Кел пристально посмотрел на серую фигуру и кивнул.
— Точно! — кивнула Алейна. — Термин есть, как тело на магию отвечает… Димантия… Деменция… Не помню.
— Значит, духовная кондиция. Беррик, — спросил светловолосый. — В чем твое хозяйствование над юнцами заключается?
— Учу их, уму-разуму, всему поделью, общему, не мастерству. Играм учу. Слежу, чтобы не разбегались, не ленились, пользу приносили, в беду не попали. Главное, учу всем воедино быть. Община у нас.
— Ну и? Ты их учил хоть чему-то подобному? Духовным практикам?
— Чего? — здоровенного мужика прошиб пот. — Вы в чем этаком меня подозреваете-то…
— Ни в чем дурном, Беррик.
— Я, господин, половины ваших слов не… внемлю. Духовым не учил. Учил руками работать, ногами, ну, головой. Поддерживать друг друга.
— А ты одновременно и с мальчиками, и с девочками занимался? — немного удивленно спросила Анна.
— Ну. Пока девчушка не закровит, разницы нет, мы все братья во земле. Я только днем и вечером с ними, утром до полудня они каждый при своем ремесле… Да и Марет мне помогает, с девчонками-то. Только она тоже под проклятье попала! — он с отчаянием указал рукой на старшую из замерших в тени, стройную и вроде-светловолосую девушку лет пятнадцати.
— Вот когда они с тобой, вы в одном месте? Или по всему Землецу размазаны?
— Ну, бывает, все сразу соберемся, у костра или в жижне.
Ну конечно, подумала Анна, куда в краю пузырящейся земли без целебных грязевых ванн.
— То есть, какое-то воздействие магии могло пасть на всех детей сразу?
— Ну, наверное, могло.
— Вспоминай. Тень посреди бела дня. Ветер необычный подул. Звуки странные. В голове помутилось. Что угодно еще?
Беррик утер мокрый лоб.
— Нет, господин, не было ничего такого. Все бы запомнили, обсуждали бы, спрашивали. Не было.
Рассеянный свет исчерпался и медленно угас, все погрузились во мрак непонимания.
— Итак, они в трансе, — суммировал Кел. — Это естественный ответ на какое-то магическое воздействие, которое на них оказали четыре дня назад. Или два дня назад. Оно прошлось конкретно по отрокам, с одиннадцати до четырнадцати лет. Других не затронуло. Но есть еще тьма в глазах, что с этой…
— Рыжая, — оборвал его Дик. — Посвети-ка еще.
И многие бы обозлились на ту бесцеремонность, с которой охотник прервал жреца. Но Лисы знали, что Ричард не скажет слова без надобности. Алейна послушалась, коснулась белого единорога, висящего на груди, и вокруг нее разгорелся бледный рассеянный свет. Все снова стало странным, не от мира сего, тени балок и людей разметались по стенам, черные провалы мрака смотрели снизу, а сверху лились алеющие закатные лучи солнца… Что-то было не так со светом, но никто не понимал, что.
— Отойдите в стороны, — сказал Дик, отступая в угол к серому магу.
Все послушно разошлись.
— Ну? Увидели? — рэйнджер указывал на освещенные бледным светом темные фигуры детей.
— Что, — спросил Кел, слегка сбитый с толку.
Затем все практически одновременно заметили это. Поняли, почему свет казался таким странным. Ни один из детей не отбрасывал тени. Они стояли неподвижно, как древние идолы, облитые светом с одной стороны и укутанные темнотой с другой. Ничто не нарушало потусторонней гармонии изваяний, не бросающих друг на друга тень.
— У них исчезли тени! — воскликнул Беррик. И закрыл мощной ладонью рот, словно сказал что-то непотребное.
