороженно. – Сегодня кровь младенцев не пила?
Она произнесла скромно, почти пропела:
– Я, вообще-то, ангел, но… на метле быстрее. Тебе такой кофе или послабее?
Я осторожно отхлебнул, крепость именно та, что я считаю правильной, как и сладость, откуда так точно знает мои вкусы, кофе в белой, как снег, чашке, пена вздувается ровными светло-коричневыми горками, похожими на барханы Сахары, рядом блюдце с горкой рассыпчатого печенья, как раз такое люблю, а в стеклянный кувшинчик посреди стола воткнула несколько стеблей цветов с ярко-красными лепестками, но это неизбежное зло, цветы почему-то присутствуют везде, хотя их есть нельзя, но эти срезанные половые органы растений что-то символизируют или на что-то намекают, не задумывался, ученый не должен обращать внимание на мелочи быта.
– Спасибо, – сказал я, – именно такой. Чутье у тебя, как у гюрзы.
– Хорошо, – ответила она, – такой и буду тебе подавать по утрам. Как предпочитаешь: в постель или на стол?
Я пробурчал:
– Как это в постель? Я здесь не сплю.
Она чарующе улыбнулась:
– Ах, мой шеф и мой господин, ты же знаешь, я буду первой вылезать из-под нашего широкого одеяла и готовить тебе кофе. В нашей общей квартире.
– Щас, – отрезал я, – разбежалась! Так я тебя и допущу до единственного места, где могу скрыться от всего мира под одеялом и оказаться в мечтах с любой женщиной мира.
– Я и есть эта женщина, – сказала она с железобетонным убеждением, – а чем не подхожу, хоть сам выговорить можешь?
Я окинул ее подчеркнуто придирчивым взглядом. Если и бывает идеальная фигура, то это у нее, однако я капризно наморщил нос.
– Худая больно.
Она сказала послушно:
– Хорошо, откормлюсь.
– Будешь жирная, – определил я. – А нужно, чтобы в определенных местах толстая, а где-то… вовсе нет.
– Хорошо, – сказала она, – я знаю, где нужно.
– Откуда? – спросил я настороженно.
Она посмотрела с загадочной улыбкой:
– Скажу, не поверишь.
– Откуда? – спросил я настороженно.
Она посмотрела с загадочной улыбкой:
– Скажу, не поверишь.
Она с самым таинственным видом опустила ресницы, еще раз улыбнулась и царственно уплыла, как королевский драккар по волнам северного моря, а я остался с почему-то тревожно стучащим сердцем, как будто в самом деле смогла заглянуть мне в душу… а она у меня есть?.. и увидеть даже то, что постарался бы скрыть даже со вставленным чипом.
Сегодня я остался ночевать в офисе, раз уж здесь все удобства, но среди ночи нечто огромное вошло в меня, как в рыхлый туман, не чувствуя сопротивления. Я судорожно сжал одеяло и собрался в комок, подтянув колени к подбородку, как в детстве. Холодный ужас пронзил насквозь, оставив ощущение непостижимой необъемности, одиночества, грозного величия и тоски.
Я некоторое время полежал, успокаивая стучащее сердце, затем, чувствуя, что уже не заснуть, поднялся и отправился готовить себе кофе и завтрак.
Было время, я играл в пугалки с самим собой, когда ложился в темной комнате, зашторивал окна и пытался представить себя мертвым. То, что умру, было наверняка, и я старался ощутить это дикое состояние, когда ничего не видишь, не слышишь, не чувствуешь и даже не думаешь. Состояние, когда тебя уже нет…
Это было жуткое ощущение, меня пробирал такой ужас, что вскакивал и торопливо зажигал везде свет, а потом бросался к холодильнику, чтобы за едой ощутить себя особенно живым.
Теперь же, когда новые технологии обещают продление жизни, а потом и бессмертие, я все чаще пытаюсь представить себе уже не мертвым, а в далеком технологическом будущем… Даже не далеком, оно вот уже осязаемо, уже началось.
Сперва была эра расширения возможностей, сейчас к ней добавилась эра коррекции своих чувств за счет мощных психотропных средств. Легче всего удалось вычеркнуть депрессию, и, похоже, на планете не нашлось людей, которые оставили бы себе эту черту психики. От лени тоже освобождались почти все, хотя специалисты предупреждали, что лень во многих случаях необходима, спасает организм от истощения.
Мир становится все более радостным, дружелюбным. Мощная атака пошла на семь смертных грехов: гнев, лень, гордыня, зависть, скупость, чревоугодие, блуд, и почти везде добились если не стопроцентного, но все-таки заметного успеха.
Скептики говорили, что без них жизнь станет серой и неинтересной, однако все дело в том, как ее воспринимать. Непьющий и некурящий, спортивного вида красавец может с чувством превосходства смотреть на ровесника-толстячка, страдающего одышкой и болезнями печени, который бахвалится, что зато на этой неделе жрал от пуза на банкетах и блудил с женой шефа.
Если умело убрать в своем характере эти гнусные, хотя и приятные черточки, то не будет стремления не только поблудить, но не останется и зависти к тем, кто блудит. Скорее, брезгливое сожаление, что приходится общаться с такими грязноватыми людьми.
Правда, таким образом люди будут становиться все больше похожими друг на друга. С одной стороны – это прекрасно, я всегда предпочитаю оказываться в компании себе подобных, чем среди разношерстного люда, когда одни начинают болеть за футбольную команду, другие зовут немедленно пить, а третьи настаивают, что надо позвать еще баб… однако человечество выжило благодаря тому, что разнообразия было выше крыши.
Впрочем, то была слепая эволюция, люди и должны были выпускаться разными, но теперь, когда человек взял эволюцию в свои руки… гм, нужны ли лживые, подлые, порочные, антисоциальные, криминальные?