Он хотел было подступить обратно к юнцам, но Винсент словно ожил. Он резко отстранил холмича, не рукой, а выросшим, удлинившимся серым рукавом. Мантия взвилась, шелестя по настилу от быстрых шагов, переливаясь по доскам, как живая. Маг застыл посреди детей, возвышаясь над ними, царственно повел рукой, и она окуталась клубящейся мглой. Серая длань выплыла из рукава, подплыла к девочке, стоящей рядом, и легла ей на лицо, закрыв глаза, нос, рот. Секунды она висела неподвижно, затем отдернулась обратно и растворилась в мантии хозяина.
— Их тени ушли в пятки, то есть, спрятались в глаза. Поэтому кажется, что в глазах тьма.
Хор выдохов и тихих возгласов прозвучал ему в ответ.
— И это реакция на какое-то магическое воздействие? — уточнил Кел.
— Да. Помнишь, что бывает, когда мне не удается отнять тень у врага?
— Она ненадолго съеживается, и пока съежилась, ты не можешь отнять ее, в принципе.
— Да. Здесь защитная реакция зашла гораздо глубже. Тень каждого полностью втянулась внутрь своего хозяина, и не покидает его даже с угрозой здоровью, держит на грани материального мира и сумрака, в сумрачном сне. Значит, воздействие было очень сильно.
— Можешь понять, какое?
— Через мглу. Попробую.
Винсент скрылся под мантией и растворился в темноте, ушел в мир теней. И как только он сделал это, дети дрогнули. Словно проснувшись, все они медленно и в полном молчании поворачивали головы с черными глазами в то место, где только что стоял маг. Где по-прежнему стоял маг, только не в мире людей, а в мире сумрака. Тонкие руки поднимались одна за другой и тянулись к Винсенту, дети сгрудились вокруг него, обступили, охватив ивовой сетью переплетенных рук.
Мгла вздулась над ними легким полупрозрачным колпаком. И внезапно мириады тончайших нитей протянулись от одного к другому, от другого к третьему, словно запеленывая детей и Винсента в кокон, увязывая их воедино. Все больше становилось нитей и связей, все гуще смыкалась вокруг них тень.
Лисы придвинулись вперед, выжидая знака, чтобы броситься на помощь товарищу. Но тень Алейны внезапно изогнулась и помахала им ладошкой со стены, мол, спокойно, все путем. Переглянувшись, Лисы улыбнулись. Беррик стоял и смотрел на все это, едва дыша.
Анна понимала его очень хорошо. Еще месяцев пять назад она с открытым ртом глядела на крутые ханты и на то, чего они вытворяли в бою и в быту… сколько же всего произошло за это время. Как же все изменилось.
Мгла стала съеживаться, впитываться, вкручиваться в наливающуюся весом и тьмой фигуру. Винсент проявился из сумрака, необычно-темный и большой, высокий, как монолитная статуя. Медленно, черная мантия начала светлеть, возвращаясь к серой, и привычно укладываться у него на плечах. Сеть худых рук вокруг мага распалась, дети пришли в движение. Они охали, оседали на пол, кашляли, хрипло жаловались или даже подвывали от ломоты во всем теле. Проснулись.
Ни один из них по-прежнему не отбрасывал тени, и от этого, вправду сказать, у смотрящих был мороз по коже. Тем более, с ивовых прудов да болотистых луж уже потянуло ночным холодом. Но хоть бледные юнцы и остались немного жуткими, глаза у них теперь были карие, серые, карие, зеленые и снова карие.
— Пить! Пиить… — раздался нестройный хор слабых голосов.
Беррик подскочил к ним, пытаясь загрести как можно больше в свои ручищи. Губы его дрогнули.
— Ах вы мелкие твари, — проговорил он, обнимая прильнувшие к нему усталые фигурки, — куда вы влезли, а? Чего наделали? Неси питье, Илза, что стоишь?!
Внизу зашелестела, забубнила суматоха, Ричард кинул Беррику свою поясную флягу с водой, снизу какой-то старик подал наполненный квасом ковш. В нем плавали мелкие мошки и зеленая пыль.
А Лисы уставились на Кела. Светловолосый улыбался, радуясь возвращению детей, и не задумываясь, развел ладони в красивом жесте, полном жизни и свободы, чтобы сотворить воду из воздуха и напоить мучимых жаждой. Привычным порывом из осколков утраченной памяти. Но изнутри ему ответила лишь пустота. Секунда, и стало понятно, что в руках только воздух, улыбка стала гаснуть, ладони застыли, глупо вскинутые, и мелко задрожали, а в глазах набухала тяжесть осознания. Как изувеченный калека впервые понимает, что лишен не просто руки, но тысячи привычных и любимых возможностей и дел, так сын Странника всем существом чувствовал, что потерял целый мир вокруг, с которым был накрепко связан. Он неловко опустил руки и голову, пряди светлых волос упали, закрывая глаза, Кел отступил назад. Шмыгая носом, спустился по лестнице вниз, чтобы никого не видеть, чтобы никому не мешать. Алейна хотела броситься за ним, но Дик сжал ее плечо.
— Только хуже ему сделаешь. Не поможешь.
Анна подумала, что рэйнджер просто плохо знает девчонку… Но все-таки он был прав, сейчас не время и не место.
Винсенту, чтобы выйти из круга измученных детей, понадобилось бы перешагивать через их худые ноги или животы. В свойственной ему манере, серый маг побрезговал таким приземленным способом, шагнул в собственную тень, скользнул ей по стене заплёта вниз, к двери, и выступил там.
— Пойдемте, — сказал он снизу, снимая капюшон. — Я кой-чего выяснил, расскажу.
— Но как же, милсдари… дело поселенской важности… я же золтыс земельский…
— А вот так же; да хоть вселенской важности; да хоть император небесный; свали отсюда и нос не суй, — процедил Ричард, выталкивая старосту взашей из комнаты. — Проследи, чтобы еды наконец принесли господам человечьей, а не то, что вы, грязежопы, на стол спасителям-благодетелям побросали! Зарежьте поросенка да запеките живо, и хлеба принесите чистого, иначе, клянусь, заставлю завтра метнуться в Рынку, привезти муки и выпекать… Ээй, стой!! Вино раскупорь из твоего подвала, на праздник выменянное, или не праздник мы вам сегодня устроили, детей от голодной смерти спасли?!
— Пойдемте, — сказал он снизу, снимая капюшон. — Я кой-чего выяснил, расскажу.
— Но как же, милсдари… дело поселенской важности… я же золтыс земельский…
— А вот так же; да хоть вселенской важности; да хоть император небесный; свали отсюда и нос не суй, — процедил Ричард, выталкивая старосту взашей из комнаты. — Проследи, чтобы еды наконец принесли господам человечьей, а не то, что вы, грязежопы, на стол спасителям-благодетелям побросали! Зарежьте поросенка да запеките живо, и хлеба принесите чистого, иначе, клянусь, заставлю завтра метнуться в Рынку, привезти муки и выпекать… Ээй, стой!! Вино раскупорь из твоего подвала, на праздник выменянное, или не праздник мы вам сегодня устроили, детей от голодной смерти спасли?!
Золотыс с досадой топнул кривенькой ногой, затем утвердительно икнул и скрылся.
— А ты, книгочей, сядь смирно на лавку и жди, скоро спросим, — продолжал лютовать Ричард, посверкивая серебряной биркой и суровостью из-под нахмуренных бровей.
Лысоватый Френ, волнуясь, уселся в уголок, возбужденно поглядывая на сиятельных господ, которые одним махом справились с великой звериной лавиной (о которой он уже был наслышан от Свищура, в красках изложившего суть да дело), а потом играючи сняли проклятие низверга! подземного владыки! с землецких юнцов. Помогать таким с Малой Книгой — честь для любого смотрителя. Только вот… засмеют же сейчас, за малограмотность, за кривознание. За полупустые листы… Скажут, чего ж ты, Френ, старый хрен, небо коптишь, раз такой никчемный? А ну пошел из смотрителей! И прости-прощай спокойная, ненатужная жизнь… Работать придется! Руками! В ужасе очертив знак от нечисти и беды, Френ тихонько уселся, поджав ноги, и старался дышать ртом, чтобы своими соплями не отвлекать благородных господ от важных пересудов.