С себе подобными я буду чувствовать себя легко и свободно, держаться открыто. Настолько открыто, что сравнительно без скрипа открою полный доступ к хранилищу информации в своем мозгу, к его вычислительным и интеллектуальным мощностям. А это уже путь к объединению интеллектов в нечто иное, в Сверхинтеллект, а нас, людей, в Сверхсущество.
Сейчас меня такая перспектива пугает, но это во мне говорят… даже кричат в панике атавизмы, моя животная натура… но так ли буду думать, когда избавлюсь от некоторых нежелательных черт? Не всех, только некоторых?
И… каким будет это Сверхсущество, этот Сверхразум? А какое место в нем будет отведено мне? Или мне будет все равно, так как я наверняка избавлюсь от эгоизма…
А раз будет все равно, то не получится ли, что будет только мой мозг, мой разум, а меня не будет? Буду я считаться тогда живым… или нет?
Глава 9
Открылась дверь, в проеме появилась Эльвира – в роскошном халате, с подколотыми волосами, без грима, но яркая и странно свежая.
– Кофе готов, – произнесла она чарующим голосом, – а яичница с зеленью, как ты любишь.
Я спросил ошалело:
– А ты… чего… а?
– Встала и сделала кофе, – объяснила она, – какой ты любишь. А что, твои вкусы изменились?
– Не совсем, – пробормотал я одурелым голосом, – но… как?
– Просто почувствовала, – объяснила она. – Пришла в офис поздно вечером, поспала немного, а за десять минут до твоего подъема встала, приготовила все…
Я потянул ноздрями, аромат яичницы и мощный запах кофе просачиваются из-за ее спины, хотя Эльвира уперлась рукой в косяк, красиво изогнув тонкий стан, словно не впускает ко мне в кабинет.
– Ничего не понимаю, – буркнул я, – но… где кофе?
Она отступила, я прошел мимо, на столе в круге света от яркой настольной лампы большая чашка с кофе, а на блюдце горка мелкого сдобного печенья, что просто тает во рту.
– Ну, – сказал я, – спасибо… ты тоже, кстати, можешь сесть.
Она усмехнулась и опустилась напротив. Ее взгляд не оставлял моего лица, сперва встревоженный, потом в нем появилась привычная насмешливость красивой уверенной в себе женщины.
Тонкий пояс придерживает полы на уровне талии, но выше разошлись, открыв безукоризненные груди. Я прихлебывал кофе и жадно хрустел печеньками, пожирая их, как семечки, старался смотреть ей в лицо и не опускать наливающийся тяжестью взгляд.
– Очень плохо? – произнесла она участливо.
– Почему это? – удивился я. – У меня все хорошо.
– У тебя такое лицо…
– Какое?
– Будто кто-то очень большой и сильный побил тебя большой палкой. И ты готов отступить…
Я фыркнул:
– Кто такое сможет? Я – победитель!.. Я победил триста пятьдесят миллионов человек, разве это не доказательство моей мощи? Так почему же я сейчас должен отступать, когда все проще и легче?
Она посмотрела с недоумением, долго морщила лоб, двигала бровями, даже губами пошевелила, что-то высчитывая или извлекая из пластов памяти, наконец спросила с подозрением:
– Это когда же ты победил в такой суровой схватке? Что-то не припоминаю.
– А ты знаешь обо мне так много?
– Все, – ответила она скромно.
Я сказал победно:
– Разве не я примчался первым, расталкивая других, к яйцеклетке, проломил стену, продрался через отверстие и тут же заделал за собой, чтобы другие не перли следом?.. Я – герой, сверхчеловек, победитель!.. Так почему же теперь отступлю?.. Нет, Эльвира, мы пойдем дальше. Просто… теперь понимаю насколько проще идти по уже протоптанной тропе!.. ну да это ладно. Скажи, как ты почуяла, что я проснусь? И что мне отчаянно захочется кофе?
Она пожала плечами:
– А разве такое можно объяснить? Просто почуяла. Приготовься, сегодня из телевидения придут брать у тебя интервью. Насчет чипов «Омега».
– Зачем? – спросил я. – И с какой стати?
– Надо просвещать народ, – пояснила она. – А также людей.
– Почему не знаю ни о каком интервью?
– Милый, – пропела она укоризненно, – зачем тебе о таких мелочах? На это есть извозчики. Я – твой извозчик.
Я буркнул:
– А я хто? Лошадь?
– Ты мой господин, – сказала она так ласково и чарующе, что я при всей настороженности не уловил злобной насмешки. – И я тебя повезу, куда изволишь. И ноги укрою пледом…
– И они сразу отсохнут? – спросил я с подозрением. – Иди-иди, ведьма.
Она улыбнулась, убрала пустую чашку и блюдце на поднос и ушла, очень довольная. Я тупо смотрел вслед и пытался понять то, что она давно поняла: раз втыкаю шпильки и пинаю шуточками, то между нами уже рухнула ледяная стена, которую я старательно возводил все годы.
Продолжая отвечать на вопросы, невольно подумал про эти самые чипы, о приходе которых говорят с таким страхом. Мало кто понимает, что присутствуем при последнем акте великой драмы. Все века наши мысли и чувства кипели в водовороте страстей взаимоотношения полов, с древности до нашего времени дошли трагедии на эту тему, а современные пьесы и фильмы почти неотличимы по глубинной сути от средневековых и даже античных постановок.
Все посвящено загадкам и сложностям взаимоотношений, возникали сложные культурные феномены типа «Замужняя женщина и любовник», возрос и успешно развивался жанр куртуазного романа, всем был понятен шекспировский Отелло… и вдруг теперь все оборвется, исчезнет, не будет загадок, все разрешено и все позволено…