Лисы собрались в уже немного знакомой горнице Свищуровой семьи.
— Эй, черная коса, — позвал рейнджер.
Ханка выскользнула из-за занавески, видать прямо там и стояла, ждала, пока позовут.
— Да, охочий? — осведомилась девка, давая понять, что настоящие господа тут Лисы, а он у них заместо цепного пса, и это всем ясно.
— Ххе, — ощерился Ричард, который против роли пса ничего не имел. — Ну ладно, ты руки-то в боки не упирай.
Глаза у Ханки так и хлопали, мол, я чего, я ничего, охотничек. Малыша при ней теперь не было, небось одна из мамок наконец дошила дневную меру и избавила от слюнявой рожицы на час-другой. Стало видно, что молодка не только ладная, но и статная.
Таких, подумала Анна, любят прижать да увести в спальню заезжие господа. Хотя, судя по быстрому взгляду из-под опущенных ресниц, с таким заезжим, как Винсент или Кел, Ханка была бы и не против. Но этим двоим разве сейчас до нее! На светловолосом лица не было, куда уж до всего остального; а их маг всегда изволил возбуждаться иными, серыми материями. К немытому же рейнджеру Ханка дышала ровно, хоть Ричард еще этого не расслышал. Но дело понятное: к чему ей снова черствый ржаной хлеб, уже напробовалась, хочется и знатную булочку с изюмом и корицей. Хотя бы понюхать.
— Сделай доброе дело, — доверительно попросил Дик. — Сыщи нам не этой грязно-болотной еды с полынью, а того, чем можно угостить баронского сынка! И не остаться битой за такое угощение. А то мы трудимся-трудимся на ваше благо, а что в ответ?.. — он окинул кислым взглядом стол, а затем глянул на молодку, сурово, мужественно хмуря густые брови.
Ханка скользнула снисходительным взглядом по его «броваде» и кивнула. Ей, видно, хотелось спросить, что там стряслось внизу, зачем они ходили, и какое бремя землецкое разрешили так скоро, чем теперь такие гордые. Но не спросила, а растворила люк в полу, тесно зажала подол между бедрами, чтоб не колыхался, ухватилась за канат и скользнула вниз.
— Ну! — Алейна уже извелась, ожидая, пока все лишние уйдут. — Так что с было с детьми?
— Во-первых, не было, а есть, — негромко, но веско сказал серый маг. — Во-вторых, давай по порядку. Дней шесть или семь назад юнцам стали сниться сны. Нечто яркое, сногсшибательное, но проснувшись, не помнили ничего. При этом, что-то внутри не давало им обсуждать сны друг с другом, какой-то затаенный, но сильный страх. Через пару дней один парень, Кочка, все же преодолел это чувство и поднял разговор. Тут же стало ясно, что хрень творится с каждым из них. А значит, происходит что-то странное. Решили поутру рассказать Беррику, но поутру было уже поздно, в ночь четыре дня назад что-то «упало им на головы», они сказали, как гора на лоб свалилась. Разум отнялся, могли только ходить, тупить и отзываться, как в полусне. Ничего не соображали, весь день провели, как в лихорадке. Ночью третьего дня воздействие достигло пика. Что было, никто из них не помнит, но голова словно разваливалась, и кто-то истошно всю ночь их звал. Кажется, зовущий что-то хотел от них, вот тогда и произошла реакция: тени спрятались внутрь своих хозяев. Это реакция организма на сильнейшее магическое воздействие, а почему именно тени — потому что воздействие на юнцов шло именно через тени. Через мир сумрака. Низверг пытался дотянуться до детей через их тени.
— То есть, наш низверг еще и серый маг? — удивился Дик. Маги мглы встречались редко.
— Не обязательно, — покачал головой Винсент. — Через сумрак, но не факт, что магией сумрака. Сквозь мир теней можно многие стихии проводить, они только с огнем по-настоящему несовместимы.
— Диламенция! — воскликнула Алейна, наконец вспомнив. — Мы в основах магической медицины учили. Стихийное тело человека или животного может уйти внутрь него, затаиться. При угрозе человеку от враждебной стихии или, наоборот, когда угроза идет через стихийное тело. Если твое стихийное тело становится угрожающим каналом, через который тебе можно причинить вред. Тогда оно как бы втягивается.
— Ну да, тени-то втянулись.
— Тени видно. Глазами видно. А диламенция на любые стихии распространяется, если тебя попытается огненный демон прямо из замирья поджечь, то твое огненное тело съежится и на время отрешится от грани огня. Прервет прямую связь, и сжечь он тебя не сможет. Ну, в большинстве случаев…
Наступила неловкая пауза. Рэйнджеру-то понятное дело, все сказанное было в новинку, но тут и Винсент, Анна и Кел уставились на Алейну с недоумением.
— Ты хочешь сказать, что у каждого человека по двенадцать стихийных тел? — негромко уточнил Винсент. — Не только серое тело, но такое же от каждой стихии?!
— А ты не знал? — подняла медно-рыжие брови жрица. — Это же основа.
— Вот давайте не сейчас, а? — поморщился Кел. — В нашем случае, детей пытались… не знаю, чего пытались, оприходовать через тень. Тени отключились, и связь с сумраком прервалась, так ты говоришь?
— Да.
— Почему ж тогда они наполовину во мгле были?
— Значит, их пытались утащить туда целиком! — воскликнул Винсент. — И только за счет отключения от сумрака — не смогли.
Теперь все более-менее сходилось.
— Вот странно, — Алейна морщилась и кусала губы. Так всегда бывало, когда она пыталась вспоминать страницы учебников и хроник. — Я плохо помню, но… Диламенция вроде не должна быть такой… синхронной. У них у всех получилось одинаково, разом отключиться. Одинаково, разом уйти на грань между материальным миром и первым слоем мглы.
— А должно было как?
— А должно было, что с каждым выйдет по-своему. Один отключится, другой не успеет, третий уйдет полностью в сумрак, четвертый останется полностью в сознании. Кто-то лучше воспротивится воздействию, кто-то хуже. А тут все ровно, как под одну гребенку.
— Значит, еще какой-то фактор есть, — пожала плечами Анна. — Который мы не учитываем.
— Есть, — проронил Винсент. И продолжил свой рассказ. — Когда тени съежились, юнцы наконец проснулись. Только проснулись не здесь, а в мире теней. Пытались звать взрослых, но естественно, не дозвались. Пытались идти в сером тумане, но не могли сойти с места, потому что полностью привязаны к своим телам здесь. Вот и стояли так двое суток, зато смогли наконец вдоволь друг с другом поговорить. И выяснилось важное: старшая девушка все-таки помнила сны. Марет, дочь Выдера… не смотрите на меня, я понятия не имею, кто это такой… видела во снах дворцы, сияющие залы, королевские приемы и балы, рыцарские турниры, в общем, все, от чего деревенской девушке может захватить дух. И она была на тех балах, конечно, главной.
— То есть, детей пытались заманить в мир теней посулами? — уточнил глубоко нахмуренный Кел, на лице которого напряжение сочеталось с брезгливостью, не сулящей злоумышленнику ничего хорошего.
— Похоже на то.
— Все-таки не под одну гребенку, — сказал Дик. — Одна вот вспомнила.
— Не совсем, потому что это еще не все, — возразил серый маг. — Они мне быстро рассказали главное, и я просеял тени у пары мальчишек, и у этой Марет. И увидел… что тончайшие нити идут от юнцов к девочке. Решил всех проверить, и у всех идут. Как будто она центр паутины.